***
Роллы, заказанные по телефону в одном из ресторанов — почему бы и не погулять, раз приехал в родной Воронеж — скрутили чётко к указанному времени. Шастун как раз успел купить разливное пиво и, забрав еду, отправился на белом такси к прекрасной даме. Уже подъезжая к знакомым дворам, он спохватился — цветов-то не купил! А тут вам не Питер, где аптеки и цветочные не то что на каждой остановке, а буквально через каждые сто метров. — Вернитесь, пожалуйста, на проспект. Я там цветочный видел. Шкипер молча повернул руль, мягко выворачивая на перекрёстке и подвёз к желанному стеклянному цветочному раю. Внутри было не сильно теплее, чем снаружи и пахло розами. Почему-то только ими, хотя цветы стояли разные. Шикарные и не очень букеты, высокие и низкие, с розами, лилиями и ещё какой-то хернёй, напоминающей цветастую ромашку*. Шастун осмотрелся. В высоких стеклянных вазонах стояли строгие алые розы. На длинных стеблях не было шипов, а сами бутоны выглядели вполне свежо и сочно. Из подсобки вышла продавщица, а вслед за ней протянулся родной и знакомый до боли запах Доширака. Антон ткнул в белые, решив, что начинать с красных совсем не комильфо. Впереди ещё чуть меньше недели, если сложится, вполне успеет купить и алых. Хоть сотню. Или нет, сотню не потянет, если домой возвращаться не в плацкарте. А с его ростом это равносильно самоубийству. — Выбрали, что хотите? — уточнила невысокая продавщица и, переведя взгляд с окольцованной руки на цветы, кивнула. — Эти да, свежие. Вам завернуть? Могу ещё букет собрать, если хотите. — Не нужно, спасибо. Просто заверните, — Антон взглянул сквозь стеклянную витрину на оставленное такси и повернулся к терпеливо ожидающей женщине. — Мне одиннадцать, пожалуйста. Продавщица стала извлекать цветы, отряхивать их от воды, а Шастун как-то рассеянно снова осмотрелся. На глаза попались всё те же недоромашки. Яркие, они были алые и нежно розовые, белые и солнечно-жёлтые. За окном почти по-питерски ветер швырялся снегом, медленно заметая и шкипера, и машину, тревожа воображение. — Я передумал. Дайте лучше этих, — снова ткнул пальцем. Не слишком этично, зато максимально информативно. — Герберы-то? — повернулась женщина. На форменном зелёном жилете висел бейдж в красивой рамочке — Виолетта. Почему-то показалось, что это сменщицы. И тут она совершенно неожиданно заговорила: — По легенде, герберы появились, когда одна нимфа, вроде феи девушка, превратилась в очаровательный, но не слишком роскошный дикий цветок, чтобы спастись от настойчивого сатира. На языке цветов гербера означает невинность и скромность. Разных набрать? — она посмотрела на него, улыбаясь уголками губ. Антон кивнул, полностью доверившись ей, и отошёл на пару шагов, позволяя встать удобнее у вазы. Из подсобки выглянула русоволосая девочка. На вид ей было не больше пяти. Она улыбнулась Антону и вышла в зал. Одетая в красное бархатное платье и огромную фирменную куртку с лейблом магазина на спине, девочка подошла ближе и шёпотом уточнила: — Мам, там заварилось. Я пойду есть. Женщина, нет, Виолетта, кивнула и смущённо как-то покраснела. Она собрала небольшой букет, добавила каких-то веток, моментально превративших и без того радостные кляксы в настоящий праздник, завёрнутый в бумагу, и протянула Антону. Он расплатился, принял цветы и вышел. Встал рядом с водилой, закурил. — К девушке едете? — вежливо осведомился таксист. — Скорее к подруге. — Антон не был уверен, но Ира не воспринималась как шанс, который нельзя упустить. Скорее он стремился вернуть кармический долг и устроить ей то свидание, которого она так хотела. По глазам видел. Старенький звонок отозвался соловьиной трелью где-то в квартире, и дверь тут же открылась, будто Ира стояла за ней и ждала, когда Антон позвонит. Девушка широко улыбнулась и отступила в коридор, позволяя гостю войти. Её бежевая футболка с символикой "Звёздных войн" выглядела чуть потрёпанной жизнью, но ещё сохранившей былой задор. — Привет, как добрался? Там так ветер воет, аж страшно. Шастун почувствовал, как в груди разлилось приятное тепло, словно вернулся домой, где его ждали. Ощущение правильности происходящего казалось призрачным, но приятным. — Нормально, такси взял. Вот, это тебе, — он протянул цветы Ире и, поставив всё остальное тут же, на тумбочку, принялся стягивать кроссовки. — Герберы? Обожаю. Спасибо. Проходи, я пока найду вазу. Антон угукнул ей в спину и поставил обувь на коврик, а когда повернулся чтобы идти в комнату, встретился с зелёными глазищами. Огромный чёрный котяра (впрочем, не такой, как Граф, тому фору никто не мог дать) смотрел плотоядно. Однако Шастуна такое не пугало: он выжил после игр со своим котейкой — этот был ему на один стратегический шлепок. Максимум на два. Ира вышла посмотреть, чего гость дорогой застрял, и взяла хозяина ночи на руки. — Антон, познакомься, это Люк. Он гостил у мамы, вот, забрала. Люк, это Антон. У него тоже есть котик.***
— А помнишь, в восьмом классе, когда была дискотека, ты на неё пробралась, назвавшись Курской? Пал Михалыч тебя пропустил, и мы танцевали весь вечер. — Такое забудешь! Мне пришлось раздобыть парик и те ужасные сапоги на шпильках. Знал бы, как неудобно танцевать, когда они то и дело слетают. Ходила как в шлёпках до коленей, — Ира рассмеялась и отхлебнула пива. Слизнула пену с губ и, улыбаясь, посмотрела на Антона. — Я тут недавно перебирала фотографии, чистила ноутбук. И наткнулась на такую коллекцию фоток с репетиций КВН, ты не представляешь. Хочешь, вместе пересмотрим? — Да нет, я тебе верю, чего ты, — Антон тоже сделал глоток и, довольный, прикрыл глаза. Всё-таки с пивом он угадал: оно было горьковатое, с приятным послевкусием и хорошо держало пену. Люк воткнулся точно между ними, мохнатыми боками грея сразу обоих и зорко отслеживая каждый ролл, который кто-то из них отправлял в рот. Наверняка пушистому было сложно смириться с мыслью, что сырая рыба досталась кому-то кроме него. — А помнишь, как на одном из выступлений я свалил стул, но сделал вид, что так и задумано, и уселся на него всё равно. Зал тогда прямо взорвался аплодисментами. — Поверь, в тот момент нужно было видеть твоё лицо. Сначала оно нешуточно так вытянулось, а потом ты улыбнулся и с видом "хера я могу" уселся на ребро сидушки и продолжил играть номер. Странно было бы не оценить импровизацию. Вообще, тебе всё это ловко удавалось. Мне кажется, успех вашей команды во многом твоя заслуга, — она улыбнулась снова и, ловко подхватив палочками объёмный ролл, окунула его в соус и сунула в рот. Шастун, не обладающий столь впечатляющими навыками владения деревяшками, и выпендриваться не стал и сразу попросил вилку — не для его окольцованных пальцев это кунг-фу. Пусть другие развлекаются, раз уж угодно, а он как прадеды, вилкой поест. — Звучит лестно, но я думаю, ты необъективна. — Я-то? — Кузнецова сделала большой глоток и посмотрела прямо в глаза. — Да я суперобъективна! Вторую такую не найдешь. Я видела все выступления вживую и несколько записала для школьного архива. Даже в стенгазете писать про КВН было моей обязанностью, а ты говоришь такое. Антон стушевался и притих. Тоже отхлебнул из высокого стакана, посмотрел в окно, с удивлением отмечая, что метель закончилась и стало даже тихо. Можно было бы погулять, но время уже клонилось к одиннадцати, в такое время прогулку предлагать было бы странно. — Эй, Тош, ты чего? Прости, наверное, я слишком сильно на тебя наехала, — Ира погладила кота и задела его бедро кончиками пальцев. Шастун посмотрел сначала на её руку, потом в лицо и, даже не дав себе шанса подумать, выпалил: — Но ты же была влюблена в меня. Какая объективность? Ира вскинула брови и тут же широко улыбнулась. — Конечно была. Не просто влюблена, Антон, я была без ума от тебя. Как и половина школы. Высокий, с отличным чувством юмора и таким размером ноги**, что в раздевалках только об этом и говорили. Девочки даже спорили, сколько у тебя там, — она показала рукой на пах и сделала глоток. Посмотрела как-то задумчиво. — Но всё проходит, Тош. Я страдала, бегала за тобой, как привязанная, думая, что вот, настанет тот час, когда ты на меня посмотришь. Когда поймёшь, что я куда лучше Нины, хотя, объективно, она постарше и в то время была куда лучшей партией, чем я. Вы расстались? Или встречаетесь до сих пор? Ой, прости, не в своё дело лезу, прости. Словом, было очень здорово, ты был моей большой любовью, но я выросла. И возрастом и сама по себе. Я востребованная модель и счастливая девушка. Сейчас много работаю и совсем не ищу отношений, но, признаться, польщена твоим вниманием. Отношения в мою картину мира сейчас, к сожалению, никак не впишутся… Она ещё что-то говорила, но он слушал вполуха. Казалось, что более одинокого человека, чем Антон Шастун, не найти на всём свете. Отчаянно хотелось верить, что всё ещё наладится, он глядел на то, как уверенно Кузнецова говорит, как жестикулирует, и осознавал: нет, не наладится. Как будто он упустил что-то важное, что-то такое, от чего жизнь непременно изменилась бы. Как будто влюбился, но обманулся. Вечер завершился как-то скомкано. Они досмотрели фильм, выпили ещё немного, и, клюнув Иру в щёку, Антон ретировался. Благо, до дома родителей было рукой подать.***
— Всё у меня хорошо, переживать совсем не о чем, — на часах стрелки лениво ползли к двенадцати. Родители спали за стеной, а с экрана ноутбука на него смотрела сестра. Как давно они не виделись? Очень. Но просто взять и прилететь с Филиппин, где она сейчас работала, Вика тоже не могла. Тем более в такие денежные дни. Прилетит потом, когда сезон закончится. — Так и вижу. Антон, ты похудел. Снова. Скоро начнёшь просвечивать насквозь! — Не преувеличивай, я не похудел. Вешу всё те же семьдесят восемь. Я проверял. И ты знаешь, я живу с врачом, он говорит, что у меня такое строение. Я не могу набрать. — Скажи ещё, что это мне из-за света от экрана так кажется, — она сняла полотенце с головы и принялась вытирать волосы. Тёмные пряди рассыпались по плечам, они были намного длиннее, чем Антон помнил. — И скажу. Всё равно мне ничего не сделаешь. — Проснусь и маме всё расскажу. Она с тобой в твой Питер полетит, чтобы там кормить. Будто ты её не знаешь. — Ты этого не сделаешь. — А ты меня не провоцируй. Старшая тут я и управу на тебя, сопляка, найду, — Вика улыбнулась, и на душе стало сразу теплее. Почему-то дома он с ней почти не созванивался, а вечно занятая сестра не звонила первой. Занимаясь восточными танцами, она много выступала и уже пару лет вместе с труппой жила на островах, успешно зарабатывая себе на безбедную старость пока может, как любила говорить сама Вика. Она вообще часто и много говорила о том, как лучше и больше зарабатывать, но совмещать теорию с практикой получалось не всегда. Так что вертелась как белка. Присылала деньги родителям и порывалась ещё и ему перечислять, но Антон стоически отказался. В тот день они крепко поссорились, и он несколько месяцев работал в шиномонтаже, чтобы доказать, что всё сам может. Доказал. Смог. — Я соскучился, Вик. Ты же скажешь, когда сюда прилетишь? Я могу на пару дней в Воронеж вернуться, хоть увидимся. — Давай лучше я к тебе в Питер. Мама говорила, что ты завёл какого-то Бегемота, очень хочу на него посмотреть. — Графа, не Бегемота, — нахмурился Антон. Он никогда не проводил параллелей с "Мастером и Маргаритой" в разрезе кота и теперь удивился. — Да, да, Графа. Мама говорила, что его так зовут. А ещё она говорила, что животное впечатляющее. В общем, к лету собираюсь. Здесь людей почти не будет и в акклиматизацию не вляпаюсь, так что прилечу в июле–августе. Поглядим по погоде. А теперь я тебя обнимаю. Мне пора ложиться, вставать через шесть часов, у нас репетиции. Люблю тебя, брат. Береги себя. — Я тебя тоже люблю, — пробормотал Антон и скривился. Вика тоже сморщила нос и сбросила вызов. Они делали так всегда. С тех пор, как мама в Антоновы десять лет заставила их признаться в этом и даже обняться. Стоило ей отвернуться, брат с сестрой скривились так, будто съели гнилую сливу. И эта детская традиция удивительно сильно прижилась.***
Дни тянулись ленивые. Мама много готовила, стараясь сделать всё самое любимое и самое сложное. И сколько Антон ни пытался её уверить, что это лишнее, — Майя упиралась. Отец смотрел на это сквозь пальцы, ходил с сыном курить на балкон и пытался обсуждать политику. Они съездили к друзьям семьи, которые сообщили, что он худой, а их Лизочка потрясающая хозяйка, да и похорошела к тому же. Но Елизавета Петровна Шастуна не впечатлила. Она выросла, это факт, и больше не совала кончик косы себе в рот и не пыталась отнять у Антона ничего из того, что он успел взять в руки, но при этом не обзавелась ни единой интересной чертой. Она закончила музыкальную школу по классу гитары, сделала себе неудачную татуировку на плече и начала курить. Ничто из этого не делало её привлекательной в глазах Антона. К счастью, он в глазах Лизоньки тоже не был привлекателен: слишком высок был шанс возвращения в "родное болото", как Лиза называла Воронеж; он, по её меркам, был слишком беден и слишком призрачным казался шанс покинуть с Антоном родину. А значит, как кавалер он не был интересен. К их взаимной радости встреча закончилась, и прикурив у подъезда с отцом, Шастун с облегчением выдохнул. — Пап, я больше к родственникам не поеду. Красавских видел, у Ярилиных был. Хватит. Все остальные могут мне звонить и писать вконтакте, буду рад, но лично — я пас. Отец покивал, соглашаясь. Было что-то в выражении его лица недвусмысленно намекающее, что молодежь не ценит корней, но возражать вслух он не стал. Домой ехали в тишине — мама утомилась и задремала на заднем сиденье, а их поговорить что-то не тянуло.***
В баре было шумно. Позов, краснея щеками, широко улыбался. — Выглядишь как чемпион мира по интригам. Было что ли? Доволен как школьник, — Антон не выдержал и тоже улыбнулся другу. — Да ну тебя, — Дима махнул рукой и отхлебнул пива. — Не в сексе счастье, Шаст. Не в сексе. — А в чём? — бок стакана запотел от прохладного напитка, и Антон нарисовал на нём жопу, которую обычно было принято называть "сердечком". Поз каждый раз с такого негодовал, и сейчас Шастун многое бы отдал, чтобы послушать, как будет полыхать у друга от этой глупости. Хотелось чего-то родного. Как ни парадоксально. — В том, чтобы встретить родственную душу. Человека, который не только тебя поймёт, но ещё и поддержит. — Она сказала "да"? — даже как-то меланхолично уточнил Антон. Боялся спугнуть, если честно. — Нет, Шаст, я ещё не предлагал. Да что ты за человек! Дай мне насладиться моим счастьем. То, что я готов Катю хоть сейчас тащить в ЗАГС и увековечить наши отношения, вовсе не значит, что я буду настаивать. Нам надо пожить вместе, притереться. — Пот…ахаться, — пробубнел Антон в стакан, и тут же получил подзатыльник. — Вот умеешь ты всё испортить! — но, судя по широкой улыбке Димы, ничего он не испортил. Совсем наоборот. — Родственную душу, говоришь?***
Встретить Катю снова было приятно. В Рождество машин на дороге было мало и, сидя рядом с водителем, Антон беспокоился, чтобы ей хватило места сзади — он со своими длиннющими ногами отодвигал кресло почти до конца, чтобы поместиться. Но девушка не возражала, мило воркуя о чём-то с Димой. Она собрала три чемодана, и даже понимая, что Катя серьёзно переезжает, Антон не понимал, зачем ей столько вещей. В Питере почти не бывает лета, да и в прочие сезоны одежда практически не меняется. По сути, просто добавляется кофта-другая сверху, вот и весь лук. А тут еле в багажник влезло. Но то, как они всё это распихают в Диминой комнате, Шастуна не волновало. Всё, что сейчас его заботило, — паспортный контроль. Вспоминать о прощании с семьёй не хотелось и, что-то подсказывало Антону, Дима отделался ничуть не легче. Самого Шастуна мама с папой провожали как на фронт. Мама всё норовила положить еды и каких-то купленных специально вещей (от носков он не смог отказаться, это был чересчур востребованный предмет обихода), или обнять, или всплакнуть. Отец держался лучше, но по нему тоже было заметно — совсем не рад. Из размышлений его вырвал шкипер — он припарковался на стоянке и вышел, не дожидаясь тормозящего пассажира. А дальше жизнь устремилась вперёд достаточно быстро, чтобы не отвлекаться на хандру. Они прошли проверку документов, сдали багаж и отправились на посадку. Грамотно рассчитанное время — вот истинная благодать. Когда вошли в салон, Шастун чуть не взвыл: несмотря на то, что место подбиралось у иллюминатора, конкретно там, куда он сел, его не было. А вот перед ними и за ними — был. Парочке на него было абсолютно наплевать, не в пример Антону. Хотелось всё-таки увидеть, как исчезает родной город и как появляется из-за пелены облаков ещё один, ничуть не менее родной. Додумать Шастун не успел — его отрубило.***
Отошли к курилке, оставив Катю стеречь багаж, — незавидная участь всех некурящих. — Сейчас такси вызову, — выпустив густой дым в январский воздух, Поз уткнулся в смартфон. Погода была прекрасная, температура была ужасная — мороз так цеплял за нос, что, казалось, он отвалится к чёрту. — Я отдельно поеду. — Что-то случилось? — Дима поднял глаза и нахмурился. В шапке он выглядел довольно забавно, и Антон не смог сдержать улыбки. — Нет, просто хочу Графа забрать. Знаю, Окс о нём позаботится и привезёт вечером, как обещала, но я хочу сам. Не знаю, соскучился. И перестань ржать. Дима поднял руки, демонстрируя мирные намерения, но улыбаться не перестал. — Завались, сделай милость. — Молчу-молчу.***
Ненавязчиво Фредди пел о том, что шоу должно продолжаться. В салоне было тепло и тянуло в сон. Хотя он спал не так давно в самолёте. Впереди мерещилась какая-то призрачная Новая Жизнь, с Катей и Димой. Почти семейные люди. Им с Графом надо будет подумать, куда съезжать. Может быть, даже предложить Оксане вариант с квартирой. Поменяться даже можно — Позовы (и плевать, что ещё не женаты, они так друг на друга смотрят, что это уже дело решённое) поедут в квартиру Фроловой, а она займёт комнату Поза. Коты будут жить вместе, они же пушистые гомогеи. Полная идиллия. Только вот потенциальной девушке надо будет как-то объяснить, что у него с Окс ничего нет и не было. Мда, задача… — Трыста рублей. Аплата прилажение? — водила повернулся к Антону и заглянул в глаза. — Дарагой, скажы, аплата картачку? — Да, да. Сейчас спишется. Спасибо, — он вылез из машины, взглянул на дом и торопливо зашагал к парадной. Позвонил в домофон, чувствуя странное волнение. Сердце забилось чаще, наверное, от предвкушения встречи с Оксаной. Ну не с котом же, право слово. Дверь открылась, за ней стояла Окс и широко улыбалась. — Заходи. Мы скучали.