day by day

Джебом застаёт Джинёна на своей кровати в том же положении, в котором его оставил, когда уходил в душ — лениво растянувшимся на животе, с опухшими губами, голым. За исключением только одного. — Хён, неужели тебе такое нравится? — Джинён поднимает на Джебома меланхоличный взгляд — последний готов поклясться, что видел в этих обманчивых глазах недобрую искру — и разворот неизвестно откуда добытого им журнала. Джебому хватает доли секунды, чтобы понять, что это такое, и резко выхватить глянец из рук Джинёна — цветастый «Playboy» летит прямиком в урну к использованным презервативам и скомканным салфеткам. — Больше не нравится. — Загробным голосом отвечает он и добавляет: — Идиотские вопросы задаёшь. Джинён в своей манере (то есть мило, то есть Джебому в самое сердце и душу) дует губы, но Джебом смотрит ему прямо в глаза и видит за их щенячьей пеленой, прямо на дне, пляшущие языки пламени ехидства — то самое контрастное сочетание, заставившее его отдать всего себя Пак Джинёну, целиком и без остатка. — Ооо, — Джинён скидывает с себя маску невинности и совсем беззлобно, но хитро усмехается, — так я стал причиной того, что ты променял сиськи на задницу. Идти у него на поводу и играть в его игры он тоже не против. — Да, так что возьми на себя ответственность за это. — Висевшее на шее полотенце летит куда-то на пол. — Желательно своей шикарной задницей. — Джебом проводит ладонью вдоль спины — лопатки, позвонки, поясница, ложбинка между ягодицами, расцветающие засосы на бледной коже — обожание и люблю в каждом движении. — Снова? — Джинён почти невинно смеётся и перекатывается на спину. — Ты же только из душа, хён. — Говорит, а сам тянет руки к Джебому и раздвигает ноги — господи, до чего же ты милый. — Можем потом принять его вместе. — Джебом ложится на него сверху и обнимает. Джинён в ответ только улыбается — солнце на губах — и в уголках его глаз собираются очаровательные морщинки — Джебом целует каждую из них. За окном распускается первый бутон сакуры. В душе Джебома уже давно цветёт целый лес.