Осколки

      У меня не было в планах избегать или игнорировать Трандуила, ведь мы оба прошли через многое. Однако я все ещё чувствовала обиду за его слова. Он выглядел так, словно в моих силах изменить порядок вещей, поменять прошлое, настоящее и будущее. С другой же стороны я все же могла его понять, наверное, как никто другой. Сложно жить в неведении и вечном страхе за кого-то близкого.       Несмотря на то, что мы, в общем-то, оба были не правы, молчание и полное отсутствие видимого интереса к друг другу преследовало и меня, и Лесного короля на протяжение нескольких недель. Проходя по коридорам, мы даже не смотрели друг на друга, видимо, каждый считал, что он прав. Гордость и чувство собственного достоинства давило на здравый смысл и душило его на корню. Прежде никогда не замечала за собой такого порока.       Наверное, мне стоит задуматься о том, что всё-таки у меня стоит в приоритете. Да, раньше это была защита народов, их благо, потом к этому примешалось желание быть с Трандуилом. Но сейчас, когда я полностью была освобождена от обязанностей посланницы Валар, на первое место встало жирное и ало-красное «мое», которое я с наслаждением нацепила на синда.       Так не могло больше продолжаться, нужно было найти душевное равновесие и разложить все мысли по полочкам, чтобы ревность и собственнический инстинкт тихо не убили меня во сне.       Когда пошла третья неделя забастовки я уже начала откровенно думать о побеге из дворца. Думаю, будет проще, если я исчезну, давая свободу эльфу. Но эта мысль быстро покинула мою голову, стоило мне только вспомнить наличие во дворце жаждущих заполучить короля в свои загребущие ручки. Да, снова зелёная змея ревности обвилась вокруг моего горла, лишая меня воздуха и спокойного сна.       Из этого состояния у меня получается выползти только по истечению трёх недель бойкота. На дворе правит конец августа, позади два месяца моей жизни в теле Эллериан. И, казалось бы, что все могло быть и хуже, ведь эту королевскую особу вообще не жаловали во дворце до моего появления в ее роли. Но, Эру, хуже неприязни со стороны прислуги и придворных может быть только равнодушие Трандуила.       Прогуливаясь по саду и проветривая мозги на уже прохладном воздухе, замечаю Леголаса, который стоит перед небольшим соломенным чучелом, а в руках эльфа зажат лук. И лишь приложив уйму сил у меня получается сдержать улыбку. Ребенок выглядит настолько напряжённым, что вот-вот израсходует все свои силы. От натуги и чрезмерной сосредоточенности небольшой лук в руках Лесного принца подрагивает, а тетива то и дело вылетает из тонких пальчиков аранена. Помнится мне, он когда-то хотел показать мне свой лук.       — Не помешаю? — подхожу к расстроенному эльфу, который только с удовольствием отвлечется от своего занятия. — Это тот самый прославленный лук, который ты хотел мне показать? — присаживаюсь на корточки перед принцем, который тяжело выдыхает и вручает свое оружие мне. Для меня, конечно, оно маленькое, но для Леголаса должно быть в самый раз. — Хороший лук, — киваю я.       — Только у меня никак не получается, — от безысходности ребенок садится прямо на траву и вытягивает перед собой ноги. — Это оказалось сложнее, чем я представлял, — без особого интереса аранен тянет и отпускает тетиву, отчего слышен тихий треск.       — Я думала, что твой отец нашел тебе учителя, — не обращая внимания на светлую ткань платья, опускаюсь рядом с ребенком на землю. — В любом случае, ты не должен бросать тренировки, — я беру маленькую ручку принца в свою ладонь и сжимаю ее. — Вообще-то я могу тебе помочь, — подумав немного, добавляю я.       — Ты умеешь стрелять из лука? — скептически вздернутая бровь Леголаса заставляет меня засмеяться. — Никогда не умела, — ещё немного и, кажется, принц встанет с земли и уйдет прочь, ведь он знает свою мать, а не меня. А Эллериан, наверное, никогда не брала в свои руки что-то тяжелее кисти.       — Ты ничего обо мне не знаешь, Леголас, — откидываюсь назад, при этом опираясь на руки. — И если я говорю, что могу помочь, то это что-то, да значит, — сказав это, встаю на ноги, попутно забирая из рук аранена его лук. Несколько выстрелов, а голова чучела уже похожа на спину ежа. — Это действительно проще, чем ты можешь себе представить, дорогой. Если передумаешь, то ты знаешь, где меня найти, — но не успеваю я сделать и десятка шагов, как юный эльф меня догоняет.       — Извини, я не хотел тебя обидеть, — Лесной принц аккуратно тянет меня за рукав, чтобы я обратила на него внимание. — Было бы неплохо, если бы ты мне помогла, — и снова этот умоляющий взгляд, устоять от которого я просто не в силах. — Пожалуйста.       — Ваше желание закон для меня, Ваше Высочество, — шутливо кланяюсь перед принцем и треплю его по макушке. Слава Валар, он снова улыбается. — Пойдем, преподам тебе парочку уроков, — вместе возвращаемся к чучелу и луку, который валяется на земле. — Урок номер один — никогда не кидай лук на землю, — кажется, в Леголасе загорается огонек энтузиазма, и он, явно расслабившись, встает перед своим импровизированным противником.       — А ада действительно приставил ко мне учителя, — между тем сообщает мне принц и поднимает лук. — Только я все равно не понимаю, что он хочет от меня, — внимательно смотрю за араненом. Он снова напрягается до такой степени, что руки начинают дрожать.       — Урок номер два — расслабься, — удивленный взгляд голубых глаз упирается в меня, будто я сказала что-то несуразное. — Ты слишком стараешься, — подхожу к Леголасу и наклоняюсь к нему. Одна моя ладонь ложится ему на спину, а другая на плечо. — Руки должны быть сильными, однако сейчас они больше похожи на неподвижные каменные скульптуры. Опусти лук, — принц не пытается даже со мной спорить, а безоговорочно исполняет мою просьбу. — Расслабь их полностью.       — Учитель Финель говорит, что мои руки, словно вермишелины, — Лесной аранен обиженно надувает губы и хмурится.       — И поэтому ты решил перейти в другую крайность, — я тяжело вздыхаю от безысходности. — Просто слушай, что я говорю, и у тебя рано или поздно все получится, — щелкаю Леголаса по носу и улыбаюсь ему. — Давай попробуем снова. Не напрягайся, пусть лук станет продолжением тебя, твоими руками.       За тренировками проходили дни, но теперь я уже не чувствовала себя такой одинокой и брошенной. Обида постепенно начала отступать, а на ее место встала съедающая меня изнутри вина. Теперь я понимаю, что мне стоило быть мягче с Трандуилом, ведь новость о моем возвращении, хоть и таком специфическом, свалилась на него неожиданно.       — Занят? — после нескольких моих стуков дверь в комнату Трандуила открывается бесшумно, а на пороге меня встречает мрачным и молчаливый, как и прежде, Лесной король. Он отходит в сторону, пропуская меня внутрь. Красноречиво. Тишину в комнате прерывает только шуршание моих юбок и тихий шепоток ветра.       Синда выходит на балкон, даже не посмотрев на меня, однако в его движениях я чувствую усталость и напряжение. Что-то мне подсказывает, что он спал также плохо, как и я сама. Долгое время мы стоим на балконе, не перекинувшись и словом. И если я скажу, что это заставляет меня нервничать, то это будет лишь песчинкой в пустыне моей тревоги.       — Эллериан говорила, что ты часто смотришь в сторону Мглистых гор, — не желая больше терпеть молчания, говорю я. Но ответом мне служит гробовая тишина. Ни один мускул не дрогнул на лице аран Трандуила. — Извини, — спустя болезненно долгих несколько минут снова нарушаю тишину. — Я причинила тебе столько боли, что, наверное, никогда не смогу себя простить, — проглатываю всю свою гордость, снова становясь робкой и испуганной, какой была при жизни Сильвин. Иногда у меня складывается ощущение, будто отпечаток характера прошлой души остается на мне. — Мне стоило уехать с музыкантами, тогда бы ты ни о чем не узнал. Не важно, нужно было уехать до того, как пришло время Сильвин. Но я так привязалась к Леголасу, не могла смотреть на то, как холодно и озлобленно с ним обращается Эллериан. Я действительно была рада, что ты снова рядом, хоть и был неприкосновенен для меня на тот момент. Знаешь, я всегда была готова проживать жизни других только ради мгновений, когда судьба закидывала меня в окрестности Лихолесья, — на лице появляется слабая улыбка.       Продолжаю смотреть перед собой, а на себе чувствую заинтересованный взгляд короля. Молчание между нами в одно мгновение перестает ощущаться тяжелым грузом, оно становится легким, как пух.       — Однажды об освобождении у Эру просила восемнадцатилетняя девушка из Дейла. Ее мама давно умерла, а отец отдал ее замуж за местного кузнеца. Он страшно пил, хм, у него была тяжелая рука, да. Он часто бил свою молодую жену, от чего ее не мог уберечь даже родной отец. Судя по тому, в каком состоянии было ее тело, когда моя душа туда перенеслась, Удальрик, ее муж, напился до зеленых чертиков и избил Николетт чуть ли не до смерти. После этого я еще полтора месяца прикладывала примочки к синякам, кровоподтекам. На самом деле сначала я удивилась, как он и вовсе ее не убил случайно в тот день, — несмотря на всю трагичность истории той девушки, на душе легко.       — Он бил потом… ее? — Трандуил явно не хочет делать акцент на том, что «она» и «ее» на самом было «я» и «меня». Однако это первый его вопрос, первые произнесенные слова спустя месяц ледяного молчания.       — Конечно, — пожимаю плечами. — И я совру, если скажу, что это были пустяки. Удальрик поднимал руку из-за остывшего ужина, из-за плохо взбитой подушки. А были и такие дни, когда в кузню никто не приходил, и он просто срывал свой гнев на жене. Просто без повода. На теле Николетт и до моего появления было много белых рубцов и шрамов, но, когда появилась я, стало только хуже. Ему не нравилось то, как я на него смотрю, — тихо усмехаюсь, словно сказанное мной всего лишь глупая шутка. — Видел бы ты его реакцию, когда я кинула в него чугунной сковородкой.       — Зачем ты мне все это рассказываешь? — в голосе эльфа слышится боль, словно история жизни девушки из Дейла режет его ножом на живое.       — Для того, чтобы ты знал, через что я проходила ради этого самого мига, — поворачиваюсь лицом к синда и ласково ему улыбаюсь. — Будучи Николетт, я многое пережила, и мне правда уже хотелось сдаться, но однажды вечером я увидела одного Лесного короля, который проезжал мимо Дейла на своем олене-юсса. И остаток времени в теле той девушки уже и не казался таким уж сложным. По правде говоря, за последнее тысячелетие мы не так уж и редко пересекались. И, наверное, именно благодаря таким кратким мгновениям я все еще здесь, а не в чертогах Мандоса.       — Как скоро она умерла?       — Я пробыла в ее теле всего пару месяцев, — киваю своим мыслям. — Это была быстрая смерть, ведь как я уже говорила, у мужчины была тяжелая рука, да и сильная. Ему не составляло труда махать молотом. А в тот день он принес некоторые инструменты из кузни и был вусмерть пьян, а я была на взводе, ведь чувствовала, что время пришло. Было достаточно сказать ему пару слов, и он взмахнул кочергой. Первый же удар по голове и убил… меня. Было больно всего пару секунд, потом я очнулась уже в новом теле.       — Прости меня, Имирин, — вижу, как стоящий рядом со мной эльф запускает руки в свои волосы, слово хочет выкинуть из головы все то, что я только что ему рассказала. — Я был взбешен, что Аиминель хотела тебя убить. Действительно поверил, что это был твой последний день в Лихолесье… со мной, с Леголасом. Он ведь действительно привязался к тебе, обрел настоящую маму с твоим появлением. И я просто не мог позволить всему закончиться так скоро.       — Ты ведь не убил ее?       — Нет, всего лишь выгнал с наших владений. Если бы я ее убил, а я мог заставить ее выпить отравленное вино, поверь, то сейчас бы мы все еще не разговаривали, ты бы просто не захотела этого делать, — король поднимает на меня свои серебристо-голубые глаза, в которых читается искренняя любовь и забота. И это становится тем, что заставляет меня подойти к эльфу и утонуть в его теплых и надежных объятиях.       — Эллериан все равно умрет, нин Мирион, даже если ты отгородишь меня от всего на этом свете, потому что благодаря этому продолжает жить моя душа. Это равноценный обмен, где я дарую нуждающимся душам покой, а взамен получаю драгоценное для Валар время на исцеления моего тела, — невесомо прикасаюсь губами к линии подбородка мужчины, чувствуя при этом гладкость его кожи. — Я прошу лишь об одном — будь осторожен, чтобы, вернувшись в свое тело, Орлица не оплакивала своего героически погибшего эльфа. Пусть это эгоистично, но я хочу, чтобы ты дождался меня любой ценой.       — Любой ценой, — тихо повторяет Трандуил и забирает своим поцелуем все мои тревоги и опасения. В этом мире все меркнет от силы его чувств ко мне. За все тысячи лет я действительно могу назвать эту жизнь лучшей. И я благодарна за полученный от Варды шанс время от времени встречать Лесного короля на своем пути.       «Эвур»*