Котецкие истории

Шастун сидел в углу и, наворачивая бурду с овощами, внимательно слушал Катю, иногда позволяя себе хмыкнуть. Сзади, опираясь лапами на спинку дивана, расположился Граф. Кот уже вытер об хозяина и морду, и щёки, и кажется, даже затылок, но всё никак не унимался и продолжал бодаться так сильно, что Антон едва не тыкался рожей в тарелку. Неожиданно вегетарианское блюдо было не так уж плохо, но всё равно окунуться в него полностью не тянуло. — Странные ребята. Хотя я их понимаю, — проглотив, начал Шаст, — я бы за котом тоже поехал, узнай, что он не потерялся навсегда, а кто-то его нашёл и выходил. Сзади раздалось что-то вроде мурчащего мяуканья, или как там котяра пытался выразить всепоглощающий восторг. После он ткнулся со всей дурной силы в плечо и, малость промазав или, хуй знает, не рассчитав, улетел с дивана. Антон глянул под стол, убедился, что животное не убилось, и вернулся к еде. Катя готовила намного лучше, чем Дима и Антон вместе взятые, и он уже всерьёз подумывал взять у неё несколько уроков, ведь рано или поздно они разъедутся. — Наконец-то смогу тратить меньше на их еду и наполнитель. Я уже всерьёз начал думать о том, чтобы найти Томасу новых хозяев, а тут всё так удачно само разрулилось. Катя кивнула и поднялась. — Уберёшь всё здесь, хорошо? В ответ Антон энергично мотнул головой вверх-вниз. И тут же зашипел — в порыве, видимо, тёплых чувств кот от души вцепился когтями в ногу, что совсем не способствовало установлению тесной связи между двуногим и мохнатым, а при злоупотреблении могло привести к открытому конфликту с применением грубой силы с обеих сторон. Учитывая вес и габариты оппонента, Антон заранее не был готов сказать, кто выйдет менее пострадавшим, но из упрямства ставил всё равно на себя. К счастью, котяра унялся и, мурча, закатился под диван. Тем лучше для них обоих. ** Антон забежал в аудиторию прямо перед началом лекции. По ощущениям, конечно, это было ближе к началу конца, но кого вообще интересовали ощущения студента четвёртого курса факультета менеджмента? Он метко швырнул рюкзак через половину аудитории и сам, в пару шагов преодолев расстояние, разделяющее его и Окс, рухнул на стул. Жить не хотелось, от кофе почему-то скотски слипались глаза, а язык прилипал к нёбу. Возможно, вторая порция карамельного сиропа была лишней, но Шастун ни о чём не жалел. Он мазнул взглядом по фигуре Фроловой, перевёл его на кафедру и чуть не подавился — на секунду Антону почудилось, что, оперевшись тощим задом на столешницу, стоит Арсений. Но морок дрогнул и пропал, и в тощем мужчине, одетом в строгий серый костюм, пацан мерещиться перестал. — Полагаю, все собрались, — незнакомец осмотрел ряды сонных студентов, далеко неполным составом явившихся на первую пару. — Рад приветствовать вас, господа учащиеся. Меня зовут Химбер Яков Адамович и я буду заменять Лидию Ивановну ближайшие пару месяцев. Он выдержал драматическую паузу, заглянул зачем-то Шасту в глаза и продолжил чуть тише, видимо выражая сочувствие: — С ней приключилось несчастье — сломала шейку бедра. К сожалению, нередкое происшествие. И поскольку мы будем вместе довольно долго, уверен, есть смысл познакомиться. Начну с себя, вы можете задать мне любые, даже самые бестактные вопросы. Потом задам пару вопросов каждому из вас и жду ответной честности. Начнём. На секунду в просторной светлой аудитории, залитой трескучим электрическим светом, воцарилась гробовая тишина. Душная, отдающая меловой пылью, она замерла, нахохлилась. На заднем ряду кто-то завозился и, дёрнув шкурой, тишина юркнула в щель между половицами, сгинула. — Вы женаты? — услышать голос Сказкоподателевой было более чем странно — обычно Ленка сидела тихо, как ветошь, и не отсвечивала. А тут, гляди ж ты. — Я вдовец, — не моргнув ответил Химбер. — Почему международное публичное и частное право? — Потому что далеко не только это. Я могу преподавать также английский, русский, историю, географию и геометрию в рамках школьной программы, а также обучать игре на фортепиано и классическим бальным танцам. — Мужчины или женщины? — Смирнова широко улыбнулась, беззастенчиво демонстрируя смайл*. Тот факт, что она пихала собственную ориентацию всюду, не добавлял ей очков популярности среди студентов, но и не охлаждал пыла бойкой лесбиянки. Её пыл могла охладить разве что смерть, да и то вряд ли. — Любовь не имеет пола. Я был женат и храню верность моей усопшей супруге, но также считаю, что счастье не зависит от конфигурации половых органов. Это сугубо умозрительная вещь, — Яков Адамович мягко улыбнулся в ответ. Что-то подсказывало Антону, что он получает неподдельное удовольствие от такого рода болтовни. — Спасибо, — громче, чем раньше, продолжил еврей, — а теперь я пойду по списку. Аристархова? Мария, верно? Скажите, Толстой или Гюго и почему? Маша, вероятно несколько не ожидавшая подобного вопроса, нахмурилась, растерявшись на секунду, но тут же уверенно кивнула. — Толстой. В нём меньше романтизма и куда больше реального взгляда на жизнь. Да и Россия того времени ближе, чем Франция. Лично мне. — Спасибо. Воронцов? Наполеон или Суворов? — Суворов, — пробубнил Пашка. — Я патриот. Пашка был не патриотом, а треплом, но кого это сейчас волновало? Шастуна — точно нет, он со странной дрожью в коленях наблюдал за новым преподом, боясь оторвать взгляд. К плечу прижалось тёплое, и тут же знакомый сладковатый запах защекотал нос — Оксана придвинулась совсем близко и почти легла на Антона. Наверняка так было проще наблюдать. Шастун смотрел на выдающийся нос, на зачёсанные назад тёмные волосы, на тонкие руки, то и дело взлетающие в воздух, как у дирижёра. Смотрел, слушал и не мог отделаться от ощущения, что перед ним человек, имеющий какое-то очень далёкое родство с кошками. Оно было необъяснимым, лишённым логики и ничем не подкреплённым, но настолько осязаемым, что казалось, погладь его по острому кадыку, скользни рукой за ухо и замурчит. Прямо как Граф. — Фролова Оксана? — он чуть рассеянно осмотрел аудиторию, прищурился совершенно по-кошачьи. Окс отскочила, села прямо и зачем-то бесполезно одёрнула рукава широкой толстовки. — Тут, — она очаровательно улыбнулась, чуть наклонила подбородок к груди, как делала всегда, когда смущалась — милейшая привычка. Если бы он чуть меньше дорожил их дружбой… — Скажите, Оксана, менеджмент или рисование? Она прищурилась, делая вид, что думает, а после, вздохнув, выдала: — Менеджмент. Рисованием сложно заработать, а так профессия, возможность трудоустройства в широком спектре отраслей, различных компаниях, рост, развитие. — Ну а вы, Антон Шастун, — голос преподавателя зазвучал куда ближе и чуточку ниже, — скажите, кошки или собаки? Несколько охуевший, Шаст поднял глаза и хрипло выдавил: — Кошки. У меня дома живёт один. Лучше любой собаки. Яков Адамович чуть прищурил тёмные глаза и, кажется вполне удовлетворившись ответом, отошёл обратно к кафедре. И нахрена только подходил? Не понятно. — Хорошо, — заключил препод и сцепил тонкие, словно у пианиста, пальцы в замок. Он как-то свысока, несмотря на то, что стоял внизу аудитории, расходящейся амфитеатром, окинул взглядом студентов и, видимо сделав какие-то свои выводы, пошёл к доске. — Предмет, который я буду вам преподавать, имеет значительную важность в будущем, и оценку на итоговом экзамене буду проставлять вам я. Несмотря на то, что Лидия Ивановна, я надеюсь, поправится, сдавать вы будете нам обоим. Так вот, чтобы получить отлично вам нужно всего ничего — посещать все лекции без пропусков, сдать курсовую и ответить на экзамене на два из трёх вопросов в билете. Этого будет достаточно. Он как-то по-кошачьи прищурился, замер на несколько секунд, глядя на студентов, и, сморщив нос, тихохонько чихнул. На секунду воцарилась удивлённая тишина, а после кто-то сзади нерешительно рассмеялся. — Будьте здоровы, — не слишком громко произнесла Окс и улыбнулась преподу. — Спасибо, — он кивнул и с невозмутимым видом продолжил: — Учебный план я раздам вам в конце лекции. Там же будет список литературы, вся она есть на сайте университетской библиотеки, ничего покупать не нужно. А теперь к теме лекции. Мужчина повернулся к доске и принялся на ней чертить, комментируя свои действия — началась вводная часть. Антон чуть расслабился, сполз на стуле под стол и прищурившись рассматривал странного препода, когда в заднем кармане завибрировал телефон. Прислонённое к деревянному стулу чудо техники издало настолько громкий дробный звук, что его было слышно, стопудово, даже на этаже. Все, включая Химбера, обернулись и с чувством посмотрели на нарушителя спокойствия, а мобильник, явно воодушевлённый произведённым фурором, бзыкнул на бис. Оксана сделала вид, что единственная в аудитории слепоглухонемая — святая женщина, она с невозмутимым видом продолжала конспектировать. Шастун же, как-то скомканно извинившись, вылетел в коридор и вынул наконец телефон из кармана — на дисплее красовались оповещения о пришедших СМС. И кто, блин, их ещё пишет? Оказалось, их пишет не только мама, но ещё и Паша. Короткое сообщение, разделённое на две части, гласило: Привет, Антон. У меня грустные новости: нашему Центру сократили финансирование и ещё одного куратора Центр не потянет. Я занесу тебе зарплату за апрель сегодня вечером. Часов в семь устроит? Шаст моргнул пару раз и перечитал написанный мелкими буквами текст. Понятнее не стало. С минуту он тупо пялился на дисплей, пытаясь связать воедино всё, что было написано. Получалось, конечно, но сознание отказывалось принимать нелицеприятную правду и вынуждало тело ещё раз пройтись по ровным, равнодушным буквам. Смысл от этого, однако, не менялся — его уволили. В животе стало холодно и пусто, а голова чуть закружилась. Шаст прислонился плечом к стене, постоял так немного и всё-таки заставил себя потянуть ручку двери и войти в аудиторию. Он присел на своё место, взял ручку, но ничего не записывал, просто до конца лекции пялился на Химбера, прикидывая в голове разные варианты. Платить за квартиру надо было уже через неделю, и вопрос нового места работы встал очень остро. Можно было, конечно, съехать в экстренном порядке в общагу или попросить у родителей денег, но он, вроде, не для этого в своё время смотал в Питер, чтобы теперь идти на попятный. От того, чтобы прямо сейчас заняться поиском вакансий, его удерживали два равновесных фактора: препод с чувством рассказывал что-то по теме, а Антон сидел на первом ряду, прямо у него под носом. Пара закончилась как-то даже неожиданно. Вроде, только недавно удивлялся, глядя на острые лопатки, проглядывающие даже через плотную ткань пиджака, а вот уже и уходить пора. Антон поднялся, сгрёб нехитрую канцелярию в рюкзак и уселся на крышку парты, ожидая, когда соберётся Фролова. Кроме вездесущего блокнота (или как она его гордо именовала скетчбука) у неё было несколько, несколько, блять, тетрадей для конспектов (как минимум одна для терминов и сложных понятий) и целый арсенал ручек и выделителей. И пока Оксана сворачивала свой хитрый скарб, к ним подошёл Химбер. — Как вам занятие? — голос его звучал чуть хрипло, будто он устал, но смотрел при этом мужчина с теплотой и чуть улыбался. — Ой, всё отлично. Вы так интересно рассказываете. У детей тоже преподаёте? Есть у вас что-то такое в манере говорить, как будто немного снисходительное. — Да, мне говорили об этом, — он кивнул и перевёл взгляд на Антона. — А вы, молодой человек? Что скажете? Ваша девушка куда общительнее, я посмотрю. — Она мне не девушка, просто подруга, — решил хрен пойми зачем уточнить Шаст. У Химбера лицо сразу стало каким-то хитрющим, а у Антона появилось устойчивое подозрение, что он теперь не считается за самого натурального натурала. Не то чтобы Шастуна волновало мнение одного из профессоров или ещё хуй знает кого, но всё равно как-то царапнуло по старой памяти. Он поправил бестолково лямку рюкзака и переступил с ноги на ногу. — Очень сильно хорошо вы провели первую лекцию, спасибо. Что-то подсказывало Антону, что не того от него ждали, но было как-то уже безразлично. Он сгрёб Оксану в охапку и едва не вынес из аудитории — в том, что она бы ещё поболтала с преподом, не было никаких сомнений. А Антон бы съел пирожок с картошкой. Перерывы между парами не резиновые так-то. — Что-то случилось? — Окс, семеня рядом, старательно не отставала. На горизонте замаячила перекусочная. — Да не, ничего такого. — Волновать подругу не хотелось, но и врать смысла не было, так что, зайдя в небольшое помещение, доверху заполненное влажным запахом теста, он выдохнул куда-то в сторону Фроловой: — Меня с Центра уволили, придётся искать себе какое-то место новое. И, повернувшись к буфетчице, бодро выдал: — Мне бутерброд с колбасой и сыром и сырок творожный с ванилью. И чай. Чёрный. Женщина кивнула и, выбив сумму на кассе, ушла собирать заказ, пока безработный студент Шастун расплачивался. — Уже придумал что-нибудь? — Оксана встала рядом и участливо заглянула в лицо. Выражение у неё было такое, будто это её уволили, причём без каких-то выплат, и Антон пожалел, что вообще эту тему поднял. В кармане завибрировал телефон, но в этот раз намного тише. — Да, пойду в Макдональдс на полставки, по вечерам буду протирать столики и орать: свободная касса, говноеды! Правда круто? — Шаст улыбнулся и протянул сырок Оксане. До абсурдного дорогой (пятьдесят деревянных), но очень вкусный, он был неотъемлемой частью их отношений. Порой Антону даже казалось, что Окс таскается за ним всюду только из-за сырков. Но это было не так. Скорее всего не так. — Сомнительно, — протянула Окс, но тут же добавила уже куда бодрее: — Впрочем, надо же с чего-то начинать. А с курсовой я могу тебе помочь. За бесплатную картошку и молочные коктейли, разумеется. — Я говорил, что люблю тебя? — Сегодня нет, — хохотнула Фролова и потянула его к столику — торчать у стойки становилось уже неприличным. Да и перекус сам себя не съест. Оказалось, что Арс написал сообщение. Лаконичное «Доброе утро и хорошо позаниматься» заставило невольно задержать дыхание. Антон завис, глядя на экран телефона, так и не откусив от бутерброда. Он просто смотрел на ровные буквы, даже не думая ни о чём. И не то чтобы мальчишка не писал раньше, просто они уже давно не общались и тут вдруг. — Девушка пишет? — елейным голосом осведомилась Оксана, моментально вырвав из оцепенения. — Познакомишь? — Да нет, это по работе. Ничего интересного. Шастун сунул бутерброд в рот и настучал в ответ: И тебе хорошо позаниматься. Не прогуливай школу, а то будешь как я Подобные полушутливые сообщения он отправлял почти каждый день. Не каждый получал ответ, но всё равно продолжал написывать, ожидая, что пацан ответит. Иногда содержание ответных сообщений было чуть более разнообразным, но обычно Попов лаконично желал чего-нибудь приятного в зависимости от ситуации и тактично сливался из онлайна. И писал он только тогда, когда Антону было ну пипец как неудобно отвечать: на занятиях или пока Шаст ездил за продуктами — за рулём особенно не поболтаешь. Как чуял. ** Домашним пришлось всё рассказать. Держать в тайне не было смысла, да и Дима мог что-то подсказать. Теоретически, разумеется. Тех пяти тысяч, которые занёс Паша, катастрофически не хватало даже на оплату его половины за аренду квартиры, и Шастун нервничал. Поз предсказуемо поскучнел, задумался, явно прикидывая в голове массу самых разнообразных вариантов и сравнивая их между собой по какому-нибудь алгоритму, а Катя наоборот — широко улыбнулась. — Ничего, Антон, если будет трудно, твою долю я могу внести пока. Потом отдашь или ещё как сочтёмся, не страшно. Не грусти. А вот насчёт Макдака я бы подумала. Неужели нет ничего, чем ты мог бы заниматься, совмещая с учёбой? — Могу, в принципе, пойти грузчиком, но что-то меня не слишком это прельщает. Да и Окс обещала за халявную картошку помогать с курсачом. Это дорогого стоит. Девушка фыркнула и поднялась. Погладила его по тощему плечу, чуть сжала и вышла из кухни, оставив друзей вдвоём. — Я Катиных денег не возьму, Дим. Не обижайся, но это совсем кошмар какой-то. Лучше уж у матери займу или почку продам. — Ой, Шаст, не городи ерунды. Почку он продаст. Прорвёмся. — Поз привычным движением потянулся к пачке сигарет, но, коснувшись её, тут же убрал руку — на кухне они больше не курили, как бы ни хотелось. Так что пришлось подняться и уныло выкатиться в парадную. Запылённая лестница ничуть чище не стала, и клубы белёсого дыма, уныло поднимающиеся вверх, были точно такими же, как в первый день курения вне квартиры. — Иногда я думаю, знаешь, о будущем, — как-то на удивление меланхолично выдал Дима и прикрыл глаза. Линзы его очков, кривя реальность, делали лицо немного уже, чем оно было на самом деле. Наверное, через линзы весь Поз был бы чуточку уже. — И чо? — на всякий случай уточнил Тоха, как-то хребтом ощущая, что не стоит. — И ничо, — отозвался друг. — Ничо мне не светит хорошего. Будет работа, дорога до неё, однообразная до зубовного скрежета, и красавица жена. А в перерывах пациенты. Иногда хочется верить, что я не для этого родился, что могу что-то большее. — Можешь конечно. Ты же один из лучших студентов на курсе. Можешь в преподы пойти, например. — Да не о том я. О чём-то более глобальном… Ай, не бери в голову, херня какая-то, — отмахнулся Дима. Дверь, скрипнув, открылась, и в парадную шагнул Граф. Огромный, как собака, и мохнатый как чёрт знает что, котяра вальяжно (и чуточку брезгливо, как показалось Антону) прошёлся по площадке, обнюхал, прикрыв глазищи, металлические перила и, фыркнув, подошёл к человеку. Судя по глупому выражению на морде, он хотел было сесть, но вовремя опомнился и, как-то неуклюже вильнув кормой, остался на всех четырёх. Обошел, вероятно от скуки, Шастуна по кругу, потёрся почему-то об Диму и, завершив променад, упиздячил восвояси с таким видом важным, как будто он хуй бумажный. — Что это щас было? — на всякий случай уточнил Антон. — Кот твой ненормальный, если не заметил. Соскучился, наверное. — Чует, что скоро меня дома вообще не будет, — бесцветно отозвался Шаст и затушил сигарету. Ему вынужденная разлука тоже была не по душе. Может, Поз и прав, может, есть что-то большее. ** Оказалось, что всё не так просто, как думалось. Антон обновил резюме, вписав в него и актуальные данные, и информацию о последнем месте работы, но звонки что-то не повалили. Его позвали работать в колл-центр какого-то банка, в магазин цветов и ещё поступила пара предложений от кофеен, но узнав, что он учится на очном (что вообще-то было прописано в резюме), они быстро слились. Остальные же места тупо не подходили по графику. Его готовы были взять для работы утром или на полный день дома, в офисе и вообще по-всякому, но никак не на вечернюю подработку. Это нервировало и раздражало. Учёба тоже ничем не помогала — никаких реальных навыков у него не было, и пойти даже сантехником было попросту невозможно — для Антона было загадкой, как работает унитаз и что там за стиралкой. Он мог осуществить какой-нибудь несложный ремонт, но с таким любой среднестатистический мужик справится. Сбросив очередной звонок от компании, занимающейся, как он понял, сетевыми продажами, Шастун откинулся на стуле и уныло взглянул на ноутбук. В целом, его тоже можно было бы продать. Денег при удачной продаже хватило бы на оплату трёх месяцев аренды и осталось бы на то, чтобы угостить всех пиццей. Он посмотрел на кота, развалившегося на кровати и тихонько сопящего, и сполз со стула. Подвинул мыркнувшую шерстяную тушу и улёгся рядом, обнял кота, поцеловал его в макушку. — Хоть ты со мной останешься, правда Граф? Ты же и на помойке со мной жить будешь, скажи? Будем с тобой как тот парень и Боб**. Может быть, я тоже напишу книгу. Хотя хуй она станет бестселлером, такая одна уже есть. — Он показушно надулся и жмакнул кота. — Значит, оставлю тебя Позу и пойду жить на улицу один. Ни к чему нам вдвоём жопы морозить, да? Зверь завозился в руках, выбрался, понюхал нос так внимательно, будто никогда до этого не видел Антона и требовалось срочно это исправить. Но, произведя ревизию обеих ноздрей, кот явно потерял интерес и, легко перемахнув через человека, ушёл на кухню ужинать. Шастун лёг лицом в подушку и застонал. Вспомнил, сколько стоило кормить кота. ** Антон, выкручивая руль, рассеянно думал о сложных перипетиях в жизни, пытаясь обогнуть какого-то барана, похоже решившего, что купить можно не только машину, но и права и раскорячившегося на половину дороги на своём Лексусе, когда телефон завибрировал снова. В этот раз вибрацию, зубодробительно отдающую куда-то в область затылка, сопровождали ещё и мелодичные завывания — телефон звонил. Кое-как встроившись в поток, Шастун подхватил его и не глядя свайпнул приём вызова. — Да! — рявкнулось чуть громче, чем он планировал, но любой отчаявшийся позвонить по умолчанию обычно знал, на что можно рассчитывать. — Антон Андреевич? — голос на том конце был добр и доброжелателен. Даже чуточку чересчур. Шастун нахмурил всё лицо и, плавно нажав на газ, проскочил перекрёсток. — Он самый. С кем говорю? — Меня зовут Виктор Павлович. Ваше резюме мы рассмотрели и готовы сделать предложение. Вы можете сегодня или завтра подъехать, обсудим детали. — Могу… — протянул Антон и плавно повернул в сторону центра, прочь от дома, — прямо сейчас, например, могу. — Отлично. Приезжайте, я вас жду. Точный адрес и схему проезда (к Макдаку-то) ему скинули на электронку. Собеседования проходили, как он понял, чуть ли не круглосуточно, в любое удобное для всех время. Он припарковался, проверил почту, вчитался в письмо-приглашение. Несколько слишком официальное для фастфуда, в целом оно приятно удивило. В таком подходе к персоналу был свой смысл — явно такая сеть держалась не на чистом распиздяйстве. Внутри было шумно. Люди толкались в очереди у кассы, галдели, тянули руки за своими заказами и в общем производили неприятное впечатление, какое неизменно производит толпа голодных и не слишком заботящихся об окружающих персон. Антон осмотрел всё это свысока, подметил девушку, собирающую со столов, парня со шваброй, в форменной футболке и как-то успокоился — сотрудники, несмотря на царящий вокруг хаос, выглядели собранно и спокойно. Точно так, будто ничего из ряда вон не происходит. Вышел невысокий (мягко говоря, он дышал куда-то в область подозрительно близкую к паху) парень в серой форме менеджера, осмотрел Шастуна сверху донизу и узнаваемым голосом осведомился: — Антон Андреевич? — Он самый. Виктор? — Я, — широко улыбнулся менеджер и жестом показал на освободившийся столик. Это была магия в чистом виде — сесть в той толчее, которая творилась, Антон даже не думал. Виктор же тем временем достал из папки какие-то бумаги и, разложив их, стал рассказывать о том, что компания из себя представляет, какие будут плюшки и когда и что нужно делать, чтобы этими самыми плюшками потом баловаться. Шастун слушал, вникал и понемногу охуевал. Со стороны Макдак, конечно, не выглядел как сарай, но представить, что существует такое количество иерархических уровней и разного рода обязанностей, было сложно. Не каждый раз, заскакивая, чтобы подкрепиться жирнющим бургером или чуть более диетической картошкой, он задумывался, как всё работает. Антона в тот момент заботила только скорость выдачи заказа и ценник. И сейчас, не желая показаться совсем уж идиотом, он кивал, слушал и даже задавал вопросы. Получаемая профессия пригодилась как никогда — примерно прикидывая модели управления, он мог сидеть с умным видом и каждым вопросом производить впечатление скучающего интеллигента. Ну или близкое к нему. Пока, на берегу, всё выглядело прозрачно и понятно — график ученический, не самый интересный для компании, но вотпрямщас им был нужен человек на вечернюю смену, и если Антон Андреевич согласится, то это будет прямо очень сильно круто, потому что работать с пяти и до бесконечности особо некому, а девушки такой график вообще не любят, опасаясь ходить по Питерским улицам после захода солнца. Антон послушал, посмотрел на будущее место работы и, пожав Виктору Павловичу удивительно крепкую руку, вышел на свежий воздух. На контрасте улица показалась тихой и спокойной. Даром что Невский был доверху заполнен китайскими туристами. Он нырнул в боковую улицу, прошёл немного и, заперевшись в машине, стал прикидывать. По всему выходило, что вариант не из худших. Белая зарплата, не особенно напряжные задания (голову задействовать точно не придётся первые пару месяцев), работа после пар. Короче, пока одни плюсы. Стоило согласиться. Решив, что подумает до утра, он отчалил в сторону дома. Жизнь заиграла мелодией из рекламы Макдональдса, и Антон прибавил ходу — наслушался как чавкают и тоже жрать захотел. Отъехав на пару кварталов, Антон скосил глаза на уровень бензина и, поджав губы, покатил на заправку. Там продавались неплохие хот-доги. Конечно, не чета тем, которые в детстве можно было купить на рынке, пока мама, сжимая его руку и кошелёк, тащилась через ряды, выбирая новые шмотки несколько незаинтересованному в этом Антону. Между рядами, крича, ходили продавцы чая-кофе-каркаде. И у них в этих странных, перемотанных лентой коробах на колёсах были хот-доги. Горячие, сочные, с капустой и морковью по-корейски. Можно было ещё попросить добавить кетчуп, и это превращалось в пищу богов. В итоге, доведя самого себя до полуобморочного состояния, он заправил машину, заехал в магазин и, привычно прикупив сосисок, кетчупа и макарон спиральками (на таких кетчуп держался лучше всего), отчалил домой. В квартире никого не обнаружилось — чета Позовых отправилась в гости к какой-то подруге, непонятно откуда взявшейся у Кати в Питере, и оставила квартиру Антону на поругание. Первым желанием после того, как он оказался в коридоре, было, конечно же, прямо в носках протопать на кухню и, распахнув широко окно, поймав шерстяную жопу на подступах к нему, покурить в комфортной обстановке. Одновременно с этим можно было бы поставить вариться макарошки, закипятить чайник. Стягивая кроссовки, Шастун даже загрустил — всё-таки заебись жилось в холостяцкой хате. Он показушно надул губы, толкнул ногой кота, вставшего прямо посреди коридора (конечно, где ещё ловить приход, кроме как на проходе?), и ушел к себе в комнату. Пораскинув мозгами, Шаст принял непростое решение — переоделся в домашнее и пошёл готовить поесть, покурить можно и потом. На кухню бодро, как будто на пружинах, прискакал Граф и, мяуча, сел на подоконнике в опасной близости от Антона. — Чего тебе, Мяучило? — зевнул Шаст и посмотрел в синие глазищи. Зрачки из адекватно узких стали ебануто круглыми, заполнив собой всю радужку. На чёрной мохнатой морде явно читалось устоявшееся мнение о том, что человек — источник всех мыслимых удовольствий. Не желая рушить эту непоколебимую убеждённость, Шастун немного почесал шею кота и, потягиваясь, прошаркал к кухонному шкафу, чтобы достать мягкий корм. Он легко вскрыл баночку. Коту она давно была на два укуса, но норму Антон упрямо не хотел повышать, аргументируя тем, что всё это баловство и вообще, видел сколько стоит? Так что Граф, как и прежде, получал одну банку в день. Иногда Антон немного подогревал ароматную массу, но чаще всё-таки ленился, и коту приходилось довольствоваться паштетом комнатной температуры. Так и сейчас, щёлкнув ключом, Шаст легко снял крышку, кинул её в ведро и жестом настоящего фокусника шлёпнул мясную котлету точно в миску. Приземлившись, она чвякнула холодцом и чуть приплюснулась — гравитация оказалась беспощадна. Кот с самым умильным выражением на роже посмотрел на хозяина, потом на миску и, подняв переднюю лапу, принялся меланхолично её вылизывать. — Граф, ты чо? Прикалываешься? У всего, включая необъятные любовь и терпение Антона, были свои границы, и сейчас котяра с возмутительной скоростью приближался к черте их пересечения. За границей его ждали холодная Отстранённость и ледяное Равнодушие. Животное, однако, предсказуемо промолчало. Оно только ухом повело в сторону неразумного двуногого и продолжило занятие по приведению себя в порядок. Подобные закидоны были не в новинку, и Антон просто проигнорировал этот факт. Кинул макарон в кастрюлю, к ним присоседил пару сосисок и, размешав всё это вилкой, принялся ждать. Королевским ужин, конечно, не назвать, но более чем съедобным он всё же будет. К тому моменту как Антон закончил с готовкой и сел за стол, котяра сполз на пол и, мякнув что-то вроде «приятного похавать», принялся весьма аппетитно чавкать. Жрать захотелось с удвоенной силой. ** На свою первую смену после почти недельного обучения (он даже подумать не мог, что существуют какие-то курсы по работе в сфере быстрого питания, однако жизнь оказалась дохуя с сюрпризами) Антон вернулся в тот Макдак, в котором его приняли на работу. И тот же улыбчивый Виктор Павлович, «зови меня просто Витя», выдал форму и указал на серый шкафчик. На дверце сиротливо болталась какая-то красная хреновина, сплетённая из ниток — не то оберег, не то ещё что, Шастуну было побоку. Он открыл шкафчик и несколько охуел — из недр жестяной коробки, поблёскивая стразиной в уголке улыбки, таращился Егор Крид. Если быть точным, он не таращился, а призывно смотрел, но об этом Антон предпочитал не думать. Совсем. Он хмуро оглядел раздевалку, но все остальные, кто был с ним, активно игнорировали факт наличия в комнатке как Антона, так и Крида. Решив, что это не худшее, что с ним могло случиться, Шастун повесил толстовку на вешалку, и Егора стало почти не видно. Это неожиданно приободрило. Нацепив на себя ярко-зелёную, ещё пахнущую краской футболку, Антон вынырнул в зал. Рядом тут же оказался Витя. Он показал, где моют руки, куда ходить курить, где туалет, расписание перерывов, столовая, где стоят мусорки и как управляться с тряпками, швабрами и прочим, что по долгу службы теперь являлось подручным инвентарём Шастуна на ближайшие пару месяцев. Покивав с умным видом, Антон вооружился тряпкой и пошёл искать оставленные подносы. Оказалось, что в его росте есть неоспоримое преимущество — он мог видеть буквально весь зал и не шататься по нему, как другие ребята. Вместо этого Шаст делал пару-тройку стратегических ходок, собирал оставленный срач, вытирал стол и с невозмутимым видом выбрасывал недоеденные бургеры, перевёрнутые стаканы и выпотрошенные упаковки от картошки. Собирал подносы, мыл столы, полы, подносы, выносил мусор и помогал всюду, где мог. Работа была непыльная, но скучная. Закончив свою первую смену, несколько ошалевший от количества людей, Антон зашёл в раздевалку, со второй попытки нашёл свой шкафчик и, увидев Егора, даже улыбнулся ему — было приятно, что кто-то так рад его видеть. Пусть и картонный кто-то. И как бы там ни было, у новой работы обнаружилось сразу несколько плюсов, не последним из которых было то, что Окс не врала насчёт курсача за картошку. Сам по себе факт работы за еду она упрямо отрицала, однако это не мешало ей ехать в Антоновой машине после универа в Мак и там сидеть, ожидая, пока он принесёт заказ. Шастун быстро свыкся с ролью носильщика всякого съедобного говна на подносах, с ролью убиральщика и даже мыльщика полов. Пока его не подпускали к кассе, Антон был доволен — только денег ему ещё не хватало для полного счастья в конце дня. Хватит и того, что нужно быть вежливым. А таковым быть хотелось далеко не всегда. Среди посетителей подобных заведений встречались как совершенно прекрасные ангелы вроде разноцветных школьниц или миловидных старушек (решивших покончить с жизнью при помощи холестериновой бомбы), так и отвратительнейшие экземпляры, фонтанирующие избытком тестостерона и демонстрирующие недостаток мозгов. Отчего-то такие мальцы были уверены, что тощий разносчик из Макдака им ничего не сделает. И прямо сейчас, стоя в луже фанты (и почти слыша, как шипит подошва его кроссовок), Шастун поймал себя на мысли, что бить людей на глазах у других людей нехорошо. Всё нужно делать аккуратно и незаметно. Так что, улыбнувшись пацану, он мягко взял его тонкое запястье и сжал окольцованными пальцами чуть сильнее, чем того требовала ситуация. Видя, как медленно, но верно бледнеет бравый главарь банды из шести пиздюков, Антон развернул его и, заставив завести руку за спину, мягко повёл на выход. Открыл дверь и, толкнув пацана так, что тот пробежался, он помахал ему. С самой невинной рожей. Мимо прошмыгнули остальные члены этого странного коллектива. Что удивительно — молча. Наверняка дома мамам пожалуются. А ему влетит от Вити. Влетит же? Логично рассудив, что лучше предупредить разнос, чем быть застигнутым врасплох, Шастун наскоро убрал в зале и, оглядев вверенную его заботам территорию, мягко слился в курилку. Кроссовок неприятно чвякал, а джинсы и вовсе прилипли к голени — сраная фанта процентов на девяносто состояла из сахара, не иначе, — липла как в последний раз. Стоило этому мелкому дать в нос. Чтобы уважал труд других людей. Думают, что унижать прикольно. В сердцах Шаст сплюнул себе под ноги и прикурил. Сразу стало чуть поспокойнее. Справа хлопнула дверь, и спокойствие, рванув вслед за тёплым апрельским ветром, съебало куда-то на юго-запад — на площадку вышел Виктор Павлович Щетков собственной половинной персоной. На самом деле Витя оказался мировым вообще парнем и ростом был не настолько ниже Антона, но шутили всё равно все, и менеджер удивительно спокойно относился к такого рода юмору. — Хулиганим? — заправским ментовским тоном начал Витя, мгновенно переквалифицировавшись в Виктора Павловича — старшего лейтенанта двадцать седьмого отделения Тюменского УВД. Антон кивнул — отпираться не было смысла. С высокой долей вероятности его ждало увольнение — выкидывать посетителей из помещения он права точно не имел. Даже если посетители вели себя, как эти. Называть их свиньями не поворачивался язык — животные себе такого не позволяли и, как следствие, такого не заслужили. — Аккуратнее, — глядя перед собой и нахмурившись, Витя говорил как будто с припаркованной у дома Ладой, а не с Антоном. — Сегодня я закрою на это глаза, но в другой раз такое может и не прокатить. Понимаю, работа тут не предел мечтаний, но давай проведённое вместе время сделаем максимально приятным. Идёт? — он повернулся к Антону и, задрав голову, заглянул в глаза. Шаст в ответ только кивнул. Конечно идёт. Витя был прав по всем фронтам — да, не работа мечты, но Антон на неё уже устроился и даже с удобным графиком. Тут кормили, и в целом коллектив был скорее приятным, чем наоборот. Эдика-педика он считать не стал. Этот манерный стоял поперёк горла почти всем, но и выходил всего-то на пару-тройку смен в неделю, работая по совмещению ещё где-то. Манерный, он сочетал в себе самые отвратительные черты представителя нетрадиционной ориентации: говорил слащаво, жеманничал, заигрывал с клиентами. В общем, странно, что до сих пор не вылетел. Ещё и имя такое дурацкое — Эдик. Шастун затушил сигарету об урну, кинул бычок и поплёлся в подсобку замыть джинсы, в таком виде работать было решительно невозможно. Когда он вернулся в зал, Оксаны уже не было. ** Лекции через призму ужасного желания спать слипались одна с другой так же надёжно, как мармеладные медведи, забытые на подоконнике в жаркий день. Всё время хотелось положить куда-нибудь голову, прикрыть глаза и отключиться под монотонный, словно речитатив эстонца, гул лекторов. Они вещали что-то о менеджменте, об управлении, о международных отношениях, а Антон, глядя перед собой, видел только размытые силуэты и силился записать хоть что-то. Играть до пяти утра в тот сурвайв с зомбаками точно было не лучшим выходом — двух часов сна оказалось катастрофически недостаточно. Прямо сейчас у кафедры чёрным пятном маячил Химбер. Его хрипловатый голос приятно выделялся на фоне остальных. Он был моложе всех преподов в среднем на полвека и вёл лекцию уверенно и заинтересованно, рассказывал с огоньком, а не просто начитывал материал — как будто ещё не устал от этой роли. Шастун как раз успел оформить в голове шутку, когда силуэт, разрастаясь, оказался ближе, чем он ожидал. — Засыпаете, Антон? — тихо, даже как-то вкрадчиво, поинтересовался препод. Он вёл у них международку уже три недели, и примерно столько же Шастун работал в Маке. Удивительно совпало всё. Антон, кое-как заставив себя сфокусироваться на лице Якова Адамовича, помотал головой. — Нет, извините. Ночь была непростой, но я слушаю. Химбер как-то странно напрягся, изменился в лице и отошёл обратно к кафедре. Встал, оперевшись о неё, и продолжил лекцию в своём стиле — рассказывая что-то и тут же выпытывая у студентов, почему, на их взгляд, это так, а не иначе или что они думают по теме. Странный пассаж взбодрил Антона и он даже пару раз ответил, высказавшись на тему распределения ресурсов в мировых судах. Как они затронули эту тему, он не смог бы сказать даже под страхом смерти, но один хрен было интересно. Когда пара закончилась и все, включая Оксану, уже собрались, к их столу подошёл Химбер. Он поправил ворот бадлона, провёл по тонкой шерсти рукой и опустил её на прохладное дерево стола. — Вы сказали, что ночь была непростой. Что-то случилось? Антон, успевший подзабыть, как именно он обозвал собственное распиздяйство, сделал сложное ебало, а вспомнив, широко улыбнулся. — Ничего такого, Яков Адамович, просто кот спать мешал. Препод тонко улыбнулся, кивнул, явно расслабившись. Попрощался и пошёл к двери, весь из себя дохуя загадочный. — Иногда я не верю, что он вообще у нас преподаёт. — Зевая, Шаст поднялся со стула, подхватил рюкзак и тоже поплёлся на выход. — Выглядит, как звезда кино. — Нос слишком большой для экрана, а в остальном я с тобой согласна. И одевается каждый раз как на приём к Её Величеству. — Прикрыв ладонью рот, Фролова тоже зевнула — слишком уж заразительно Антон хотел спать. Решение не рисковать и не садиться за руль было, безусловно, здравым. И Шастун себя даже поздравил с ним, но сейчас, стоя в вагоне метро и лениво созерцая чужие макушки, он немного скучал по тесному салону своего старенького Форда. Там приятно пахло апельсинами и никто не упирался локтем в почку. Неужели реально удобно так стоять? Он обернулся, толкнул чуть барышню, держащуюся за сумку так, будто там не то бомба, не то миллион долларов, и, показав ей жестом, что она ему скоро операцию без разреза сделает, отвернулся. Стало полегче. Доехав до нужной станции, Шастун вышел из вагона и осмотрелся. Впрочем, разглядывать на Невском было попросту нечего — светлая и просторная станция была переполнена народом, как река лососем в нерест. Люди спешили, огибали друг друга, толкались и фыркали друг на друга. Парочка пацанов застряла у эскалатора — они пытались решить в ту им сторону или в другую, но в итоге всё решила толпа. Устав ждать, их просто погрузили на эскалатор — наверху разберутся. Антон тоже встал на ступени и прикрыл глаза — долго отдохнуть не получится, это не Адмиралтейская, но и пара десятков секунд лучше, чем ничего. Эскалатор закончился, Шаст шагнул с него и едва не споткнулся — прямо навстречу ему шёл Арс. В той самой памятной толстовке цыплячьего цвета, сунув руки в кенгурятник и натянув на глаза капюшон. Антон поймал его за локоть, широко улыбаясь, даже не пытаясь успокоить заполошно колотящееся сердце, отвёл в сторонку, подальше от прохода, выдохнул: — Привет, не ожидал тебя увидеть. Пацан поднял глаза — серые, с карими крапинками, — вынул возмущённо наушник из уха и, дёрнув наконец локоть, уточнил: — Мы знакомы? — он хмурил тёмные брови, смотрел настороженно и как-то даже зло. И совсем не был похож на Арсения — на щеках угри, тёмная чёлка падала на глаза, а нижняя губа оказалась проколота. — Нет, извините, я вас с другом перепутал. — Антон отошёл на шаг, позволяя пацану протиснуться мимо. Тот что-то пробормотал, кажется, о дебилах кривоногих, но Шаст решил, что это не про него — его ноги были вполне себе прямыми. Не то что руки. Пожалуй, стоило спать побольше, а не пускать всё на самотёк, всё-таки ему давно не семнадцать. На смену он приехал едва живой — спать хотелось сильнее, чем жить. В раздевалке уже копошился Ванька — чувак с кассы, работающий в ту же смену, что и Шаст. Он протянул руку, поздоровались. — Выглядишь неважно. Спать охота? — поинтересовался дохуя словоохотливый коллега. И откуда таких только берут. — Угу, — отозвался Антон и принялся переодеваться. Егор смотрел из тёмной глубины шкафа. Такой же безупречный, как в их первую встречу. Хорошо, что хоть что-то не меняется. — О-о-о, понимаю тебя. Тоже сегодня думал, что с кровати ваще не встану. Даром что у меня стоял, — Иван изобразил звук удара о тарелку на барабанной установке. Антону показалось, что он спит и видит кошмар, прервать который было просто невозможно. Он в резвом темпе переоделся, нацепил козырёк на голову и вылетел в зал — лучше грязные столы и подносы, чем рассказы о чужих стояках. Пробежал мимо столов для готовки, хлопнул по руке Жору и Катьку и выскочил в кассовую зону. Вечер, самый разгар смены. Все, кто не успел у них пообедать, теперь жизнерадостно навёрстывали упущенное и восполняли потерянное. — Мне Макфлури, картошку и Бигмак. — Четыре Чизбургера, большую колу и большую картошку. — Соус сырный будете? — Да, два. — С собой? — Свободная касса! От шума в голове тут же стало удивительно ватно, захотелось прикрыть глаза и исчезнуть из этого мира хотя бы на пару часов. — Шаст, привет, выручай. Лида заболела, нужно на кассу встать, — Витя, казалось, появился из ниоткуда и требовал он хрен знает чего. Особенно учитывая, что на смену вышел Ваня. Или он ушёл со смены? Едва соображая, Антон кивнул. В конце концов, больше некому было вставать на кассу. Заодно и поупражняется. Видя его замешательство, Щетков поставил его у кассы, открыл смену и, кратко пояснив что куда, хлопнул по плечу, отправляя в самостоятельное плавание. Информация лениво ворочалась в голове, но складываться в понятную фигуру никак не хотела. Антон умоляюще посмотрел на Витину спину (по крайней мере очень надеясь, что выглядит трогательно, как котёнок), но менеджер был глух к мольбам — он как раз занялся выдачей заказов. Людей и правда не хватало. Вздохнув, Шаст поднял руку и выкрикнул: «Свободная касса», — мысленно добавляя «скоты». С этой стороны толпа выглядела и вовсе непрезентабельно. Сквозь школьников протиснулся мужчина в дорогом пальто и кожаных перчатках. Высоченный, ростом с Шастуна, он осмотрел Антона с головы до стойки и ухмыльнувшись выдал: — Мне капучино и тебя, сладкий. Это был самый всратый подкат в жизни Антона.