Though our parts are slightly used

За время учёбы в университете Исаку никогда не приходилось прилагать усилий, чтобы завести новых друзей. У него и так уже есть своя компания, и он не слишком любит знакомиться с новыми людьми. Вообще он считает, что вряд ли они смогут рассказать что-то новое или интересное, поэтому не видит большого смысла стараться. Просто он очень разборчив, и не каждого готов подпускать к себе. Но с Эвеном всё происходит очень естественно. Прошёл всего месяц, а Исак чувствует, что он ему так же близок, как и остальные друзья, на сближение с которыми понадобилась целая вечность. Прошёл всего месяц, а Эвен уже является частью его жизни. Вот, например, сегодня он болтается в библиотеке, пока Исак работает. — Поверить не могу, что ты здесь работаешь, а ведь я парень, любящий кино, — говорит Эвен, следуя за Исаком, который толкает тележку между стеллажами, расставляя сданные книги по местам. — Ты постоянно окружён историями. — Ну я в основном сижу за столом и занимаюсь организационными вопросами, — возражает Исак. — Готов поспорить, что тебе это нравится. Исак закатывает глаза, но вообще-то это правда. Ему нравится логика в его работе, то, как он наводит порядок, как его незаметные усилия помогают всему механизму функционировать правильно. Это неблагодарное занятие, но именно из-за него всё работает, как часы. — Без комментариев, — говорит он, и Эвен фыркает. Исак улыбается. Они идут рядом мимо рядов полок, и Эвен скользит кончиком пальца по корешкам книг, иногда останавливаясь и вынимая тома, чтобы их полистать, а потом с притворным усердием демонстрирует Исаку, что возвращает их на законное место. Исак делает всё, чтобы сохранять равнодушный вид, но на самом деле он очень ему благодарен. — О! — восклицает Эвен, вынимая книгу и показывая её Исак. Это «Ромео и Джульетта», старая заламинированная копия пьесы. — Оригинал. — Так, — вздыхает Исак. — Рассказывай, что у тебя за страсть к этим охуенно унылым любовным историям? У тебя на стене висит постер. — Охуенно унылым? — повторяет Эвен, и его голос звучит выше, как всегда, когда он изумлён. — Ну да, — кивает Исак. — Да? — Эвен дразнит его, улыбаясь, а потом пожимает плечами. — Ну… Разве любовные истории с грустным концом не трогают тебя больше, чем другие? Существует причина, по которой мы ставим оперу и всё новые и новые экранизации Ромео и Джульетты, но при этом рассказываем истории со счастливым концом лишь однажды. И все классические истории любви в чём-то трагичны. «Титаник»? Все истории о неизлечимых болезнях? — Но они грустные, — возражает Исак. — Разве ты не хотел бы посмотреть что-то со счастливым концом? — Не знаю, — Эвен пожимает плечами. — Ты правда хочешь сказать, что тебя никогда не тянуло к чему-то грустному и деструктивному из чистого любопытства? — Нездорового любопытства, — уточняет Исак. — Ну ладно, пусть нездорового. Но правда не тянуло? — Нет. Исак пожимает плечами, а Эвен хмурится, словно не верит ему, но Исак не обманывает. Потому что правда, не тянуло. Однако он встречал людей с подобными желаниями, и он замечает это. Немного волнуется, потому что ему грустно думать, что Эвен часто чувствует себя так. — Странно, — говорит Эвен. — Ну не знаю. Исак закатывает глаза. Пока они продолжают идти между стеллажей, он не может перестать думать о том, что вся классика наполнена трагедией. Но ведь это не может быть правдой, и он хочет привести Эвену пример, подтверждающий его мысли. — Как насчёт… Ну не знаю, — говорит он, — «Гордость и предубеждение»? Эвен поворачивается к нему, изумлённо вскинув брови. — Ты это читал? — спрашивает он. — Нет, не читал. Смотрел, — отвечает Исак. — Нуре, моей соседке, нравится Кира Найтли. Мой сосед Эскиль говорит, что это из-за того, что она лесбиянка. Как и надеялся Исак, его слова заставляют Эвена рассмеяться, громко. — Великолепно, — улыбается он. — Звучит чудесно. Я бы хотел как-нибудь с ними познакомиться. Для Исака достаточно непривычно испытывать симпатию к новым людям, но ещё более странно для него — хотеть привести их домой, потому что для него это что-то очень личное. Вот здесь я живу, вот все вещи, которых у меня нет, все вещи, что пошли не так в моей жизни. Но Эвен… Эвена ему в любом случае хочется пригласить. — Ты можешь, если хочешь. — Да? — Исак кивает, и Эвен улыбается. — Договорились. — Окей. — Сегодня вечером? Исак не может сдержать улыбку, изумлённый пылом Эвена, тем, как ему всегда удаётся втянуть Исака во что-то, заставить его следовать за ним, куда бы то ни было. — Ты и правда не любишь делать что-то медленно? — Зачем откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня? — спрашивает Эвен, а потом щёлкает пальцами и продолжает, — Слушай, знаешь, что нам нужно сделать? Раз уж мы заговорили о фильмах? Нам нужно пойти в кино! — У тебя семь пятниц на неделе, — смеётся Исак. — Ну, у меня же биполярка. — Вау. То, как он шутит об этом, словно в этом нет ничего такого… Исаку хотелось бы с такой же лёгкостью относиться к травмам в своей жизни. Ему до сих пор немного неловко, что он узнал об этом до того, как Эвен сам рассказал ему. Несколько дней назад Вильде навещала Нуру, и, когда Исак столкнулся с ней на кухне, они поговорили. Ничего серьёзного, просто она извинилась, что распространяла сплетни, а он сказал, что ей нужно просить прощения у Эвена, потом сам признал, что был слишком резким, и оба они изо всех сил старались вернуться к их обычному общению. Они делают это осторожно, но решительно, потому что как-то так сложилось, что Вильде стала человеком, с кем Исаку хочется быть добрым. — Ну же, — Эвен возвращает его обратно к реальности. — Пойдёшь со мной в кино? И как это часто бывает, Исак чувствует, словно идёт на поводу у Эвена, но ему это нравится. Его энтузиазм, улыбка, то, как сильно Исаку приятно его общество, потому что от него исходит приятная энергетика. Ему комфортно. Он чувствует себя в безопасности. — Ладно, — кивает он, и Эвен расплывается в улыбке. — Отлично. Не могу дождаться. Четыре часа спустя, после того как Исак закончил работу, они отправляются в кинотеатр. Эвен покупает для них угощения в кинотеатре, а не в одном из более дешёвых магазинов на улице, и это ещё одно напоминание, что у него всегда есть деньги. Исак обращает на это внимание, но решает не реагировать. Когда они оказываются в темноте кинозала, Эвен снимает кроссовки и подтягивает ноги к себе, обнимая руками колени. Джинсы немного задираются, обнажая лодыжки, закрытые белыми носками, и Исак не может перестать на них смотреть. Эвен такой свободный, вот в чём дело. Ну или он делает вид, что свободен, словно в этот самый момент он испытывает совершенную беззаботность мира, и это сильно зачаровывает Исака, который не помнит, чтобы в его жизни было время, когда бы он полностью отпустил себя. В течение всего фильма Эвен наклоняется к нему и шёпотом рассказывает что-то о кадрировании и выборе фокуса, о том, как всё это связано с главной музыкальной темой. И Исак потрясён, насколько всё это логично, и в то же время он поражён, как сильно ему хочется наклониться ближе каждый раз, когда плечо Эвена касается его. Когда они наконец выходят из зала на свет, Исаку кажется, что он познал истину. Он по-прежнему не может перестать смотреть на Эвена. Эвен спрашивает, может ли проводить его до дома, и Исак кивает, и пока они идут к коллективету, он украдкой изучает Эвена. На его запястье браслет, просто кусок шнурка, который, как кажется Исаку, Эвен носит с момента их знакомства. Но только теперь Исак замечает его по-настоящему, и ему хочется прикоснуться. Он этого не делает. Но когда они подходят к входной двери и Эвен обнимает его на прощание, Исак обнимает его в ответ и не разжимает руки чуть дольше, чем обычно. — Привет, — говорит Эскиль, когда он заходит в квартиру, и они сталкиваются в коридоре. — Угадай, кто пришёл в гости к Нуре? — Кто? — Эва, — отвечает Эскиль. — И мне кажется, что между ними что-то большее, чем дружба. И в этом нет ничего такого, так что не наезжай на меня, я просто имею в виду, что они держались за руки. — Да? — выдыхает Исак. — Ага. Кажется, кто-то наконец решил забыть Юнаса и двигаться дальше. Исак не знает, почему эти слова заставляют его сердце тревожно забиться. — Да, — говорит он. — Похоже, что так.

*

Она остаётся ночевать и всё такое. По крайней мере так думает Исак, потому что, когда он вваливается рано утром на кухню, Эва и Нура уже сидят там, вместе посмеиваясь над чем-то и попивая кофе. — Доброе утро, — говорит он, притворяясь, что не таращится на них, но зная, что у него не получается это скрыть. — Привет, Эва. — Привет, — отвечает она беззаботно, и это кажется ему чертовски поразительным. Прежде чем он успевает что-то сказать, на кухню заходит Эскиль. — Нура, Нура, Нура, кто приготовил этот потрясающий утренний кофе, ты или Исак? — рассеянно спрашивает он, прежде чем замечает Эву. Его губы растягиваются в ухмылке. — О, привет. Вижу, у нас тут утренние гости. — Эскиль, — перебивает его Нура тоном, в котором Исак улавливает явное раздражение. — Ты использовал мои яйца? Эскиль фыркает, а Исак, заметив, что Нура отвлеклась на мгновение, поворачивается к Эве, вопросительно подняв брови, в ответ на что она лишь улыбается и пожимает плечами, словно и сама не знает, что происходит. Это странно. Это, блядь, очень странно. — Эй, — говорит он позже, когда они вместе идут к трамвайной остановке, потому что Эве пора на работу. Он специально ждал её, хотя это и означает, что Исак опоздает в университет. — Что за хрень происходит? — Не знаю, — отвечает Эва, но её лицо выражает полный восторг. — Это просто случилось. Ты же знаешь, мы всегда были близки, а потом мы просто стали болтать и флиртовать, а потом тусовались у вас, а потом она вдруг меня поцеловала. — Что? Нура первая тебя поцеловала? — Ну да. — Она пожимает плечами. — Я не знаю. Она очень классная, и это тоже потрясающе, поэтому кто я такая, чтобы жаловаться, правда? — Вау. А я-то думал, ты до сих пор любишь Юнаса, — говорит Исак. — Так и было, — улыбается Эва, и её улыбка настолько заразительна, что Исак не может ей противостоять. — Даже не знаю, что тебе сказать. Просто… Внезапно я поняла, что единственный человек, к которому я испытываю чувства, — это она. — Что ж, — говорит Исак. — Думаю, это значит, что теперь мы будем чаще видеться. Если ты будешь постоянно тусоваться в моей квартире. — Я знаю, — кивает она. — Хотя… Мы, вероятно, будем больше времени проводить в её комнате и… — О, не надо. — Она смеётся, потому что, разумеется, Эва не была бы Эвой, если бы не дразнила его. — Пожалуйста, не нужно деталей. — Ладно, ладно. — Она пихает его плечом. — Мы просто скучаем по тебе. — Ага. — Исак подыгрывает ей, но на самом деле он снова чувствует себя странно. То самое непонятное ощущение, появившееся у него прошлым вечером. — Конечно.

*

В университете иногда во время ланча проходят лекции, доступные для всех студентов, и на этой неделе они посвящены религии. Они организованы Христианским союзом, а это означает, что темой лекций является Христианство, но по какой-то причине Сана всё равно хочет присутствовать. Так как они всё равно проходят во время ланча, и в аудитории раздают бесплатные бутерброды, Исак решает к ней присоединиться. Неизвестно, почему Сана об этом знает, но, по её словам, Эвен и Микаэль тоже там будут. Вообще-то, когда они приходят, Эвен и Микаэль уже там, сидят во втором ряду, набрав еды. Рядом с ними два свободных места. Заметив их с Саной, оба улыбаются, и когда приходит время садиться, Исак проскальзывает вперёд, занимая место рядом с Эвеном. Сана садится рядом. — Привет, — говорит Эвен, когда Исак усаживается в кресло. А потом, выглядывая из-за его плеча: — Привет, Сана. Они кивает ему и Микаэлю. Исак следует её примеру. — Привет, Сана, — здоровается Микаэль, наклоняясь вперёд, чтобы поймать её взгляд. — Где ты будешь молиться днём? — Там, — отвечает она, махнув рукой в сторону выхода. — Там есть помещение, которое студенты могут забронировать. В том же здании, что и кафе. Пока она пытается объяснить расположение этого места Микаэлю, который, судя по всему, никогда там раньше не был, Исак обращает всё своё внимание на Эвена, с улыбкой разглядывающего его. — Как проходит день? Всё нормально? — спрашивает он, и Исак кивает. — Что ты выбрал? Когда Исак показывает ему свой бутерброд, Эвен жестом просит, чтобы он протянул его поближе, а потом вопросительно поднимает брови. Исак кивает, поэтому Эвен наклоняется и откусывает бутерброд. Для Исака это совершенно обычное явление — позволять друзьям пробовать свою еду, но ему всегда это кажется очень личным. Вот и сейчас он испытывает это чувство. — Хороший выбор, — говорит Эвен, и в этом нет ничего такого, абсолютно ничего, но Исак всё равно улыбается. Вскоре появляется лектор, и вообще-то то, о чём он рассказывает, очень интересно, — переплетение религии и свободы. В какой-то момент Микаэль, сидящий слева от Эвена, глубоко вздыхает и кладёт голову ему на плечо, продолжая слушать. Исак перехватывает взгляд Эвена, слегка кивает головой в сторону Мика, и Эвен тепло улыбается, а потом пожимает плечами. Словно в этом нет ничего такого. Через мгновение Эвен кладёт голову поверх головы Микаэля, и каким-то волшебным образом эти двое стали частью жизни Исака и проникли в его сердце, поэтому он сейчас смотрит на них и думает, какие же они милые. Он улыбается. Проходит ещё какое-то время, и Исак краем глаза снова замечает какое-то движение. Микаэль, кажется, пытается поднять голову, тем самым заставляя Эвена отклониться. Выпрямившись, Микаэль тянется за бутылкой воды Эвена и вопросительно поднимает брови, глядя на него. Эвен кивает, и когда Микаэль отхлёбывает воды и возвращает ему бутылку, Эвен поворачивается к Исаку и протягивает её ему. Исак отрицательно качает головой, но про себя отмечает, как часто Эвен делает это: предлагает людям частичку себя, заботится о них. В результате Эвен предлагает воду Сане, которая тоже отказывается, и тогда он пожимает плечами, закручивая пробку. Исак думает, что на этом всё, что теперь Эвен готов вернуться к прослушиванию лекции, только вот мгновение спустя тот кладёт голову ему на плечо. Ох. Сначала Исак немного удивлён, а потом чувствует, как у него теплеет в груди. Он сидит, каждой клеточкой тела ощущая тяжесть Эвена на своём плече, чувствуя, как всё тело наполняется теплом, и улыбается. После лекции Сана задерживается, чтобы поговорить с преподавателем, и Эвен с Микаэлем подходят к Исаку, который ждёт её снаружи в водовороте покидающих аудиторию студентов. Эвен, явно уставший, зевает, и мгновение спустя Исак делает то же самое. Когда Эвен замечает это, он фыркает. — Не знал, что тебя интересует религия, — говорит он, и Исак пожимает плечами. — Или ты пришёл из-за Саны? — В основном из-за неё, — отвечает Исак. — Только не говори ей. Эвен снова фыркает, как и Микаэль. — Но я тоже когда-то был верующим, — добавляет он, не придавая этому большого значения, но к его удивлению Микаэль мгновенно поднимает на него глаза и выпрямляется. — Правда? — спрашивает он, и Исак кивает. — Но ты не скрываешь своей ориентации в соцсетях и вообще? Ох. Да, Исак, который сам с трудом смог примирить собственную ориентацию с религией матери, понимает, почему это привлекло внимание Микаэля. Он снова кивает. — Да, — отвечает он. — Вообще-то мне очень помогла Сана, мы с ней много говорили об этом. Микаэль и Эвен улыбаются. — А ты скрываешь? — спрашивает Исак, и Микаэль коротко кивает. Ах, ясно. — Я думал, ты знаешь, — говорит он. — То есть я хочу сказать, я думал… Я полагал… Не знаю… Что Юнас говорил с вами об этом. — Нет, конечно, нет, — качает головой Исак. Юнас очень преданный парень, очень добрый, и он бы никогда не стал трепаться о подобном с кем-то. — Это ведь не наше дело. — Да, но… — Микаэль пожимает плечами. — Я просто думал, что его это беспокоит. Он очень хочет познакомиться с моими родителями. — Микаэль, — практически мгновенно вклинивается Эвен. — Всему своё время. Это вполне обычная фраза, но совершенно ясно, что она является продолжением многочисленных, долгих разговоров. Исак улыбается. Когда он впервые решил признаться в своей ориентации, он поговорил со всеми в течение недели, чтобы побыстрее избавиться от этого, так что он никогда не был на месте Микаэля, никогда не застревал где-то посередине. И тем приятнее понимать, что рядом с ним есть поддерживающие его люди. Разумеется, Эвен, но и Юнас тоже, и Исак даже не сомневается, что его друг проявляет понимание в сложившейся ситуации. Конечно, когда он встречался с Эвой, то настоял на том, чтобы она познакомила его с мамой, но Исак думает, что сейчас Юнас понимает, насколько всё иначе с Микаэлем. Иначе для них обоих, потому что так и бывает, когда ты парень, приводящий знакомить с родителями другого парня. — Да, да, как скажешь, — говорит Микаэль, отмахиваясь от Эвена, и Исак пытается сдержать улыбку. Когда Микаэль встречается с ним взглядом, он закатывает глаза и кивает в сторону Эвена, чтобы объяснить, что всё дело в нём, и Исак фыркает. Он думает, что ещё никогда не испытывал такого единения с Микаэлем, как сейчас. — Твои родители не знают о тебе? — спрашивает Исак, и Микаэль качает головой. — Нет, — отвечает он. — Они даже не знают, что я с кем-то встречаюсь. — Но я-то им нравлюсь, — вмешивается Эвен, и Микаэль поднимает на него глаза. — И они знают, что я… К тебе… Теперь Исак понимает, о чём идёт речь. — Да, но… — запинается Микаэль. — Одно дело не быть гомофобами, а другое — принять как должное, что твой сын гей. Это проще лишь в теории. — Да пошло это всё! Эти слова произносит Эвен, и Микаэль фыркает, но ему всё равно грустно. Исак понимает. Он примерно так же чувствовал себя с мамой: даже не злился, что она может не принять его, ему было грустно, и страшно, и тревожно, и в то же время он старался заботиться о ней, поддержать её в том сообщении с признанием, что отправил ей. Просто сказать «да пошло всё это» не всегда срабатывает. Иногда ты просто не можешь игнорировать, отмахиваться от происходящего. Микаэль пожимает плечами, и на мгновение он кажется очень расстроенным, но потом он берёт себя в руки. — К тому же он даже не мусульманин, — говорит он, словно это шутка, и на его губах появляется весёлая улыбка. — Возможно, именно это заставит их паниковать. Мысль о том, что у меня не будет традиционной свадьбы? Думаю, мама бы расплакалась. Теперь Эвен тоже улыбается. — Знаешь, — говорит он, — думаю, она бы всё равно устроила для тебя традиционную свадьбу, и заставила бы заткнуться каждого, кто посмел бы возразить. Можешь себе представить напор этой крошечной, хрупкой женщины? Микаэль смеётся, и Исак наблюдает за тем, как Эвен смотрит на Мика, как улыбается ему. Исак чувствует, как теплеет на душе, потому что теперь ему совершенно ясно, каким чудесным другом является Эвен. Как часто он в самые важные моменты забывает о себе и концентрируется на том, чтобы помочь людям, которых любит. Это заслуживает восхищения. И Исак восхищается им. — К тому же ты мужчина, — продолжает Эвен. — Разве с технической точки зрения тебе не позволено? — Не знаю, чувак, — отвечает Микаэль. — Я не очень понимаю, как это работает. — Он снова поворачивается к Исаку. — Неважно. Я просто… думал, как… Исак понимающе кивает. — Я знаю, — говорит он. — Просто… Юнас очень понимающий. Он очень преданный, он поддерживает людей, он… Он из тех парней, что становятся твоей семьёй, когда твоя настоящая семья разваливается на части. — Иногда он настолько преданный, что это немного раздражает, — продолжает Исак, и Микаэль фыркает и кивает, словно знает, о чём он говорит. — Но, если ты расскажешь ему о том, что тебя беспокоит, он обязательно тебя выслушает. Он в этом мастер. И он всегда поддержит. Микаэль мгновение оценивающе разглядывает его, потом кивает. Краем глаза Исак замечает, что и Эвен не сводит с него глаз. — Эй, — говорит Эвен позже, отводя его в сторону, и, оглядевшись по сторонам, Исак замечает, что Микаэль ушёл. Возможно, Эвен попросил его об этом. — Ты в порядке? Значит он сделал это, снова сделал это — раскрыл себя чуть больше, чем следовало. Проговорился о чём-то близком к тяжёлой, болезненной правде, и это не ускользнуло от Эвена. Исак чувствует, как ком подкатывает к горлу. — Да, — отвечает он. — Всё, что ты сказал о Юнасе? — продолжает Эвен. — Когда мы впервые говорили об этом, ты сказал, что он — постоянная величина. — Ты запомнил? — Я обращаю внимание. Исак верит ему, потому что постоянно это чувствует, когда проводит время с Эвеном. Словно Эвен по-настоящему видит его, так же, как и Юнас, и Исака с одной стороны это бесит, а с другой — он вроде как благодарен. Он пожимает плечами. — Ты не обязан мне рассказывать, — говорит Эвен, по удивительному стечению обстоятельств повторяя то, что Исак сказал ему примерно неделю назад. И несмотря на ту неловкость, что Исак чувствует сейчас, понимая, что выставляет свою рану напоказ, он улыбается. — Но ты можешь, если хочешь. — Мой отец ушёл. Это очень простые слова, но после того, как он произносит их вслух, Исак чувствует тошноту. Это очень простые слова, но он очень долго держит их в себе и старается не думать об этом, потому что если начнёт, то не будет знать, как жить дальше. — Ладно, — отвечает Эвен, и Исак не знает, почему испытывает такое облегчение от его простого принятия. — Отстой. В этом нет ничего смешного, но Исак смеётся. Что ж, возможно, это немного смешно. — Да. Отстой. — Он делает глубокий вдох. — И Юнас… Он был рядом. И он поддержал меня, так что… — Остальное — история? — Да, — кивает Исак, и Эвен улыбается. — Остальное — история.