Котецкие истории

Антон себе места не находил. Он снова и снова курил, пил кофе и ходил по коридору. Врачи сказали, что у Графа сломаны рёбра, повреждена передняя лапа, он обморозился и потерял много крови. Не будь кот таким огромным, он бы замёрз насмерть, а тут, возможно, даже уши не потеряет. Дима уехал за всякими медикаментами, которые потребуются им потом, когда кота можно будет забрать, а пока, после операции его подержат в стационаре. Коридорчик был такой крошечный для его длинных ног, что Шаст решил выйти подышать морозным воздухом, рискуя свихнуться к чёртовой матери. Он вылетел из лечебницы и чуть не сбил с ног девочку лет восьми. Она смерила огромного дядьку недовольным взглядом и прошла внутрь, прижимая что-то к груди. Антон спешно достал сигарету, вложил в губы и чиркнул зажигалкой. Которая, по закону мирового свинства, именно сейчас решила приказать долго жить. — Да сука! — прошипел Шаст сквозь зубы и чиркнул снова. Бесполезно. Натянутые и без того нервы, казалось, сейчас лопнут с громким треском. Он вырвал сигарету изо рта, смял её и выкинул в ближайшую урну. От беспокойства всё внутри дрожало. Как будто там не кота оперируют, а его лучшего друга. Но чёрт бы всё побрал! Это он опять не закрыл ебучее окно, теперь он его, нахуй, заклеит! Курить будет на улице. Или бросит к чёртовой матери. Это невыносимо. Кот второй раз вылетел ласточкой из окна, только теперь успел ещё и эпических пиздюлей отхватить. Антон тяжело вздохнул. Морозный воздух наполнил лёгкие, заколол внутри, и Шаст поспешно выдохнул его клубами пара, отлично различимыми в свете фонарей. Он осмотрелся, но поблизости никого не было, и, признав поражение, парень выбросил зажигалку, шагая в здание. В приёмной сидела та самая девочка, а на коленях у неё лежал котёнок. Чёрный, размером, кажется, даже меньше, чем был Граф, когда Шаст его нашёл. Шастун подсел к ней. Она смерила парня взглядом и вернулась к поглаживанию чёрной шёрстки. — Твой? — решил завязать разговор Антон. — Моя, — поправила его девочка. — Я нашла её вчера на улице. Вот, папа сказал, что надо теперь сделать ей уколы, — важно заявила девчонка, а у самой руки дрожали. Похоже, уколы вызывали не самые приятные ассоциации, и она заочно жалела бедную животинку, которой придётся всё это вынести во имя того, чтобы папа спал спокойно. — А как её зовут? — не отставал Шаст. Разговор с мелкой его хоть немного отвлекал. К тому же котейка, сидящая на девичьих коленях, ужасно напоминала маленького Графа. — Находка, — отозвалась она, и Антон почувствовал как по позвоночнику ледяным комом прокатился ужас. Он не был суеверным, но таких совпадений просто не бывает. Граф там, наверное, отдаёт концы прямо сейчас. У Шастуна сердце заныло. Он поднялся и снова пошёл к операционной. Его же позовут, если всё будет тщетно? Дадут ведь увидеть ещё живого Графа в последний раз? Но никто не выходил и ничего не сообщал, оставляя Антона наедине с его страхами. И единственное, что он смог сделать, это вернуться к той девочке. Но когда Шаст пришёл, её уже не было. Он потёр лицо, уселся на лавку и стал рассматривать плакаты, на которых были изображены стадии жизни котов и собак, рекомендации по питанию, схемы пищеварительной системы и реклама средства от блох. Он лениво скользил взглядом по стенам, когда открылась дверь, и вышла довольная девчушка, прижимая к груди Находку. — Всё хорошо? — не удержался Антон. Ему правда было не всё равно. Школьница кивнула и, едва не попискивая от радости, выскочила из клиники. Вошёл Позов. В руках у него были пакеты с пелёнками, таблетками, бинтами и даже системой для капельницы. Антон осмотрел всё это богатство и кивнул на какую-то хреновину, которую держал Дима: — А это что такое? — Конус, Антон Андреевич. Чтобы он раны не мог лизать и всякое такое. Шастун улыбнулся. Почему-то одно то, что Поз купил всё это, вселяло в него уверенность в благополучном исходе. Будто раньше ничего впереди не было, а теперь, вот, понятно: на Графа они наденут какой-то конус, и он не сможет вылизываться. Будет забавно, наверное. — Пошли покурим? — Пошли. На разговоры не тянуло. Антон курил молча, сосредоточенно уставившись в одну точку, а Дима его не трогал, понимая, что другу сейчас не до того. Сам Поз тоже любил кота, безусловно, он же не бессердечный какой, и он тоже беспокоился о мешке с костями, который сам же выкармливал с пипетки. Но Тоха волновался так, будто там в реанимации член семьи лежит, не меньше, и это несколько озадачивало. Если раньше Диму бесило, что Шаст на него мелочь оставлял, постоянно таскаясь на свидания, то сейчас его скорее беспокоил факт того, что друг так отчаянно переживает за животное. Да, он стал им как родной, но это ж просто кот, не человек. Позов докурил, выкинул сигарету и уставился на Шастуна. Тот, держа у губ фильтр истлевшей в пепел сигареты, смотрел перед собой, наверное, о чём-то думая. — Надо вернуться. Мало ли, они там уже закончили, — он хлопнул Шаста по спине, побуждая идти, и тот пошёл. Механически как-то. Что вообще удивляло. Кот ещё даже не умер, так чего ж его так трясёт всего? Когда парни поднялись в здание, их уже ждала девушка в перемазанном кровью халате. Она устало улыбнулась им: — С Графом всё в порядке. Он потерял много крови, но у нас была донорская, так что всё хорошо. Я опасалась, что повреждения будут более обширными и серьёзными, но обошлось. Сейчас он отдыхает и будет под нашим наблюдением минимум два дня. Вы можете продлить стационар, при желании, или забрать кота домой. Я подробнее расскажу по уходу потом. Можете оплатить операцию и увидеть кота, если хотите. Правда, он спит, так что... — она пожала плечами. Шаст кивнул и умчался расплачиваться. Он чувствовал, как в груди теплом разливается спокойствие. Как будто теперь всё в жизни точно будет хорошо. Весьма странное ощущение, стоит заметить, это же просто кот. Но долго раздумывать об этом он был не намерен. Оплатил и саму операцию, и стационарное лечение, расписался, где было нужно, и направился обратно. Антон хотел посмотреть на своего питомца, и его провели в комнатку рядом с операционной. Тут, на металлическом столе на пелёнке, лежал Граф. Огромный, как собака, он был плотно перебинтован и явно спал. На морде было такое умиротворённое выражение, как будто ему больше не больно. Огромные уши с трогательными кисточками чуть подёргивались, словно кот прислушивался. Синие глаза закрыты. Антон, не решаясь его погладить, провёл рукой над Графом, едва касаясь кончиков мягкой шерсти, и, склонившись, поцеловал лобастую голову. Кот был горячий и пах лекарствами и кровью. Но теперь даже это не смущало. Он будет жить, всё будет хорошо. По мохнатой жопе Антон ещё успеет ему надавать за такое поведение. И заколотит ебучие окна, да. Обязательно заколотит.

***

Тянулись одинаково муторные и холодные дни. Грёбаный ноябрь засыпал крупными хлопьями снега весь Питер так упорно, будто всерьёз готовился принимать Деда Мороза или ещё хуй знает кого. Антон топал в кроссовках по свежевыпавшей детской радости и про себя тихонько матерился, поскальзываясь. Сзади кто-то налетел, обнимая, и Шастун едва не проглотил зажатую в зубах сигарету. Он обернулся и увидел Окс, улыбающуюся во все свои зубы, сколько бы их там ни было. — Привет, — вернул улыбку Антон. — Чё тут делаешь? — Никогда не поверишь, Шастун, на пары иду. А ты? Он поморщился. — И я. — Как кот? — голос девушки изменился: в нём прибавилось сочувствия и убавилось веселья. — Хорошо. Он в стационаре пока. Сегодня вечером поеду его забирать. Опять отвалю дохулиард рублей, зато мохнатый будет в порядке. — Ну вот и хорошо. Помню, Веня как-то траванулся, не знаю даже чем. Думала, я там лягу просто рядом и помру. Его рвало кровью, он похудел, и шерсть лезла так, что мне казалось, я кота каждый день по квартире собираю. Ветеринары только руками разводили. Мол, похоже на то, что он костей наелся и повредил себе желудок и пищевод, а ничего такого на рентгене не было. Даже операцию предлагали, но всё само решилось. Я просто проснулась в одно утро, а Веник жрёт за троих. Уже через неделю он был как новенький, — она замолчала, задумавшись. Шастун смотрел на Фролову и думал, что она милая, замечательная, трогательная, маленькая, у них так много общего, и с ней никогда не скучно. Но блять. Она его совсем не привлекала как девушка. Хотя, вроде и типаж тот, что надо, и умница, и красавица, и человек хороший. Но Антон вообще в последнее время на девушек не мог смотреть. — Я это вот к чему, — неожиданно вырвала его из раздумий разулыбавшаяся Оксана, — всё будет хорошо, не волнуйся. Граф поправится и будет бегать как раньше. Ты же сам говорил, он даже уши не отморозил. Ну? Антон улыбнулся. Фролова порой его удивляла, и он был невероятно рад, что они подружились. «Пожалуй, не стоит предлагать ей встречаться. Такую дружбу портить — грех», — подумал Тоха и пошёл дальше, пряча руки в карманы ярко-синей парки и слушая щебет девушки. Отчего-то в том, что у них ничего не получится, он не сомневался совсем.

*

Оказалось, что дополнительно ни за что платить не нужно, Дима в прошлый раз оставил необходимые расходники, и кота просто вынесли на свежей пелёнке и уложили на стол перед Антоном. Елена, врач-ветеринар, при нём ещё раз провела осмотр, попутно рассказывая про все повреждения, что с ними было сделано, что будет, когда заживёт та или иная рана, и как за этими ранами ухаживать. Всё оказалось до смешного просто. Кота нужно подержать на щадящей диете из мягкого диетического корма и небольших порций, чтобы было проще: хотя челюсть и не повреждена, общую нагрузку на организм нужно минимизировать. Тугие повязки на груди менять каждый день, стараясь не отдирать с мясом. На перевязки можно приезжать сюда, а может делать дома сосед-медик. То же и с капельницами: их нужно будет ставить ещё пару дней, но если состояние не улучшится, приехать и показать животное. В остальном кот отлично справляется, уже поднимается, хоть и, наверное, с матами на кошачьем. — Испражняться он может на пелёнку, имейте в виду. Еду, туалет и лежанку лучше всего поставить в одной комнате, — говорила она, закрепляя на крайне сонном коте конус. Прозрачный кусок пластика плотно обхватывал конскую шею Графа и зловеще поблёскивал в свете ламп. — Чем меньше кот будет напрягаться, тем лучше. Попозже конус можно будет снять. Примерно через пару недель, может чуть раньше. Мы все кости ему вправили, благо переломы были без осколков почти. Когда открытые раны заживут, нужно будет привезти его на осмотр, мы проверим как заживают кости и дадим рекомендации. Скорее всего, снимем конус. Коту он может не нравиться, может сильно не нравиться. Зато, запишете смешных видео на всю жизнь вперёд. Но не снимайте — он может сорвать себе швы, — она вздохнула, погладила кота между ушей и, с явным нежеланием, убрала руку. — Передаю его вам. У вас очень красивый котик. Антон только кивнул. Голова маленько кипела от услышанного, и он жалел о двух вещах:  что не взял с собой Поза, которому вся эта тема была явно ближе, и что не записал всё на диктофон. Опять же, чтобы дать послушать Позу. Попрощавшись, он кое-как засунул кота в его новом элегантном аксессуаре в переноску и понёс его в машину. Пока ехали, Граф лежал смирно, не пытаясь вставать или возмущаться. С одной стороны это сильно облегчало задачу, а с другой, нервировало, потому что на каждом гребучем светофоре мнительный Шастун порывался проверить, не отъехал ли котяра в мир иной. Но каждый раз, как он заглядывал в переноску, оттуда на него смотрели грустные, кажется, повидавшие какое-то дерьмо, глаза, и парень успокаивался.

***

— Ди-и-им, Дима! Это мы! — пыхтя под весом кота, Антон ввалился в квартиру. Поз вышел из своей комнаты с прижатым к уху телефоном и только помахал на него рукой, мол, отвали, не отвлекай, и ушёл обратно, оставив Шаста разбираться с задачей по изыманию раненого животного в огромном, сука, колпаке из переноски. Шастун только что на ладони не поплевал для верности и приступил. Тут же обнаружились две примерно одинаково сложные проблемы: кот после наркоза совсем не хотел вставать (судя по скорбной роже, он даже жить не больно-то хотел), и конус был такой огромный, что занял не менее огромный вход в переноску. Антон крутился и так и этак, сильно напоминая себе лисицу из сказки, которую журавль угостил чем-то там в кувшине с узким горлом. Он и встал над переноской, и залез в неё сбоку, и даже думал поставить вертикально, но вовремя отринул эту идею. Вспотевший Шастун вытер ладони о штаны, тихо матерясь сквозь зубы, и уже решил было, что кот будет жить там, раз уж застрял, когда пришёл Позов. В том, что Дима, сука, очень умный, Антон никогда не сомневался. Теперь же он был уверен, что он ещё и хитрожопый. Понятно, что одно другому не мешает, но не многовато ли для одного очкарика в метр семьдесят, столько благ?! А Поз просто открыл переноску, но не так, как это делал Шаст: он снял боковые крепления и поднял крышку. Вместе они вытащили кота прямо на пелёнке и перенесли на приготовленную ему лежанку, которую он как-то обделал, будучи молодым и беспардонным. С тех пор нихрена не изменилось, конечно, но что ж поделать. Любите такого, как говорится.

*

Антон мужественно пытался сдерживать смех. После всех переживаний, когда он почти не ел и не спал, потому что мохнатая скотина лежала в стационаре, поржать над ним было делом чести. Кот, отходя от наркоза, поднимался на лапы и тут же ложился обратно с выражением тотального непонимания на морде. Перебинтованная лапа его как будто вовсе не беспокоила, а вот невозможность стоять очень даже. Кот тряхнул головой, от чего конус тоже неслабо тряхнулся, повергнув животное в шок, и Антон тихо прыснул от смеха. Нет, ему, конечно, было жаль Графа, но он так смешно сейчас пытался осознать, что происходит, что не ржать было невозможно. Пришёл Димка и лёг рядом, глядя на кота. — Очухался, я смотрю? — Почти. Он тупит, капец. Граф, не почтив двуногих вниманием, повернулся к ним задницей на всякий случай и начал медленно буксовать к кровати. Никто ему не мешал, и пару минут спустя конус упёрся в каркас, не позволяя коту нырнуть в укрытие. Раздалось озадаченное и достаточно громкое «Мау?» и шипение следом за ним. Котей был явно вне себя от восторга по поводу обновки. Антон тихо засмеялся, Дима тоже позволил себе улыбку. Кот настойчиво побуксовал ещё, покричал для проформы, но ничего не изменилось. Совершенно расстроенный, судя по всему, котяра смог сесть и повернул свою огромную антенну в сторону этих двоих, которые тут же сдавленно захихикали: — Мне кажется, он смотрит и думает: «У-у-у, суки, развлекаются», — произнёс Поз, однако не делая попыток прекратить. — Тебе не кажется. Граф, иди ко мне. Чего ты в эту койку воткнулся. Смотри какой лежачок. Как ни странно, кот и правда, шатаясь, как матрос на берегу, направился к лежанке. И даже улёгся в неё. Он какое-то время пытался приладить конус, в итоге кое-как свесил голову с края и прикрыл глаза. — Давай его оставим, — прошептал Антон. Он вывалил мягкий корм в тарелку, стоящую рядом с лежаком, предусмотрительно закреплённую на каком-то держателе, чтобы конус не мешал коту есть, и вышел вслед за Димой. В дверь позвонили. Парни переглянулись, недоумевая, но пошли открывать. — Привет, — Окс сияла широкой улыбкой. — Простите, что я так поздно и без предупреждения. Просто подумала, что Графу может потребоваться компания и вот, — она с явным облегчением поставила переноску перед дверью. — Веника принесла.