.
Ченлэ не знал, что делать. Его окружение, за исключением самых близких друзей, считает его обыкновенным простачком, которому по жизни в кайф только творить глупости, бесить всех своим дельфиньим смехом и тусить с друзьями, и что он не способен на что-либо действительно серьезное. На деле же все обстоит совершенно наоборот. Просто Ченлэ относится к тому типу людей, которые за напускной придурковатостью и тупыми шутками скрывают более сложную личность. Ченлэ и сам не знал, почему это делает. Просто уже привык, наверное. В причинах разбираться ему не особо хотелось. Да и не об этом сейчас речь. Чжон может показать настоящего себя только тем, кому действительно может доверять и в ком уверен на все двести процентов. В их числе брат, Донхёк и Джемин. Ченлэ все еще помнит круглые, как блюдца, глаза Донхёка, когда он прямо посреди их обычных ежедневных перепалок вдруг начал философствовать о жизни. Чжон тогда долго смеялся и убегал от взбешённого Донхёка с ложкой, который кричал что-то вроде «я так и знал, что ты не обычный придурок, почему сразу не сказал». Именно с того дня Ченлэ мог действительно называть Донхёка лучшим другом. Позднее похожая ситуация произошла и с Джемином, за исключением того, что удара ложкой Чжону избежать не удалось. Зачем он вообще задумался обо всем этом? Всё дело в Джисоне. С момента, когда он влился в их пришибленную компанию, Ченлэ заинтересовался этим тихоней и все это время пытался узнать его поближе, подружиться, и, возможно, со временем перейти на несколько иной уровень отношений. Но, несмотря на то, что Пак постоянно тусил вместе с ними и участвовал в каждой их вылазке, он практически ничего не рассказывал о себе, оставаясь всё таким же закрытым. Ченлэ почему-то чувствовал в нём того, кому можно показать настоящего себя без страха разочаровать, но из-за замкнутости Пака ему казалось, что тому это было вовсе не нужно, и что Чжон ему совсем не интересен. Нет, они с ним отлично ладили, и Ченлэ даже считал, что из всей их компашки он Джисону ближе всех. Но все равно отстранённость младшего не давала Ченлэ покоя, и как бы он ни пытался разговорить того насчет подробностей его жизни, тот неизменно ничего не говорил и уходил в свой внутренний мир, и тогда до него не мог достучаться уже никто. Чжон не знал, как это исправить, и изводил себя из-за этого. «Какого хрена всё так сложно?!» Иногда Джисон раскрепощался, но это длилось зачастую недолго и под влиянием чего-то. Он не был той серой мышкой с третьей парты, а был весёлым парнем, что мог поддержать атмосферу, но потом от этого не оставалось и следа. Ченлэ заметил, что Пак под влиянием алкоголя изменялся до неузнаваемости, и, если раньше он не был ярым сторонником алкоголя, то сейчас хотел выпивать каждый день, чтобы получше узнать младшего. Он чувствовал себя глупо и не понимал свои чувства и мысли. Они общаются не так давно, а раньше пересекались только в пыльном классе или же в очереди в столовой. Он редко видел, чтобы Джисон общался с людьми и хотел узнать причину, ведь не все просто так, Ченлэ знал, что младший что-то скрывает и пытается быть как можно тише в компании. — Джисон. Позвал как-то холодным вечером Чжон, когда они сидели дома у «братьев Ли». За окном шёл дождь, и немного расхмелевшие подростки смотрели фильм в гостиной. Когда Пак ушёл, Ченлэ последовал за ним, намереваясь что-нибудь узнать. Они долго говорили о всякой ерунде, хотя младший не пил вообще, но был довольно разговорчив, слушали шум дождя. — Шушу-шушу, — из дверного проема вылез Донхёк с лицом довольной мамки, которая отдала свою дочурку замуж, — чего это мы тут отдельно сидим? Сосетесь, да? Донхёк хоть и был весел, но внутри его разрасталось щемящее чувство грусти и обречённости. Их отношения с Марком так и не перешли уровень друзей, а все его попытки были тщетны. Он старался обратить на себя внимание, что получалось довольно плохо. — Донхёк, нахуй пошёл! — Ченлэ приборзевши кидает в его сторону лежащий рядом зонт, но тот, не долетев до своей цели, ударяется о стену. Спицы торчат в разные стороны, а у Чжона и Джисона на лице страх. — Чертов придурок Ли Донхёк! — его крик теряется в шуме дождя. — Ну и что мы делать будем? Это зонтик Джено, и, если он узнает, наши физиономии крупно пострадают. — Сначала мы убьём Донхёка, блядская он рожа, а потом уже решим что делать с зонтом, но вряд ли с ним можно что-то сделать… По ту сторону двери послышались шаги и голос Джено, а задница Ченлэ так и чувствовала приближающуюся опасность. Он умело спрятал зонт в шкаф в гостевой комнате, надеясь, что захудалая дверца выдержит его тяжесть, и нятянул невозмутимую физиономию, когда дверь со скрипом открылась, а из-за неё показалась макушка Джено. Он сверлил младших взглядом и с прищуром сканировал комнату, надеясь найти источник шума, но тщетно. Джисон, что сидел на кровати, стушевался под его внимательным взглядом и пытался спрятаться за Чжона, который выглядел ничуть не лучше, пытаясь спрятать эмоции под «кирпичом». — Я услышал, как что-то упало, — с нотками нервозности, ещё больше пугая парней. — Н-ничего.? — заикаясь, пискнул Джисон. Где-то в глубине дома послышался крик Джемина, который настойчиво звал Ли, а самому было лень поднять свою задницу. — Не думайте, что вы так просто отделались. Я чую, что что-то не так, и, если я найду причину вашего идиотского поведения, вам в лоб прилетит ложка. Тактика Джемина и Донхёка тут будет как нельзя кстати. В итоге, сломанный зонт был найден после длительных поисков Джено и Джемина, которого вынуждал Ли, а малышня благополучно получила люлей..
Донхёк, утомлённый бурлящими вокруг него событиями, сидел на диване в гостиной парней, постепенно погружаясь в сон. Он даже не заметил, как во время сна перелёг на минхёново плечо, как тот убирал непослушные пряди с чужого лица и призывал всех к тишине, чтобы рыжеволосый мог отдохнуть. Марк чувствовал спокойствие рядом с младшим и тянулся к нему, а тот и вовсе этого не замечал. Именно такие эмоции испытывают рядом с лучшим другом, разве нет? Старший понял, что никто не был ему так близок, как Донхёк, который понимал его с полуслова, выслушивал, впитывая весь негатив в себя, когда светловолосый был эмоционально нестабилен, всегда был рядом. Это трогало сердце Минхёна, и он с каждым днём всё больше узнавал Ли с другой стороны. Да, с виду он может показаться самовлюблённым и заносчивым пареньком, который живет чисто в своё удовольствие, но это далеко от истины, и старший убедился в этом на собственном опыте. Его удивляла самоотверженность Хёка, отношение к своим близким, в которое он вкладывал каждый взгляд, мимолетное касание, даже если его слова больно резали по сердцу. Он дорожил своими друзьями и порвал бы любого, кто посмел бы посягнуть на них. Все ушли по домам, а Джено отправился в свою комнату. Ночь постепенно вступала в свои права, погружая мир в освежающую прохладу. Вдали слышался перезвон птиц и колокольчиков на дверях чужих домов, которыми играл ветер, а Марк изучал чужие черты лица, понимая, что любуется. «У него очень красивые губы» — пронеслось в голове у старшего. — «О чём ты думаешь, Ли Минхён?!» — Марк… — Донхёк продрал слипшиеся ото сна глаза и посмотрел за окно, за которым сгущались сумерки. — А где все? — Ушли домой ещё полчаса назад. Завтра выходной, поэтому ты можешь переночевать у нас. Может, посидим у меня в комнате и посмотрим какой-нибудь фильм? Моя кровать спокойно вместит двоих. Щеки рыжеволосого вспыхнули ярким пламенем, и он отвернулся от друга, пряча своё смущение во вспотевших ладонях. Он был до невозможного счастлив, и, кажется, светился изнутри, но улыбку прятал под гримасой непонимания и предвкушения грядущего вечера. Донхёк надел любимую, как сказал он сам, пижаму Марка, которую сразу же выхватили у него из рук. Рубашка съезжала с плеч, а штаны волочились по полу, но он отчего-то чувствовал себя до невозможного уютно, закутываясь в ткань и вдыхая запах, пока Минхён отвлекался на поиск фильма. Их выбор пал на всем известный своим трагическим концом «Титаник», который Хёк любил с самого детства. Он, как в первый раз, переживал за их жизни, крепко сжимая руку светловолосого, и плакал сильно, цепляясь за чужую футболку. «Прямо как ребёнок» Донхёку снились плюшевые мишки, ясно-голубое небо и Минхён, чья неповторимая лучистая улыбка сияла только для него одного..
— Ченлэ? — Ченлээээээ? — Хэй, дельфинья башка, ты там оглох, что ли?! — А кто-то давно по тыковке не получал?! — Плавники не распускай! — Так чего тебе?! — Кто этот высокий тип, который прямо сейчас почему-то идет рядом с Марком? — А мне откуда знать? Спроси вон у Джено. ДЖИСОН, ХВАТИТ ЗА МЕНЯ ЦЕПЛЯТЬСЯ! — орал Чжон, благополучно забыв о том, что эту привычку Пак перенял у него. Донхёк насупился и слегка замедлил шаг, чтобы оказаться вровень с идущей чуть позади «сладкой парочкой», как они все дружно прозвали Джено и Джемина. Ребята всей компанией решили посвятить выходной общей прогулке, но настроение Донхёка было безнадёжно испорчено, когда рядом с Марком откуда ни возьмись нарисовался какой-то незнакомый парень (Ли почему-то упустил момент, когда тот успел подойти). И, судя по тому, как оживлённо они разговаривали, рыжеволосый сделал вывод, что они уже знакомы. — Джеееееееноооооооо. — Донхёк? — Что это за шпала впереди, которая выглядит так, будто только что вылезла из какого-нибудь сопливого аниме для девочек? — Святые щёчки Джемина! Как только ни называли Юту, но так впервые, — развеселился Джено. — Это Накамото Юта, друг Марка из Японии. Они познакомились полтора года назад, когда Марк ездил в Токио для записи второго сольника. Я его знаю только по фотографиям из фейсбука, которые показывал Марк, и вживую вижу впервые. «Еще один друг, да вы издеваетесь?! Сначала Джено, теперь этот… аниме-бой». Донхёк помрачнел еще сильнее. «Ну Джено хотя бы удалось пристроить в цепкие ручонки Наны. А что делать с этим?» — Хэй, Хёкки, а ты что, ревнуешь? — голос Джемина бесцеремонно прервал мысли рыжеволосого. — Нана, ты сейчас… — Ты такой милый! — На потрепал младшего по волосам, совершенно не обращая внимания на явно раздражённый вид Ли. — И только попробуй возразить, иначе получишь по лбу ложкой. — Джемин, ты уже достал со своей ложкой, ты что, всегда ее с собой таскаешь?! — Хочешь проверить? — Ну уж нет, я вообще-то все еще хочу оставаться в живых. Ребята бы ещё долго препирались, если бы не Марк: — Мы с Ютой-хёном сегодня пойдём в зал, а вечерком заскочим в какую-нибудь кафешку, так что не скучайте, ребята, и не обижайтесь, — сказал он последнюю фразу, акцентируя своё внимание на Донхёке так, что никто не заметил его достаточно многозначительного, как тот думал сам, взгляда. Ли разъедала ярость, он хотел всей своей душой и прекрасной задницей прописать этому японцу, непонятно откуда взявшемуся, по тыкве и благополучно свалить, взяв с собой в охапку Марка, но тот выглядел намного внушительнее него. Нет, вы не подумайте, он не трус, просто уж руки у старшего и рост не внушали особого доверия, да и с Марком проблем не хотелось…по крайней мере, так пытался успокоить себя рыжеволосый. — Без проблем, хён, хорошо отдохните, — улыбнулся Джено, после чего получил под бок локтем. — Нахуй ты такой тупой? — Да что опять не так? — Потише будьте, а. — Дельфины — довольно редкие животные, находящиеся на грани вымирания, и, если кое-кто не закроет свой хавальник, в мире станет на одного дельфина меньше. — Нам пора. — Маякни, если что. Когда парочка ушла, у Донхёка пропала эта натянутая улыбка, а ручки сразу же пошли в ход, когда мозг дал зелёный свет во всех действиях парня. — Кто это, мать вашу, такой, и какого хера Ли-чертов-Минхён куда-то с ним пошёл? — Это его старый знакомый из Японии, я же говорил… — Он. Договаривался. Гулять. С нами. — Да чего ты… — Джено-я, держи свои ручки при себе и приготовь мне ложку, — дал распоряжение На. — Да не в большом, а среднем кармане… Да не в маленьком, тупица! После долгого разговора, во время которого пострадали ложка и немного шея Ченлэ, они отправились в дом братьев Ли посмотреть какой-нибудь фильм, как они делали это почти каждый вечер. Донхёк не мог сосредоточиться на фильме, постоянно проверяя иконку Марка в онлайне, а когда он всё-таки смог вникнуть в сюжет, ему на телефон пришло сообщение, которое он с неохотой открыл: «Хёки, забери меня отсюда» Несколько секунд, и он уже направляется в сторону указанного адреса, заранее вызвав туда такси, опасаясь, что отправитель будет не совсем в состоянии отправиться домой самостоятельно. Рыжеволосый молится всем богам и проклинает старшего за его оригинальность в действиях, боясь, что где-то в тёмном углу его могут хапнуть правоохранительные органы, которых так любят в народе называть просто «мусором». Задница подпекает, когда рядом проносится дежурный автомобиль, а с души камень валится, когда полицейские, не заподозрив ничего, проезжают мимо. Музыка долбит по вискам, но Донхёк не зря тащился добрых пятнадцать минут, чтобы так легко сдаться. Он проскальзывает среди потных тел, пытаясь не акцентировать своё внимание на своих отрицательных ощущениях, и просто направляется в сторону общественного туалета какого-то дешёвого клуба, в котором только бог знает, что творится. Среди кучи каких-то пьяных подростков он находит того, по чьей воле он явился сюда, и то, что предстаёт перед его глазами, совсем не радует. Японец обнимает младшего крепко, за талию близко к себе прижимая, а тот, опьяненный, ничего толком не соображает, на прикосновения отвечая. — Руки от него убери. — А вот и ты, — улыбка уставшая, в голосе слышится укор, будто и не он вовсе подростка бедного напоил, — я не знаю, где он живет, не захотел говорить, но сказал, что ты заберёшь его отсюда. Он многое о тебе рассказывал… В глазах старшего промелькнул подозрительный озорной огонёк. — Спасибо, снаружи нас уже ждёт такси.