Возвращение к себе

Женя прикрыла дверь в детскую и шумно выдохнула. Сколько она уже сочиняла сказки про то, куда делся папа? Около двух недель? В Питер она сорвалась среди ночи, сразу после той ссоры с Ионовым. Понимала, что это радикальное решение и что потом она, наверно, об этом пожалеет, но ничего не могла с собой поделать. Этот кукольный домик показался ей таким же душным, как родительская квартира и родной город. Жене было тесно: тесно под грузом детских воспоминаний, тесно под крылом притворщика Ионова. И ей отчаянно хотелось в Питер. Туда, где из нее вылепили ту Муру, которой она гордилась и которую не хотела больше прятать. Не в «поля»? И ладно – она и в ИВЦ сможет. И там есть возможность выпустить коготки, иначе Багира не выдержала бы. Ее квартира, доставшаяся в наследство от матери Олега, показалась тогда раем на земле. Оставив сына спать в коляске в прихожей, Мура принялась открывать окна и впускать в помещение прохладный ночной воздух и первые в этом году питерские снежинки… Женя понимала, что надо как-то выдернуть Кота из состояния замирения, в которое он впал, получив все, что хотел. Он был нежным, тактичным, ласковым. Идеальным. И каким-то чужим. Мура знала, что однажды его прорвет: он или потеряет себя, или сорвется, разрушив все, что у них сейчас есть. И тогда Жене будет по-настоящему больно. Поэтому она ушла, дав ему время и оставив пищу для размышлений. И надеялась, что он ее услышал и сумел правильно понять. И что ему хватит ума сделать нужные им обоим выводы. Утром она позвонила Пригову и сказала, что на все согласна. Генерал, вместо того, чтобы тут же позвать ее в КТЦ, вызвался приехать сам. Под пристальным взглядом старшего по званию и после довольно сурового: «Это приказ!» - Женя сдалась и рассказала про ссору с Ионовым. Пригов на это ничего не ответил, только покачал головой и принялся вводить ее в курс дела. На работу она выходила в одну из трех смен. По «первой» Владимир Викторович обещал пока не вызывать. И если сама Женя клялась, что готова работать в полную силу, Пригов понимал – и ей, и ребенку нужно время на адаптацию. К тому же Дакар, обрадованный перспективой обрести руководство в лице Евгении Валерьевны, обещал сделать все, что в его силах, для облегчения этой самой адаптации. Единственным, кто пока не оценил всю прелесть возвращения Мурашовой, был Физик. Он отбыл в командировку на полигон, где до конца года обязан был закончить испытания нового прибора. И дело было не столько в поджимающих сроках, сколько в том, что под Новый год со съемок приедет Вера. И вот если тогда его не будет дома... То прозябать ему в скучном НИИ до конца дней своих. Обрадовать же друга заочно Женя не захотела, потому что... Потому что была уверена – Кот объявится до Нового года: или, не слушая возражений, заберет ее обратно, или останется здесь, с ней и сыном. Мура была бы рада любому из двух вариантов, если бы за ней приехал прежний Вася, для которого она не ярлык, не красивый атрибут его счастливой жизни, а любимая женщина, без которой он жить не сможет. С Кочиным, который по замыслу генерала, должен был взять на себя заботу о Ваньке, Женя с сыном познакомились в тот же день, как приехали в Питер. Мужчина произвел на девушку приятное впечатление. Рядом с ним было почти так же спокойно, как с Батей. Он не суетился, как Пригов, а всем своим видом внушал уверенность. Но главным было то, что Павлин понравился Ванютке. Малыш охотно пошел на контакт, и уже к вечеру «дядя Пава» вошел в круг доверия. Правда, как бы Женя ни старалась убедить сына, что обожаемый им «наставник» приехал к ним, чтобы заменить папу, пока тот сражается с чудищами, это не работало. Ваня плакал, плохо спал и ждал Ионова. Конечно, сказалась смена обстановки, но отсутствие рядом папы было главной причиной плохого поведения Ваньки. Женя извелась, обратилась к психологу, но сделать ничего не могла… С тяжелым сердцем она вышла из детской, уложив сына второй раз за вечер, и прошла в кухню. Там с энтузиазмом заканчивали шпаклевать потолок Пригов и Кочин. Оба мужчины сошлись на том, что надо обновить ремонт в квартире, и теперь активно этим занимались в свободное от работы время. Первые дни вид Пригова в спортивных штанах и футболке очень смущал Женю, но переезжать, даже временно, она отказывалась. Девушка и против ремонта пыталась выступить, пообещав сделать его своими силами, но тут же на нее обрушилось такое знакомое и чуть забытое слово – приказ. Правда, масштабы мужчины согласились сократить до косметического ремонта кухни. - Уложила? – Павлин первым соскочил со стула, закончив шпаклевать свой угол. - Кажется, да, - Женя вздохнула. – Может, чаю? - А мы уже, - Пригов тоже закончил свою работу и спустился. – Чайник горячий, так что милости просим. Женя улыбнулась, но как-то натянуто. Как она умудрилась перевернуть свою жизнь с ног на голову в такой короткий срок? Хотя, четвертый раз в жизни она совершала подобный кульбит. И Мура все же надеялась, что сбегает в последний раз. Потому что бежала она сейчас не от себя, а в обратном направлении. - Женя, может, пора мириться с Ионовым? – наливая горячий напиток, поднял животрепещущую тему Пригов. - Нет, - девушка решительно покачала головой. Ионов себя никак не проявлял. А значит… Нет, не отпустил. Она надеялась, что переваривал ее слова и поступок. - Хорошо, себя ты вытащила из всего этого. А его? Сломала. Растоптала систему ценностей и ушла, - спокойным голосом проговорил Владимир Викторович и взглянул на подопечную. Ну, ничего не попишешь, болела у него душа. На пенсию, что ли, пора… Павел Павлович тактично молчал. Но одного взгляда ему в глаза хватило, чтобы Женю обдало холодом. Такая там была боль. Этим разговором и всей ситуацией ему разбередили рану, что она засаднила вновь. Он единственный в этой комнате, пожалуй, понимал Васю. Павлин сам потерял семью, но потерял ее навсегда. Мура стыдливо отвела глаза… - А мы… Пойми, Мурашова, одну вещь – ничего в мире мужчины не достигли бы без женщин. Вон, Булатов. Посмотрел бы я, где бы он сейчас был без Кошкиной. - А вы, Владимир Викторович, ради кого все это делаете? – неожиданно даже для самой себя заинтересовалась Женя. - Кхм… - Пригов смутился. И если пару лет назад Мура бы поняла, что сморозила глупость, пролепетала извинения и на ответ не рассчитывала, то сейчас ждала. Смотрела на генерала пристальным взором, пытаясь уловить ответ не столько в словах, сколько во взгляде. – Видимо, есть, ради кого, раз все еще из обоймы не выпустили, - все-таки военная выдержка дала о себе знать. Владимир Викторович взял себя в руки и не дал, кажется, Жене ни единого намека. Мура вздохнула и опустила голову на руки. Так странно было сидеть на кухне в обществе двух взрослых мужчин и обсуждать их с Васей отношения. Но, видимо, именно этот взгляд, совсем с другой стороны, нужен был ей, чтобы трезво оценить ситуацию. За стенами КТЦ город был охвачен предпраздничным настроением. Везде искрились гирлянды, на Дворцовой площади уже красовалась высокая елка на радость жителям и гостям Северной столицы. Вот только для террористов понятия праздников, увы, не существовало. Точнее, они пытались именно под эти праздники подгадать свои акции. Конечно, в шуме салютных залпов так легко скрыть мощный взрыв, а под видом елочных игрушек ввезти в страну партию оружия… - Дакар! Увеличь шестой квадрат, - Женя не работала еще и месяца, но уже влилась в родную атмосферу и вполне уверенно чувствовала себя в некогда Багирином царстве. А Пригов, довольный подобным приобретением, уже готовил Мурашовой новогодний подарок – внеочередное звание. А то негоже, право дело, лейтенанту сидеть на такой должности! Да и наверху уже высказали свои претензии, но приказ подписали… - Увеличиваю, - Зыков тоже сиял, аки начищенный медный таз. С появлением Муры наконец нашлась сила, способная утихомирить генерал-майора в особенно ответственные моменты операций. - Лось, на связь, - девушка коснулась микрофона. - Да, Мура, - раздалось ей в ответ из динамика. - Смену маршрута разрешаю. Только, ребят, все равно аккуратнее там, - Женя неосознанно копировала интонации Багиры, которые, кажется, сидели где-то в подкорке. Женя внимательно посмотрела на показатели в углу экрана, после чего перевела взгляд на карту. Скорость движения группы – полностью нового «Смерча» - была около десяти километров в час. Бойцы передвигались легкой трусцой по согласованному маршруту и, кажется, у Муры выпало несколько минут отдыха. Однако с самого утра не давало расслабиться мерзкое, липкое предчувствие. Это была не «армейская чуйка» - Женя в этом убедилась, заняв рабочее место и приняв смену. На поле боя все разворачивалось штатно. И, включаясь в работу, Мура даже немного забылась. А теперь… Взгляд невольно скользнул на правую руку, где на безымянном пальце поблескивало кольцо – предмет постоянных пересуд коллег, которые помнили ее со времен «Смерча». И тут Женя поняла, что ее действительно тревожит – затянувшаяся пауза в их с Ионовым отношениях. Вчера, впервые за последние дни, Мура дала слабину, промелькнула мысль, что она ошиблась, поставив Васю перед выбором и в очередной раз «махнув хвостом». Вчера ей неожиданно позвонила Багира. Хотя, почему неожиданно? До последних событий они имели привычку созваниваться раз в две-три недели. Но вечерний звонок на такие разговоры не тянул. Нет, Рита привычно поинтересовалась, как у Жени дела, как крестник… Но тут на заднем плане возник голос Бати. Мура готова была поклясться, что слышала командира, хотя Багира его появление никак не прокомментировала, словно и не было никакого Булатова. На встречный вопрос о текущих событиях, Рита сообщила, что дело Горлина близится к завершению. А на паузу, которая явно подразумевала невысказанный вопрос о сохранности кошачьей шкуры, Кошкина сухо отрапортовала, что с «Нерпами» все нормально. У Жени вообще возникло ощущение, что друзья на время заняли нейтралитет: Бизон и Ума молчали, не подавая признаков жизни. И если бы не «шапочная» осведомленность про Горлина, Мура была бы серьезно обеспокоена пропажей близких людей. Но если сейчас дело Горлина близится к своему логическому завершению, значит… Додумать Женя не успела. - Мура, - раздался взволнованный оклик Дакара. - Что у тебя? Одного взгляда на Илью хватило, чтобы понять – что-то серьезное, поэтому Мурашова поднялась со своего места и встала за спиной у Зыкова, вглядываясь в его монитор. - И что ты сидишь? Срочно заливай им дезу! – громко, но не срываясь на крик, приказала Мура. Это какой момент! Террористы вышли в интернет, открыв тем самым «окно» для взлома почты и заброса туда необходимой информации. Нет, справились бы и без нее, но так надежнее. Женя стояла, контролировала процесс и мечтала, чтобы Дакар возился как можно дольше. Так не хотелось разворачиваться и идти на свое место… Мура знала, что увидит, когда обернется. Взгляд только одного человека прошибал до мурашек, заставлял напрягать слух и среди сотен звуков искать его дыхание, чтобы подстроиться… - Все! – Илья победно вскинул руки. - Молодец, - Женя кивнула и похлопала Зыкова по плечу. И все-таки… Надо обернуться. Кот и сам не знал, для чего ему нужна была эта пауза. Первые дни без Жени он постоянно хватался за телефон, чтобы с жаром заверить ее о своем решении – они его семья, и больше ему никто не нужен, и что он скоро приедет… Но тут же понимал, что уехать, сорваться не сможет. Надо было довести дело до конца – дело, которое касалось всех «Нерп». Вася не мог их бросить сейчас. И начал сомневаться в себе, в своем ответе, в том, имеет ли Женя право ставить такие ультиматумы. И злился на нее. Тогда хотелось уже не извиняться, а накричать, поругаться, назвать ее стервой, которая умеет переворачивать по щелчку своих пальцев его жизнь с ног на голову. Одним своим появлением в «Смерче» перевернула, своей тупой податливостью на Кавказе и до этого, своими острыми словами про задание и приказы, и всем тем, что делала и говорила за годы их знакомства. Иногда мысли давили на него, словно ночами он укрывался не одеялом, а бетонной плитой. Ночевал Кот прямо на базе, где была возможность мгновенно переключиться со своих личных проблем на дела государственного масштаба. Вася стал непривычно угрюм, молчалив, иногда вспыльчив, так что «Нерпы» держались на расстоянии. Опер вновь начал переживать по поводу того, что происходит с товарищем, несколько раз подступался с вопросами к нему самому, Бизону и Уме, которые, кажется, знали больше, но все тщетно. Все просто ждали, когда Ионов придет в себя. На удивление не давили авторитетом Батя и Багира, хотя у Кошкиной сердце обливалось кровью, когда она смотрела на то, как рушится молодая семья. Пару раз она порывалась поговорить с Васей или Женей, но останавливалась. Да, она привыкла решать их проблемы, но, в конце концов, не всю жизнь будет подтирать им сопли! К тому же Батя был очень убедителен в своей просьбе не лезть. Совсем – ни словом, ни делом, ни взглядом. В какой-то момент дело Горлина набрало свои обороты, так что Вася сам не заметил, как «Нерпы» неделю провели в командировках и разъездах. Дни были похожи один на другой, ночи пролетали в сладостной, пустой и короткой дреме, а иногда были заполнены рабочими моментами. И тогда мысли о Жене и сыне отступали, Кот отмахивался от их призраков, потому что они мешали сосредоточиться. Однако, когда уставшие, но радостные от того, что выполнили задачу-максимум, «Нерпы» вернулись на базу, Ионов неожиданно понял, что дома его никто не ждет. И тут же, словно давно было принято, возникло единственно верное решение и был дан ответ на Женин вопрос. Завершив операцию, он словно отдал сыновний долг и готов был двигаться дальше. Готов был разделить и заново собрать два мира и продолжать разрушать миф, что их служба и личная жизнь несовместимы.

***

«Женечка, любимая моя девочка! Поначалу хотел я отдать это письмо в день твоего восемнадцатилетия, но сел писать и понимаю – слишком свежий шрам от недавних событий на твоей душе. И я вовсе не хочу бередить его. Дочка, ты знаешь прекрасно – нет для меня людей важнее тебя и твоей матери. Я всегда вас любил и старался защитить. Но также ты знаешь – я был слишком мягок. Страшно оказалось перечить твоей матери – и я уступил. Я сделал все так, как хотела она, слушал ее и молчал. Это стало моей дурной привычкой. Прости меня, прости, что забыл, что это может сделать больно тебе. Света хотела устроить как лучше, и я поддался на ее уговоры, а потом прозрел – ты можешь хотеть совсем другого. Теперь по обрывкам наших разговоров, по коротким телефонным звонкам и сухим письмам, которые за последний месяц ты отправила всего дважды, я понимаю – ты обрела какую-никакую, но почву под ногами. То, чего тебе, очевидно, не хватало здесь. И я рад. Впрочем, письмо совсем не об этом. Я пишу его, чтобы оправдаться, чтобы доказать – я пытался все исправить, я был на твоей стороне, но побоялся это показать. Твой диагноз… Это не правда и не случайная ошибка. Когда понял, во что мы тебя втягиваем, я не придумал ничего лучше, чем таким образом поставить крест на твоем браке. Договорился с врачом – и в карточке появилась эта пресловутая запись. Надеюсь, время меня оправдало и ты, читая это письмо, вспомнишь меня добрым словом. Почему-то мне кажется, я не смогу лично повторить то, что здесь написано, кивнуть на твой вопрос и пустить скупую мужскую слезу. Поэтому: прости, прости меня, девочка, прости меня, любимая моя Женька, доченька, прости! Я не знаю, когда ты найдешь это письмо или, быть может, отдам тебе лично… Нет, я отдам все на откуп судьбе. Сейчас достану из шкафа все свои книги, закрою глаза, перемешаю их и вложу конверт в одну из них. Быть может, ты найдешь его однажды, а, может быть, эта тайна так и останется между страниц в невскрытом конверте. С бесконечной любовью, Твой папа Олег»