Оберегая ложью

Больше чем уверена, что у вас сейчас будет передоз матами. Это логично. Но иначе не вышло.       Неделю спустя.       В очередной раз не дозвонившись до абонента, Саша пнул письменный стол.       — Э, бля! — возмутился Игнат, который как раз за ним сидел.       Алекс метнул на друга взгляд, призывающий того молча уткнуться в тетрадь и дальше списывать информатику, и Старк не стал испытывать судьбу. Спустя пару минут в комнату вошла Оксана.       — Мальчики, мы садимся за стол, не хватает только вас.       Вечно голодный Старков улыбнулся, но Саша только отмахнулся:       — Я не голодный, мам.       Улыбка Игната скисла, а Оксана обеспокоенно посмотрела на сына.       — Но там твое любимое жаркое, — принялась уговаривать она.       — Не хочется, — бросил Саша, снова набирая номер.       — Но ты со вчерашнего вечера ничего не ел!       — Мы вчера с Игнатом пиццы объелись. Мне до сих пор плохо.       Оксана вздохнула, и повернулась к Старкову.       — Игнат, пойдем, пусть сидит.       Старк покачал головой, с трудом выдавив вежливую улыбку.       — Нет, спасибо, я тоже не хочу.       Оксана смерила сына недовольным взглядом и вышла. А Игнат продолжил списывать, невзначай заметив:       — Кажется, мне пора заказывать талончик к доктору. Пусть таблетки мне пропишет, что ли. И голову проверит. А то я совершенно не помню, как мы с тобой вчера ели пиццу. Ты все перемены торчал в коридорах под классом своей Денисовой, как цепной пес. Да с таким видом, что я к тебе даже подойти не рискнул. А после школы ты свалил на курсы.       Рокотов слушал друга вполуха, продолжая набирать Соню. Старк решил, что ответа не дождется.       — Так, меня это достало. Надо ехать, — наконец сказал Саша, после чего засунул телефон в карман джинсов, и, упершись руками в подоконник, замер.       — К кому? — осторожно спросил, Старков, услышав это псевдоспокойное заявление. Он знал это состояние лучшего друга.       — К Соне, разумеется, — так же нейтрально ответил Саша. Казалось, все его силы были направлены на одно: взвешивание последних аргументов «за» и «против». Игнат знал, что если сейчас промолчит, то крупицы «за» перевесят, Саша уедет, и, разумеется, снова натворит глупостей.       — Но она не готова к этому, — так себе аргумент, но ничего другого пока не приходило в голову.       — Потерпит! — Рокотов с максимальным равнодушием пожал плечами. — Я же терпел всю неделю! Трубки она не берет, в школу она ходит. Что мне думать? Можно проявить элементарное сочувствие к человеку, который тебе звонит тридцать второй раз за день, и просто выслушать его?       — Ни хрена себе напор! — присвистнул Старк. — Не боишься, что она вообще взбесится? А тайм-аут взять не пробовал?       Саша ответил не сразу. Наконец, явно приняв какое-то решение, он отошел от окна, и Старк увидел, как его кажущееся спокойствие растворяется в воздухе.       — Я неделю ждал, — повторил Рокотов сквозь зубы. — А сейчас система дала сбой. Убираю трубку от уха, думаю позвонить через час, а через пару минут слышу гудки снова. Руки сами тыкают в кнопки. Не знаю, если я сегодня с ней не поговорю, то…       Старк смотрел на него, как на пришельца. То, что происходило, было выше его понимания.       — А ты часом отцу ее не звонил? — с подозрением спросил он.       — И что бы я ему сказал? «Простите, я тут изменил Соне, ей стало об этом известно, и она со мной не разговаривает. Не подскажите, как она?» Нет уж. Я вообще надеюсь, что дядя Андрей не в курсе. И так проблем по горло.       — Слушай, — озарило Игната. — А давай я к нашей классной подойду. Денисова не могла вот так взять и забить на школу.       — Конечно, не могла, — усмехнулся Саша. — Именно поэтому я сам подошел к вашей классной пару дней назад. Так она посмотрела на меня, как на дебила, и спросила, как это я не в курсе, что мою подругу мучили головные боли, и сейчас она дома? Оказывается, её справка еще со вторника в школе.       — Может, реально на справке? Наревелась, прооралась, давление поднялось, мигрень или еще какая бабская хрень… а ты тут в ищейки подался, — предположил Игнат.       Рокотов посмотрел на него, как на ребенка.       — Да? А ты угадай, кто написал ей справку.       — Да ладно?       — Ага. Мне невъебенно повезло с братом.       — Слушай, потерпи еще немного, — аргументы заканчивались, и осталась лишь горькая, но правда. — Чего ты хотел? Девчонка узнала, что ты ее рогами обвешал, как ветерана медалями… — Саша молчал, и Старков попробовал зайти с другого края. — Нет, ты не думай, я на твоей стороне. Оставаться верным, когда к тебе липнет такая цыпочка, как Довлатова… Но у девок-то немного иначе все… И тот факт, что ты на протяжении года перелезал с одной на другую…       — Блядь, Старков, лучше заткнись… — напряженно предупредил Саша.       Игнат заткнулся, а Рокотов мешком свалился на кровать.       — Не было никакого года, — глухо сказал он после тяжелого минутного молчания.       — В смысле?       — В прямом. Да, год назад мы с Зоей общались. С Соней у нас такой пиздец творился, что я был уверен, что все, финиш. Но я не спал с Довлатовой тогда. Наверно, поэтому и смог тихо-мирно с ней разойтись.       Старк медленно переварил услышанное и спросил:       — И когда же тебя понесло на второй круг?       — Недавно. С Соней стало невыносимо. Мы выясняли отношения чаще, чем просто были рядом. Задыхались оба, а расстаться не могли. Захотел на время отвлечься, пар выпустить… Выпустил, блядь! Когда голову включил, охуел. Сдать назад не вышло, Зоя была убеждена, что мы созданы друг для друга, и… и потом уже я к тебе обратился.       — Бля, ну, я же не знал. Все, что ваше охуевшейство соизволило мне сказать, это что одна твоя баба вышла из-под контроля, и ты боишься, что она все расскажет второй. Вот я и решил, что ты все это время Довлатову потрахивал.       — Нет, — покачал головой Саша. — Хотя что-то мне подсказывает, что это не добавит мне очков. Я в полной заднице.       Спустя время, за которое Игнат не выудил из друга и трех слов, он решил, что пора бы заканчивать визит. Вроде все доводы привел, больше он ничего сделать не мог. Но, зная импульсивность Рокотова, стоя в дверях, все же еще раз напутствовал:       — Только не натвори еще большей хуйни. Даже я понимаю: если не берет трубку — значит, рано. Если действительно любишь — терпи и жди.       Саша смог только тихо, но упрямо выдавить «люблю». Старков кивнул и вышел.       «Не поверил», — понял Рокотов. Да он бы и сам сомневался на месте Игната. Может, расскажи он ему все, понял бы. Но Саша даже сейчас не мог вспоминать то, что было год назад. Да и не хотел он оправдываться перед кем-либо.       Сейчас он хотел только одного — увидеть Соню и поговорить.       На следующий день.       Вот уж правду говорят: зонт возьмешь — дождя не будет.       Стоило Рокотову проспать первый урок, и вот, пожалуйста.       — Угадай, кто явился в школу? — спросил Игнат без предисловий, едва Саша принял вызов.       Сон как рукой сняло.       — Серьезно? Она пришла? — обрадовался Саша.       — Ага. Только не одна, — прошептал Старков.       — А с кем? С отцом?       — Да нет. С Лазуцким.       — Плевать, — почти с прежней радостью отмахнулся Рокотов. — Это назло мне. Главное, что пришла.       — Братан, ты, походу не въезжаешь, что произошло, — Саша только сейчас заметил, что друг шипит не из страха быть услышанным, а от злости. — Они зашли в школу, держась за руки. Это видела половина школы. — Рокотов молчал, и Игнат посчитал нужным добавить. — Самые языкастые во весь голос гадали, придется ли тебе теперь спиливать рога, чтобы пройти в дверь.       Саша заскрипел зубами.       — Похуй, разберусь. Сейчас главное, чтобы до моего приезда она никуда не делась. Ты за ней поглядывай, если что, задержи как-нибудь. Я постараюсь быстрее.       Отключившись, он посмотрел на телефон с мрачной решимостью.       Часом ранее.       Если бы несколько дней назад Соню спросили, как она себя чувствует, она бы растерялась. Она в принципе не чувствовала себя.       В тот день, когда Герман Лазуцкий, сияя улыбкой, выпрыгнул из машины около ее дома, что-то изменилось. Ее словно посадили на аттракцион, и забыли его выключить. Сначала безумно нравилась скорость и свои ощущения.       А потом появилось смутное ощущение: «достаточно». Но расстегнуть ремень безопасности и выйти на бешеной скорости без риска для жизни не представлялось возможным. Поэтому все, что оставалось — закрыть глаза и сжаться, чтобы не было так страшно.       В школу она не ходила всю неделю. Не могла себя заставить.       Поэтому впервые воспользовалась теми преимуществами, которые ей давала давняя дружба с врачом. После очередной вылазки, в едва вменяемом состоянии она заявилась к Стасу на работу и потребовала выписать ей справку.       Ее руку накрыли теплые пальцы, и Соня вернулась в настоящее, послав Герману слабую улыбку.       Она была признательна ему за эту неделю. Она не знала, как бы справилась без него. Но то, что он собирался сделать в дальнейшем, вообще не имело цены в ее глазах.       Сейчас, по дороге в школу, она могла признаться самой себе, что поступает эгоистично и трусливо. Что это касается только двоих, и она не должна впутывать Германа. Но Лазуцкий, видя ее агонию, сам предложил ей выход, и она согласилась, не видя другого.       Машина остановилась возле ворот, и Денисова судорожно вдохнула, как перед погружением.       Саши не было. Соня испытала облегчение и досаду одновременно. Хотелось покончить с этим быстрее, но измученное сердце радовалось отсрочке.       А когда наткнулась на прищуренный взгляд Старкова, то поняла: Рокотов будет в курсе ее фееричного «выздоровления» в самое ближайшее время. Поэтому, под шептания за спиной и вопли внутреннего голоса о неправильности происходящего, повернулась к Герману и, поцеловав того в щеку, улыбнулась:       — Увидимся после урока.       Итак, осталось лишь подождать.       После уроков.       Это было что-то новое. Выставив Рокотова в глазах всей школы не только брошенным, но и обманутым, Соня была уверена, что ей предстоит пережить как минимум один большой скандал, прежде чем под их отношениями будет подведена черта.       Но уроки закончились, а шторма не было. Саша даже не приближался. Такого Денисова не ожидала. В голове взрывались петарды, и к концу уроков она накрутила себя до такой степени, что уже смутно понимала, зачем ей все это.       Выйдя из школы, она направилась в ближайший парк. Они с Германом договорились, что обсудят свои дальнейшие действия. Изначально Лазуцкий предложил кафе напротив школы, но Соня наотрез отказалась. Одно дело — создать видимость романа на перемене, где достаточно взглядов и держания за руку, а другое — общественное заведение, где ты уже не так ограничен рамками. Да их бы тут же разоблачили.       Резкий рывок назад заставил вскрикнуть. Схваченная в плотное кольцо рук, Соня заболтала ногами в воздухе.       — Эй!       — Кажется, мы еще не здоровались, — сказал Саша, и она замерла. А следом вся напряженность этого дня вылилась в чистое, ничем незамутненное бешенство.       — Отпусти меня! — зашипела Денисова, дергая догами, как в припадке. — Отпусти!       — Пожалуйста, выслушай меня.       — Пусти меня! — когда это не возымело действия, она закричала. — Помогите!       — Тише, — умолял Саша. — Да успокойся же!       Их возня стала привлекать внимание. Две женщины остановились неподалеку, глядя на странную парочку.       — Соня, прекрати, — Рокотов держал ее из последних сил.       — Отпусти ее! — подбежал Герман.       — Мы сами разберемся! — Саша даже не посмотрел в сторону Лазуцкого, поэтому тот подошел и хорошенько двинул ему под ребро. Хватка ослабла, Соня выскочила из кольца рук и спряталась за спасителя.       — Не приближайся даже, — угрожающе сказала она, видя поспешное приближение Игната.       — Я должен всё объяснить, — Рокотов сжимал кулаки.       — Оставь меня в покое!       — Я уже оставил тебя! Так ты помчалась к этому мудаку!       — А ты думал, что я пореву недельку и забуду, что ты трахался с Довлатовой? — Соня запустила в него собственной сумкой, и бабульки, только что не перекрестившись, поспешили дальше.       От удивления Рокотов едва успел увернуться: впервые на его памяти Соня сказала нечто подобное, не краснея и не заикаясь от стыда. Но в гневе она, кажется, даже не заметила этого.       — Нет, — он примирительно вытянул руки перед собой, сделав шаг вперед, но Денисова тут же шагнула назад. — Я просто хочу поговорить. Дай мне объяснить всё.       — Рокотов, кому ты врешь? Единственное, чего ты сейчас хочешь, это знать наверняка, сплю ли я с ним! — забыв о всяком страхе, она обошла Германа и встала напротив Саши.       — Ты не понимаешь, что говоришь, — замотал головой тот, не сумев скрыть панику в голосе.       — О, нет, как раз теперь я все прекрасно понимаю. Только ты опоздал, — прошипела Соня, не обращая внимания на остальных.       Воцарилась тишина.       Первым отреагировал Игнат. Молча встал позади Рокотова, будучи готовым в случае чего не дать тому никого убить. Денисову трясло от волнения, она также не спускала с Саши глаз.       Но он удивил всех. Долго переводил взгляд с Германа на нее, и обратно. А потом развернулся и ушел.       К Старку вернулся дар речи.       — Дура! — набросился он на Денисову.       — Конечно, дура! — устало согласилась Соня, глядя Саше в спину. — Любая умная уже давно бы все поняла!       — Он ошибся! И пытался скрыть, чтобы не потерять тебя. Ждал, чтобы нормально поговорить, пока ты черти где шаталась! Да он чуть не свихнулся! Весь мозг мне выебал!       — Он всего лишь не хотел косых взглядов, — Соня подняла ни в чем не виноватую сумку.       — Ты ебанутая? — заорал Старков. — Да ты его на всю школу оленем выставила! Если бы его интересовали чужие взгляды, то хрен бы он поперся за тобой в парк. Но он хочет тебя вернуть.       — Спасибо, обойдусь! Пусть Довлатова забирает его себе, — огрызнулась Соня.       Игнат удивленно моргнул.       — А ты, оказывается, сука, Денисова. Знаешь, а я рад. Не представляю, как бы вы дальше были вместе.       — А не будет никаких «дальше», — отрезала Соня. — Саша постоянно боялся, что я найду кого-то. Теперь это произошло. Вот и все, — она медленно пошла к выходу из парка, Герман поспешил за ней.       А Игнат остался стоять. Чем больше он вникал в эти отношения, тем меньше понимал. Чувства Саши и Сони били через край, и только слепой или посторонний сказал бы, что они ненастоящие.       Игнат тоже был влюблен. Так какого черта он адекватен, а эту парочку постоянно штормит?       «Видимо, мне повезло больше».       Вечером       Кулаки уже болели, но Саша продолжал вбивать их в висящую грушу. Это слабо, но помогало отвлечься от картин, стоящих перед глазами.       Кто бы ему сказал, что он будет стоять, смотреть, как его Соня кого-то держит за руку, гладит по щеке… и ничего не делать. Но именно это он и делал. Ни-че-го.       Старшеклассники не скрывали усмешек, видя, как примерная Денисова сбежала от него к Лазуцкому, а он не смел ни то, что ударить, шага сделать в их сторону. Потому что впервые за долгое время не мог прочитать ту, которую знал с пеленок. Не мог понять, какова будет её реакция на какой-либо его шаг. Боялся, что окончательно все сломает.       После уроков Саша все же сорвался, пошел следом. Лучше бы не ходил. И не столько ее заявление причинило боль, сколько ее страх. Она боялась его. Когда держал, кричала так, словно ее жизни угрожает опасность.       Кажется, только сейчас он понимал всю глубину Сониного отчаяния год назад. Он помнил тот ее взгляд. Умоляющий. Наверно, в парке у него был такой же.       Глядя сегодня на результат своей глупости, он ясно понимал, что все его заверения в любви и просьбы о прощении, которые он готовил, не стоят ничего.       Рука замерла, так и не ударив по груше. Саша решительно снял перчатки и почти бегом направился к сумке с вещами.       Правда. Ему поможет только правда. Конечно, она не менее уродлива, чем-то, что Соне уже известно, но сейчас это единственное, что он может ей предложить. ***       «Я постоянно задавался вопросом, как такая, как ты, могла влюбиться в такого распиздяя, как я. Отчасти поэтому и поверил в твою измену. Признаться в этом не мог никому. Даже Старку. И тогда я остановился на старой дедовской технике борьбы с любовным недугом под названием «клин клином». Ты не представляешь, как я сожалею. Прости меня».       Соня в бешенстве запустила телефон на кровать. Он совсем охренел? Мало ему той грязи, в которой они плавают?       Чтобы как-то успокоиться, она пошла в душ. А по возвращении ее ждало новое сообщение.       «Я даже не буду объяснять, какая случайность свела нас с Зоей. Мои эмоции искали выхода, и мне показалось, что она — это спасательный круг. Она внушала надежду на новую надежду. Но я ошибся. Вполне логичный довод «мы расстались, я ничего ей не должен» не работал. Воспоминание, где ты заплаканная просила поверить, не отпускало. Я прекратил встречи с Зоей. Несколько недель ходил, мрачнее тучи, не зная, куда податься, и с кем посоветоваться. А потом настал день рождения Морозовой».       Соня стянула полотенце с головы и присела на кровать. Рука сжимала телефон, а глаза смотрели в одну точку. И когда снова раздалась вибрация, она тут же принялась читать, едва шевеля губами.       «В тот вечер я окончательно понял, что лучше стисну зубы и забуду то, что видел, чем буду без тебя дальше. Не знаю, что было больнее: твои потухшие глаза, или чужие лапы на твоей талии. Я отправился за тобой в тот зал, и, казалось бы, все закончилось хорошо. Но я переоценил свои силы. Мне везде мерещились соперники. Я видел, что тебя обижает моя ревность. Но не мог остановиться».       Соня закусила палец, но Рокотов не заставил долго себя ждать.       «К середине учебного года мой эмоциональный спидометр зашкаливал. На моем счету было бессчетное количество косяков, две избитых физиономии и пара твоих попыток все прекратить. Я видел два выхода. Продолжить гнать на бешеной скорости и ждать, пока лопнет твое терпение. Или сбавить обороты и попытаться отвлечься. Я притормозил и снова увидел Зою. И тогда я впервые изменил. Я не ищу аргументов в свою защиту. Их нет. Как и смягчающих обстоятельств. Это было подло, грязно и недостойно…»       Через минуту пришло последнее сообщение. Но Соне потребовалось время, чтобы решиться его прочитать.       «Утром я не мог смотреть на себя в зеркало, так было противно. А потом не было дня, чтобы я не боялся. Зоя хотела чего-то большего, обещала все тебе рассказать, а я от страха тебя потерять едва соображал. Я сожалею о том, что сделал. Сожалею о том, как вел себя. Сожалею, что год назад так не вовремя зашел в свою комнату. Я не знаю, как я буду без тебя, Сонь. Правда, не знаю».       Соня заканчивала читать, зажимая рот подушкой. По щекам текли слезы, и она тихо скулила, стискивая зубы.       Узнать о том, что тебе изменили больно. Узнать о том, что отношения стали рушиться из-за чужой подлости, больнее вдвойне.       Она уткнулась лицом в подушку, глуша рыдания.       Одно мгновение, и его доверия не стало. Проснись она на три минуты раньше, и все было бы иначе.       А теперь и она не сможет ему доверять.       Она долго плакала, и сама не заметила, как уснула.       ***       Целую неделю Саша взглядом выжигал дыры на Лазуцком и Денисовой. Неделю звонил, писал и просил простить. И чем настойчивее он был, тем больше она начинала походить на тень. Он уже и сам понимал, что пора уйти в сторону. Но понять проще, чем сделать.       Пусть она его бывшая девушка. Пусть в глазах всей школы он идиот с ветвистыми рогами. Но это вовсе не означало, что он будет спокойно наблюдать, как она шатается с каким-то сомнительным типом.       Потому что они сидели на соседних горшках.       Потому что когда-то они были друзьями.       Потому что он не помнил себя без нее.       И была еще одна причина, которую он даже себе боялся озвучивать. Он был уверен, что Лазуцкий — всего лишь ширма. Ее глаза не горели. Он знал, с чем сравнивать. Помнил, как она смотрел на него самого. Одно это держало на плаву.       ***       До каникул оставалось 2 недели, когда в субботний вечер они со Старковым заехали в гости к однокласснице. Вечеринка их не впечатлила, но поскольку они уже потратили время на дорогу, не хотелось уезжать так быстро.       — Бля, обидно, дольше добирались. Давай хоть бухнем и партию в бильярд сыграем, — разочарованно протянул Игнат и отправился за напитками.       Но через две минуты он вернулся с новостями и складкой на лбу.       — Слушай, я точно не уверен, но, кажется, Лазуцкий с каким-то парнем потащили твою Денисову наверх.       — Что? В смысле «ты не уверен»?       Старк затряс головой:       — Точнее, это точно был Лазуцкий, но вот Соня… она еле ноги передвигала. Он ее практически на себе тащил. Думаю…       — Твою мать! — Саша, не дослушав, кинулся к лестнице.       Её сон был прерван самым варварским способом, из горла вырвался дикий вопль:       — Аааа! — подскочив в кровати, она огляделась. Холодная вода хоть и привела в чувство, но взгляд был размыт, как и сознание.       Рокотов стоял рядом, сплевывал на пол кровь, вытирая нос рукавом белой рубашки.       — Саша… — едва выдавив это из себя, Соня замолчала.       Когда он поднял на нее взгляд, ей стало еще хуже. Саша буквально излучал презрение к ней. Соня вся сжалась.       — Я бы советовал тебе одеться, — он кивнул на её расстегнутую блузку. — Если успеешь собраться за пять минут, мы тебя домой подкинем. Впрочем, если хочешь, я могу позвать твоего любимого обратно. Кажется, он собирался поделиться тобой еще с двумя, — деревянным голосом добавил Саша. И, сплюнув в очередной раз кровь, покинул комнату.       Соня всхлипнула, едва за ним закрылась дверь. Она не видела, как, не пройдя двух шагов по коридору, он остановился.       — Ига… я не смогу учиться ещё год с этим уродом. Я просто убью его, ты понимаешь это? — потерянно смотрел Рокотов перед собой.       ***       С той вечеринки, когда ее фактически спасли от изнасилования, время полетело галопом.       Лазуцкий хоть и попытался извиниться, но Соня обходила его десятой дорогой. А спустя пару дней Германа каким-то образом застукали, балующимся порошком в компании Старка и еще пары старшеклассников. В итоге он и еще один парень забрали документы из школы, а директор решил объявить конкурс на льготное обучение, чтобы замазать темное пятнышко на репутации школы.       Соня чувствовала, что имя Старкова не просто так звучало, но все равно испытала нечто вроде облегчения.       Еще они с Сашей смогли нормально поговорить. Правда, это был самый странный их разговор. Рокотов предложил не посвящать родителей во всё, и дать всем понять, что они не придают неудавшемуся роману большой значимости.       — Мне бы не хотелось, чтобы отец клевал меня каждый раз, когда я захочу привести в дом девушку. Пусть видят, что никто никому не всаживал нож в спину. Что это наше зрелое решение. Мало ли, кто с кем встречается в шестнадцать, — спокойно объяснил Саша, улыбаясь ей почти так же, как во времена их дружбы. Соня искренне ему завидовала. Ей пока не удавалось перевернуть эту страницу.       Но хотя сравнение с ножом как нельзя лучше описывало её чувства, она понимала, что Рокотов прав, и не стала возражать. Они сами всё разрушили. Не хватало еще испортить давнюю дружбу их отцов.       ***       Лето тянулось ужасно медленно. Впервые Соня не знала, как распорядиться таким количеством времени. Она с нетерпением ждала школы. Знала, что сможет отвлечься на уроки, факультативы и внеклассные занятия.       В ночь на 1 сентября она так и не уснула.       «Мне бы только выстоять этот год. А дальше будет проще. Уж как-то договоримся, кто и в какой университет будет поступать».       Но она зря опасалась встречи. На школьной линейке не было её Саши. Был Алекс Рокотов. Красивый, но чужой.       Переступая порог школы, она думала, что пережить этот год будет сложнее, чем она себе представляла.       А потом появился Марк, обаятельный и неунывающий, пахнущий лимонадом и излучающий уверенность.       И она поняла, что судьба делает ей подарок.       Лето пролетело незаметно. Саша почти забыл, что творилось там, дома. Он даже смог убедить себя в том, что не любил Соню.       «Всего лишь сильная привязанность», — повторял он, как мантру.       Конечно, он вспоминал. Эти воспоминания накрывали резко, как зубная боль. И вызывали не только дискомфорт, но и злость.       Еще на той вечеринке он окончательно признал свое поражение. Стаскивая незнакомого ушлепка с бесчувственной Сони и вколачивая в Лазуцкого кулаки, он знал, что больше всех виноват в этом. Поэтому отступил. Решился дать ей то, чего она так просила. Покой.       В ночь на первое сентября он спал без задних ног: загонял себя в спортзале отца так, что не дал подсознанию ни единого шанса.       Увидев ее в школе, с неизменным хвостом и выбивающимися короткими прядями, которые Денисова пыталась пригладить, Рокотов поморщился и мысленно отвесил себе подзатыльник.       «Девять месяцев потерпи, и ты будешь свободен от нее!», — убеждал он себя, переступая порог школы.       А потом появился этот Белов.       Красноперый выскочка, который за пару минут умудрился вывести из себя Старкова, нарваться на неприятности и заслужить её восхищение.       Чертов рыцарь, который сделал то, что прежде делал он — защитил Соню.       Умник, победивший в конкурсе, который они со Старком и организовали, выкуривая Лазуцкого. Ирония судьбы, мать её.       И Саша понял, что этот парень — его наказание.