×ᅠ×ᅠ×
ㅤ ㅤㅤㅤ ㅤㅤㅤ Чеён домой возвращается и отмечает, что здесь пахнет пустотой и одиночеством. Но вот только чьим? Она вздыхает излишне тяжело и громко, а после снимает светло-коричневую косуху. Белую блузку меняет на чёрную водолазку, заправляя ее в узкие чёрные брюки. Надевает чёрную кожанку с шипами на воротнике, плечах и рукавах. Она быстрыми, но чёткими движениями надевает на руки чёрные перчатки, которые открывают тыльную сторону ладони и две фаланги четырёх пальцев, кроме большого, что спрятан за тонкой кожей. Туфли на высоких каблуках сменяются сапогами по колено на плоской подошве, а некогда распущенные волосы собраны в небрежный конский хвост. Ранее испорченный макияж вновь в идеальном виде. И за пазухой согревается серебряный револьвер с выгравированным китайским драконом извлечённый из сейфа спустя такое большое количество времени. Омега удобнее перехватывает в правой руке чёрный кейс, когда бросает взгляд на своей отражение на зеркальной глади. - А слухи весьма не беспочвенны, - усмехается девушка прежде, чем выключить в квартире свет и покинуть её на неопределённое время.-ˋ × ˊ-
Чеён жмет на кнопку звонка до упора и ждёт терпеливо, пока ей откроют дверь. Она уже хотела была начать совсем невежливо стучаться ногой, но, к счастью, дверь распахивается и Пак одновременно с этим вытягивает руку с револьвером, приставляя дуло ко лбу альфы. Девушка улыбается широко, но улыбка эта откровенный оскал, потому что напоминает разъяренного зверя. - Сколько лет, сколько зим, а, сукин сын? - она толкает растерявшегося альфу в квартиру и заходит следом, захлопнув дверь, и закрывается на замок, - я думаю, что между нами есть недомолвка одна, которую разрешить бы следовало бы... прямо сейчас. Я думаю, что ты смекаешь, что к чему, если правда твои мозги всё ещё не атрофировались от наркоты. Она смелой и твёрдой походкой проходит в гостиную и нагло усаживается на диван, закидывая ногу на ногу. Приглашение к чёрту ей не сдалось, откровенно говоря. Девушка своего взгляда не сводит с альфы, который как-то очень поспешно старается натянуть маску превосходства, но та трещит и садится совсем не так. - Не понимаю, о чём ты, - нервно, пусть и старается это скрыть, хмыкает Ифань, стараясь не встречаться взглядами с омегой, потому что непонятное смешанное чувство из страха и собственной жалости вдруг убивает всю решимость. - Не строй из себя дурочка, Ифань. Ты ведь прекрасно знаешь, что я не очень люблю встречи со старыми недругами, - ухмыляется Чеён и одну бровь приподнимает. Она всем своим нутром ощущает то, как Ву колеблется и это только тешит её самолюбие. Неожиданная трель звонка разбавляет тишину, но не сказать что избавляет от напряжённости и враждебности, которые витают в воздухе. Это только сильнее сгущает атмосферу, которая подобно грозовой туче нависла над ними двумя. - Я думаю, что тебе стоит открыть дверь нашим гостям, если не хочешь, чтобы твои драгоценные соседи увидели все залежи порошка и прочей дряни через вынесенную дверь, - Чеён игривый тон давно меняет на жёсткий и стальной. Пришёл конец играм. Или всё, или ничего. Ифань невольно ёжится и действительно отправляется открыть дверь, а после уже возвращается со своими "гостями" обратно в гостиную. И нужно быть слепым, чтобы не заметить как забегали его глаза в попытке найти, возможно, оружие или пути отступления. Но чёрта с два Пак ему это позволит. - Зачем весь этот цирк, Пак? - старается альфа говорить небрежно. Так, словно его эта ситуация вообще не трогает нисколько. - Цирк? Я думаю, что об этом должна спросить тебя я, Ифань, - хмыкает она, - чем ты, ублюдок, думал, когда посмел прикоснуться к Дженни? - рыкает Чеён и впервые ощущает невероятную злость. - Потому что она моя омега, очевидна же, тупая девчонка, - альфа идёт в наступление, - она мне принадлежит по праву и ты, и никто-либо другой никогда не сможет запретить мне прикасаться к моему! Я... - Нихуя она не твоя! - громко прерывает девушка его, сверкая глазами, - ты отказался от неё, когда понял, что девочка тебе не светит. Ты просто поджал свой хвост и съебался в свой родной Шанхай! Так какого чёрта ты сюда вернулся и, стоило мне только отвернуться на немного, прикоснулся к той, что тебе никогда не принадлежала и не будет принадлежать? Ифань зубы стискивает до лёгкого скрежета и выдыхает шумно, старается унять свой разрастающийся гнев, который ему сейчас на руку не сыграет. Будь он с этой сумасбродной омегой наедине - давно бы род заткнул и глазом бы не повёл, но когда за твоим каждым движением и словом следят двое альф гораздо крупнее физически... Такая себе перспектива. - Ты, сучонок, не только к ней прикоснулся... Ты её пометил, насильно своей сделал, - голос Пак переходит на тихий утробный рык, словно внутри неё сидит зверь, что ждал этого часа для демонстрации своей мощи. Омега смотрит на него внимательно, и Ифань будет полнейшим лицемером, если не признает, что взгляд этой девушки выворачивает всю душу и сжигает всё на своём пути. Альфа усмехается и смеётся низко и хрипло, когда к ней подходит расслабленно. Руками упирается в спинку дивана по обе стороны от головы Чеён и склоняется непозволительно близко. Наглый звериный оскал не сходит с его лица. - Конечно. Девочка так сладка, особенно в течку, - он облизывается и с удовлетворением замечает как в глазах напротив зажигается синий огонь ненависти, - а ещё я её на наркоту подсадил, чтобы она была послушной и ласковой кошечкой... Его гадкая и горькая речь прерывается слишком неожиданно, когда аккуратный омежий кулак проходится ему по скуле с удивительной силой. Да так, что аж сводит скулу и щёку с внутренний стороны об зубы повреждает, оставляя во рту противный привкус собственной крови. - Я от тебя не оставлю ничего, Ву Ифань. И гореть тебе в Аду, вечность, - она опешившего альфу отталкивает и поднимается на ноги. Но тут же шипит от боли, потому что альфа её за руку хватает и её за спину заводит, выкручивая резко. - Чёрта с два. Если она не будет моей, то и твоей не станет. Я сделаю всё, чтобы ты загнулась в собственной боли, - улыбается он, игнорируя боль в скуле, - как жаль, что ты не загнулась ещё тогда, когда тот парнишка сдох... Чеён ожидала чего угодно, но не этого. И это лишь сильнее в ней разжигает презрение и ненависть к столь мерзкому человеку. Она взглядом отдаёт немой приказ Тайлеру, который вместе со своим напарником действуют быстро и без единой заминки. Они Ифаня скручивают, руки заводя за спину и держа их вытянутыми, и на колени опускают перед Чеён, которая руку правую разминает и чуть морщится досадливо от ноющей боли в запястье. - Рано или поздно ты бы всё равно сгинул бы. Если не я, до тебя доберутся наркобороны и, поверь, их способы гораздо бесчеловечнее. Считай, что это - моя великодушность, Ву Ифань. И передай от меня привет Дьяволу, он давно не слышал обо мне, - она улыбается, перехватывает револьвер в левой руке удобнее и руку вытягивает, прижимая дуло к чужом у лбу, что спрятан за чёрной чёлкой. - А жаль, что я не смогу увидеть твоих страданий... - выплёвывает он и харкает под ноги омеги, которая губы поджимает и на курок нажимает не колеблясь нисколько. Мёртвое тело, что начинает кровью отекать попросту небрежно опускают на пол с глухим стуком. И Чеён смотрит на стену, которая окрасилась брызгами цвета крови. - Здесь теперь хотя не так скучно, - комментирует она сухо и чемодан с деньгами передает одному из альф, - отлично сработали, как и обычно. А пока вам стоит вернуться в Америку и замести следы - выкиньте это на корм рыбам, - она брезгливо пихает бездыханное тело носком ботинка и прячет оружие за пазухой. В душе появляется странное удовлетворение и никакой вины, никакого адреналина от понимания происходящего. А вместе с тем девушку необъяснимое чувство тревоги душить начинает, подступая мощной волной. Она пошатнулась и тут же отпихнула руки Тайлера, который пытался её поддержать. Прощается с ними сухо и покидает квартиру, которая провоняла тошнотворным запахом крови.-ˋ × ˊ-
Дженни сидит на краю бортика ванны и смотрит пустым взглядом на свое отражение в зеркале, что стоит напротив неё. От картины перед ней мутит и тошнит, потому что уродливые метки от нелюбимого человека всё её тело покрывают. Синяки, засосы, царапины - всё это создаёт поистине уникальную, но до ужаса отвратительную картину. Это совсем не то искусство, которым люди восхищаются. Девушка убеждается, что количества набранной воды - достаточное и воду выключает. С плеч скидывает лёгкий халат и забирается в тёплую, почти горячую воду. Выдыхает судорожно, ощущая, как высокая температура воды начинает нежную кожу щипать и выедать свежие раны. Она задумчиво смотрит на свои руки, запястья, что украшенным иссиня-фиолетовыми браслетами и не замечает совсем, как по щекам начинают скатываться первые солёные слёзы. Омега уже так сильно привыкла к ним, что теперь и не обращает внимания вовсе. - Грязная, сломленная и меченная. Никому не нужная, грязная, грязная... Шепчет она и расцарапывает синяки на своем теле, заходясь в громких, на грани срыва, рыданиях. Истерика накрывает с головой, заставляя осознать собственную испорченность, порочность и ненужность. Сердце и душа болит, рвётся к той, что обещала вернуться, но здравый смысл услужливо подсказывает, что Чеён не вернётся к такой грязной и, теперь уже, чужой омеге. Зачем ей такая? Дженни скулит тихо и тянется за лезвием, что лежит одиноко на краю раковины. Она уже столько раз пыталась, что и в этот раз боится, что струсит. Но новая волна истерики упрощает всё и почти всё делает за саму омегу, которая теперь из себя представляет - избитую душу и изломанное сердце. Она моргает медленно и взглядом потухшим изучает исполосованную лезвием руку, которая начинает окрашиваться в красный цвет интенсивно. Кровь в воду капает и растворяется в ней красиво. - Вот и всё, вот и всё. Теперь всё закончилось, - улыбается Ким неожиданно легко и мягко. Она руки опускает под воду и ощущает, как постепенно собственное сознание начинает ускользать песчинка за песчинкой. Она закрывает глаза и выдыхает удовлетворенно. Всё же темнота такая заманчивая и успокаивающая. Джису в квартиру попадает без проблем, потому что дверь была не предусмотрительно открыта или же специально, кто теперь узнает. Она в попыхах осматривает каждую комнату пентхауса и про себя молится всем ей известным Богам, чтобы эта тишина не была той самой. Но, уже в который раз, она убеждается, что Бога нет. Иначе смотрела бы она сейчас на Дженни, которая лежит в ванной с красной водой и выглядит так умиротворенно и спокойно. На губах младшей застыла улыбка полная спокойствия. - Дженни! Нет-нет-нет, девочка, пожалуйста, - осознает накрывает снежной лавиной, заставляя двигаться не задумываясь. Ким к ванной подбегает и девушку приподнимает, удивляясь лёгкости хрупкого тельца. Она старается её растормошить, в сознание привести, но отсутствие пульса говорит само за себя. Старшая всхлипывает громко и плачет, прижимая голову девушки к своей груди. Она едва в себе находит силы, чтобы вытащить уже бездыханное тело из ледяной воды и закутать её в полотенце махровое. Из объятий её выпустить никак не может, сидя на коленях, и укачивает как маленького ребёнка. - Боже, прости меня, что я не смогла прийти раньше. Прости, что не смогла тебя уберечь. Извини меня, Дженни-я, - выдыхает тихо Джису и прижимается губами к холодному лбу, - я надеюсь, что теперь ты чувствуешь себя гораздо лучше, и будешь счастлива, крошка... Лишь спустя десятки минут Ким собирается с силами и достает телефон, набирает номер давно заученный и выдыхает горько и тяжело. - Джису? Что-то случилось? - голос Чеён пропитан удивлением и странным волнением. - Дженни, она... - Не тяни! - срывается на крик, и Джису её не винит. Но молчать нет смысла. - Она покончила с собой. Я не успела, - тихо выдыхает Ким, - прости меня, Чеён. - Ты не виновата, Джису. Просто... займись пока что всеми приготовлениями к погребальной церемонии, - Джису роняет слёзы безмолвно, потому что бесцветный голос Пак не приносит ничего, кроме боли. Чеён отключается и возводит взгляд к небу. Все давно забытые воспоминания, буквально пропитанные ужасом и состоящие из боли вдруг обрушиваются уничтожающей лавиной на хрупкие плечи омеги, которая не может устоят на подкосившихся ногах и опускает на колени. Горькие обжигающие слёзы стали непрошеными гостями. - Чёртовы предатели и трусы. Оставили меня одну в этом мире, - надломленный всхлип вырывается из её груди, когда перед глазами один за другим мелькают образы дорогих людей, которых она теперь больше никогда не увидит. И для чего ради теперь жить, точнее существовать? Редкие прохожие лишь обходят омегу, которая, вероятно, просто теперь сломленной болью, которая своё начало берёт из самой её души. Ни сочувствие и ни утешения здесь ей не помогут. Она просидела так действительно долго, потому что колени уже давно начали ныть от боли и напряжения. Но, так или иначе, она вновь себя в руки берёт и набирает номер одной недавней знакомой. Ответили почти моментально, словно ждали этого звонка. - Да? - голос заспанный. - Я тебя разбудила? Прости, но у меня к тебе есть важная просьба: когда вернёшься в Корею, а ты вернёшься, загляни к Ким Джису. Она передаст тебе некоторые важные документы... - Почему тогда ты мне их сама не можешь передать? Раз они такие важные? - голос девушки настороженный. - Потому что не успею, всё просто. - Чеён? - Да? - Тебе больно? - голос стал тише, в нём теперь чувствуется сочувствие и сожаление, что нет возможности оказаться рядом и помочь. - Ты не представляешь насколько, Лалиса, - грустно улыбается Чеён, - прости, мне пора. Спасибо тебе. - Я буду скучать, - последнее, что слышит Пак, когда отключается, ответив мягкое "и я". Девушка свой телефон выкидывает в мусорный бак и отправляется вдоль по улице дальше и дальше, пока не останавливается в почти безлюдном переулке. Она осматривается и достает револьвер. В руках его крутит задумчиво. От прежней душераздирающей боли осталось ничего. Пустота пугающая и всепоглощающая. Боль была ядерным взрывом, который снёс всё на своем пути оставляя ни на что негодные руины. Она медленно прижимает дуло пистолета к подбородку, взгляда не отрывая от полной луны, которая заняла законное место на небе. Она улыбается в последний раз и глаза закрывает смиренно, нажимая на курок. Тишину улицы сотрясает слегка приглушенный звук выстрела, и бездыханное тело глухо падает на землю. ㅤㅤ ㅤㅤㅤ ㅤㅤㅤㅤ×ᅠ×ᅠ×
ㅤ ㅤㅤㅤ ㅤㅤㅤ