Анэстель

      Когда Глорфиндел и Эрестор скрылись из виду, Анэстель свернулся калачиком на траве и горько заплакал. И не только потому, что кто-то стал свидетелем столь интимного акта. Эрестор смотрел на него с таким отвращением! И юноша знал, что сам навлёк это на себя. Это ведь он похотливо стонал, умоляя своего господина об удовольствии.       «Навлечь такой позор на Эрин Гален. Ada был прав, что изгнал меня. Я не воин, а самая обычная шлюха, не способная устоять перед искушением. Мне самое место в борделе.»       Юноша рыдал навзрыд, пока не уснул под деревом. А когда проснулся, уже наступил вечер. Вечер, которого он ждал с ужасом. Всю прошлую неделю он мечтал выбраться из покоев Глорфиндела. Сейчас же он был не прочь провести остаток жизни в золотой клетке, сколько бы Валар ему ни отмерили.       Без особого энтузиазма облачившись в старые коричневые леггинсы одного из близнецов и зелёную тунику с плеча своего господина, Анэстель взглянул на себя в зеркало, печально вздохнул и, выдернув несколько выбившихся ниток из туники, заплёл косы, которые носили юноши в Эрин Гален. На другие знаки отличия у него больше не было прав. Закончив эти нехитрые манипуляции, он грустно улыбнулся мальчишке из Зазеркалья. Когда старший брат впервые позволил ему заплести косы, он был безумно горд. Он с таким нетерпением ждал того дня, когда войдёт в возраст и сможет заплести те косы, что было позволено носить взрослым эльфам. В этот день эльфам, переступившим порог совершеннолетия, дозволялось просить у родителей благословения выбранного ими пути или брака с избранницей или избранником. Анэстель попросил бы у отца разрешения учиться владеть мечом или парными клинками, и тот не смог бы ему отказать. Не в этот раз.       Глупые мечты, которым уже никогда не суждено было сбыться, мечты невинного эльфёнка. Вот только невинности в нём не осталось. Теперь он — по сути, сам ещё эльфёнок, — даже не получив право носить косы взрослого, родит эльфёнка…       — Снова грустишь, малыш? — раздался знакомый голос у него за спиной. За время, что юноша провёл в покоях Глорфиндела, он безошибочно научился угадывать по походке своего лорда его настроение. Сейчас тот был расслаблен, весел и голоден.       Глорфиндел подошёл к Синда сзади, положил руки ему на плечи и зарылся носом в белоснежную шею.       — М-м-м, как же сладко ты пахнешь. Хотел бы я трахнуть тебя прямо сейчас. Но, увы, у нас осталось не так уж много времени до ужина. Как это ни прискорбно, но придётся оставить тебя на десерт, — развернув мальчишку к себе лицом, Глорфиндел смерил его оценивающим взглядом. — В этом тряпье ты выглядишь таким юным, малыш. Эрестор точно взбесится!       Проведя пальцем по косам юноши, мужчина раздражённо цокнул.       — Я не разрешал тебе заплетать косы. Чтобы я больше на тебе их не видел.       — Но я уже не эльфёнок, мой лорд! — возмутился юноша. — Это моё право носить эти косы.       В мгновение ока из добродушного кота мужчина превратился в разъярённого льва.       — Да кем ты себя возомнил, шлюшонок? — прошипел он и с размаху влепил Анэстелю пощёчину. — Нет у тебя никаких прав! Ты мой и будешь делать всё, что я прикажу! И только попробуй опять распустить сопли! — заметив, как одинокая слезинка медленно скатилась по распухшей щеке мальчишки, Глорфиндел зарычал и заехал со всей дури по стене, оставив на ней внушительную вмятину. У Анэстель сердце ушло в пятки. — Разве я не забочусь о тебе? Или я не защищаю тебя? Может стоит отдать тебя Элладану? Или бросить его воинам на потеху, чтобы они тебя пустили по кругу? Может это научит тебя благодарности?       — Простите, — Анэстель зажмурился и задрожал как одинокий лист на промозглом ветру, прижимая ладонь к пылавшей огнём щеке. — Прошу, простите меня, мой лорд.       Он уже было начал привыкать к этому странному нежному Глорфинделу, но сейчас перед ним был некто иной. Жестокий, могучий эльф, сразивший балрога, вернувшийся из Чертогов Мандоса, лорд Дома Золотого Цветка, который привык отдавать приказы и не привык слышать слово «нет» в ответ. Тот, кто мог прихлопнуть его как комара, если он сделает что-то, что Нолдо придётся не по вкусу.       — Простите меня, — прошептал юноша и опустил голову в знак подчинения, почувствовав, как сильные руки разжались, выпуская его из тисков. Но очередной пощёчины не последовало. Вместо этого Глорфиндел расплёл ему волосы и заплёл заново.       Осмелившись открыть глаза, юный эльф с ужасом увидел, что сотворили руки мужчины с его волосами. Теперь он носил узлы. Не те узлы, что носят любовники. И не те узлы, что означали ранг или принадлежность к определённой семье. Такие узлы обычно заплетали любимому жеребцу.       — Вытри слёзы и следуй за мной, — приказал Нолдо. — Не собираюсь опаздывать из-за какой-то маленькой шлюшки.

***

      Анэстель не проронил ни слова за ужином. Он пытался есть то, что подали слуги, вот только его желудку было плевать на приказы Нолдо. К счастью, Глорфиндел не обращал на него внимания и увлечённо обсуждал политический курс Гондора с Эрестором и Элрондом.       Остальные делали вид, будто его не существует, и он был искренне благодарен им за это. Достаточно было и того, что все видели узлы в его волосах и знали, что они означают. Раб, шлюха, потаскушка, выродок, тварь… Он слышал, как Нолдор называли его. Шёпотом, конечно.       Анэстель физически чувствовал вес этих узлов, они давили на него, как ярмо, не давая вздохнуть полной грудью. Это было равносильно железному ошейнику, что люди надевали на своих рабов. Собственно, он и был рабом. Рабом Глорфиндела.       — Ты ничего не съел, — раздражённо вздохнул сенешаль, выводя юношу из транса, в коем он пребывал всё это время. — Давай, съешь вот эти ягоды. Это мои любимые. Они очень сладкие и напоминают мне о лете и солнце.       Мужчина поднёс спелую красную ягоду к губам Анэстеля, и тому ничего не оставалось делать, кроме как открыть рот и проглотить её. На другом конце стола кто-то громко засмеялся.        — Он уже ест с твоей руки, как я посмотрю!       — Ты же знаешь старую пословицу, Элладан? Если хочешь объездить дикого жеребёнка, возьми в одну руку кнут, а в другую — пряник, — ухмыльнулся Глорфиндел.       Эрестор возмущённо фыркнул.       — Не заметил, что его нужно объезжать. Сегодня утром он сам умолял тебя трогать его и извивался на твоих коленях, как заправская шлюха.       Элладан заметно оживился.        — Скажи, малыш, все эльфята Синдар такие хорошенькие и ручные, как ты? Я тут поразмыслил на досуге, а не отправиться ли мне в Эрин Гален и не выбрать ли себе зверушку по вкусу.       — Только через мой труп, Элладан! — прорычал Элронд и стукнул кулаком по столу. — Одной зверушки Глорфиндела мне во дворце вполне достаточно! Других домашних животных я в своём доме не потерплю!       Анэстель уставился на свои ладони. Он так сильно сжал кулаки, что костяшки пальцев побелели, а ногти впились в кожу, оставляя на ней кровавые метки. Это было так унизительно… Сознавать собственную беспомощность, сидеть за этим столом в окружении эльфов, ненавидевших его так сильно, что он чувствовал их ненависть кожей. Они говорили о нём, как о животном, которое годилось лишь для того, чтобы рожать потомство и ублажать их. А он мог их только ненавидеть. Всем сердцем.       Но весь ужас ситуации заключался в том, что даже на это у него не было права. Ведь это Нолдор, а не его народ, проявили к нему милосердие. Да, Нолдор оскорбляли его, унижали, обзывали, но не трогали и не причиняли ему боли. Физической боли. Хотя могли бы. Как ни странно, Нолдор дали ему крышу над головой и еду, тогда как родной отец…       «У меня нет права ненавидеть их, у меня даже нет права ненавидеть Глорфиндела за то, что он сделал со мной. Воины Эрин Гален делали с заложниками Трандуила вещи и похуже. Глорфиндел заботится обо мне. Он позаботится о моём мальчике, он защитит его…»       Анэстель проглотил проступившие на глазах слёзы, сжал зубы покрепче и не проронил ни слова. Он не поднимал головы весь вечер и раскрывал рот лишь тогда, когда Глорфиндел обращался к нему. Безропотно он глотал всё, что жестокие пальцы клали ему в рот, борясь с тошнотой и надеясь, что его не вырвет перед подданными Владыки Элронда. Довольно было и того, что Глорфиндел наглядно всем продемонстрировал покорность своей ручной зверушки из Синдар.