Спаси мою психику.

На улице выпал первый снег. Настрой был праздничным, весь город готовился к Рождеству и Новому году, так же и девушка. Радостно разгуливая по дому, держа коробочку с игрушками, чтобы украсить елочку, напевала песенку. Ничего так не поднимало настроение, как зимние праздники. В прошлом единственное хорошее воспоминание у нее была наряженная елка разными и красивыми игрушками, которые она покупала каждый год в честь праздника и хорошего настроения. Порой подумаешь, откуда она брала деньги на эти игрушки? Так Мария и собирала долго карманные деньги, которые ей давала ее мама. Хватало на одну красивую игрушку в форме шарика красного цвета с белыми стразами и блестками. Под подвеской был нарисован сам Санта Клаус, сидящий в своих санках с мешком подарков. В его глазах тоже были блестки, от чего глаза сверкали. Маленькую Марию радовала ее покупка, хоть это и было дорого для нее — 15$. Копила она долго, до прихода зимы. В те времена мама девушки не была замужем за Эдом, но была с ним в отношениях. Тогда он дарил подарки своей возлюбленной и ее детям. Маленькая не видела никакого подвоха в этом. Но, когда отношения Эда и мамы поднялись на новый уровень, жизнь превратилась в сущий ад. Прошло несколько недель после того, как ее подстрелили и, по мнению врагов, убили. Это, конечно, было на руку девушке и ее соратникам. Она жила и вот, как видите, радовалась приходящему празднику. Думала приготовить поесть даже саму индейку, запеченную с цитрусовым соусом. «Надо Джерома отправить за индейкой и продуктами как можно раньше, а то потом будет большая очередь, может даже все раскупят!» — она возмутилась своим мыслям, выбежала к Джерому в комнату и запрыгнула на кровать. — Валеска! — стала дергать его плечи и подушку, он устало открыл глаза. — Мм? — недовольно промычал парень. — Чего тебе с утра? — он зарылся под одеяло, ему было холодно, а девушка слезла сразу с него и схватила кончик одеяла. — Steh auf, dork! — возмутилась она, потянула одеяло на себя. Джером лежал только в трусах. Он резко приобнял свои колени и сел. — Ты что делаешь, ненормальная? — разозлился рыжий, полез к одеялу, встав с кровати. Девушка туда-сюда бегала с ним, а Джером за ней, схватив второй конец, повалил ее на пол, выхватил одеяло. Направился обратно в комнату. — Джеромка, ну милый, сладенький мой, стой! — запрыгнула ему на спинку, — Я к Рождеству готовлюсь, иди в магазин и купи продукты, пожалуйста. Парень остановился и посмотрел на нее, как на девушку, которая только что выбежала из лечебницы. — Какой праздник, ещё и девяти нет? — оттолкнул ее, и она с грохотом упала на пол. — Джером! Мой живот! Ай! — схватилась за место, где была рана, она зажила, а парень ее проигнорировал и скрылся за дверями комнаты, не обратив внимания на ее «восполнение хитрости». — Вот мразина какой, — проворчала она и зашла в комнату, а он уже был в кровати и удобно устроился. — Любимый, секс-машинин мой, — залезла на него и игриво стала его дергать. — Даже секс тебе не поможет, дай мне поспать, уйди! — дёрнул тазом и фыркнул, девушка оперлась о руки над его плечами. — Неужели ты не хочешь вкусно покушать, немного отдохнуть и насладиться чудом, которое скоро придет? — Ты веришь во все это? Подарки, Санта Клаус? — посмотрел на нее с насмешкой. — Да, я верю в чудо и что жизнь всегда может стать лучше в каждый новый год. Но, я права, моя жизнь и правда изменилась с тобой, и я бы хотела встретить этот праздник с моим любимым, — она погладила его по голове и поцеловала в носик. — Ты снова та сопливая и наивная, — Джером закатил глаза и зарылся головой в одеяло. — А ты ирландская задница, — фыркнула. — Да фиг с тобой, я сама пойду, и когда меня увидят, то сорвётся весь твой с Хорхе план, зато у меня будет индейка, но вряд ли я смогу поесть ее в аду, — хмыкнула. — И ты тоже, — захохотала. Джером посмотрел на нее странно, но потом шумно вздохнул и закатил глаза. — С чего вдруг такой интерес к Рождеству? Как можно в него верить и в эти чудеса? Разве кроме меня может быть еще одно чудо? — ухмыльнулся рыжий, приподняв светлые брови. Да, мистер Валеска и сейчас не теряет свою индивидуальность, что поделать. — Я всегда любила этот праздник, только тогда чувствовала себя полностью счастливой, — улыбнулась девушка. Валеска смотрел на нее сначала странно, потом опустил глаза. — Понятно, — лишь ответил он. Девушка присела и посмотрела на него с любопытством, хлопая ресничками. — Послушай, Джером, ты, будучи маленьким, даже тогда не любил этот праздник? Откуда такая ненависть? Тебя тоже, как Гринча доставали? Издевались? — хмуро спросила Мария и вспомнила, что у него была сложная жизнь, и пережил он много чего ужасного. Она даже не удивилась, если с ним и в Рождество что-то происходило. — Ну, как бы сказать… Тебе точно хочется знать, что творилось с твоим любимым человеком в этот день? Потому что настрой на праздник точно потеряется, Мария, — спокойно отозвался парень, смотря ей точно в глаза. Мария заметила печаль и грусть в его глазах, будто какая-то искра промелькнула в них. Не знала бы его, подумала бы, что наворачиваются слезы. Но Джером никогда не покажет настоящего себя и то, что его заденет, добьет или уничтожит. Он всегда прячет всю свою боль глубоко в себе, не даст им себя добить, уничтожить, не оставив ничего живого. Он всегда будет улыбаться и смеяться, как ненормальный. А ведь согласитесь, сложно жить с подобной болью в сердце. Ведь один плохой день может свести с ума, сломать даже самого не прогибаемого. Девушка знала, какой он. Он лавировал и выходил из любой воды сухим или только с влажными руками. Джером, он такой. Таким как он не станешь, таким нужно родиться и со временем оттачиваться. Джерома точили самые острые ножики и сделали из него ту самую иглу, безобидную на вид, но опасную для жизни. — Кхем-кхем, ну так держись. Я прожил довольно сложную и печальную жизнь, где кроме плохого ничего не было. Это случилось, когда я был мелким с рыжими кудрявыми волосами. Моя мама как раз была в дно, тогда она привела своего очередного любовничка, своего брата и еще друзей этого ее брата. Ну, так вот, я сидел на диванчике и рвал бумажку; там была нарисована елка, не получилось, вот я и избавлялся от нее. В этот момент моей маман не понравилось, что я развожу мусор, и она потребовала, чтобы я все выкинул. Естественно, я так и сделал. Увидев ее и всех гостей, я решил пойти в угол и тихо поиграться, так как прекрасно знал, чем мое там присутствие могло закончиться. Но, я не смог избежать этой потасовки, что меня до смерти избила мама, ее любовник, затем и дядя мой любимый. На столе лежала буферная тарелка полная острым соусом, он залил мне его в рот, потом и за шиворот. Я кричал и плакал, потому что мне было очень больно, и я получил ожог горла, чуть ли не второй степени, — он захлопал ресничками. — Знаешь, Мария, я столько всего пережил на моем лице, — указал на себя, намекая еще и шрамы, что хуже и быть не может. Больше не чувствую боли, какой бы кипяток мне не залили бы или раскаленную лаву, от нее я просто умру и все, меня если только и убьешь, больше ничего не поможет. Джером вяло улыбнулся. В этот момент злой шутник и циркач отошел на второй план, а на первый сместился человек, чьи раны до сих пор не срослись. Мария привстала на коленки и потянулась к любимому, заключив его в объятья. Обвила его шею руками и уткнулась носом ему в ямочку меж ключиц. Он смотрел на нее краешком глаза и устало положил свою ладонь ей на талию. — Еще хочешь Новый год? — злобно хихикнул он. — Хочу, чтобы и этот Новый год, и праздники были самыми лучшими в твоей жизни. Не забывай, ты начал ее с чистого листа, — поцеловала его в кончик носа. Джером смешно наморщился, появились складки между бровями. Мари поцеловала его туда тоже, там ведь так мягко. Иногда он удивлялся, как в ней помещается столько тепла, и она может постоянно делиться этим теплом с ним. Иногда Мария удивлялась, что в нем осталось какое-либо тепло.

***

У каждого города есть свои оттенки, которые описывают черты его характера и жителей. Готэм был темно-серым и даже черным, но это в самые жуткие дни, когда город только и мог преображаться. После ненастоящей смерти Марии, Эдвард со своей свитой — Табитой и Барбарой с Бутчем, праздновали свою победу и внедренную власть в городе. Что может быть лучше, когда ты держишь важных шишек в своих руках и тебе же решать, будут они жить дальше или нет? Хотя, должны отметить, что эти чертовские дамочки смогли невозможное — встать во власти целой криминальной империи. Барбара, которая была самой королевой и Табита, которая была ее правой рукой, как раз отвечала за ее безопасность. «Боже, храни эту дьяволицу!» Мария не интересовалась делами, которые происходят в городе и на любой стороне, будет это GCPD или обычный, закононепослушный гражданин. Она жила для себя — спокойно очень и мирно, но в последнее время ее мысли крутились вокруг Освальда Кобблпота. Любопытство сделало свое, и она попросила узнать у одного из охранников, что с ним и где он, на что получила ответ: «Его убил Эдвард Нигма, мисс». Девушке стало из-за этого грустно, все-таки, как бы ни было, он был ее старым другом и знакомым, они вместе переживали трудности жизни и протягивали друг другу руку помощи. Но, видимо, тут на них поставили точку. Жалко, он мог бы добиться высот, но, раз нет, так нет. Не судьба. В Готэме никогда ничего не идет по плану и нет никакой справедливости, каким бы фонариком его не старался найти Гордон. Кстати, который видимо и сам думал о том, где бывший Мэр города может находиться и каким ветром его так снесло. — Твоего дружка больше нет в живых, кстати, ты знала это? — вдруг спросил ее Джером во время завтрака. Он держал чашку с кофе, приподнимая мизинец, и сидел с ровной осанкой. Мистер аристократ чертов. — Да, я знаю… Новости быстро расходятся, и это печально. Я не хотела, чтобы с ним все так произошло и он так закончил свою жизнь, потому что он был хорошим человеком, хоть и изменился, так же как и я, — ответила она. — Ты думаешь Пингвиии настолько хороший? — он вскинул бровь. — Надо же, вспомнил он тебя, однако тогда, когда ты познакомилась с Нигмой, когда вы вместе сидели в тюрьме, — ухмыльнулся Джером после. — Если бы не он, Кобблпот еще десять лет тебя не вспомнил бы. Джером был прав, что если бы не Нигма, может быть, все так бы и осталось в стенах лечебницы. — Так мне не важно. Когда мне плохо было, он мне помог, и я ведь могла включить стерву, которая качает свои права, но мне нужна была его помощь, вот я и воспользовалась моментом, — подняла пальчик. — Ты ведь сам меня этому обучал, — ухмыльнулась. — Да, вижу, но одному я тебя так и не обучил — не тупить и не быть наивной дурочкой, — он закатил изумрудные глаза. Мария невинно пожала плечами и улыбнулась, что вызвало смену физиономии молодого человека. — Женщины, — фыркнул он. — Ой, будто бы ты в них разбираешься, мамина груша, — она злобно ухмыльнулась, Джером посмотрел на нее и злобно оскалившись, оценил ее шутку, даже переоценил. — Борзая какая, случайно не моя девушка? — Нет, я одинокая, мой любимый умер почти два года назад, — ухмыльнулась. Джером схватился за сердце и прижал к груди. — Это так трагично, я возмущен и возбужден одновременно. — Ой, Вы меня смущаете, сэр, — хохотнула Мария, смотря на него с насмешкой, а его издевательская улыбка так и не сходила с изуродованного лица. И да, на счет лица, как бы эти шрамы его не портили, он не терял свою харизму и прозвучит странно, но этот образ подчеркивал его характер: жестокий и отталкивающий. — Совершенно нет, делать мне нечего, тебя смущать, — парень свёл брови и зевнул. — Так же как и за твоими продуктами. — Ой, я уж подумала, что мы договорились, и ты на своих двоих потопаешь, принесешь мамочке все, что ей нужно, — посмотрела на него грустно. Иногда этот взгляд действительно действовал и помогал уломать упрямого ослика-Валеску, но он хорошо ее знал. Его спокойный и при этом злобный взгляд говорил о своем: «Я убил маму из-за того, что она хотела сделать из меня посудомоечную машину, а тут и ты?!» — Ладно-ладно, фиг с тобой, недотрога. Как все готовое хочешь, а делать для этого — нет, — закатила глаза и правда возмутилась. Этот ребенок ее бесил, а он довольно улыбнулся, выкинул пустую чашку в стенку, и она со звоном разбилась на кусочки. Девушка вздрогнула, все так неожиданно случилось. — Совсем с ума сошел? — пискнула девушка. Он звонко рассмеялся и встал. — Я был бы рад сидеть с тобой, но дела не ждут, — промурлыкал, потер руки и направился к выходу. Мария не останавливала молодого парня, да пусть идет, зато не будет ей нервы трепать. Когда входная дверь захлопнулась, девушка прошла в ванную и стала приводить себя в порядок. Рассматривала свое отражение — совсем другая девушка. Сколько всего она в жизни прошла, постоянно менялась, но не в лучшую сторону… Ее внешний вид был слишком усталым и сонным, она похудела и побледнела, появились круги под глазами. На мертвого она больше была похожа, чем Джером. Девушка рассматривала свое отражение в зеркале, щупала ребра, которые были отчетливо видны. «Что со мной творится-то?» — устало спросила девушка. Голова постоянно болела и кружилась, иногда ее охватывал гнев, даже Джером не раз заметил, что с ней что-то происходило. «Вряд ли я умираю, меня жизнь так не порадует» — надула искусанные губы, разделась и залезла в ванную. Погрузившись под воду, не вылезала несколько секунд, пока не высунула пол-лица и не вдохнула воздух в легкие так жадно, насколько могла. Она смотрела в одну точку на потолке. «Куда катится моя жизнь? Так интересно…» — закрыла глаза. Не хотелось выходить из ванной, а когда вода совсем остыла, пришлось возвращаться в этот жестокий мир. Нацепила белье и халат, расхаживала по дому бессмысленно, не зная, что делать и чем себя занять. «Надоело сидеть дома» — шумно вздохнула. Она оделась и привела себя в порядок, нацепила длинное пальто и шарф вместе со шляпой и направилась на выход, но как только открыла дверь, охрана загородила ей путь. — Куда направились, мисс Шэррер? — Ээ, в смысле «куда?» Чего вы тут стоите, амбалы? — возмутилась. — Нам запрещено вас выпускать, простите, мисс, — ответил серьезно мужчина, который больше нее в три раза и в высоту, и ширину. — Это как? Я не зверек, кто вас пору… ДЖЕРОМ! — она сильно возмутилась. — Мне нужно за прокладками, пустите меня, это тоже нельзя? — пискнула. — Нет, мисс, вынужден вас закрыть дома, потому что нас предупредили, — ответил мужчина. Она долго пилила их взглядом. — Ох, я вас еще увижу, гориллы, — вякнула Мари и зашла обратно в дом, захлопнув дверь. — Нет, ну ты смотри, какие люди пошли. Я убью Джерома, этот енот чертов, совсем с рук отбился и многое возомнил о себе, — злилась и ходила туда-сюда. — А-а-а! Чтоб тебя! — перешла на крик, ударив руку о стенку, но потом пожалела, когда она стала пульсировать от боли. Девушка пискнула и стала махать рукой, будто это чем-то поможет. «Раз так, ладно, рыжий хер, устрою тебе сладкую жизнь» — фыркнула. Вечером, когда Джером вернулся усталым и вымотанным, стянул пиджак и кинул его на диван, сам же плюхнулся на него. — Ммм, — довольно вздохнул он и закрыл глаза. — Джером, еб твою мать, Валеска! — донеслось из конца коридора, он даже не двинулся, привык уже к своей дикарке. Как только девушка выбежала к нему, запрыгнула на диван и стала его душить подушкой, он даже не двигался, но когда хотела проверить, жив он или нет, парень перехватил ее руку и повалил на пол. Она ударилась спиной о журнальный столик и со стоном упала на пол, ее это разозлило. Она сразу вскочила на коленки и стала драться с парнем. Он же старался ее успокоить, а она с ума сходила и кричала, стала ударять руками и ногами, вмазала ему даже звонкую пощечину. — Почему ты меня используешь, как игрушку?! Не хочу я сидеть в четырех стенах, и ты ведешь себя со мной, как с маленькой или какой-то соседкой. Мне надоела моя жизнь и жизнь с тобой, — с каждым разом она все сильнее поднимала тон. Рыжий ее слушал и слушал, прижал к себе, чтобы она, как суслик не дергалась, хотел ее успокоить. Но девушка продолжала плакать и ругаться, а он не понимал, что с ней. — Мне не хорошо, Джером, совсем, — вокруг глаз стали выпирать вены темные, будто в них текла грязная кровь. Совсем обмякла. — Хей, ты чего? Что с тобой? — нахмурился он и коснулся ладонью ее лица, сжав пальцами за щеки. Она что-то промычала себе под нос и впала в какой-то транс… Лицо Джерома двоилось и появлялось еще одно лицо, только совсем другое, но будто его…