Осколки

      Этот день можно с легкостью назвать ленивым и сонным. Хоть за окном и светит летнее солнце, на душе, словно бесполезный груз, висит тревожность. Несколько месяцев. Я здесь уже несколько месяцев. И все это время я не давала себе отчета в том, что до моего появления многие эллет надеялись стать любовницами Трандуила. Да, эта унизительная роль отчего-то нравилась некоторым эльфийкам. Не понимаю, неужели у них нет чувства собственного достоинства?       В раздумьях добредаю до сада, где во всю копошатся умелые садовники, я же опускаюсь под раскидистое дерево черемухи. В это время года на ней уже видны темнеющие ягоды, которые ближе к осени станут вкусными.       Ветер приятно треплет волосы и напевает тихие и успокаивающие песни. Какое упущение, что его голос не каждый способен услышать, они все многое теряют. Впрочем, так даже лучше.       Тихие шаги привлекают мое внимание, и мне приходится повернуться в сторону неожиданной нарушительницы моего спокойствия. Аиминель. Как раз одна из тех эльфиек, которых раздражает одно мое присутствие, не говоря уже о том, что им ненавистна одна мысль о том, что кому-то, вроде меня, приходится подчиняться. Эллериан не пользовалась успехом у двора, в этом мне пришлось убедиться на собственном опыте. А Аиминель… она, наверное, была предводителем всех жаждущих утопить меня в фонтане.       Когда они думали, что я не вижу ничего и не слышу, я строила догадки и думала, о чем стоит беспокоиться в первую очередь. Как жаль, что они так юны и не набрались опыта, ведь знаю же, что считают, будто я слепая и глухая. Да, я молчу. Но это же не значит, что я ничего не замечаю. О, нет, дорогие, я вижу больше, чем вы предполагаете. Не надо меня недооценивать только потому, что я молчу. Я знаю больше, чем говорю, думаю больше, чем высказываю и замечаю больше, чем вы знаете. Играть с Орлицей — дурной тон. К тому же эта игра на моем поле, и я придумываю здесь правила.       — Ваше Величество, — до безобразия фальшивая улыбка искажает милое лицо эллет жуткой гримасой. И я прекрасно понимаю, что эльфийке льстит то, что я сижу на земле, а она смотрит на меня сверху. Тяжело вздыхаю и поднимаюсь на ноги. А день ведь так хорошо начинался, надо вот было ей прийти и все испортить. Замечаю, как Аиминель прячет за спиной пару бокалов и бутылку вкуснейшего дорвинионского вина. На ее месте я бы уже собирала вещи. Трандуил трясется над этим вином так, словно собственными руками растил виноград, а потом выжимал из него сок. — Я увидела, что Вы гуляете. Подумала, что Вы бы захотели компании, поэтому прихватила еще и вина, — эльфийка протягивает мне пока еще пустой бокал. И мне приходится его принять.       — Ты очень внимательна, — в отличие от нее моя улыбка кажется искренней. Из рук этой эллет я бы не приняла даже лучшие яства и напитки, которые вообще существуют в Арде. Не поймите меня неправильно, но Аиминель создавала ощущение, будто первой поднимет бунт и с наслаждением будет смотреть, как мне отрубают голову. За этим ангельским личиком скрывается сам Балрог.       — Вы так сильно изменились, Ваше Величество, — продолжает петь девушка, видимо, собираясь усыпить мою внимательность. Жаль, что вместо этого у нее получается только поджечь фитиль моего терпения. Проходящие мимо слуги уже начинают косо поглядывать в нашу сторону. Сказать, что все знают о нашей взаимной неприязни — ничего не сказать. — Возможно, Вы этого не замечаете, но жизнь во дворце стала лучше, — между прочим, это правда. Из-за того, что Лесной король больше не походил на вездесущий комок нервов, и прислуга, и советники знатно расслабились, и им всем стало комфортнее работать.       — Отчего же? Я все прекрасно вижу, — слежу за тем, как эллет откупоривает бутылку и разливает вино по бокалам. Какое расточительство над дорогим вином. Ветер вокруг меня притих, словно бы в ожидании подвоха, но в этом я с ним солидарна. — Так что в действительности привело тебя ко мне? — подношу бокал с вином к лицу. Однако я уж точно не стану это пить.       — Я подумала, что Вы были бы не против моей компании, — Аиминель смотрит на мой бокал так, словно на его дне я могла найти что-то, что принадлежало этой эллет. В действительности же все обстояло куда более печально. Втягиваю носом запах дорвинионского. К слову, аромат этого сорта вина всегда ассоциировался у меня с солнечным утром. Он в меру терпкий и сладковатый. Обычно. Приходится прочистить горло. Запах отвратительно испорчен.       — Тебе никто не говорил, что «Черная роса» придает напиткам очень резкий и яркий запах? — с наслаждением выливаю вино из бокала на землю. Подмешанный в вино яд — один из тех, которые убивают медленно и безболезненно. Несчастный, который сделает хотя бы один глоток этой отравы, будет выцветать и слабеть день ото дня.       — Что? — эллет кажется удивленной. Что ж, хотя бы тут она не выглядит фальшивой. — Вы что-то путаете, я бы никогда…       — Я бы поверила тебе, правда, — обхожу девушку вокруг, разглядывая ее со всех сторон. — Ты же понимаешь, что это измена своей королеве? — резко останавливаюсь перед эльфийкой, а в ее глазах читается чистейший и откровенный страх. Ветер начинает шуршать в верхушках деревьев. — Жизнь здесь действительно стала прекрасной, — оглядываюсь по сторонам, благодаря чему замечаю застывшего Трандуила и пару стражников, которые стоят возле него. — Но она может стать еще лучше, если, например, избавить от столь лицемерных особ, как ты.       — Простите меня, простите, я не знаю, что на меня нашло, — видимо, в моем взгляде читаются все виды казней, которые я вообще-то в праве применить на той, кто покусился на мою жизнь, потому что Аиминель падает на колени, а на ее лице читается выражение дикого и всепоглощающего ужаса.       — На протяжении последнего месяца ты носила в себе план моей погибели, — тяжело вздыхаю, смотря на эллет сверху вниз. Гнев отпускает меня, а на его место встает привычное для меня чувство тревоги. И если гордость и чувство справедливости говорит мне о том, что я обязана отдать эльфийку под суд, то та добродетель, которая была моей второй натурой, кричит о том, что я защитница всех и каждого на этой земле. — И что ты предлагаешь с тобой сделать? — опускаюсь перед девушкой на корточки и складываю руки на груди. — Если я пощажу тебя, то все посчитают меня глупой и слабохарактерной, ведь ты, между прочим, только что попыталась меня убить, пусть и так неосторожно, наивно и бездарно. А если приговорю тебя к казни, то на моих руках появится кровь, и я буду повинна в твоей смерти.       Возле меня вырастает высокая фигура Лесного короля, и он, не говоря и слова, выхватывает бутылку вина из дрожащих пальцев эльфийки. Он, как и я прежде, принюхивается к запаху известного всем яда. Однако, в отличие от меня, по лицу синда сложно что-то понять. Если я первые пару минут источала холодный гнев и желание поквитаться, то по лицу Трандуила сложно что-то понять. Он хладнокровен и безучастен так, словно не держит в руках нечто, способное убивать.       — Выпей это, — если бы я знала, что этим холодным тоном голоса можно сжигать людей заживо, то приняла это на вооружение. Впервые за все время моего знакомства с эльфом я вижу его леденящую душу ярость. Она читается в каждой клеточке его организма, прослеживается в тонкой линии его губ. А в глазах пляшут голубые языки пламени.       — Что? — беспомощный писк слетает с губ Аиминель. Она явно не думала, что смерть настолько близко подобралась к ней.       — Ты действительно глупа, раз решила отравить мою жену таким способом, — на самом деле, ее план был не так уж и плох. Хоть у «Черной росы» и есть специфический запах, но мало кто придал бы ему значения, так как дорвинионское отличается от остальных вин своей индивидуальностью. Одна бочка этого напитка может отличаться от другой по вкусу и запаху. И незнающие приняли бы резковатый запах яда за некую изюминку самого вина. А благодаря замедленному действию самого яда под подозрение попал бы весь двор.       — Я была ослеплена ревностью, Ваше Величество, — взгляд эллет меняется. И если на меня она смотрела со страхом и ненавистью, то глаза, которые обращены на Лесного короля, источают слепую благоговейность и ужасающую преданность. Ради внимания синда Аиминель, кажется, может пойти на все, что угодно. Это осознание бьет по вискам, как молот по наковальне. — Вы всегда уделяли мне свое драгоценное время. Но что-то поменялось в Вашем отношение к своей жене, и теперь она купается в вашем внимании, — от сказанных слов я и сама вздрагиваю.       Я всегда знала, что Трандуил обладает темной и очень даже притягательной аурой, только вот я и не подозревала, что это притяжение могло доводить кого-то до столь безоговорочного подчинения. Эллет не просто ищет его общества, она покорно выполняла бы все, что сказал бы ей мужчина. И если сейчас он скажет ей спрыгнуть с крыши, она спросит лишь с какой эмоцией на лице ей это сделать.       — Выпей это, — снова повторяет король, а от его тона по коже бегут мурашки. Все мое нутро защитницы кричит о том, чтобы я остановила его. Но, страшно это признать, я не могу этого сделать. Покушение на жизнь правящей особы во все времена карается смертью. Но смотреть на это более я не могу. Не сказав больше и слова, покидаю сад.       Неожиданно тяжесть обрушивается на мои плечи и мне становится даже трудно дышать. Почему-то хочется накричать на Трандуила, вбить ему в голову, что нужно относиться терпимее к каждому, кто попадается ему на пути. Однако что-то останавливает меня от этого. Возможно, где-то внутри я и понимаю причины такого поступка своего эльфа. Он просто защищает меня, боится, что время в скором времени заберет не только душу Эллериан, но и ее тело.       — Я бы и сама справилась с ней, — вместо криков я поворачиваюсь к догнавшему меня Трандуилу и беру его под руку. — Тебе не стоило быть таким жестким, — но стоит мне только поднять голову, как я врезаюсь к холодную стену отчуждения в его глазах. — Мое время еще не пришло, ничто не угрожало мне, — в попытках успокоить эльфа, провожу рукой по его скуле. Мне кажется, что за последний месяц я настолько часто повторяла эту фразу, что на моем языке вот-вот появится мозоль.       — Ты думаешь, мне от этого легче? — синда, даже не пытаясь сдержать свои эмоции, заводит меня в безлюдную часть сада. Здесь, в отличие от остальной территории, растут дикие цветы. Они в буквальном смысле заполонили все вокруг своим ярким цветом и пушистой листвой. — Ты считаешь, что твое «мое время еще не пришло» успокаивает меня?! — Трандуил сдавливает меня в своих руках и с силой прижимает к стене. Мы оказываемся спрятанными за густыми кустарниками.       — Именно поэтому я и пыталась все утаить, — сквозь зубы шиплю я и хмурюсь. — Ты думаешь, я хотела, чтобы ты стоял передо мной, источая всеми фибрами своей души боль и страдание? Ты думаешь, что я хотела, чтобы ты боялся каждого дня и ждал, что именно сегодня я умру? На меня одну этого пугающего ожидания было больше, чем достаточно, однако я не собиралась им делиться! — каждый свой вопрос заканчиваю сильным ударом по груди короля. — Я любила, люблю и буду тебя любить, что бы не происходило. И именно поэтому я не хотела причинить тебе боль! — в довершение отталкиваю синда от себя и иду прочь, не ожидая его очередного ответа.       Да, наступает тот день, когда мне нужно подумать и остыть. Мы оба наговорили достаточно, чтобы теперь налить бокал другой и подумать в уединение. И этого момента, пожалуй, я и боялась. Ссоры бы не случилось, если бы легенда о тксари и ее проклятье оставалась легендой, а не провозглашенной правдой.       Испорченное настроение в итоге приводит меня туда, где я обычно бываю каждый вечер — перед новым холстом. Новая жизнь, новое тело, один финал. И так на каждой картине. И сейчас я уделю внимание Микаэле — эсгаротской девушке, с которой и началась вереница моих встреч с Лесным королем…