Осколки

      Я просыпаюсь тяжело, а в голове пульсирует тупая боль. Но она позволяет чувствовать себя живой. Если болит, значит я все-таки вернулась обратно. Тяжесть рук и ног говорят о том же. Мгновения, ощущаемые мной, когда паришь без оболочки, чувствуются иначе. Там нет тяжести и ощущения времени и пространства.       Сейчас же я прекрасно чувствую каждую клеточку тела. «Чужого тела», — учтиво напоминает подсознание. Однако чувство времени все еще продолжает ускользать от меня. Не имею ни малейшего понятия, сколько же на этот раз я провела дней, пытаясь усмирить свою буйную и дикую душу. Может, прошел день, а, может, потребовалось больше. Этого я пока не могу сказать.       Но обратный отсчет двух отведенных мне лет пошел.       Пытаясь сдержать болезненный стон, сажусь на кровати. Да, приходится открыть глаза, хоть этого и не очень хочется делать. Неведение намного лучше признания того, что я снова начинаю с начала. Сейчас я лежу далеко не в комнате для прислуги, которая была выделена Сильвин.       Меня окружает богато украшенная спальня. Хотя, впрочем… здесь также пусто и безжизненно, как в склепе. Нет тех безделушек, которые бы сделали это место обжитым. И только несколько пустых холстов, прислоненных к стене, начинают что-то говорить о хозяйке комнаты. Это не то, чего я ожидала увидеть. По крайней мере, Эллериан создавала впечатление своенравной и себялюбивой эльфийки. Я ожидала увидеть в ее комнате дюжины зеркал и столько же ларцов с украшениями. Но вместо этого я вижу всю эту пустоту.       — В-ваше Величество? — робкий и дрожащий голос заставляет меня повернуться. Косноязычное «Ваше Величество» заставляет меня недовольно нахмуриться, чем, видимо, я только сильнее пугаю пришедшую служанку. — Вы уже пришли в себя?       — Да, — прислушиваюсь к своим ощущениям, — наверное, — я не чувствую ничего необычного, чтобы не следовало за перемещением души. Однако от голода уже начинает сводить желудок. Словно в подтверждение этому, раздается громкое урчание. — Извини, я бы хотела немного поесть, — я не знаю, зачем извинилась. Эллериан точно так никогда не делала. Ни перед кем. Голос, как и ожидается, кажется чужим. Мелодичным, ровным, в нем нет ничего… приземленного. Лесная королева была идеалом эльфийской утонченности и изящества.       Задумчиво окидываю комнату долгим взглядом, после чего возвращаюсь к эльфийке, которая продолжает мяться у дверей. Кажется, служанка уже считает, что ее королева где-то ударилась головой и сейчас бредит. Новая манера общения смущает девушку и пугает больше, чем должно было бы.       — Я с-сейчас В-вам принесу, — переминаясь с ноги на ногу, запинаясь, произносит эльфийка.       — Не стоит, — отмахиваюсь. Я уже говорила, что не стану вести себя также, как Эллериан. Она была высокомерной и горделивой особой. Я же такой была лишь отчасти, ведь гордыня и добродетель во мне всегда были уравновешены и дополняли друг друга. — Я бы хотела сама прогуляться до кухни, — да, возможно, королеве даже в худшие годы не стоило бы появляться на обычной кухне, но там уютно и достаточно светло. Это я знаю точно, так как проводила там немало времени, будучи в теле Сильвин. — Ты свободна, — к сожалению, я не знаю имени эльфийки, однако я уже навертела столько дел, что служанке впору упасть в обморок. Юная девушка, несколько раз моргнув и как-то нерешительно кивнув, покидает спальню.       Стараясь не обращать внимания на затекшие мышцы и боль в спине, поднимаюсь с кровати. Каждое новое тело для меня — это что-то неизведанное. Приходится знакомиться с новыми ощущениями. Это никогда не было и не будет приятным. Помню, однажды проснувшись после перемещения, я долго пыталась понять, почему не могу почесать нос левой рукой. И только спустя миг поняла, что женщина лишилась этой самой руки еще задолго до моего появления. Было неудобно.       Сейчас хочется избежать неожиданностей, ведь Эллериан на первый взгляд идеальна, как, впрочем, и все эльфы. Нерешительно подхожу к одному единственному зеркалу, которое есть в комнате. Смотреть на новое лицо жутко и непривычно. Только я привыкла к зеленым глазам и золотистым волосам, как уже вижу перед собой абсолютно чуждый мне голубой цвет глаз и волосы на несколько тонов светлее, чем у Сильвин.       Если быть откровенной перед собой, я ненавижу то, что вижу в отражении. Теперь он все поймет. Рой мыслей врывается в мою больную голову и начинает жужжать там, мешая мне здраво мыслить. Возможно, он уже догадался. В любом случае, изменение в поведение своей законной супруги он не сможет не заметить.       — Но сначала нужно поесть, — мысль о еде почему-то кажется правильной. Босыми ногами дойдя до двери, которая, как мне кажется, ведет в гардеробную, легко ее отворяю. Чутье не подвело. Десятки роскошных платьев взирают на меня из целого нового мира, который я открыла. Зеленые, бордовые, желтые. Возможно, здесь есть все цвета, которые вообще можно вообразить. Однако мне всегда были ближе цвета неба. Темные, как грозовые тучи, яркие, как небо в летний солнечный день. Однако сейчас мой взгляд натыкается на одно единственное, которое напоминает мне о тех вечерних и ночных прогулках под звездами.       Это было так давно, но я все еще помню ласку рук эльфа, его томные взгляды и сладкие губы. Эти воспоминания — лучшее, что у меня было до этого самого мига. Платье насыщенного синего цвета, усыпанное множеством еле заметных камней, быстро вынимается мной из самых недр гардеробной. Эллериан явно не любила темные цвета. Какое упущение с ее стороны.       Приведя себя в порядок и причесав волосы, с наслаждением покидаю безмолвную комнату. И лишь проходя мимо комнат Леголаса и Трандуила, ноги сами собой останавливаются. Но здесь царит звенящая тишина, убивающая меня лучше, чем все тысячи смертей. И только сейчас понимаю, почему во дворце так тихо, как в гробу. За стенами правит ночь. Так даже лучше.       Никем не замеченная пробираюсь на нижние этажи, где обычно носятся слуги и что-то готовят. Здесь всегда пахнет свежим хлебом и травами, даже посреди ночи этот запах не умолкает, из-за чего на лице появляется довольная улыбка. На пустой кухне довольно быстро нахожу остатки вчерашнего хлеба и горшочек с грибами. И как бы сильно душа не просила охоты и жаренного кролика, я продолжаю есть типичную эльфийскую еду. Меня бы неправильно поняли, если бы я пристрастилась к мясу, да и организм Эллериан не готов к столь тяжелой пище.

***

      Сюда я шла с тяжелым сердцем. Никогда прежде я не видела свое прошлое тело уже после смерти. Это в новинку даже для меня, что, само по себе, звучит уже странно. Тем не менее, да, я продолжаю стоять в небольшом склепе. Прошел всего день с моего падения, завтра Сильвин будет погребена, сегодня же у меня еще есть возможность посмотреть на умиротворенное лицо юной эльфийки. А я ведь так и не поняла, отчего она покинула свое тело.       Пряча руки в широких рукавах платья, смотрю на мертвенно-бледную Сильвин.       — Она была слишком молода, — тихое шуршание ткани говорит мне о новом посетителе этого места. Ветер доброжелательно шепчет мне: «Это Трандуил», — будто бы я и сама этого не понимаю. Эльф неспешно подходит ко мне, а его пронзительные голубые глаза обращены на мое лицо, будто он пытается найти в нем что-то неправильное, сломанное. Замечаю, как он на секунду опускает веки, обрамленные густыми черными ресницами. Никто не имеет права выглядеть настолько хорошо. Кажется, он все еще считает, что его жена осталась в теле. Он не увидел разницы.       Но я не могу осуждать его, ведь внешность не принадлежит мне, а душу порой разглядеть очень сложно. Однако молчать я не могу, это только сильнее задавит синда, потому что он прекрасно теперь знает, что где-то в Арде блуждает его Орлица.       — Тебя здесь не должно быть, — а вот и прославленный холодный тон Лесного короля. Так он все время обращался к Эллериан — равнодушно, будто она не стоила и секунды его внимания.       — Возможно, — всего лишь пожимаю плечами и тихо усмехаюсь. Он прав. Мое место не здесь, по крайней мере, не в этом теле. — А я так и не поняла, почему Сильвин отказалась от жизни и покинула свое тело, — недовольно поджимаю губы и подхожу к телу юной эльфийки. — Обычно я всегда знала, что подталкивало на это: болезнь, война, домашнее насилие, плен, боль от полученных ран. С ней все было иначе. Обычная девушка, путешествующая с труппой музыкантов. Ничто, кроме неизбежной смерти, не отличало ее от остальных, — закончив свой монолог, поворачиваюсь лицом к Лесному королю.       — Ты не сказала мне ни слова, — не веря в происходящее, мужчина подцепляет пальцами прядь моих волос. — А там, на башне, я почти поверил в то, что схожу с ума, — в его словах сквозит болью, словно я нанесла ему смертельный удар в самое сердце.       — Если бы не тот мужчина, я бы продолжила молчать, — пожимаю плечами и отхожу на пару шагов от эльфа. — Ты знаешь меня, Трандуил, я бы не позволила тебе пройти через все то, что прохожу я. Это бы и впрямь свело тебя с ума, — голос дрожит, а в горле стоит ком слез.       — Это уже мне решать! — одним рывком синда поворачивает меня к себе и прижимает к груди. Слова застревают где-то в горле, а слезы все-таки начинают течь из глаз. Он никогда не видел меня такой — разбитой и действительно сломленной. С губ слетает нечеловеческое рыдание, а руками сминаю ткань темно-зеленой мантии с такой силой, словно Трандуил собирается вновь покинуть меня. — Ты слишком гордая, чтобы просить помощи, нин инд, — его руки в попытке успокоить меня двигаются вверх и вниз по спине. Это приносит мне тепло, но спокойствие — никогда, потому что я прекрасно знаю, что это просто очередное тело, позаимствованное на время.       — Я не хотела ломать твою жизнь, глупый ты мальчишка, — хриплю я, при этом продолжая утыкаться носом в широкую грудь эльфа. Чувствую, как в груди «глупого мальчишки» зарождается тихий смех. Он явно уже не считает себя таковым.       — Поэтому, как и всегда, сломала свою, — двумя пальцами Трандуил поднимает мой подбородок и заглядывает в заплаканное лицо. Я так долго ждала этого мгновения, так давно грезила о нашей встрече. И снова я вижу взгляд, который заглядывает вглубь, выискивая мою яркую золотую душу, а не любуясь уже привычной для него красотой Эллериан. — И тебе не стоит называть меня глупым мальчишкой, — несколько складок пролегло между бровями эльфа, когда он говорит это. Я же начинаю смеяться сквозь слезы. Однако быстро понимаю, что мне слишком много нужно ему сказать, отчего отхожу от него на безопасное расстояние, ведь каждое прикосновение Трандуила стирает любые мои навыки здраво мыслить.       — Ты не должен был обо всем этом знать, потому что…       — Потому что Эллериан суждено умереть? — он спокоен и серьезен, как и я сама. От шквала эмоций не остается и следа, ведь мы оба понимаем, что эта жизнь не принадлежит мне. Аран Трандуил, как и всегда, излишне сообразителен. — Когда?       — Этого я тебе не скажу, ведь ты будешь пытаться спасти меня в назначенный срок, — кривая улыбка появляется на лице мужчины. — Как я уже говорила, мое время еще не пришло, — сказав это, покидаю склеп. Разговаривать о будущем сложно, когда прямо перед тобой лежит твое прошлое.       — Ты снова не хочешь принимать помощь, — словно бы ничего не произошло, Трандуил смиренно идет рядом со мной. И если бы не этот прожигающий взгляд, который обещает много, чересчур много, греховных вещей, я бы смогла ровно дышать. На секунду в глазах темнеет, и мне приходится схватиться за руку эльфа. — Что с тобой? — как только перед глазами проясняется, вижу перед собой перепуганное лицо мужчины. Льдисто-голубые глаза широко распахнуты, а руки аккуратно держат меня в своих объятиях.       — Ничего страшного, — понимаю, что рядом с ним моя душа бунтует и рвется наружу, но это кажется таким незначительным, когда я вновь могу прикасаться к нему. И могу далеко не только это. Я запрокидываю голову, а наши лица находятся в считанных дюймах друг от друга, что сбивает с толку. Видимо, дикий и необузданным эмоциям удается вырваться на свободу, потому что я вижу, как меняется в лице эльф. Его губы слегка приоткрываются.       Руки короля поднимаются вверх по моей спине, оставляя огненный след, и в конечном итоге пальцы зарываются в волосы. Я не говорю ни слова, просто ожидая. Из горла Трандуила вылетает низкий звук, который приятно ласкает слух и заставляет улыбку расцвести на моих губах. От того, что происходит между нами, кажется, уже начинает трещать воздух, а я забываю, как дышать, что, между прочим, важно.       Его взгляд становится серебристо-голубым, а свободная рука синда скользит к моей талии, сильнее прижимая меня к своему телу. Трандуил двигается едва заметно, прикасаясь к моим губам своими один раз, а затем еще. Это мягкий, ласково-сладкий и красивый поцелуй, только вот когда поцелуй углубляется, его уже нельзя назвать застенчивым.       Это одно из тех опасных желаний, от которого мы оба отказывались слишком долго. Разлука была настолько долгой, что сейчас мы чуть ли не физически чувствуем потребность друг в друге. Поцелуй становится яростнее с каждой секундой. «Ласковый» и «нежный» — не те прилагательные, которыми сейчас можно было бы описать безумие, воцарившееся между нами. «Требовательный» и «сжигающий душу» — вот те слова. Я растворяюсь в этом поцелуе, в прикосновениях, которыми осыпает меня эльф. И так бы и продолжалось дальше, если бы не моя неожиданная вспышка осознания.       — Нам нужно остановиться, — с трудом перебарывая себя, упираюсь ладонями в грудь синда. Как только я разрываю наш поцелуй, то, клянусь, все еще чувствую покалывание на коже. От того, что я прекращаю столь желанный поцелуй, слышу со стороны мужчины разочарованный вздох, а его потемневшие глаза смотрят на меня с вопросом. — Это все еще не мое тело. Я… — сказать, что мне не по себе, не сказать ничего. Ощущения и чувства определенно мои, но тело, все его изгибы и особенности принадлежат другой.       — Что ж, я терпелив, — в последний раз оставив на моих губах невесомый поцелуй, Трандуил приобнимает меня за талию и ведет в сторону основной части дворца. — Я бы хотел многое от тебя услышать, Имирин, — от собственного имени сердце пропускает удары, а я выворачиваюсь из рук синда и отхожу от него.       — Сейчас я Эллериан, — стоит расставить все по своим местам. — Ты должен понять, что это не моя вторая жизни, о Валар, она даже не четвертая и не десятая. Я просто заимствую тела, а потом пытаюсь не вызывать подозрения. Никакого отношения ко мне самой. Никакой Имирин. Я… я просто должна дождаться, когда Валар исцелят мое тело, вот и все, — после сказанных слов стараюсь как можно быстрее уйти. Запереться в комнате, сделать хоть что-то, что успокоило бы мое безумное сердце.       Но даже в этой, как кажется на первый взгляд, нежилой комнате я чувствую себя пустой. Истощенной. Мертвой. В надежде расслабиться поднимаю с пола чистый холст. Эллериан любила рисовать, ее тело должно помнить это, чем я и воспользуюсь. Ведь Трандуил хочет ответов. Он их и получит, правда не сейчас, а когда придет время. Сейчас же я просто начну писать картину самых ярких моментов из прошедших тысячелетий. Мне хватит отведенного мне времени, чтобы потом мой эльф смог меня понять.       И уже заранее хочется сказать: «Прости», — потому что эта история не будет яркой и веселой. Смерть не может быть веселой.       Первые движения графитовой палочкой кажутся неуверенными и неточными, но все постепенно становится правильным. Ухожу в рисование с головой и просыпаюсь от этого только под утро, когда в комнату начинает лить яркий солнечный свет.       И теперь я понимаю, что если прошедшая ночь была для меня тяжелой, то последующие два года станут просто бесконечными. Быть Сильвин или Микель, или какой-нибудь другой девушкой — это одно. Но когда тебя швыряет в тело Лесной королевы, то на плечи, помимо тяжести судьбы, обрушивается еще и тонна обязательств. Придется вспомнить кое-что из своей жизни, чтобы не ударить в грязь лицом. Однако сейчас я могу думать только об одном — о сне.