day by day

— Джебом, ты правда в аэрокосмический поступаешь? — Спрашивает Джинён, с особым интересом рассматривая содержимое своего надкусанного сэндвича. Он не замечает, как Джебом смотрит на него — так, будто он спросил, правда ли, что небо зелёное. Зато слышит тяжёлый вздох над ухом и тут же реагирует, поворачивая голову. — Джинён, неужели ты до сих пор не понял? Джебом совсем близко, так близко, что их носы коснутся, если чуть-чуть податься корпусом вперёд. Такая близость Джинёна смущает, а серьёзный пристальный взгляд заставляет теряться. — Джебом… — Мне просто нужен был повод проводить с тобой больше времени, глупый. — Джебом мягко улыбается, в его глазах снисходительность смешивается с бесконечной нежностью. — Ну какой из меня астронавт, Джинён? Самый великий, уверенно думает Джинён и, зажмурившись, робко сокращает два сантиметра расстояния между ними. Губы Джебома на вкус как клубничное молоко. У Джебома над левым глазом, прямо на веке есть две аккуратные родинки — они изумительно напоминают Джинёну часть какого-нибудь созвездия. Джинён не разбирается в них, он даже Большой Ковш с трудом находит, но чувство ни разу не покидает его, когда он подолгу рассматривает лицо мирно спящего рядом Джебома. — Ты стрёмный. — Вдруг однажды в два часа ночи шепчет Джебом, заставив Джинёна вздрогнуть от испуга, но глаза не открывает. — Нет, я… — просто не могу на тебя насмотреться. Джинён не находит себе оправданий и со стыда прячет лицо в подушке. Джебом тихо посмеивается и притягивает его ближе к себе. — Спи, — шепчет в самую макушку и обнимает крепче, — спокойной ночи, Джинёни. Джинён засыпает почти мгновенно. Ему снятся созвездия, ночное небо и научившийся летать Джебом. Джебом решает поступать на кинематограф, Джинён же решает только алгебраические задачи из сборника по подготовке к экзамену. Помимо Джебома, ставшего неизменной константой в его жизни, он не знает, что делать после выпуска, чего хочет, что ему нравится, у него элементарно даже хобби нет. У него уже долгое время не проходит головная боль, а от алгебры начинает тошнить. Джинён слышит щелчок затвора, видит краем глаза вспышку и отрывается от логарифмов. Джебом смотрит на него через видоискатель своей маленькой плёночной камеры, с которой не расстаётся уже второй месяц, и делает ещё один кадр. Джинён хмурит брови. — Зачем? — Будто всё недовольство мира впиталось в одно единственное слово. Джебом от удивления даже не сразу находит ответ. — Ты чего? — Единственное, что ему приходит в голову, и этого хватает, чтобы Джинён сорвался. — Я чего? Да со мной всё отлично! Мне ведь не нужно ломать голову над тем, куда поступать после школы. С моими оценками я куда угодно поступлю. Я совсем не переживаю по этому поводу! — Джинён сметает со стола все тетради и учебники — те с шумным шуршанием падают на пол. Он смотрит прямо в глаза с каким-то вызовом и пыхтит, напоминая Джебому вскипевший чайник. Джебом откладывает камеру в сторону и присаживается на корточки перед Джинёном, берёт его руки в свои и успокаивающе гладит ладони большими пальцами. Джинён чуть вздрагивает и стыдливо прячет глаза — что я натворил, я не хотел, прости. — Щекотно. — Еле слышно шепчет Джинён и хочет прервать прикосновение, но Джебом не отпускает. Он улыбается и целует его руки. У Джинёна краснеет даже шея. Чуть позже, Джебом уговорит его на сон в два часа дня и убаюкает в своих объятиях и шёпоте: — Джинёни, у тебя всё будет хорошо. Ты обязательно найдёшь свой путь и полюбишь занятие, к которому он тебя приведёт. Джинён верит ему целиком и впервые за долгое время засыпает без тревог. Во сне он видит, как они с Джебомом учатся летать вместе. «я не знаю, к чему ты в итоге придёшь но знай, что я всегда неизменно несмотря ни на что буду рядом с тобой»