Осколки

      — Ты уверен, что нам можно сюда? — пытаюсь успеть за маленьким принцем, который стремительно поднимается по каменным ступеням. Все выше и выше. И за каждым поворотом я все жду появления стража, который остановит нас. Но когда твоим сопровождающим является аранен Лихолесья, кажется, что тебе позволено ступать абсолютно везде. Мне же это не нравится. Прошлые мои прогулки не привели ни к чему хорошему. Сейчас же меня окружают умело вырезанные колонны. Возможно, никогда мертвый камень не выглядел так живо, как в этом дворце.       Каждый выбитый в скале узор напоминает крону деревьев, вязь раскидистых веток. Успеваю догнать Леголаса раньше, чем он скрывается от меня за очередным поворотом. Чем выше мы поднимаемся, тем безлюднее становится. А дорогие ковры на полу и множество светильников, украшенных золотом, говорят мне о том, что принц ведет меня не просто в какую-то очередную комнату. Он целенаправленно бежит в сторону королевского этажа.       — Я хочу показать тебе лук, который мне подарил ада, — солнечно улыбается мне малыш, хватает меня за руку и торопится еще быстрее в сторону своих покоев. — Я скоро уже буду стрелять из него, — юный эльф с такой восторженностью говорит о своем первом луке, — сам, — сердце радуется от того, каким сейчас счастливым выглядит аранен. Сияющая улыбка озаряет его милое личико, а глаза так и горят изнутри неподдельной детской радостью.       И, конечно, первым делом обращаю внимание на то, как быстро грустнеет ребенок, а улыбка медленно сходит с его лица. Это происходит быстрее, чем нам удается подняться на последнюю ступеньку. Когда же у нас получается подняться на этаж, Леголас и вовсе перестает быть тем веселым и жизнерадостным ребенком, каким он бывает в моем обществе.       Без особого энтузиазма поднимаю голову, чтобы посмотреть на того, кто так быстро потушил огонь радости в сердце Леголаса. Я бы могла сказать, что сама земля ушла у меня из-под ног, но я уже слишком давно вишу между небом и землей, чтобы чувствовать под своими ногами твердую почву. Я не заметила того, как быстро мы с принцем добрались до королевского этажа.       Ловлю на себе снисходительный и высокомерный взгляд Лесной королевы. Я должна была догадаться, кто именно так быстро испортил настроение Леголасу. Ведь даже его учителя не способны заставить аранена чувствовать себя столь ужасно. Что может быть хуже безразличия собственной матери? Разве что смерть? Малыш медленно проходит мимо эльфийки, всеми своими силами пытаясь сдержать горькие слезы обиды. Вижу это по тому, как плотно принц сжимает губки, как хмурится.       — Кто позволил прислуге подниматься сюда? — Эллериан небрежно поправляет шелковый халат, при этом не сводя с меня своих бесчувственных и ничего не выражающих светлых глаз. Мне бы стоило посочувствовать королеве, ведь она стала жертвой нежеланного брака. Очередная пленница судьбы. Но что-то в этой эльфийке меня отталкивает и заставляет испытывать лишь отвращение.       И даже не тот факт, что Лесная королева только что покинула покои короля, заставляет меня возненавидеть Эллериан. Все ее черты характера в общем делают ее крайне отрицательным героем этой нескончаемой истории. Ненависть и безразличие к ребенку, к мужу, желание попрощаться с жизнью, лишь бы почувствовать себя свободной. Я презираю все эти качества.       — Она — мой гость, — Леголас торопливо возвращается ко мне и тянет за руку. Ребенок явно почувствовал напряжение, повисшее в коридоре. Коротко и без особого желания кланяюсь королеве. Но, проходя мимо нее, чувствую на своем запястье холодные пальцы эльфийки. Она до боли сжимает мою руку и с силой отталкивает в сторону лестницы. Успеваю отпустить Леголаса раньше, чем он падает от резкого рывка.       Мне удается устоять на ногах и не полететь прямиком по ступеням, но действие Эллериан вызывает в моей душе шквал эмоций. Аккуратно убираю несколько прядей волос, которые мне упали на лицо, при этом стараясь сохранить спокойное выражение. Королева может делать все, что ей заблагорассудится, но она не увидит от меня ни гнева, ни жалости, ни страха. И уж, тем более, ей никогда не увидеть моих слез. Может, я уже давно и не Орлица, но крупицы гордости все еще трепыхаются внутри меня.       — Кажется, я уже говорила не проводить время с подобными ей, Леголас, — эльфийка вновь окидывает меня холодным взглядом. Она может ждать от меня реакции хоть до скончания времен, но, к сожалению, у нас обеих осталось всего лишь два дня. И за это время мое отношение к ней уж точно не поменяется. Несмотря на слова матери, Леголас уверенно подходит ко мне и вновь берет за руку. Он тянет меня за собой, будто бы показывая Эллериан все свое нежелание слушаться ту, кто всегда относился к нему самому из рук вон плохо. — Ты вообще слышишь меня? — звенящим от раздражения голосом спрашивает королева. Ее нервирует не столько непослушание сына, сколько мое присутствие здесь.       — Так же ясно, как и ты меня, — бросает аранен. И в этих словах куда больше смысла, чем может показаться на первый взгляд. Пожалуй, это становится последней каплей терпения Лесной королевы. Эльфийка, позабыв о том, что она должна быть любящей матерью, выдергивает Леголаса из моей руки. И, судя по лицу маленького принца, держит она его чересчур сильно. — Отпусти, — принц пытается вырваться, но Эллериан, кажется, в одно мгновение забывает о сыне. Ее уничтожающий взгляд обращен на меня. Жаль, что мне нечего дать ей в ответ. — Мне больно! — сердце начинает болеть за Леголаса, а не из-за того, что эльфийка воспылала ненавистью к моей персоне.       — Вы ведете себя непозволительно грубо для эллет королевских кровей, — холодно бросаю я, впервые заговорив за все время этой встречи. — Статус королевы не разрешает Вам столь жестко обращаться с собственным сыном и… — не успеваю я договорить, когда эльфийка «одаривает» меня звонкой пощечиной. Лишь сжимаю руки в кулаки, при этом вновь обратив свой взгляд на эллет. — Что мешает Вам быть более мягкой ко всем? Жалость к себе? Или ненависть к этим стенам? — щека горит, но у меня нет права обращать внимание на такой пустяк, когда перед собой вижу перепуганного Леголаса. Ребенок вот-вот заплачет.       — Поверь, статус королевы позволяет мне многое делать, — жесткая усмешка в мою сторону. Эллериан поворачивается ко мне спиной, взмахнув широкими полами роскошного зеленого халата. — Иди в свою комнату, — она бросает эти слова Леголасу, который уж точно не хочет вновь оказаться в одиночестве запертым в собственных покоях. Но не успеваю я сказать еще хоть что-то, когда дверь королевских покоев вновь открывается, и я замечаю спокойного, но решительно настроенного Трандуила. Синда выходит в коридор, при этом неустанно наблюдая за удаляющимся силуэтом собственной жены. Но его взгляд быстро переключается на Леголаса.       — Эллериан, отпусти моего сына, — в этом голосе больше льда, чем на верхушке Карадраса. — И уходи, — королева даже не осмеливается повернуться лицом к эльфу, только выпускает руку аранена из своей ладони и быстро скрывается за колоннами коридора. Выдыхаю с облегчением, после чего почтительно кланяюсь аран Трандуилу. Леголас же быстро подбегает к нам и несильно тянет меня за рукав.       — Сильно болит? — ребенок тянет меня вниз, заставляя опуститься на корточки. — Покраснела, — Лесной принц аккуратно прикасается к саднящей щеке, но это вызывает лишь улыбку на моем лице. Милый и отзывчивый ребенок, который точно не заслужил того, чтобы мать так обращалась с ним. — Почему ты улыбаешься? Неужели тебе совсем не больно?       — Все хорошо, правда. Скоро пройдет, — отодвинув рукав на ручке эльфа, внимательно рассматриваю покраснения от пальцев Эллериан. Как я и думала, она не особо заботилась о том, сколько боли причиняет сыну. — А вот тебе нужно обратиться к лекарю, чтобы не появились синяки, — поднимаю глаза на Трандуила, который серьезно смотрит на все происходящее. — Извините, я не должна была приходить сюда, — вновь опускаю голову и встаю. Чувствую напряжение, ведь наша прошлая встреча была несколько другой, она привнесла что-то неуловимое и тонкое в наши жизни. — Прошу прощения за беспокойство, — я жажду уйти отсюда, чтобы не испытывать всей этой щемящей боли в груди. Все мои раны не на теле, они таятся на самой душе. И, возможно, на ней уже не осталось места для новых травм.       — Постой. Иди за мной, — синда берет Леголаса на руки, сам же медленно заходит в покои. — Твоя щека выглядит не самым лучшим образом, — через плечо кидает эльф, при этом посмотрев на меня таким взглядом, от которого никогда не затихающие чувства к Трандуилу вновь всколыхнулись внутри меня. Взяв себя в руки, осторожно направляюсь следом за Лесным королем.       Комната, в которой мы оказываемся, погружена в полумрак. Лишь несколько свечей и камин освещают кромешную темноту. За окном уже давно царит ночь, а шторы на окнах в покоях плотно задернуты. Трандуил опускает сына на пол, а сам направляется к одному из многочисленных шкафов.       — Я все равно покажу тебе свой лук, — уперто произносит юный принц, когда подходит ко мне. — Только теперь не знаю, когда, — Леголас задумчиво смотрит на меня, — завтра у меня занятия с учителями, а потом день Врат Лета*, — два дня. У меня есть всего два дня, дорогой Леголас. День Врат Лета станет моим последним днем.       — Хорошо, покажешь как-нибудь в другой раз, — с улыбкой на лице отвечаю я. В это время к нам возвращается Трандуил, который сажает аранена на мягкий диван. Аккуратными и медленными движениями он начинает намазывать на покраснения мазь из арники. Его приятный еле уловимый аромат сложно спутать с чем-то другим. — Мне, наверное, уже пора идти, Ваше Величество.       — Я сказал, что твоя щека выглядит скверно, — только и говорит синда. Он плавно встает с дивана и вновь направляется к шкафам. — Ты пострадала из-за моей несдержанной жены, — король взял с полки очередную баночку. Жидкостью из нее он смачивает тряпицу, после чего подходит ко мне. — Приложи к щеке, это снимет боль, — эльф передает мне кусочек ткани. Лишь на секунду наши пальцы соприкасаются, но кажется, будто мое сердце останавливается из-за этого. Как и в прошлый раз…       — Спасибо, — неожиданно ослабевшим голосом говорю я и спешно опускаю голову. Если бы Орлы видели то, в кого я превратилась, они бы были в гневе. «Не подобает Орлице вести себя так, словно она трусливый кролик», — так бы сказал Гваихир, если бы увидел, как я трясусь и робею в присутствии Трандуила. Но я могу сказать лишь то, что вереница чужих жизней надломила меня. — Я пойду, — ловлю на себе спокойный взгляд льдисто-голубых глаз. Синда смотрит на меня долгих, бесконечно долгих, несколько секунд, после чего молча кивает головой, и я, перебарывая собственное желание остаться, подхожу к двери.       — Кто сказал тебе, что ветер имеет свой голос? — неожиданно раздается вопрос, который заставляет меня остановиться и вновь повернуться к королю и принцу. Леголас заинтересованно наблюдает за начинающимся диалогом. — Эти знания — редкость для нынешних поколений эльфов, да и остальных жителей Средиземья, — Трандуил мягко намекает на смешение крови Сильвин. — Присядь, — синда плавным движением руки показывает мне на небольшой пуфик, который стоит неподалеку от разожженного камина. Транудил вновь по-отечески аккуратно и нежно прижимает к себе Леголаса, и вместе они садятся на удобный с виду диван. И они ждут моего ответа на заданный вопрос.       — Я… — перевожу взгляд с улыбающегося аранена на очень даже серьезного короля. Он не потерпит лжи. — Я бы не хотела лгать Вам, Ваше Величество. Но и всей правды сказать пока не могу, — на выдохе произношу я и отвожу взгляд в сторону. — Некоторые вещи просто знаешь. Я родилась с пониманием, что нужно прислушиваться к звукам ветра, — и я говорю чистейшую правду. Ветер всегда был неотъемлемой частью меня самой.       Почему же я не могу просто взять и рассказать всю правду о том, кто я есть? Понять ответ на это вопрос проще, чем натянуть тетиву лука. Мои смерти причинят боль Трандуилу. А знание, что я где-то блуждаю в полном одиночестве, разорвут ему душу. Я страдала все эти тысячелетия, и я просто не позволю пройти и ему через все это. Да, мне до щемящей боли в груди хочется о многом поговорить с ним, многое поведать. Но я знаю, что ему будет больно. Поэтому все мысли и невысказанные слова зарываю в себе — пусть мне будет больно, я привыкла.       — Ты выглядишь юной, — между тем начинает говорить Лесной король, — но даже невооруженным взглядом видно, что многих ты считаешь неопытными и глупыми детьми. А это свойственно либо своенравным себялюбцам, либо мудрецам, которые повидали больше многих среди ныне живущих. К кому же ты причисляешь себя, Сильвин? — вздрагиваю от произнесенного имени эльфийки. Оно чуждо мне, как и все те миллиарды имен, которые я носила раньше.       — Ни к тем, ни к другим, — пожимаю плечами. — Себялюбцы по-своему мудры, ведь они не слушают мнения других, следовательно, не зависят от него. Мудрецы же порой забывают наслаждаться жизнью, на которую насмотрелись вдоволь. Я же вечный странник, который ищет счастья, но всякий раз находит лишь незыблемую гору новых испытаний, — подняв глаза, вижу задумчивый взгляд Трандуила. С какой целью синда пригласил меня сюда? Сомневаюсь, что лишь ради бесполезной тряпицы с лекарством от ушибов.       — С каждой нашей новой встречей мне все больше кажется, что я знаю тебя, — тихо говорит эльф, чем заставляет ком слез встать в моем горле. Молчу. Эти слова не требуют ответа. И короткий взмах руки Лесного арана лишь подтверждают мои мысли. Исполняя приказ короля, поднимаюсь с пуфа, аккуратно кланяюсь и покидаю покои того, кто сам, не ведая того, приоткрыл для себя завесу моей тайны.       Но у меня осталось всего два дня. И последний мой день будет самым прекрасным из всех, что были у меня за последние несколько тысячелетий. День Врат Лета. Невероятно красивый и торжественный праздник. Он станет для меня и концом, и новым началом. Остается тайной лишь то, какая судьба уготована Сильвин. Как она умрет, ведь я нахожусь в безопасности и ничто, как мне кажется, не угрожает моей жизни.

***

      Наутро, проснувшись вместе со всеми служанками, чувствую уже знакомое мне щемящее чувство в груди. Предвестник скорой смерти. Теперь это ощущение со мной на ближайшие два дня. Я буду жить и прекрасно осознавать, что время Сильвин на исходе. Но этот раз отличается от прошлых моих смертей.       Раньше я ни о чем не сожалела и не хотела продлить эту жизнь. Сейчас же мне хочется перемотать время вспять и вновь оказаться в том дне, когда я проводила время с юным принцем, когда могла увидеть своего эльфа. Он был добр ко мне, а Леголас считал меня своим другом. Что я могу пожелать еще? Уж точно не жизнь Эллериан, которую сторонится и Леголас, и Трандуил. Они оба считают ее недальновидной и крайне капризной особой. Возможно, вспыльчивой. И сомневаюсь, что они хотя бы раз видели в ней добрую, отзывчивую и понимающую жену и мать.       Но я не хочу быть такой, как она. Не собираюсь подстраиваться под ее жизнь. За приготовлениями к празднеству проходит целый день. Множество разноцветных фонариков развешено на деревьях, растущих в саду. А серебряные — украшают стены каменной крепости короля. В свете заходящего солнца они выглядят, как последние островки света. С каждой секундой, когда солнце затухает, эти фонари светят все ярче. А разговоры между эльфами затихают до тех пор, пока сама природа не начинает петь в этой тишине.       Мне, как одной из оставшихся музыкантов, вручают арфу. Тихое переливистое звучание инструмента наполняет сад, окружающий нас. И никто не смеет перебивать пение музыкальной арфы. Даже Эллериан, сидящая в стороне вместе с Трандуилом, сидит молча и задумчиво, будто она тоже чувствует свой скорый уход из этого мира. К арфе медленно подключается флейта.       И эта музыка затрагивает тончайшие струны моей души. Такая же тихая и печальная, как и то, что ждет меня впереди. С наслаждением смотрю на синда. Во мраке надвигающейся ночи никто не будет следить за тем, на кого я так внимательно смотрю. А я просто хочу посмотреть на него без страха быть застигнутой врасплох.       Статный и гордый король Трандуил. Я всегда считала, что он станет достойным Владыкой лесных эльфов. Он смотрит на далекие звезды, на бескрайнее небо. Но вскоре я ловлю его ласкающий взгляд на себе. Сердце звенящими осколками начинает трепыхаться в груди, но у меня получается улыбнуться. Свободной в данную секунду рукой показываю на ухо. Пусть слушает ветер. Сейчас именно ветер — лучшая мелодия на этом празднике.       Он говорит мне о жизни, о счастливой жизни без страданий и боли. О любви, которая когда-то закралась мне в сердце. О эльфе, который сидит так близко и так непростительно далеко от меня. Из последних сил сдерживаю слезы, при этом не забывая перебирать пальцами струны арфы.       «О Эльберет, пусть моя следующая жизнь будет не такой печальной, как мне видится, прошу».