Котецкие истории

В квартире что-то грохнуло, и донёсся недовольный вопль Веника. Как будто это что-то грохнуло прямо на него. Оксана рванула в кухню, а Антон, торопливо скинув кроссовки (в любое время года нет же обуви лучше), отправился следом. Картина, открывшаяся взгляду, впечатляла: Сергей стоял посреди белой котострофы, а коты, вроде как находившиеся на полу в момент обрушения пакета с мукой, сейчас были похожи на два мохнатых снежных кома. Белая взвесь в воздухе медленно оседала. Граф открыл глаза и, невзирая на невзгоды, потрусил к хозяину. Предусмотрительно держа рот закрытым. На муке оставались следы крупных лап. Антон посмотрел на него и, не в силах сдержать смех, наклонился, погладил лобастую голову. В нос забивалась мука. Серёга выглядел расстроенным, а его джинсы нуждались как минимум в чистке. Граф довольно жмурил глаза, но об ноги, как ни странно, не тёрся. Ну что за прекрасный кот? Лучшего у Антона быть просто не могло. Оксана, постояв несколько секунд, молча взяла Веника на руки и хорошенько встряхнула. Мука полетела во все стороны. — Так, ну сейчас их купать — не вариант. Антон, везём к тебе, там успеем их просушить, а если нет, я оставлю Веню, хорошо? — Да без проблем, ты же знаешь, — Шастун предпринял попытку стряхнуть немного муки с чёрного когда-то кота. Тот, видимо, решил помочь хозяину и, вот честно, гаденько ухмыляясь, от души встряхнулся. — Чтоб ты провалился, — беззлобно произнёс Антон, отплёвываясь. Из животных вытрясли всё что смогли и, заперев в переносках, чтобы не растащили этот "праздник" по всей квартире, в шесть рук быстренько убрались. Фролова даже почти не злилась. Вернее, она прикрыла глаза, очевидно выругалась про себя, но, посмотрев на пол, ничего не стала говорить. Взяла веник и, отправив мужчин в ванную чиститься, убрала основное. — Оксан, прости ещё раз. Понятия не имею, как это случилось, — согнувшись, Сергей мыл пол под столом. — Да всё в порядке, я же сказала. Ну подумаешь, просыпал. Будем считать, на счастье. Не только же посуду бить. — Точно. Я прям счастлив, — отозвался Шаст, вытирающий у порога кухни. — Ты прям щас заткнёшься, — хохотнула Фролова и, не слезая со стула, на котором только что отмывала шкафчики, оглядела оставшийся бардак. — Вроде всё, — тренькнула духовка. — мясо готово. Где-то в комнате недовольно заорал Вениамин, прекрасно знающий, что раздавшийся звук означает вкусный ужин.

*

Поехали на такси. С едой и мучными котами наперевес. Была даже мысль сплавить животных в багажник, но её быстро откинули, и тяжеленные переноски достались Сергею и Оксане, расположившимся сзади. Антон сел рядом с водителем и то и дело оглядывался. Он соскучился по коту, по Оксане, даже по убогой питерской погоде. А та радостно выставляла всё неприглядное, что в ней было: с неба хмуро пялилось заспанное солнце, топило грязные сугробы, превращая дороги в каналы Венеции и снижая скорость ходьбы пешеходов. Не отступивший пока гололёд делал зрелище ещё более гнетущим. Хорошо, что каникулы и никуда особо не надо, а то та же Фролова без машины, ещё убьётся. Расплатившись, Антон вывалился из такси первым и поспешил открыть дверь Оксане. Едва не навернувшись на обледенелой дороге, он вцепился в ручку как в родную и мягко потянул дверь на себя — любое резкое движение могло привести к непредсказуемым последствиям. В проёме показалась огромная зелёная переноска — паланкин Вениамина. Шаст подхватил тяжеленную вещь и помог выбраться девушке. Сергей вышел сам. Судя по тому, как его качнуло, Граф легче не стал. Шастун подошёл к знакомой лавке и, поставив на неё ношу, прикурил, довольно щурясь на некурящих друзей. — Ну чё вы такие кислые? Можете забирать котов и идти, я догоню, — он залез в карман джинсов и, громко гремя, выудил связку ключей, украшенную парой железных брелоков. Один из них был крутой открывашкой, другой трофейным — когда-то, ещё в Воронеже, он отобрал эту безделицу у парней, напавших в подворотне. Она просто осталась валяться на земле после потасовки, и Шаст, в порыве сентиментальной грусти, сплёвывая кровь, забрал. Вроде и ничего важного, и боевой трофей вроде как. Это была первая и последняя попытка воронежской гопоты отжать у него мобильник. Окс схватила связку и помчалась открывать двери, оставив Сергею почётную роль носильщика тяжестей. Он, улыбнувшись Антону, подхватил котов. — Я рад тебя видеть. Жаль, скоро уезжаю. — Я тоже рад, — вернул любезность Шаст, хоть и понимал, что причины для радости у них разные. Но что уж поделать. Дверь противно запищала, открывая электронный замок, Оксана распахнула её, и вся компания исчезла в жерле подъезда, оставив Шастуна одного. Горький дым дарил чудесное ощущение приземлённости, присутствия в моменте. Антон осмотрел двор и набрал Пашу, впервые после нового года. Отчаянно хотелось услышать его голос. И узнать, есть ли какие-нибудь новости об Арсении. В квартире приятно пахло мясом и какими-то цветами. Антон стянул кроссовки и прошлёпал на кухню, наконец ощущая, что вернулся домой. Он пожал руку Диме и улыбнулся, увидев, как Катя выходит из комнаты. Она выглядела уже удивительно привычно, одетая, впрочем, скорее, празднично. Бежевая блузка и чёрная юбка делали её строгой и официальной. По скромному мнению Антона, для посиделок это было немного чересчур. А для первого знакомства с друзьями жениха, наверное, нет. Дима, одетый куда проще, выглядел неприлично счастливым, и Шаст почувствовал себя немного лишним. — Я вас пока оставлю, котов надо помыть, они у нас в муке вымазались. Он попятился и, стянув толстовку, пошёл в ванную — всё равно с Графом кроме него никто не справится, а Веник и вполовину не такой проблемный. Первое, что понял Антон, — совать сразу двух довольно разнокалиберных котов в одну ванну — идея так себе. Второе — Веня умеет орать так, как Граф не орал никогда. Третье — никогда и ни за что нельзя купать манчкина и мейн-куна вместе: когда первый начинает тонуть, у второго даже колени ещё не намокли. Веник, погружённый в воду по горло, стоял и горланил так, будто был свято уверен: эта возможность в его жизни последняя. Протяжно, противно, на одной ноте. Граф, непривычно серый, вёл себя куда приличнее. Он стоял и бессмысленным взглядом пялился в стену. А когда ему надоело, сел в воду и, облизав лапу, принялся мыться, очевидно решив, что от хозяина в этом вопросе он помощи не дождётся. Шастун стойко проигнорировал это и принялся за Вениамина. Он догадался спустить воду и вымыть кота душем. Было слишком непривычно, никак не получалось угадать с температурой. И Веня, в знак протеста, довольно болезненно его укусил. — Эй, мать твою. Будешь так себя вести, я откручу то, что Окс по доброте душевной тебе оставила, — он брызнул в морду манчкина, со странным удовлетворением наблюдая за тем, как Вениамин сморщился, смешно топорща усы. — Болтаешь с ними? — Оксана опёрлась на дверной косяк. Она держала в руках пушистое полотенце и широко улыбалась. — Как дела? Тебе помочь? — Да, отжать Веню надо. Я подержу, а ты убери воду, сколько сможешь, окей? Фролова кивнула и, отложив полотенце на машинку, склонилась и стала помогать с котом. Тот сразу затих и вообще вёл себя как булочка, не в пример тому, что устраивал до этого Антону. — Что, в присутствии хозяйки ты не такая уж жопа, да, Веня? — Шаст фыркнул, поднял тяжёлого кота, усадил на полотенце, и Окс тут же принялась его вытирать. — Не слушай злого дядю Антона, он просто ничего не понимает. Ты у меня пироженка, я тебя люблю, — она поцеловала кота в лоб и, укутав, унесла. — С ума сойти. Пироженка. С говном, разве что, — рассмеялся Антон и наклонился со стоном — ни спина, ни ноги ему не были благодарны за непривычные нагрузки. Вымыть Графа оказалось в разы сложнее. Несмотря на то, что кот с поистине аристократическим хладнокровием переносил водные процедуры, он был таким огромным и таким пушистым, что промыть шкуру казалось делом совсем уж нереальным. Сначала он плавал в ванне, потом, намыленный, с любопытством наблюдал за попытками (впрочем, бесплодными совершенно) вымыть муку из густого меха. И чем больше Шастун занимался этим, тем очевиднее становилось, что масштабы катастрофы были им недооценены. Антон, вооружившись душем, поливал заметно уменьшившееся в размерах животное. Стоять задрав зад, как страус, уже надоело, да и спина и ноги не разделяли рвения Антона к физическим нагрузкам, но конца-края мыльной пене, стекающей с чёрной шерсти, не было видно. Кот, чуть развесив уши, сочувствующе выдохнул и чихнул. Вышло довольно громко. Для себя Антон вынес ещё один урок: никогда не чихать в ванной — очень звенит потом в ушах. Но он вышел победителем. Призвав на помощь Окс, отжал Графа и, завернув его в такую же как у Вени тогу, унёс кота на кухню. Наконец можно было сесть. Застолье вышло шумным, почти новогодним. Отчаянно не хватало Паши. Окс и Катя суетливо, почти не толкаясь, накрывали на стол, раскладывали еду, и обе потом уселись по краям, посадив мужчин на диван. Антон сел в самый угол, расположив на коленях свёрток с котом. Граф трясся и делал нервные попытки вылизать и себя, и полотенце, раз уж оно подвернулось, но быстро их бросал и снова начинал трястись. — Как бы он не заболел, — Сергей придвинулся ближе и погладил мокрую голову. — Не думаю, что простудится. Но вообще я читал, что кошек надо хорошо вытирать и не давать сидеть на сквозняке. — Да, всё правильно. Потому что они легко простужаются и плохо это переносят из-за насморка. Многие не едят по несколько дней и слабеют ещё сильнее, — Катя с сочувствием посмотрела на Антона. — А ты про кошек много знаешь? — переведя взгляд на Диму, Шастун заговорил громче: — И ты молчал, что в доме появится человек, который в этой теме разбирается? — Полегче, Шаст, я сам не знал. Антон улыбнулся. Это было так мило, что на зубах почти ощущался привкус сладкой ваты, такой, засахарившейся. Девушка посмотрела на Поза и придвинулась ближе. Шаст отвернулся. В целом свете у него был только Граф и больше решительно никого. Кот перестал дрожать и даже, как будто выражая солидарность, положил огромную лапу на руку. Лизнул пару раз кожу жутко шершавым языком, заставив Антона дёрнуться, — такие телячьи нежности были не в характере Графа. Вот лечь с утра огромной могильной плитой прямо на грудь строго после отключения последнего будильника — это да. Антон на пары так опаздывал несколько раз: от тёплого кота, накрывавшего собой от подбородка до паха, вырубало моментально. Он погладил своё чудовище по голове и принялся его вытирать — пора было выпускать животное на обсушку. Почуяв свободу, Граф спрыгнул на пол, брезгливо встряхнулся и начал вылизываться. Подошёл Веник, куда более сухой, чем товарищ, и, куснув его, поплёлся на выход. Проводив его взглядом, мейн-кун поднялся и потрусил следом. Мясо закончилось, а разговоры потекли уже куда более вялые. Оксана достала из холодильника пиво, разлила по стаканам и теперь, жмурясь, потягивала горький напиток. — А ты когда в Москву собираешься? — Шаст повернулся к Сергею, особо не принимавшему участие в разговорах. — Завтра утром. Я не такой сумасшедший как вы, чтобы летать по праздникам. Улетели первого, вернулись седьмого, — Лазарев тепло улыбнулся Антону. — Хочешь со мной в столицу? Шастун в ответ только головой покачал. — Нет, думал в гости приехать, как погода станет получше. В комнате что-то грохнуло, и тут же раздался вопль Графа. Антон словил мучные флешбеки, нахмурившись, поднялся и полез через Сергея к краю дивана, но не удержался и с маху сел ему на колени. В задницу что-то упёрлось, и Шаст предпочёл думать, что это фонарик или ещё бог знает что, не понятно зачем таскаемое в кармане джинсов. Он поднялся и рванул в комнату. Следом отправилась Оксана. Остальные решили остаться на местах — от того, что они будут толпиться на входе, всё равно пользы ноль, а если что-то серьёзное, Антон позовёт. Карниз лежал на кровати, в воздухе ещё висела белая строительная пыль, а виновник торжества обнаружился запутавшимся в тюле и жалобно смотрящим на хозяина. — Это что за..? Слово забыл, блять. Граф, ну ты чё? Нормально же общались! Как я его теперь буду вешать обратно? — под складками тюля Антон, вызволяющий кота из тканевого плена, обнаружил ещё и Веника. — Так, Фролова, у меня к тебе серьёзный разговор. Кажется, нам придётся их женить. Оксана прыснула и подошла помочь: раз кот там не один, был смысл распаковать кокон в четыре руки. Когда пушистых извлекли, оказалось, что тюль не повреждён, а из стены просто вылетели дюбеля, на которых всё это висело. Вооружившись инструментами и Сергеем (как самым высоким из всех присутствующих) Антон без проблем повесил всё обратно, и вечер продолжили, но двум мохнатым гомогеям уже не позволяли уединиться. Граф, разлёгшись на плечах и давя монументальной тяжестью, мурчал так, что Антон мелко вибрировал в такт. По этому невозможно было не соскучиться. С мозгом после короткого голосования согласились и внутренние органы. Победило большинство. Желудок остался против — Шаста начало мутить. Оксана держала Вениамина на коленях, почёсывая мягкий живот и, судя по всему, превращая кота в мягкое желе. Тот даже лапами шевелить перестал, раскинув их в стороны и прикрыв глаза. Но не мурча почему-то. Зато Граф отрывался за двоих. Придерживая ношу, Шаст вылез со своего места на углу дивана и приоткрыл окно. — Кать, сядь пока подальше, чтобы тебя не продуло, я покурить хочу. — Стоп, — девушка поднялась и посмотрела сначала на Антона, а потом, уже куда дольше, на Диму. — Вы что, курите прямо в квартире? Шастун, уже было доставший сигарету и зажигалку, замер с комплектом курильщика в руках, чувствуя, что выкрутиться едва ли получится. — Нет? — всё-таки попытался он. ...За спиной хлопнула дверь родной квартиры. Тапки на ногах ощущались весьма инородно — купить нормального размера они так и не удосужились, а дома ходили босиком. Дима выглядел несколько обескураженным. — С характером, — довольно протянул он и затянулся. — С тобой хуй поспоришь, — отозвался Антон и поднёс зажигалку к лицу. Курить в подъезде было душно, так что они поднялись на пролёт и открыли окно. Сразу потянуло морозной свежестью. Шастун закурил ещё одну, глядя на улицу. Там, в желтоватых кругах фонарного света метелился мелкий снег. Зима скалилась противным ветром, и погода вообще была на диво паршивая. — Значит завтра, — протянул Антон, думая о Лазареве. — Что завтра? — Димка поправил очки и, забычковав, спрятал окурок в руку — не сорить же. — Да Сергей завтра уезжает. Окс останется одна. — У неё есть Веник. Или ты по какой-то другой причине так загрустил? Поз не выглядел ни весёлым, ни грустным. Скорее задумчивым. Неужели был готов принять Антона любым, даже голубого оттенка? Что-то знал или о чём-то догадался? Видел ли их в ту ночь? На все эти вопросы ответов не было. Но Лазарев точно был не тем человеком, роман с которым интересовал бы Антона. Если уж с мужиком, то с каким-нибудь другим. Этот слишком… Слишком. Отогнав от себя дым и мысли, Шаст растянул губы в улыбке. — Да нет, только поэтому. Думаю, чаще её звать к себе будем. Окс милая. Дима улыбнулся, как великий интриган, и закрыл окно. Ложиться спать, зная, что за стенкой теперь на одного человека больше, было странно. Граф развалился рядом, вытянувшись всем своим недюжинным ростом вдоль стены, и тихонько сопел, кажется, уже заснув. А Шастуну всё не спалось. Его не смущали возможные сценарии развития событий там, за стеной, его смущал контраст. Пока не видишь воду, жажда не так мучает. Он повернулся на бок, вздохнул и обнял кота, тут же принявшегося тихонько — умеет, оказывается! — мурчать, и провалился в дрёму. Когда он уже засыпал, ему показалось, что кот обнял его в ответ, но это, конечно, был просто сон. Коты не бывают такими большими.