Котецкие истории

Пёс дёрнулся всем телом и резко открыл глаза. Даже так, не прикладывая ухо к грудине, без каких-то усилий можно было услышать, как колотится в груди сердце. Рёбра Эда ходили ходуном, а на морде был написан испуг пополам с какой-то отчаянной решимостью. Как будто псу снилось, что он падает с обрыва, но в самый последний момент, в духе Индианы Джонса, успевает ухватить обидчика за руку, и в пропасть они летят уже вместе, разделяя незавидную судьбу в вечности. Арсений улыбнулся, мягко погладил горячую шею. Под пальцем птицей колотилась артерия. Казалось, что если её вспороть, то, серьёзно, вылетит воробей или даже синичка. Попов хоть и разбирался в птицах немного, а сейчас не брался сказать, какая из них точно вылетела бы. Это не тот фокус, когда вспышка, это что-то в корне иное. Он потряс головой, отгоняя непрошенные ассоциации, и посмотрел на Эда чуть сонно, осоловело — ещё бы, в его отсутствие работать пришлось за двоих. Никого как-то не волновало, где шляется второй пацан, так что закончил Арсений буквально пару часов назад. Ограничился тем, что проснулся с Антоном, чтобы не заставлять его волноваться, и, проводив в универ, сам свалил из квартиры. Выграновский, видимо принявший долгие ласки за что-то большее, мягко лизнул влажным языком руку. И как только вывернулся. — Ну хватит, Эд. Что ты как маленький, — Арсений попытался сделать как можно более серьёзное лицо, но вышло так себе. Он рассчитывал на большую убедительность, а вместо этого оборотень только прижал уши к голове, сделавшись ещё смешнее, чем бывал обычно, и стал виновато моргать. Часто-часто. Наверняка зная, какой эффект способен произвести. Прохвост. Даром, что последнего у него и нет. Попову осталось только капитулировать. Он мягко поцеловал животное в узкий лоб, погладил по голове и принялся ворковать с ним, спрашивая, кто тут хороший мальчик. Почему-то думалось, что обычные собачьи ласки подойдут и для такого пса. К его удивлению, Эд даже не фыркнул, наоборот, улыбнулся, как умеют только собаки, и лизнул в нос. Мокро, противно, но вполне искренне. — С тобой могу целоваться сколько угодно, — задумчиво протянул Арсений и, услышав протяжный скулёж, выдаваемый за вопросительный звук, отмахнулся: — Я к тому, что не замру в росте, ты же не Хранитель. Интересно, а кто хранит тебя? Ты не пытался искать? Доберман посмотрел на кота несколько долгих секунд, как будто искал что-то и, видимо не обнаружив, молча улёгся на подушку, уже не пытаясь изображать радость. Вздохнул тяжело, как бывает при общении со стареющими, слабоумными родственниками. Их и жаль, и ничего уже не поделать. Сравнение, навеянное поведением пса, Арсению не понравилось, но срываться с места и бросать его казалось совсем кощунственным. Всё-таки виновником всех бед был сам Попов. Не повреди он Скруджи руку, не пришлось бы работать за двоих и тащиться сюда вместо блаженного сна. При мысли о кровати рот сам широко раскрылся в зевоте, а в уголках глаз выступили слёзы. Арсений даже задумался над тем, чтобы лечь на койку и какое-то время поспать рядом, но быстро отказался от этой идеи. Всё равно нужно было домой возвращаться. Он посидел ещё, рассеянно поглаживая оборотня по шее и щеке, не решаясь трогать лопатку, и, зная, что пёс поправится и без него, пошёл на выход. Наверное, Скруджи стоило оставить одного. Пусть подумает, может, всё-таки поменяет своё решение. Впрочем, если Арс продолжит целовать его и называть хорошим мальчиком, такой исход маловероятен. Бросать Скруджи не хотелось, но отвадить от себя стоило — их игры зашли слишком далеко. Что если Выграновский всерьёз откажется от поиска Хранителя? Чушь собачья. В кабинете терапевта обнаружился Константин. Он, нацепив на нос небольшие очки-лекторы, читал что-то, держа бумагу в руке. — Привет. — Без Химбера здесь было неуютно. Как будто вернулся в старый дом, где жил в детстве, а никого из соседей уже нет, да и твоя квартира продана, а чужие люди смотрят с пониманием и не прогоняют. Странное и неприятное ощущение. — Привет, — ворон положил листы на стол и поднял голову. — Рад тебя видеть. На поведение Эда не обращай внимания, он мало спал сегодня. Умудрился ночью упасть с кровати и потревожить лапу. Думаю, он хотел сбежать, так что я вколол ему успокоительное. И ещё кое-что. Пока он не сможет менять форму, даже если очень захочет. Константин посмотрел прямо в глаза. И от его взгляда стало как-то некомфортно. — Хочешь что-то спросить? Арсений даже не заметил, что с псом что-то не так, и румянец тут же выдал его с головой. Он потупил взгляд, осмотрел кафельный пол, надраенный до зеркального блеска, небольшую софу, обитую гобеленовой тканью со львами, зацепился взглядом за часы, тикающие тихо и равномерно. К этому звуку неизменно привыкаешь и без него потом кажется, что что-то пошло не так, а когда только вешаешь такие, то он страшно раздражает. Попов много чего хотел спросить, но всё как-то не решался. В его жизни происходило то, чего не должно было случиться, а проницательный пернатый наверняка обо всём или догадался, или уже наслушался от Якова Адамовича или самого Эда — с того сталось бы растрепать всем на свете. Почему-то его влюблённость сейчас выглядела постыдной, тем секретом, который лучше унести в могилу, если не хочется уезжать из города. Арс несколько долгих секунд смотрел на Константина и наконец выдал: — Ценность романтической любви правда преувеличена? Ворон как-то странно крякнул и улыбнулся. Он потёр переносицу, посмотрел в окно и, оттянув воротник чёрной рубашки, вернулся взглядом к коту. — Давай я налью тебе чаю и мы обсудим этот вопрос. Против чая Арсений не возражал. Равно как и против общества Константина. Поспать бы ещё перед ночной сменой. Впрочем, можно было сказаться больным и вообще не приходить на работу. Оплата у них всё равно сдельная — как поработал, так и заплатили, ничего личного, только бизнес. Они пошли в подсобку. Книжные стеллажи ровными рядами стояли вдоль стен, пахло пылью и старыми книгами. Это был какой-то особый, чарующий запах. Он напоминал о том периоде, когда Арсений проживал у старенькой женщины и не думал никуда уходить. Тогда он был её хранителем. Смазывал петли, вешал на место дверцы шкафов и даже чинил подтекающий кран. С тех пор он хорошо и надолго запомнил несколько важных уроков. Первый — всегда гугли, если не знаешь. И второй — перекрывай кипяток. Если этого не сделать сразу, потом будет куда сложнее. Воспоминания вынудили поморщиться. Был бы в облике кота, шерсть на загривке бы точно встала дыбом. Константин щёлкнул кнопкой чайника и принялся насыпать заварку в прозрачный чайничек. Он оказался ценителем хорошего чая, судя по всему. Арсений такой любви к напитку не разделял, легко употребляя то, что щедро насыпали в пакетики и пирамидки. — Думаю, что да, преувеличена. Любовь делает жизнь прекраснее, разнообразнее и совершенно точно счастливее, но… — он сделал паузу, поднял чайник, посмотрел на что-то, одному ему понятное. Арс бы не смог наверняка сказать, чем была вызвана заминка: желанием придать соответствующего случаю драматизма или тем, что ворон действительно что-то увидел в заварке, а тот тем временем продолжил: — Она не заменяет собой всё. Тот, кто растворяется в партнёре, лишая самого себя других радостей, глупец, как по мне. Тут сразу масса причин, почему я так считаю. От банальной, что со смертью или любой другой утратой любимого или любимой проще лечь в гроб, чем пытаться начать жить заново, и заканчивая логичным — счастье многогранно. Почему ты задаешь такие вопросы, Арсений? Ты ведь намного старше, чем выглядишь. Константин улыбнулся, уловив вопрос в изгибе бровей: — Я читал твоё дело и знаю, что ты уже прожил несколько жизней, среди которых были и более длительные, чем эта. Что с Антоном? Ты из-за него волнуешься или из-за Скруджи? Прозвище, казалось не предназначенное для всех, резануло по ушам, и кот внутри ощерился. Как будто это странное утиное имя было только для них двоих, только для того, чтобы дразнить так Эда. Арсений сам не понимал до конца что чувствует и думает о собаке и беспомощно поднял взгляд: — Ты производишь впечатление человека, который знает ответы на все вопросы. Как тебе это удаётся? — Ты знал, что у воронов всего две жизни на поиск Хранителя? В то время как у сорок их пять? Несколько сбитый с толку, Арсений кивнул. Он не понимал пока, к чему клонит Константин. Телефон в кармане вздрогнул вибрацией и затих, сигнализируя хрен знает о чём. На всякий случай он покачал головой. О том, что у разных оборотней разное количество жизней, ему было известно, но за что Солнце так обошёлся с воронами, оставалось загадкой. В классе у Арса не было врановых, а об остальных Химбер ничего не говорил. Обмолвился только о том, что кошкам очень повезло, у них по девять жизней. Больше только у мышей, крыс и прочих грызунов, потому что век слишком короткий. — Потому что ворон живёт триста лет? — Арсений так удивился вопросу, что выдал первую попавшуюся гипотезу. — В целом ты прав. Действительно, вороны могут жить более ста лет. Есть данные, что одному из них удалось прожить около двухсот десяти лет. Правда, это была просто птица, а не оборотень, но я не отчаиваюсь. У нас, у врановых, то же самое: мы живём очень долго, примерно в два раза дольше, чем среднестатистический человек. Поэтому на поиск Хранителя всего две попытки. Бывает такое, что мы не успеваем его найти, погибая птенцами. Но, насколько я знаю, вороны одни из самых успешных на этом поприще. А теперь к твоему вопросу, откуда я столько знаю — мне восемьдесят два. Хотя и выгляжу лет на тридцать. — Константин улыбнулся и стал разливать чай. Напиток был прозрачным и источал тонкий, чарующий аромат. Пожалуй, Попов был готов пересмотреть своё отношение к чаю в целом и к чаепитиям в обществе одного конкретного пернатого в частности. — И ты уже нашёл своего Хранителя? — Почему-то спрашивать было и страшно и любопытно. У Арсения по ногам пошли мурашки, и он провёл рукой по бедру, пытаясь унять эту реакцию. — Нашёл, — улыбнулся Константин. Он стянул очки и потёр глаза, намеренно растягивая паузу, безошибочно угадывая интерес к этой теме. Эта манера говорить недоговаривая начинала потихоньку выводить из себя. Словно почувствовав его настроение, ворон продолжил: — Я нашёл её прекрасной, цветущей, девятнадцатилетней барышней. Это было почти сразу после Второй мировой, в Минске. Он был почти полностью уничтожен бомбардировкой сначала немецкой авиации, а позже и советской. Наверное, ты не знаешь, но в те времена город почти полностью был деревянным, и большая его часть сгорела во время ещё первых налётов, в сорок первом. Так вот, после освободительной операции туда снова стали повально возвращаться люди, город можно было спасти. Я был в числе тех, кто вызвался добровольцем на расчистку завалов. Мы с моей Хранительницей посмотрели друг на друга, у неё были чумазые щёки — старые пожары почти такие же грязные, как свежие. Она была худенькая, как и все мы, еды было немного, но такая, знаешь, несгибаемая. Я пожелал ей хорошего дня и больше мы не виделись. Попов замер, глядя на Константина. Несколько секунд он просто смотрел, даже не пытаясь осмыслить только что услышанное. Бывают моменты, когда ты точно знаешь, что сейчас скажет собеседник или сделает. Этот момент, по скромному мнению Арсения, был понятен до мелочей и прост, но то, что сказал ворон, просто не могло быть правдой. Ноги подогнулись, и Арс с размаху сел на стул. Перед ним Константин поставил источающую ароматный пар чашку прозрачного чая. Сквозь стеклянные стенки чашки проходил свет, делая напиток ещё светлее. — Ты даже не стал пробовать? — голос подвёл. Он звучал хрипло, и Арсений не был уверен, что произнёс всю фразу целиком. — Нет, зачем? Поцелуй с милой стал бы для меня губительным, — ворон говорил легко, как о погоде или какой-то приятной покупке, а не о промахе всей своей жизни. Не о попирательстве вековых традиций. — Только посмотри на меня, разве я похож на старика восьмидесяти лет? А впереди у меня ещё одна жизнь, полная взросления, поисков и прочего. Я увижу то, что многим другим недоступно. Лично для меня оборотничество это не проклятие, а благословение. Арс поднял взгляд и не смог его уже отвести. Константин был прав, он выглядел молодо, был сильным и обладал острым умом. Всем тем, чем ни один человек в его возрасте обладать просто не мог. — Но как же та девушка? Кто спас её от ужасов послевоенного времени? — Кто бы это ни сделал, я благодарен ему. Арсений окаменел, не донеся чашки до рта. * Домой он шёл долго и трудно. От вежливого предложения подвезти он отказался, даже слишком ретиво, но было как-то не до приличий. Услышанное хотелось если не принять, то как минимум хорошенько обдумать. Переставлять ноги было сложно, как будто к каждой примотали по бетонной плите, а на шею повесили ещё одну, так, для куража. Всё, что он услышал и кое-как уложил в голове, там периодически перемешивалось и в таком виде лежать спокойно уже не хотело. Единственным вариантом было не трогать это вообще, но мысли, как на грех, вертелись только вокруг вечной темы предназначения, смысла жизни и всего, что так или иначе связано с Хранителем. И Эдом. Его упрямое нежелание искать своего вводило в ступор. Можно же и правда просто поцеловать и дело с концом, женитьба не обязательна. Учитывая нравы современности, это даже проблемой не было. Или Выграновский уже придумал новый концепт нанесения рисунков на всё тело? Очень удобно: когда ты перерождаешься, получаешь сразу чистый холст и забиваться можно по-новой. Строго говоря, глядя на Скруджи, складывалось впечатление, что он о чём-то таком и думал: мол, первая жизнь комом, остальные получше будут. Эта мысль даже рассмешила немного, и Арс позволил себе фыркнуть. Складывая вещи в заначку на чердаке, Арсений даже как-то приободрился. Он открыл дверь в квартиру своим ключом, сунул телефон в старый Антонов кроссовок (у него даже пары не было, но этот реликт всё равно стоял на страже их семейного счастья, почему-то никем так и не выброшенный) и уже собирался закрыть за собой, как из ванной вышла Катя. Какого сраного чёрта она была дома, Арс даже думать не хотел. Сегодня будний день, на улице полдень, а она дома сидит. Что-то феерическое должно было произойти, не иначе! И действительно, кашель, раздавшийся из комнаты, тянул если не на звание феерического, то на предсмертный вполне. Влекомая беспокойством, Екатерина не заметила голого подростка в коридоре и, бросив открытой дверь ванной, поспешила на невербальный зов. Несколько охуевший от таких раскладов Арсений подхватил телефон и рванул в комнату к Антону — нести в зубах его было очень неудобно и привлекало слишком много внимания. Будет реально проще объяснить, почему он мечется по квартире, как лосось на нересте, чем откуда у пушистого деньги на гаджет. Оборотень прошёлся по комнате, привычным движением задёрнул шторы и улёгся — спать хотелось ужасно. Арсений предусмотрительно выключил телефон, сунул его под кровать — туда Шастун не заглядывал даже во время уборки, не говоря уже о прочих моментах, и, перекинувшись, провалился в сон. Проснулся Арсений около четырёх часов дня. Всё тело было наполнено приятной сонной ленцой, голова казалась лёгкой, хотелось чудить чуть сильнее, чем обычно. Потянувшись от души и широко зевнув, кот отряхнулся и потрусил на кухню в поисках лучшей жизни. Погружённая в полумрак комната рождала в душе странные, но приятные ассоциации: Яков Адамович часто не включал большой свет в своём кабинете или в столовой, встречаясь с Арсением. Оба они прекрасно видели и в полумраке, так что легко обходились ночником или настольной лампой. Позже он узнал, что есть такой мем про время охуительных историй, и даже прислал Химберу, но тот, казалось, не особенно оценил тонкий юмор. Но и ругать не стал, хотя Попов на подсознательном уровне готовился к небольшой выволочке. Он посмотрел на холодильник и потряс головой, отгоняя непрошенные мысли. Катя крутилась у плиты. Судя по запаху, она жарила печень. Не то чтобы Арсений как-то особенно любил говяжьи потроха, но конкретно запах жареной печёнки рождал в его душе странную сумятицу и заставлял вести себя неприлично. Так что, сев ровно посреди кухни, чтобы с любой точки можно было узреть его алчущую фигуру, кот глубоко вдохнул и стал противно, но не слишком громко, верещать на одной ноте. По его подсчётам, Катерина должна была сдаться через двенадцать-пятнадцать секунд после начала, что означало энергозатраты всего на один вдох. Но кот плохо знал девушку. Несгибаемая, вот уж подходящее слово, Катя продолжала готовку. Под мяукающий аккомпанемент она почистила и порезала лук (злой как Сатана, даже кот заплакал), помыла и натёрла морковь и обжарила овощи. Попов стал всерьёз сомневаться в двух вещах: в своей способности ором довести двуногую до нервного срыва и в том, что она вообще слышит. Вариант с берушами или выборочной глухотой как-то больше ему импонировал. Кот так задумался, что на несколько секунд даже прервал импровизированную серенаду. И тут прямо на морду ему упала крышка от сметаны. Такая, из фольги. И приклеилась. Такого захода от Катеньки Арс как-то не ожидал. Сверху послышалось «ой» и сдавленный смех. Кажется, женщина не хотела задеть его самолюбие, но не могла удержаться от смеха. Что ж. Он поднял уши, крышка с характерным шорохом соскользнула и, против законов физики, упала сметаной вверх. Смех стал громче, но Арс с достоинством, приличествующим особе королевских кровей, проигнорировал это. Он наклонился и стал лизать жирное угощение. Мерзкая фольга принялась отползать, и за ней пришлось топать до самой стены. Достаточно было просто поставить лапу сверху, но ему никак не удавалось сделать хоть сколько-нибудь значительную прореху в сметанном пятне, чтобы туда можно было примостить конечность. Наконец коварная крышечка оказалась побеждена, кот умылся лапой и с достоинством удалился из комнаты. Он перекусил и решил, что поест в следующий раз. А сейчас можно было вздремнуть. Можно было, конечно, но сон не шёл. Почему-то мысли, кружа как вороны над полем брани, упрямо возвращались к Эду. Сделают виток, вроде позволят отвлечься, рассмотреть что-то другое, как это другое неуловимо меняется, и вот — он снова у постели. Снова на белых больничных простынях, пропахших хлоркой и чем-то, чем пахнут все лазареты, лежит поджарое тело. Пёс вздыхает тяжело, смотрит долго. Глаза печальные, добрые. Попов перевернулся на другой бок, но облегчения это не принесло. Он поднялся, покрутился, ища лучшее положение, помял одеяло, лёг снова. Сон не шёл. Тогда, отчаявшись с ним бороться, Попов перекинулся, залез под кровать и, матерясь сквозь зубы, — он вырос и едва помещался там, где раньше можно было с комфортом валяться — включил телефон. На мгновение дисплей загорелся приветственной заставкой, заставив поморщиться. Арс тяжело вздохнул и прикрыл глаза. До прихода Антона было ещё много времени, а заняться было решительно нечем — болезнь Позова оказалась крайне некстати. Прямо сейчас Дима немелодично пытался выплюнуть лёгкие и хрипел как в последний раз. Судя по тихим возгласам Кати, там было всё совсем плохо. Попов кое-как перевернулся на бок, разблочил телефон и написал сообщение Эду Вконтакте. Конечно, тот ещё не поправился и на ответ Попов особенно не рассчитывал, но хотя бы подбодрить его стоило. «Надеюсь, тебе уже лучше. Ума не приложу, как это могло случиться. Мне до сих пор ужасно жаль, прости меня, если сможешь. Я приду после работы, проведаю тебя. Если что-то нужно, попроси Константина, чтобы он написал, я обязательно захвачу. Могу тебе привезти свежие вещи или ещё что. Береги себя, прошу тебя. Не перекидывайся, я хочу, чтобы ты поскорее поправился.» Подумав, Арсений поставил в конце смайлик с поцелуйчиком. Он завис пальцем над кнопкой отправки, глядя на сообщение. Несколько раз пробежал его глазами и, подумав, сменил на смайлик, означающий объятия. С Эда станется потом требовать тот самый поцелуй, который Арсений ему обещал за выздоровление. Едва ли Выграновский выразился бы так же витиевато, но общий смысл едва ли изменился бы. Ему вообще ни о чём подобном нельзя было говорить. Едва заслышав о возможной ласке или взаимности, Эд становился приставучим и невыносимым. Подросток, Арсений его прекрасно понимал. Если бы Антон так манил его, обещал что-то, даже в шутку, он бы тоже едва ли слез со своего Хранителя с живого. Можно ведь целовать в нос, в щёки, в висок можно чмокнуть. Арсений поставил телефон на блокировку и, подложив руку под голову, задумался. Вообще поцелуй был универсален. Губами можно было прижаться к абсолютно любой части тела и, в зависимости от точки приложения силы, длительности и выражения на лице, это могло быть как дружеской, совершенно невинной лаской, так и откровеннейшим из признаний. В паху стало тепло и сладко потянуло. Арсений сунул руку между ног, сжал в горсти полувозбуждённый член и яйца, пытаясь как-то себя успокоить. Ни к месту в голову пришла мысль, что на месте его руки могла бы быть рука Антона, и стало ещё хуже. Он шумно выдохнул сквозь зубы и перевернулся на спину. Валяться на полу без одежды было не особенно приятно, но совершенно точно привычно. Впрочем, хотя бы трусы ради приличия не мешало бы натянуть. Он выбрался из-под узкой койки, неприятно мазнув лопатками по линолеуму, и, шипя, выполз на середину комнаты. Подумав, Арс нацепил не только трусы, но и футболку — так скольжение было куда легче и быстрее. Оборотень успел закатиться под кровать ровно в тот момент, когда дверь в комнату распахнулась и вошла Катя. От страха у него внутри всё сжалось, а жар разлился уже по всему телу, заставив вспотеть. Эта женщина была способна на многое, в том числе на ничем не мотивированную уборку, включающую в себя глубокое исследование всех потаённых и труднодоступных уголков берлоги Шастуна. За себя Арсений не переживал, он успеет перекинуться, а вот как быть с телефоном? Он напрягся, внимательно следя за стопами в розовых тапочках с помпоном. Решившись, перекинулся, стряхнул, ставшую бесполезной одежду. Повиляв задом для улучшения прицела, вылетел из укрытия и с ходу напал на меховушку. Несколько не ожидавшая этого Екатерина громко вскрикнула и отступила. А Арсений, изобразив на морде максимально невменяемое выражение, помчался следом, выпустив когти и грохоча лапами по полу, — важно было во что бы то ни стало отвести её от комнаты. Это их с Антоном холостяцкий рай, и ей там делать нечего. Они вывалились в коридор, девушка поймала кота и, подняв на руки, звонко поцеловала прямо в морду. Ну что за бестактность? Арсений скукурузил облобызанное место и, вытянув лапы, упёр их в губы порочной женщины. Ишь что удумала! Принцем он так просто не станет, не для неё его ягодки росли. Почему-то это показалось Попову смешным и он фыркнул. — Будь здоров, милый. — Катя убрала кота от лица, прижала к груди и пошла к себе. Положила его, как меховую муфту, в кресло, а сама села на кровать и, наклонившись, поцеловала Диму во влажный лоб. Теми же губами, которыми недавно целовала кота. Арсений замер и теперь блестел глазами, глядя с неодобрением. Впрочем, всё его недовольство как ветром сдуло, стоило ей достать вышивание. Пакет призывно шуршал, канва выглядела как цирковой обруч, а цветные ниточки мгновенно активировали шаловливый центр внутри мурчальника, и, виляя жопой, Попов осыпался с кресла. Правда, уже наученная, Катя поймала кота на подступах. Она выдала ему несколько спутанных между собой ниток разных оттенков и спихнула с кровати. Не слишком расстроенный таким обхождением, Арс вцепился в добычу и, рыча от восторга пополам с разочарованием, ускакал играть в кухню. Он был молодым котом, и дать себе волю порой оказывалось невероятно приятным. Чуть погодя он обнаружил себя лежащим на кафеле пола со связанными передними лапами. Наверное, только Арсений мог играть с ниточками и проиграть. Мулине коварно впилось в кошачьи пальцы и не желало двигаться ни туда ни сюда. Кот округлил глаза и с боевым мявом стал рвать игрушку задними лапами и зубами. Получалось так себе. Вымотавшись, он прилёг на бок и уставился на холодильник. Жизнь приобрела больше оттенков серого, чем пятьдесят. Он немного погрустил и сам не заметил как заснул. Всё-таки кошки удивительные создания. * Когда Арсений проснулся, дверь как-то заторможенно жахнула. Если такое вообще бывает. Он подскочил и тут же побежал смотреть кто пришёл. Это было увлекательной игрой с самой первой жизни — кошачье любопытство так просто не заткнёшь, всё равно будешь прислушиваться и принюхиваться, а так можно было не париться. Оказалось, что пришёл Антон. Явно уставший и осунувшийся, он сел прямо как был, в коридоре, но Арса это не смутило. Он выдал положенную порцию ласки хозяину и, тряся мехами, потрусил греть ему стул у компа. Ну, а что, всегда пригодится. Такое не каждый, между прочим, будет делать. Арс запрыгнул в кресло, облизал лапу и, высунув язык, уставился на неё. Всё было в порядке, и это немного настораживало. То есть Екатерина явно стала свидетелем его позора. Вот смеха будет, когда она узнает, что на самом деле кот куда умнее, а всё равно не смог помочь себе. Он тяжело вздохнул и уже стал конструировать в голове всякие коварные варианты, призванные восстановить его авторитет в её глазах, когда Катя размазала остатки его самооценки — она почти внесла на себе Антона в комнату. Внутри у Попова что-то очень болезненно сжалось — Шастун не просто плохо выглядел, он больше на труп походил, чем на живого человека. Обеспокоенный, он спрыгнул с кровати, но приставать не решился, пока Катя давала Антону указания и помогала с раздеванием. И как он не заметил, что его Хранитель в таком состоянии? А ещё оборотень называется, кошачья интуиция. Куриные мозги, вот и всё, что у него есть. Раздосадованный, Арсений сначала влез на кровать, но, видя, что только мешает, свалился на пол и уполз под неё — тут об него хотя бы никто не запнётся. Антон кое-как разделся и, натужно кашляя, залез под одеяло. Он позвал его слабо и, кажется, тут же отключился. На всякий случай Арсений подождал немного и только потом позволил себе вылезти из-под кровати. По всему выходило, что на работу он не пойдёт. Превращение сломало неожиданно и болезненно — давно это не было столь неприятным. Поднявшись во весь рост, а он уже был Антону по плечо или даже чуть выше, Арс полез в шкаф, достал себе свежее бельё и длинную Шастову футболку и уселся на кровать ждать. Чего — он и сам не знал. Но спать сейчас казалось кощунством, да и успел за день выспаться. Он погладил Антона по щеке, невольно улыбнулся — светлая щетина колола руку. Обычно Антон брился каждый день, а сегодня, видимо, не хватило сил с утра, и к вечеру он уже оброс. Попов наклонился, внутри у него всё клокотало от желания поцеловать своего Хранителя, поделиться с ним дыханием, возможно, это бы помогло. Он не слышал о случаях чудесного исцеления оборотнями, но говорят же, что кошки лечат. Не могут поверья врать — они не берутся из ниоткуда. И в курсе он, что кошки просто ищут где теплее, а мурчание реально обладает какой-то исцеляющей частотой, но вот прям щас это не давало ему решительно ничего, потому что вся эта чушь никак не лечила простуду. Зараза. И тут Антон открыл глаза. Есть такое выражение крылатое: леденеть от ужаса. Так вот Арс реально заледенел. Температура не просто упала, она прям куда-то в минуса свалила, помахав на прощание платочком. Кажется, он был синего цвета. Платочек, не Арсений. Шастун как-то странно улыбнулся и спросил что-то. Попов об этом скорее догадался, чем реально понял или услышал — кровь в ушах шумела так, что рядом мог незамеченным стартануть пассажирский самолёт. Арсений насухую сглотнул и решил действовать наверняка. Яков говорил, что у оборотней есть немного первобытной силы и они обладают даром убеждения. Строго говоря, эта теория не была доказана, и рассказывал он о ней не всем, но обмирающий от ужаса Арсений готов был сейчас поверить во что угодно. Поэтому он наклонился к Антону и, вдыхая его раскалённое дыхание, прошептал что-то про сон, прижался своим лбом ко лбу Хранителя, очень надеясь, что глаза не вывалятся прям из орбит. Страшно было колоссально. У него не только руки, у него всё тело тряслось как в лихорадке. Но Антон этого, казалось, не замечал. Он буркнул что-то и отрубился. В этот момент оборотень был готов поверить и в чудо убеждения, и в нирвану, и в прогулки по воде. Чудо случилось, и случилось оно прямо при нём. Дрожь никуда не пропала, но стала более мелкой, а к окоченевшим конечностям, кажется, начала вновь поступать кровь. Нестерпимо захотелось курить. И, не будь Кати, он бы обязательно выбрался. Сейчас же Арсений был уверен — в тишине квартиры она мгновенно его раскусит. Услышит, унюхает, почувствует, на худой конец. Ему было так плохо и так страшно, что единственным верным решением было забраться под одеяло, приткнуться к горящему от температуры Антону и прикрыть глаза, вдыхая родной запах с солоноватой ноткой пота. Антон пах невероятно. Проснулся Арс оттого, что Шастуну явно не спалось и, стеная, как несмазанная ржавая дверь на подлодке, затонувшей с полвека назад, он перелезал через Попова. Медленно и явно с большим трудом. Захотелось нырнуть под одеяло с головой и не слышать этого всего, а ещё лучше сразу вырубиться, без ныряний, но Антон всё-таки совладал с немыслимым количеством задействованных конечностей — со всеми четырьмя — и свалил из комнаты, даже не свалившись. Оборотень закрыл глаза, сладко вздохнул и тут же истерически вытаращился перед собой. То, что Шастун умел становиться слепоглухотупым, они уже проходили, но насколько этот фокус прокатит и в этот раз, проверять не хотелось от слова совсем. Арсений напрягся, пытаясь воззвать к своей кошачьей составляющей, и едва не застонал — зверь, пригретый близостью Хранителя, отступил, позволяя побыть вместе, давая возможность завязать отношения. Сучность просто не шла на зов. В туалете послышались характерные звуки слива. Даже если Антон соберёт по дороге все углы и препятствия, у Попова было не так много времени на выяснение отношений со своим кошачьим я. Он зажмурился, едва не плача от досады и даже страха, и, о чудо, всё-таки перекинулся. Судя по охуевшему выражению на лице Шастуна, едва ли не у него на глазах. Но Антон, потерев лицо, всё-таки подошёл к кровати, пробормотал что-то невнятное и, повалившись рядом, провалился в сон, как умеют только глубоко больные люди. Наверное, всё-таки пронесло. Заснуть Арсению удалось только под утро — пульс шарашил так, что он удивлялся, как его ещё на кровати не подбрасывает. *** Поначалу Арс думал выбраться из дома, когда Дима и Антон заснут, и навестить Эда, но, глядя на Шастуна, то захлёбывающегося соплями, то кашляющего так, что, казалось, он сейчас отъедет, как-то не решался. Отправлял только сообщения, прося поскорее поправиться и желая хорошего дня или доброго утра. Доберман почему-то ни разу не ответил. Наверное, обижался. Ну или не смог наладить коммуникацию на достаточном уровне, чтобы за этого упрямого идиота кто-то другой написал. Арсений улёгся на живот и вздохнул. Пыли под кроватью давно не водилось — её приходилось тщательно убирать, потому что тут он теперь обитал куда чаще, чем хотелось бы, а педантичная натура требовала комфорта. Арс положил телефон и уставился на экран. В окне сообщения горело чёрным «Я скучаю». Казалось, слова отпечатались на сетчатке и уже никуда оттуда не денутся. По крайней мере, Арс пялился на эту надпись уже битые четверть часа, но никак не решался отправить. Да, он правда скучал по псу, которого можно было дразня называть уткой, почему-то даже не селезнем, но вот так писать об этом казалось лишним. Эд мог чёрт знает что себе напридумывать. Всё-таки между ними была огромная разница: Арс уже успел повзрослеть и рассуждал немного иными категориями, не так, как это делал Выграновский. У пса же это была первая, пусть и не самая счастливая жизнь, он пока был подвергнут максимализму, принимал импульсивные решения и всячески выпячивал своё право их вообще принимать. Хотя уж на это точно никто не покушался. Впрочем, Арсений знал о нём не так уж много. Из задумчивости его вывел захлёбывающийся кашель. Он заблокировал экран телефона и замер, готовый в любой момент вылезти и помочь. Такой себе Супермен, конечно, у того хоть красные трусы были, в то время как у Попова не было вообще никаких, но всё равно лучше, чем сидеть в засаде, пока его человек пытается отъехать. Кашель стал чуть более устрашающим, и Арсений уже приподнялся, всерьёз собираясь раскрыться, когда Антон упал со стула, хрипло дыша. Ни к месту пришла мысль, что того попустило. А следующая прийти в голову уже не успела — Шастун полез под кровать. Так быстро Арсений не перекидывался давно. Он даже не успел удивиться странной покладистости кота и тому факту, что как-то смог это сделать в невероятной позе, завернувшись чуть не в узел. Когда обращение уже подходило к концу, он извернулся и увидел прямо перед мордой охуевшее лицо Антона. Что-то подсказывало: пойми Шаст, что именно он увидел, градус охуения был бы повыше. Поэтому, желая немного отвлечь человека, он просто потянулся и понюхал его в нос. Ну, а что? Антон только расфыркался и ушёл, оставив его в одиночестве и в шоке. Предательство кошачьей половины существа давно не было в новинку, но тот факт, что теперь оно случалось чаще — ни разу не радовал. Арс считал, что открываться ещё совсем рано, что нужно подождать. Ему шестнадцать или около того, в этом возрасте никаких отношений не построить. Да и Антону будет сложнее принять тот факт, что у него в комнате живёт подросток, растущий не по дням, а по часам, которого, словно волшебную принцессу из сказки, нужно поцеловать и снять проклятие. Уж лучше как-нибудь иначе преподнести правду. Он развалился, наполовину высунувшись из-под кровати, и, растопырив пальцы, потянулся. Спина приятно хрустнула. Кот подобрался и побежал на кухню — наверняка забудут его покормить, если о себе не напомнить. *** Антона душевно подбросило на кровати от приступа кашля, и Арс замер под ним, прислушиваясь. Сверху хрипло проматерился Шаст и тут же зашёлся в новом приступе кашля, скрипя досками кровати так, будто он там был не один. Всё внутри оборотня как-то болезненно сжалось. Он хотел бы сейчас вылезти, сесть рядом, погладить по влажной футболке между лопаток или на плече, поцеловать в солёный висок и, пообещав, что всё будет хорошо, принести тёплого молока. Но вместо этого он лежал на полу, ощущая голой кожей неприятный сквозняк, и отправлял тупые мемасы и смешные твиты Антону, чтобы тому было не так скучно болеть. Наверху Хранитель завозился — переворачивался, не иначе. Попов уставился перед собой на рёбра кровати. Узкая, она была достаточной, чтобы, прижавшись друг к другу, они ещё помещались, но не достаточной для манёвров. Экран телефона засветился в руке. Антон спрашивал, как у него дела. Арс прикинул, но решил не делиться, вместо этого ответив что-то в духе школьника. И, подумав, прибавил про акселерата. Рано или поздно они ещё раз встретятся, и надо бы подготовить Антона к открытию, которое его неизменно ждёт. Чужие дети растут очень быстро. И ещё быстрее, если эти дети прокляты. Почему-то это показалось забавным. Арс аккуратно перевернулся на бок и принялся болтать о том, чего в его жизни не было: об обычной школе и семье. Он даже имя своей вымышленной матери дал. Елена Игоревна. А почему нет? Папы у него, по легенде, не было, равно как и сестёр и братьев. Он один, учится, гоняет на приставке бандитов, нацепив чёрную маску, и прожигает жизнь, как может только мальчишка в двенадцать лет. И нет, ему не нравятся девчонки, фу, Антон, что ты такое говоришь? Расскажи лучше, как твоё здоровье. И я всё ещё могу приехать. Заболеть не страшно, пара недель дома — это же рай на земле. Антон хрипло рассмеялся и почти сразу же закашлялся снова. Арсений сделал себе пометку — не шутить больше. Желательно даже не писать, а то Шастуна иногда рвало с того, что даже Попов не находил смешным и даже не пытался так подать. Так что, вырубив телефон и перекинувшись, он вылез из укрытия с нарочито сонной мордой, залез на Антона, как на горный хребет, и улёгся прямо на нём. Раньше, когда он был совсем крошкой, лежащий на боку Шастун превращался в настоящую проблему, потому что к его ногам приближаться было опасно: спал Антон в ту пору довольно беспокойно и мог отвесить коленом, без шуток, в любой момент, а через бёдра или тело перебраться оказывалось нереально сложно. Зато сейчас его можно было без проблем даже перешагнуть в районе впалого живота. Кот вытянул шею и, мурча, принялся с присущим его виду любопытством и упрямством, достойным любого из ослов, нюхать торчащее ухо. У Шастуна отросли волосы и теперь они немного вились. Выглядело забавно, но, по мнению Арсения, парню было лучше с короткой стрижкой. Он зевнул человеку прямо в подставленное ухо и громко клацнул челюстью. Подумав, оборотень почавкал немного. Двуногий не реагировал. Уснул, что ли? Арс уже собрался потрогать лапой чужой нос, чтобы проверить, как неожиданно и коварно горный хребет имени Антона Шастуна принял горизонтальное положение. С коротким и удивлённым мявом, умершим где-то в глотке, кот свалился на кровать, а хозяин поднялся и куда-то пошёл. Такое нельзя было оставить без внимания, так что Арсений поспешил следом. * Антон сел в ванную, не решаясь ещё ложиться, пока вода не набралась. — Ты же в курсе, что горячая вода может усугубить и без того незавидное положение? — орал из-за двери Дима. Может, конечно, не орал, а просто напрягался в оголтелой заботе о друге, Попов не брался утверждать. — Знаю, мам, — отозвался Антон и прибавил температуру на кране. Вода лилась тугой струёй, потихоньку наполняя белоснежную ванную. Кот сидел на стиралке и старательно не смотрел человеку между ног. Строго говоря, сейчас там особо не на что было смотреть, но всё могло измениться, и кошки ведь славятся своим врождённым, губительным для них любопытством. Так что, сверкая глазами, он перевёл взгляд на лицо Антона. Тот выглядел неслабо заебавшимся, но в целом довольным. — Давай договоримся, если через час я не выйду, ты просто вызовешь ментов и скорую? — с надеждой в голосе громко уточнил Антон. — Долбоёб, — донеслось из-за двери. Арсений повернул уши назад, прислушиваясь и не отрывая взгляда от покрасневших щёк Шаста. Тот выглядел как тощий ангел с рождественских открыток. На скулах влажно горел румянец, а глаза лихорадочно блестели. Губы он постоянно облизывал, делая их на вид почти карамельными — по крайней мере, ужасно блестящими. Когда человек сунул сразу обе руки между ног, кот как-то весь напрягся, но тревога оказалась ложной — Антон просто пытался согреться. Хотя буквально недавно его колотило от температуры. Это казалось странным и нерациональным, но возражать Арс не собирался. Он со смехом подумал о том, что его, прям как Бэтмена, никто ни разу не видел в одной комнате с котом. Оборотень фыркнул и прилёг на стиралку. Вытянул лапу, потрогал Антонов лоб. Но тот в ответ только отмахнулся. — Граф, отстань, ради всего. Мне не до игр, прости. Вечером могу попросить Катю, чтобы она тебя развлекла. А с зарплаты куплю тебе какую-нибудь пиздатню с перьями. Видел такие в магазине. Хочешь? — Он с нежностью посмотрел на кота и всё внутри у Арса как-то умерло даже. Ему показалось, что лишать человека его кота будет как минимум бесчеловечно. Антон ведь уверен, что Арсению всего двенадцать, старших братьев, да ещё и с тем же именем, у него нет. Тем более, Антон не гей, а кота так любит. Неожиданно для самого себя он начал громко мурчать. Шаст прикрыл глаза, улыбаясь, и чуть сполз, погружаясь в парящую воду. В комнате было сложновато дышать из-за влажности, но Попов не жаловался. Ему было до странного не по себе. Захотелось забраться в ванну, сесть рядом с Антоном, размять ему ноги, поцеловать выступающую косточку на голени. Или где она там. Сейчас ступни, погружённые в воду, казались ещё крупнее, чем были на самом деле, из-за оптической иллюзии. Арс перевёл взгляд на лицо Антона и вспомнил слова Константина. Чего ради выбирать Хранителя, если можно быть самим собой? Жить несколько жизней, не страдать, не искать, посвятить себя чему-то совершенно другому? Хотя прямо сейчас, когда влага оседала на шерсти, заставляя его дёргать шкурой, он не мог придумать ничего и никого другого, что могло бы заменить ему Антона и затмить удовольствие от радости в его глазах. Ничего и никого. — Мяу?