Анэстель

      Солнечные лучи прокрались сквозь прикрытые ставни и потянулись к кровати, где дремал прекрасный юноша.       «Кажется, я безнадёжно проспал завтрак.»       Щурясь спросонья, Анэстель перекатился на ту сторону кровати, где спал Глорфиндел, но скомканные простыни уже не хранили тепло его тела. По всей видимости, Нолдо отправился разбираться с ворохом дел, которых за время его вынужденного отсутствия скопилось немало, и не стал его будить. На тумбочке у кровати его ждал горячий чай, и он нехотя сделал пару глотков. Напиток на вкус был горьким. Мерзким. Тем не менее, Анэстель должен был выпить всё до последней капли, ибо этот настой редких целебных трав готовил для него сам Элронд по старинному рецепту. По мнению Владыки, отвар должен был помочь ему справиться с утренней тошнотой. Но, взглянув на поднос с разнообразными яствами, Анэстель понял, что вряд ли оценит старания целителя по достоинству.       С опаской протянув руку к подносу, Анэстель схватил грушу, жадно уставился на неё и откусил кусочек. Сладкая, сочная… и безумно отвратительная на вкус. Нахмурившись, он в ярости швырнул грушу к её собратьям и, тяжело вздохнув, отщипнул кусочек ненавистного лембаса. Не то что бы он не был голоден… Просто Анэстель понятия не имел, чего именно он хочет. Секунду назад он хотел эту грушу больше всего во всей Арде, но стоило ему откусить кусочек, как еда превращалась в нечто несъедобное и омерзительное на вкус. Лембас поддерживал в нём жизнь, но Анэстель на него уже смотреть не мог без слёз, а его желудок… Его желудок соглашался принять пару кусочков опостылевшего хлеба, но не больше.       Обычно Глорфиндел стоял у него над душой, пока он не пробовал съесть что-нибудь… что-нибудь нормальное. Но так как в этот момент грозный Нолдо не маячил на горизонте, Анэстель решил, что будет строго пялиться на ненавистные фрукты и цедить мерзкий чай.       — Хочешь убить их взглядом? — отвлёк Анэстеля от его поединка с едой насмешливый голос.       — Они уже мёртвые, — вздохнул Анэстель и насупился. — Меня от них тошнит, и, похоже, им безумно нравится!       — Малыш, как же им может что-то нравится, если они мёртвые? — поддразнил мальчишку Глорфиндел.       — Я им не нравлюсь, и это взаимно! — надулся Анэстель и бросил злобный взгляд на ненавистный поднос с фруктами.       Глорфиндел сгрёб его в охапку и усадил к себе на колено. Мальчишка был до умопомрачения милым, когда злился.       — Жестокие фрукты! — улыбнулся воин. — Как же им может не нравится самая красивая бука в Средиземье?       Анэстель рассмеялся и посмотрел на него с затаённой надеждой:       — Можно мне их не есть, если я им так не нравлюсь?       Глорфиндел заглянул в эти бездонные сапфировые глаза, смотревшие на него с такой мольбой, и тяжело вздохнул — он пытался кормить мальчишку насильно, но это не сработало. Его желудок просто отказывался принимать пищу. Медленно и терпеливо скармливать кусочки фруктов и лембаса — вот единственное, что хоть как-то помогало поддерживать жизнь в этом тщедущном тельце. Мальчишка был очень худым… Болезненно худым. В этом вопросе они с Элрондом были единодушны.       — Можно, — сдался Глорфиндел, и Анэстель засиял, как солнышко. — Но ты постараешься съесть что-нибудь за обедом!       Лучезарная улыбка тут же сползла с красивого личика. Анэстель недовольно проворчал себе что-то под нос, а Глорфиндел наградил его строгим взглядом.       — Да, я постараюсь что-нибудь съесть, мой лорд, — пробубнил мальчишка. — Учитывая, как вы помешаны на еде, вам бы шеф-поваром быть, а не сенешалем.       — Ты ходишь по очень тонкому льду, roch-neth nin! — угрожающе проворчал Глорфиндел, но весёлые огоньки, плясавшие в его глазах, сводили угрозу на нет. — Не буди во мне зверя, если не хочешь почувствовать мою тяжёлую руку на своей заднице. Снова.       Анэстель вспыхнул. Это было так унизительно. Глорфиндел отшлёпал его, прямо как сопливого эльфёнка. Но хуже всего было не это — Анэстель не был уверен, что не хотел бы почувствовать эту тяжёлую руку на своей заднице. Снова.       — Да буду я есть! Буду! — воскликнул Анэстель и прильнул к Глорфинделу, заискивающе заглянув ему в глаза. — Вы ведь останетесь со мной до обеда? Вы обещали спеть мне балладу о Лютиэн.       Глорфиндел погладил Анэстеля по щеке, тот ластился к нему, как котёнок, едва ли не мурлыкая от удовольствия.       — Ну если ты так мило меня просишь, pen-neth. Да, я спою для тебя, но сначала… Сначала я хочу почувствовать, как в тебе растёт мой сын, — промурлыкал Глорфиндел, положил руку на его живот и нежно погладил мягкую, как бархат, кожу кончиками пальцев.       Интересное положение Анэстеля ещё не было слишком заметно, когда он был одет, но стоило снять с него одежду, и не оставалось ни малейшего сомнения, что внутри хрупкого юноши росла новая жизнь. Его сын. Уже минул почти целый месяц с тех пор, как Глорфиндел вернулся. Живот юноши становился больше с каждым днём, и малыш — его малыш! — отзывался на прикосновения и голос. Это было ни с чем не сравнимое чувство — всеобъемлющая, сжимающая сердце в стальных тисках нежность.       Но, к своему удивлению, Глорфиндел обнаружил, что изменения затронули не только тело юного Синда, но и самого Синда. Поначалу он решил, что это его длительное отсутствие так повлияло на мальчишку. Но одна неделя сменялась другой, а юноша так и не стал норовистым жеребёнком, которого он оставил на попечение Элронда месяц тому назад. Вернувшись из похода, Глорфиндел обнаружил в своей постели вместо зажатого, испуганного и строптивого мальчишки очень страстного, пылкого и невероятно чувственного любовника. Анэстель не просто хотел его, он жаждал его прикосновений. Мальчишка стал безумно чувствительным и горячим, с готовностью принимал правила любой игры, в какую бы Глорфиндел не пожелал поиграть. Вот и сейчас он ластился к нему, мурлыкая и извиваясь всем телом, как течная кошка.       — Скажи, roch-neth, уж не хочешь ли ты, чтобы я тебя трахнул? — прошептал мужчина ему на ухо. Анэстель так сладко застонал в ответ, что Глорфиндел едва сдержался, чтобы не наброситься на него. — Я мог бы взять тебя без всякой подготовки, заставил бы дрожать от желания. Ты ведь не будешь сопротивляться, малыш? Я знаю, что ты хочешь почувствовать мой член внутри. Твоё тело знает своего хозяина, оно этого требует… Я хочу войти в тебя, малыш, хочу почувствовать, как горячая плоть обнимет мой член, хочу вбиваться в твою сладкую попку, быстро и грубо, хочу оттрахать тебя так, чтобы ты ещё несколько часов дрожал после того, как я закончу с тобой.       Анэстель протяжно застонал в предвкушении, в ярчайших красках представив ту картину, которую так образно рисовал ему Глорфиндел. Он ластился, как котёнок, бессознательно прижимаясь к мускулистому торсу мужчины, умоляя его претворить эти фантазии в жизнь.       — Прошу вас, мой лорд! Не дразните меня!       — Скажи, чего ты хочешь, малыш. И если этот сладкий ротик будет очень мило меня умолять, то, возможно, я сжалюсь над тобой.       — Возьмите меня, прошу вас! Я хочу почувствовать ваш член внутри. Я хочу, чтобы вы трахнули меня так, чтобы внутри всё горело огнём! — взмолился Анэстель, извиваясь на его колене, как кошка в период течки.       Златовласый воин расплылся в довольной улыбке:       — Но я ведь обещал спеть тебе балладу о Лютиэн, а я всегда держу своё слово. А вот после, если я ещё буду в состоянии, я тебя трахну.       Анэстель застонал. Он был так возбуждён, что хватило бы всего пары прикосновений, чтобы довести его до оргазма. Но Глорфиндел не был настолько милостив к нему, вместо этого он заключил его в объятия и затянул старинную красивую балладу о Берене и Лютиэн Тинувиэль, которая длилась бесконечно долго.       Целую вечность…