Громче воды, выше травы

В первый день каникул я поняла, насколько же прошедшие три месяца активной учёбы были, однако, тяжёлыми. Я плюхнулась на свою родную кровать у себя дома, где ещё оставались следы незаконного обыска, и проспала полтора дня прежде, чем как-то прийти в себя и наконец передислоцироваться куда подальше на оставшиеся девять дней. Решение попросить на время отдыха политического убежища у кого-нибудь из знакомых было принято почти сразу, как я разузнала, что отпуск у нас начнётся аж на целый месяц раньше из-за обязательного для первачков летнего лагеря в последние три недели июля. Не хотелось лишний раз оставаться наедине с классным руководителем. Напрашиваться в гости к кому-то из друзей было неудобно, поэтому пришлось поочерёдно идти на поклон к друзьям постарше. Тётя Немури отпадала сразу, так как весь июль, как положено, оставалась преподавать, а значит, была заперта в пансионе со своим классом. Эми оказалась вырвана из Кецубуцу и задействована в какой-то сложной операции за границей, судя по тому, что мне ответили в агентстве, где она работала, куда перевели мой звонок на её личный номер. Я могла бы принять приглашение дяди Секи пожить у него дома в Аомори, пока он допринимает экзамены по праву у старшеклассников, но мне неожиданно нанесли визит вскоре после… ситуации, назовём произошедшее так, и после всех судебных распрей с бывшим Героем #1. — Всем привет! Не в курсе, кого пригласили провести нам лекцию о борьбе с морским пиратством? — поприветствовал нашу компанию Тецутецу, когда несколько бэшников поравнялись с нами в очереди в лекторий после пар. Почти каждую неделю руководство приглашало кого-нибудь из про-героев или других умных дяденек и тётенек поведать нам, простым смертным, что-то интересное. Прямо как в топовом университете. Присутствие никогда не было обязательным на таких мероприятиях, но я старалась посещать каждое, чтобы просвещаться. Интересно ведь! Так же, видимо, думал и Бакуго, который единственный из ребят всегда таскался со мной на эти сборища. Право слово, не просто так он, якобы за компанию, мог ходить. Но сегодня народу было почему-то непомерно много, причём со всех курсов всех факультетов. Я впервые видела, чтобы стольких заинтересовало чьё-то выступление, особенно учитывая предэкзаменационный период и довольно узкопрофильную тему доклада. — Не имею ни малейшего представления, но я рада за этот перерыв. Вроде и не бездельничаешь, но и не готовишься к экзаменам, — ответила я ему, выискивая в толпе Момо. В коридоре было невыносимо душно, и я хотела попросить у нашего местного 3D принтера сварганить маленький фен или веер. — Согласен, а то голова пухнет уже от постоянной зубрёжки, — подвалил к нам Нейто, который секунду спустя прислонил меня к себе и спас таким своеобразным способом от участи быть облитой газировкой, — Аккуратнее! — Ох, простите, грязь под ногами трудно заметить, — оскалился какой-то кучерявый бугай. Я закатила глаза настолько сильно, что могла, наверное, увидеть мозг. Похожие на эту «остроумные» каверзы и подлянки стали со мной происходить не в пример часто после ареста Всемогущего, которого оперативно отвезли в Гаагу. Я, кстати, смотрела с ребятами и, наверное, со всем миром ночную трансляцию суда, в который превратился главный зал собрания МГА, чем-то напоминающий Генассамблею ООН, в центре которого обычно выступали с какими-нибудь предложениями по работе Ассоциации. И если выступавшие всегда смотрелись солидно, то бывший герой был очень далёк от этого и выглядел, не побоюсь этого слова, убого. Начнём хотя бы с того, что с него благоразумно не снимали противопричудные наручники с самого момента задержания. И потому мир ахнул, увидев его истинное во всех смыслах лицо. Ну да, кто ж знал, что красавец мужчина, почти тридцать лет занимавший первое место геройского рейтинга в Японии, на самом деле выглядит как ссохшийся скелет! Лица одноклассников, с которыми я лежала перед телеком и ела заказанную пиццу, следя за событием века, ну очень забавно вытянулись. Знаете, как я люблю пение птичек? Просыпаешься утром, а они за окном чик-чирик, чик-чирик. Так приятно. Так вот, Всемогущий тоже пел как птичка. Свистел, как соловей с музыкальным образованием, пытаясь отбрехаться от обвинений! Не вышло. Господина «я-незаменим-как-вы-смеете» шпателем размазали по стеночке тонким слоем. Видимо, он давно в печёнках сидел у некоторых, потому что ему явно рыли помойную яму и лишь ждали совсем громкого повода, чтобы его можно было привлечь к бóльшей ответственности и он не смог отвертеться. А тут практически похищение меня — ребёночка — по сговору с группой лиц, что очень серьёзно наказывается. Всемогущему припомнили все многочисленные прегрешения, случавшиеся за его карьеру, коих в общей сложности набралось немало. Постоянные нарушения кодекса МГА, из-за которых его уже несколько раз отстраняли от геройской деятельности (каждый раз эти отстранения будто проходили мимо ушей, ведь никто ему не приказ, видимо, и потому он продолжал работать, что его фактически временно делало линчевателем); распространение заведомо ложной информации о себе и коллегах (отец Тодороки вовсе не был единственным, кто не сильно любил звездо-пи́зду); заключение под стражу злодеев в обход решения суда, когда их вина была трудно доказуема (теперь дела этих преступников пересматривались, государству компенсация могла влететь в копеечку, а головы уже полетели у всех от начальников тюрем до рядовых полицейских), потому что, в кавычках, гениальнейший Шерлок Холмс нашего времени правее всех правых… Из последнего пункта вытекало создание преступной организации. Тут уж Всемогущий перестал вертеться ужом на сковороде и стал громко материться с собравшимися. Но постпреды Японии возмутились его наглости и единогласно пришли к мнению, что переманивание людей из правительственных структур и использование своего положения в личных целях сравнимо с формированием бандитской группировки. Думаю, даже если среди этих амбассадоров и были его поклонники, то, узрев количество скопившегося за его душой дерьма, они благополучно протрезвели от многолетней идеализации бывшего кумира. Зал особенно громко зашумел после зачитывания обвинений о вторжении на суверенную школьную территорию, подопечной МГА, которое сравнимо с нарушением границы посольства, и о неправомерной дачи приказов о незаконных арестах несовершеннолетней (!) студентки и нескольких преподавателей и даже директора, которого в результате общего голосования назначает сама МГА! Были приведены все показания свидетелей со стороны, коими согласились быть почти все мои сокурсники и учителя, кроме некоторых самых упёртых-упоротых (не будем показывать пальцем). Были зачитаны в красках расписанные показания от моего лица и проиграны видео с камер наблюдений школы и полицейского участка, где вдобавок открылась попытка выбить признательные показания из про-героя Сотриголовы. Видимо, именно это отделение полиции отличалось непомерной глупостью, потому что я не могу понять, как можно настолько небрежно отнестись к сокрытию настолько весомых улик. Парламентёры под нос тыкали Всемогущему всю эту муру, требуя ответов, а он всё пытался делать вид, что ни при чём, хотя его рожа мелькала в каждом кадре. Догадавшись, что конец его близок, он со страху начал активно топить ближних своих, как не делал этого на суде на родине, утверждая, что это всё Тсукаучи, что он запудрил ему мозги, вот он и согласился, ещё и Гран Торино упомянул, типа он был главным инициатором, но кто ж ему поверит!.. Самым прекрасным моментом показательного суда, чтоб другим героям неповадно было мнить себя пупами земли, было зачитывание совместного с Ассоциацией приговора председателем Верховного суда Японской Империи, специально приехавшим со своими присяжными. Вообще законный суд вместе с адвокатом Всемогущего и т.д. и т.п. уже прошёл ранее в Токио. Меня с учителями туда вызывали свидетельствовать. Вот только проходил он за закрытыми дверьми и без внимания со стороны прессы, потому что заметка о рассмотрении дела никому не известного Яги Тошинори не привлекла ничьего внимания, и потому правительство решило обнародовать принятое решение вместе с этим шапито в Гааге, так как преданные своему герою люди могли просто поднять восстание с требованием отпустить любимца. Согласно приговору: 1) лицензия Всемогущего безвозвратно изымалась, а значит, его геройская деятельность была позорнейшим образом завершена; 2) работа в любых государственных организациях отныне была под запретом (но ему это и так не грозило); 3) ему запрещалось контактировать с кем-либо из органов Минобороны (для стран с разделением подразделений на Минобороны и МВД была приписка, что под этот запрет попадали все внутренние и внешние ведомства министерства); 4) ему внимали пожизненный запрет на вход на территорию Академии Юэй; 5) его акции в компаниях по продаже мерча замораживались, пока он не выплатит моральную компенсацию мне и другим арестованным в размере двадцати трёх тысяч долларов США каждому, после чего они будут распроданы на специализированном аукционе, где кто угодно сможет тем самым выкупить себе долю на авторское право бренд-нейма «Всемогущий» в этих компаниях (Всемогущего с попыткой выразить протест по этому поводу осадили, сказав, что он уже не герой, а потому к нему могут применяться финансовые штрафы; хотя я не понимаю, кому могли бы понадобиться эти акции, если они как пить дать резко упадут в цене); 6) ему предписали запретительный ордер, по которому ему нельзя приближаться ко мне или Айзаве-сану более, чем на пятьсот метров, а к дяде Секи и Незу-саме более, чем на сто метров; 7) ему влепили шестилетний срок лишения свободы включительно с того момента, как он будет помещён в медицинское учреждение закрытого типа для преступников, которых пока не могут взять под стражу ввиду состояния здоровья; 8) согласно второй статье Причудного Кодекса Японии его право использования квирка будет ограничено специальной противопричудной амуницией тюремных заведений на протяжении всего срока с момента заключения в больницу под охрану. — Решение суда обжалованию не подлежит и вступает в законную силу немедленно. Тэнно-хэйка проявил величайшее милосердие и не стал приговаривать Вас к казни, потому что Вы всегда работали на благо государства, даже если Ваши методы вызывали сомнение, — после этих слов до Яги-сана наконец допёрло, что он был на волоске от смертного приговора, а сейчас его ждал санаторий с радужным названием «Тартар», и как-то сразу растерял всю свою прыть. Он ссутулился, растерянно посмотрел на подошедших к нему личных охранников, а потом такой БАЦ! и попытался сбежать от них в сторону другого выхода. Ёптыть-моптыть, ну что за идиот? Учитывая то, что прыгать и бегать новоиспечённый зэк не особо мог в своей «простой смертной ипостаси», а уж в здании, полном людей, это и подавно была глупейшая попытка побега от правосудия, финал был ожидаем: его скрутили и увели на рейс домой. Срочное собрание Ассоциации было окончено. И пышным цветом плесени зацвёл Интернет. В первые дни после гаагского суда я туда вообще старалась лишний раз не соваться. Потому что возмущённые и не желающие верить в горькую правду фанаты продемонстрировали просто пещерное невежество, решив найти козла отпущения в моём лице. Но таких было, к счастью, меньшинство. Так, на мою страницу в инсте подписалась куча иностранцев, когда поняли, что я веду её сразу на нескольких языках, и из-за границы слали слова поддержки и переругивались с упрямыми ослами в комментариях. Там такие баталии проводились, у-у-у, словами не передать. Не обошлось и без нескольких изданий, пытавшихся очернить и выставить меня коварной злодейкой. Только вот дядя Секи, как мой адвокат, сказал «ша!» на собранной Незу-самой пресс-конференции Юэй, пригрозив привлечь каждого журналиста, ведущего, газету или телеканал к ответственности за искажение фактов и опорочение репутации дитяти. После такого чёткого и внятного разъяснения политики партии все мигом заткнулись. Конечно, жёлтые газетёнки не успокоились, но на то это и бульварная пресса, что никто её всерьёз не воспринимает, кроме домохозяек и бабушек у подъездов. Я здраво рассудила оставаться в пределах школы и не вылезать на улицу, пока страсти не поутихнут. Всё равно нужно было ударными темпами готовиться к экзаменам, так что выходные я проводила за книгами в кондиционированной библиотеке или у себя в комнате. Ко мне почти всегда присоединялись друзья, потому что лишний раз ездить домой в эту пору было неразумно. Один только Каминари продолжал по субботам навещать родителей, но это уже его личное дело. Однако и в Юэй нашлись умники, захотевшие сделать меня аутсайдером из-за того, что я, нахалка, посмела турнуть их любимого Всемогущего с геройского пьедестала. Не на ту напоролись. — Батюшки, народ, вы только гляньте, кто к нам обратился! Очередной малолетний дебил! — всплеснула я руками. Монома, всё ещё обнимающий меня, закашлял, пытаясь скрыть смех. Друзья с напускной радостью глянули на добровольного пациента последующей препарации. — Слышь, малыха, ты чё себе позволяешь? Во-первых, я старше, а во-вторых, я никакой не дебил! — почему-то озлобился старшеклассник на моё приветствие. — Ох, дарахой, я тебе сейчас, наверное, Америку открою, — я сложила руки в намасте и с чистосердечной улыбкой пояснила, — Малолетний дебил — это не возраст в паспорте и не медицинский диагноз. Малолетний дебил — это состояние ума, которое ты только что продемонстрировал своей попыткой задеть меня. Я тебя, наверное, расстрою, но у тебя ничего не вышло. — Ублюдина! Ты ещё ответишь за то, что сделала с Символом Мира! И знай — он не пал! — как бы там этот быкообразный парень не бахвалился, а перейти на кулаки не решался. И дело тут не столько в прорве моих секундантов, готовых вмешаться в любой момент, сколько в кочевавшем по школе рассказе о любимце Всемогущего, что по моей вине сейчас отдыхал на больничной койке. — Спешу огорчить, но я родилась в законном браке, — холодно ответила я на оскорбление, скинув руку Нейто с талии, — А жизнь вообще штука непростая и далёкая от рая, так что советую уже принять установленный факт, что образец для подражания твоего детства оказался патологическим вруном. «Символ Мира»! Скажите пожалуйста! — я прищурилась, — А цифры-то совершаемой преступности остались прежними. Что на это скажешь? Бугай ещё попыхтел недовольно, смотря на меня сверху вниз, но решил таки ретироваться, потому что ловить ему было, собственно, нечего. Напоследок, правда, попытался показать всё своё презрение, харкнув мне под ноги. Увидев выражение брезгливости, появившееся на моём лице, захотел повторить. — Ещё раз плюнешь на пол — будешь его вылизывать, поверь, — выступил вперёд Бакуго. О крутом нраве этого первокурсника другие студенты знали понаслышке, но всё же старались обходить стороной. Вот и этот детина принял правильное решение побыстрее уйти куда подальше. Я же почувствовала, как кровь прилила к щекам, и активно замахала руками, делая вид, что это всё из-за жары. Я совру, если скажу, что мне не было приятно заступничество парня, хоть и сделал он это, скорее всего, потому что поц надоел ему. Другой причины так поступать у Кацуки не было. Не было ведь, да? — Сука бздливая, — заключил он, — Совсем стопора сорвало у этих фанатиков. — Может, ты имел в виду «фанатов»? — поправил его Монома. — Не умничай, Маннекен-Пис, я сказал, что хотел сказать, — огрызнулся Бакуго. — Смотрите, в лекторий впускают! — решил поскорее замять начало перепалки Киришима. Очередь радостно загудела и зашевелилась, когда двери наконец распахнулись. Народ повалил занимать места. Когда мы всей гурьбой оказались на входе в зал, то я не сдержала восклицания: — Ого! — Поверить не могу! — разинул рот Тецутецу. — Ущипните меня, это не может быть Бандит Косатка! — никак не мог поверить Эйджиро. Не менее впечатлённый гостем Бакуго просьбу выполнил, — Ай, Кацу! — Он разве не ненавидит работать со школьниками? — задал уместный вопрос Серо, с восхищением глядя на внушительную двухметровую фигуру про-героя. Свободных мест почти не было, и после нескольких быстрых партий в «камень-ножницы-бумага-ящерица-Спок» мне с двумя покемонами пришлось занять ступеньки в проходе. — Не совсем, — отстранённо ответила я, наблюдая за общением предмета нашего разговора с Шинсо, — Он не большой любитель брать к себе в личное ученичество из-за ответственности. Да и методы у него, мягко скажем, не для слабонервных. Но дети ему нравятся. — Ты и с ним знакома? — с благоговением выдохнула Мина, с упоением смотревшая на Босатку, который был известен своей нелюбовью к повышенному вниманию. Геройство однозначно не лучший выбор профессии для таких интровертов. По Шоджи с Токоями тоже уже можно было сказать, что они войдут в список «самых таинственных героев десятилетия» по версии Japan Times, который пестрил нелюдимыми личностями. — Да, он бывший начальник и друг… Айзавы-сана, — я сглотнула при очередном невыносимом для меня упоминании этого человека. Шинсо закончил разговаривать с Куго и развернулся, встретившись со мной взглядом. Улыбка сползла с его лица, и он поскорее направился по лестнице на самый верх аудитории, ветром промчавшись мимо нашей компании. — Скажу тебе по секрету: Шинсо-кун был расстроен, что ты проигнорировала его день рождения, — прошептал на ухо Каминари, чтобы никто нас не услышал. Погружённая в свои мысли, я не заметила, с какой внимательностью друг следил за моей реакцией. — Мне всё равно, — я побыстрее свернула тему, легонько помахав на приветственный кивок со стороны сегодняшнего гостя Академии. Впервые я не уделяла должное внимание выступлению, вполуха слушая лекцию о современных пиратах. Появление Куго могло решить мою проблему с ночлежкой на каникулах, а воспоминание о них сразу затронуло одну насущную проблему: тучкой грозной на небосклоне маячило нападение Лиги на летний лагерь, а Всемогущий, который должен был остановить бессмертного злодея, будет недоступен. Решение о его заключении стало для меня неприятной неожиданностью, потому что история снова сделала кульбит. Я бы радовалась расправе над ненавистным мною лицемером, но как-то рановато моя месть свершилась. Не ожидала, правда не ожидала. Мидорию я тоже зря отправила на курорт в госпиталь. Насчёт него меня снедали противоречивые чувства. С одной стороны, я совсем не сожалела о своём поступке. Грязно, жестоко, называйте как угодно, не в этом суть. И плата в виде еженедельных чекапов у психолога и выговора от директора не была такой уж большой. Кстати, в кабинете Незу-самы я встретилась с матерью одноклассника. Прав был Киришима, когда говорил, что она куку. Было очень утомительно больше часа выслушивать её крики со слезами, смешанные с заявлениями об исключительности её бедного малыша-стукача. Мне совершенно не хотелось приносить извинения, но под не терпящим возражений взглядом самой устрашающей собако-медведо-крысы на свете я поклонилась и сквозь зубы процедила ожидаемые от меня слова. Но пальцы я всё равно скрестила в складках юбки, что не укрылось от проницательного директора. Только Мидория-сан и его вконец заколебала, а потому он не стал поправлять меня и быстрее отпустил с записью в личном деле. Не страшно. Деку сам виноват в том, что довёл меня до ручки. С другой же стороны я теперь молилась, чтобы он скорее поправился. Его навещали Урарака, которая со мной больше не разговаривала, и добрячка Асуи со старостой. С круглолицей всё понятно. Тсую же была очень мягкотелой ранимой девочкой. Она не сильно общалась с зелёнкой, потому что была достаточно умна понять, что тот много выдумывает, но встала на его защиту из-за врождённого чувства справедливости. Остальные ребята не разбились на два лагеря, как того можно было ожидать. Погудели-погалдели с недельку и угомонились, разделив мнение старосты. Ах, наш любимый папенька Иида!.. был в откровенном ужасе от моего исполнения волчьих законов, но и от засланного казачка не был в восторге, потому в этой ситуации оставался крайне огорчённым нами обоими нейтралом. Ездил он к Мидории, чтобы держать руку на пульсе. От него я и узнавала об улучшении здоровья помидории. Досталось ябеде знатно. Органы у него не пострадали. Видимо, после адреналинового ража у меня совсем сил не было даже почку нормально отбить. Сотрясение было, серьёзное. Надеюсь, мозги ему на место поставило. Сильнее всего пострадали выбитая челюсть с лицом. Пришлось парню вырвать оставшуюся тройку шатающихся зубов и устанавливать импланты. Нос вставили на место, а с глазом было чуточку сложнее. Но школьная страховка оплачивала всё лечение, поэтому его смог обследовать лучший специалист. Хирург-офтальмолог восстановил целостность глазного яблока и восполнил объём вытекшего глаза специальной жидкостью с антибиотиком. Зрение у Мидории до конца ещё не восстановилось. Но я реально надеюсь, что к поездке у него, простите боги, всё наладится, потому что я совершенно не хотела менять очередную переменную будущего. Брать на себя заботу о травмированном мальчугане-героененавистнике и гипермускулистом убийце ничуть не хотелось. И в спасении Бакуго он тоже участвовал… Как жаль, что именно этот тупоголовый дятел был протагонистом в оригинале! Даже избить нормально не получается из-за страха неизвестности! Двухчасовая лекция завершилась бурными овациями и продолжительной автограф/фотосессией. Пришлось ждать, пока студенты отстанут от героя, чтобы я смогла подойти к нему: — Здравствуй, — мозг забуксовал, не зная, что дальше сказать. — Привет, искорка, — заулыбался своей китовой улыбкой Куго, — Давай, обними дядюшку. — Я соскучилась, — меня подняли над полом, как маленькую девочку, и я с удовольствием погладила щекой гладкую прохладную кожу. Приятно, — Не ожидала тебя здесь увидеть. — В Юэй просто так с улицы не попасть, пришлось извернуться, чтобы сделать тебе сюрприз. — Он определённо удался, — я пощекотала особое местечко на плавнике, и меня с басистым хохотом вернули на землю, — А это мои друзья. — Очень приятно, наслышан, — Куго крепко пожал руку каждому. — Ты рассказывала о нас самому Босатке? — пропищала Мина. Для неё, непосредственной жительницы Чибы, выросшей на скрижалях о его подвигах, встреча с ним была сравнима знакомству с кинозвездой. — Можно сделать с Вами селфи? Сестра умрёт от зависти, — Киришима светился, как столкновение нейтронных звёзд. — Ева, пройдёшься со мной? Я не был здесь с самого выпуска. Боги, шестнадцать лет прошло! — попросил Куго, когда восторженные охи и ахи закончились, и нас оставили одних. Мы прогуливались по парковым дорожкам в компании одноколёсного малютки робота, приставленного к Куго. «Слежка» за посетителями была дополнительной мерой предосторожности, чтобы в случае подозрительных махинаций гостя «охранник» мог сразу подать сигнал СБ и начать записывать на камеру все предпринимаемые человеком действия. У Эми тоже был такой компаньон, когда она к нам заглядывала после фестиваля. Я ещё смогла разнюхать из обмолвок и подслушанных разговоров знакомых взрослых, что после произошедшей атаки на центр USJ все видеозаписи с не внушающими доверия визитёрами просмотрели до дыр, но ничего путного не нашли. Личность предателя в школе для меня, как и для всех, пока оставалась загадкой, которую, если честно, совершенно не хотелось разгадывать. — Не хочешь поговорить о своём нервном срыве? — перешёл к делу Куго после десяти минут переливания из пустого в порожнее. — Звучит так, будто я психанула на пустом месте из-за ПМС, — обиделась я на постановку вопроса. — Но психанула ведь, — веско подметил дядя. — А ты бы не разозлился, если бы твои родители тебе в лицо сказали, что ты бесполезный балласт? Ненужное ярмо, которое хотели бы выбросить? — я начала распаляться, — Ты бы смог остаться спокойным, когда человек, который вырастил тебя, заявил, что лучше бы ты никогда не появлялся в его жизни? Когда тот, на которого ты думал, что мог всегда положиться, ранит так сильно, что ты просто хочешь сдохнуть, чтобы не ощущать всей той боли, что он причинил!!! — я закричала и не сдержала слёз, — Но самое противное, самое ужасное то, что я всё равно люблю его! Я люблю папу, я так сильно люблю и в то же время ненавижу его, и эти чувства оба настолько же сильны, насколько противоречивы, и я просто!.. — я заламывала руки, пытаясь словами выразить те эмоции, в которых пыталась разобраться, — Я просто не знаю! Это невыносимо — хотеть, чтобы он тебя обнял, и в то же время желать голыми руками разорвать его на куски! Из-за него у меня столько боли скопилось в душе, и я не знаю, где найти для неё выход, а я просто хочу, чтобы она прекратилась и чтобы всё было, как раньше, но как прежде быть уже невозможно! Потому что я не знаю, любил ли он меня когда-то и не прожила ли я всё это время во лжи!!! Я разразилась истерическими рыданиями, не в силах совладать с собою. Куго молча обнял меня, и я вцепилась в его костюм, пытаясь перестать плакать, но ничего не получалось. — Тише, тише, искорка, тише, — гладил он меня по голове, успокаивая. — Я такая никчёмная, — прохныкала я, зажмурившись. — Неправда. Ты кажешься себе обманутой. Это нормально. Какое-то время мы просто стояли посреди дороги, не двигаясь. — Жарко. Хочешь воды? — я утвердительно прогундосила и наконец отпустила его. Куго достал из креплений на спине под плащом, где хранились его запасы, две бутылки. Трясущимися руками я отвинтила крышку. Помощи просить не стала — дядя не был из тех, кто любил сопли распускать по пустяшному поводу. — Ева, — я смотрела на камешек, который пинал перед собой Куго, — Я правда могу тебя понять. Я вскинулась. — Потому что я детдомовский. Вот на этом моменте весь запал разом пропал, и всё, что мне оставалось — это внимать и не вякать. — В каждой стране хватает сирот. Обычно попадают в приюты из-за плохого обращения в семье или из-за потери оной после атаки злодея, разрушившего полздания или даже целый город. К несчастью, я был среди тех редких детей, кто никогда не знал родных, — Куго тяжело вздохнул и посмотрел на чистое небо, — Меня нашли завёрнутым в грязную футболку в порту Сакамата на юге континента. Отсюда моя фамилия. Я взяла его под руку. Он её легонько сжал. — Ребятам постарше нравилось издеваться надо мной. Они говорили, что меня бросили сразу после рождения, потому что нет никого уродливее человека, похожего на косатку. Я обозлился на них и, как только набрался сил, начал драться в ответ. Дети жестоки, особенно те, что растут без любви. Конечно, у нас были воспитатели, но это совершенно не то, — Куго недобро усмехнулся, — Приходилось выживать. Было трудно. И было откровенно страшно. Мне не хотелось этого признавать, но я боялся, что так будет всю жизнь. Я хотел вырваться оттуда и понять, узнать, что значит любить. Лет в десять до меня дошло, что я смогу добиться этого, став героем, и с головой ушёл в учёбу. Нас водили в самую обычную школу с соответствующим уровнем подготовки, поэтому пришлось искать обходные пути. Тем подросткам, что заканчивали средние классы, разрешалось трижды в неделю ходить в муниципальную библиотеку, и я каждый год находил вместо кого можно пойти в обмен на деньги. Я не был всезнайкой вроде тебя, но тоже ничего, — со смешком потрепал меня по макушке дядя, — Так и учился. В пятнадцать я выпускался и должен был быть переведён в коммуну, а там пойти в старшую школу рядом. Но я уже пять лет вёл себя, как паинька, и смог подать заявку в благотворительный фонд на программу помощи сиротам, желающим получить профильное образование. Мои оценки и физические показатели смогли убедить руководителей выделить мне необходимые средства для поездки на Хонсю. Я с трудом, но прошёл в «А» класс, будучи последним в списке. Но я всё равно был неимоверно счастлив! Ведь я смог! И я стану героем! — Фонд помог мне с затратами на минимальное обустройство комнаты, а дальше деньги я копил, находя разные подработки по выходным. С однокурсниками общение не заладилось, со сверстниками из коммуны, куда я приезжал на каникулы, тоже, — я знала, что студентам из малоимущих семей Юэй возмещал стоимость билетов туда-обратно. У самой было несколько человек в классе, кто уже ходил ручкаться с бухгалтерией, чтобы заранее получить капусту на самолёт/поезд/паром до дома. Наверное, также было и у него, — Подружился я исключительно с Каном-куном, когда мы с этим дебилом из параллели уже были на третьем курсе, — о, а вот об этом я не знала! — А как это произошло? — с любопытством спросила я. — Мы подрались, — мы вместе рассмеялись, — Нет, ну представляешь, он занял моё место в столовой! И рожа при этом была наглющая! — Это было ожидаемо, — от смеха у меня заболел пресс, и я схватилась за живот. — Вот и словил правый коронный, левый макаронный, — я ещё громче расхохоталась, — Потом мы сидели в приёмной директора, разговорились, и как-то так сошлись два одиночества. С тех пор и дружим, собственно. — А дальше что было? — А дальше меня постигло досадное разочарование от взрослой жизни, — смех оборвался, — Как оказалось, любовь, что я стал получать от поклонников, совершенно не та, какая мне хотелась. И я ноги отбил в тщетных попытках найти её. Встречался с несколькими людьми, пытаясь почувствовать её, ощутить её, исходящую от них, но всё без толку. Через какое-то время, когда я настолько уработался, что смог открыть своё агентство, со мной связались «родители». — Да ну нахуй… — Речь! — грозно окоротили меня. — Сорян, — извинение в моём голосе не звучало. — Отцы у меня, конечно, ещё теми мудаками оказались, — посмурнел Куго, — Они слёзно умоляли простить их за глупость, что они совершили. Видите ли, причуда моего биологического деда — папы моей суррогатной матери — вылезла наружу, когда они принимали роды у себя дома, и они испугались такого «необычного» сына. — И что ты им ответил? — Что я не тупой и ни на грамм не поверил их угрызениям совести, — на его лице было сложное сочетание злости и какой-то скучающей брезгливости, — Могли хотя бы на порог приюта или храма подбросить, или на худой конец той больницы, в которой один из папаней акушером работал. Вместо этого выкинули на помойку, словно сломанную игрушку. Я вообще жив только потому, что какой-то бомж проголодался и полез в тот мусорный бак. От Куго шла такая убийственная аура, что я остановила его и крепко-прикрепко обняла, пытаясь выразить таким способом поддержку. — Задушишь, — прыснул он. Мы оба знали, что это невозможно, учитывая разницу в наших габаритах, — В общем, к чему я? Именно в тот момент, как я положил трубку с просьбой больше никогда в жизни не пытаться со мной связаться, я понял, что всю жизнь я искал не какое-то там абстрактное понятие или объяснение любви, а самую определённую: родительскую. Я ненамеренно искал её, поверь, я точно не думал, что мне всегда хотелось именно этого! Может, я и мечтал в детстве, что меня заберут самые добрые и красивые родители на свете, но… Но мне не дано было познать этого. В отличии от тебя. Молчание продлилось недолго. — Но, Куго, — я кусала губу, не зная, правильно ли я поняла, — Хочешь сказать, что мне стоит просто забыть случившееся? — Это не забудется, — дядя покачал головой, — Но я уверен в том, что говорю. Та любовь, которую так явно испытывал и показывал по отношению к тебе Айзава-кун… Это та самая, которую я так и не нашёл. Но вместо меня смогла найти ты. И поэтому тебе следует держаться за неё. То, что отец сказал тебе, — когтистая рука Куго сжалась в кулак, — ниже всякой критики. Но, должен признать, по тому, что я от него услышал, он искренне не хотел этого и раскаивается. — Но сказал ведь!.. — Да, сказал. Потому что испугался, — осадил меня герой, — Ты хоть представляешь, как выглядела со стороны? В тебе проснулось что-то подспудное, дикое, из самой глубины веков, доставшееся от кровожадных предков, и затопило твой разум такой всепоглощающей яростью, что ты чуть не убила человека. Вдумайся! — он схватил меня за плечи и начал трясти при каждом слове, — Ты, которая таскала из леса птичек с поломанными крыльями с требованием вылечить, — было дело, — Ты, которая в тринадцать лет в метро в одиночку заступилась за молодую женщину, третируемую спутником, и в итоге доехала с ней до центра «Сёстры», чтобы она смогла попросить о помощи, — тоже было дело, — Ты, которая всегда орала на меня чуть ли не матом, ни капельки не боясь, если я слишком сильно загонял Хитоши, — и не поспоришь же, — И ты-ы-ы почти у-би-ла человека по собственной воле. Понимаешь теперь? — Угу, — я пребывала в крайней степени охренения. Как-то только сейчас до меня дошла вся тяжесть моего проступка. Я в ужасе схватилась за голову. Боги милостивые, я чуть не убила беззащитного человека… Куго допил воду и бросил бутылку в урну рядом с общежитием. — Я не валю вину на тебя — она полностью лежит на нём. Но Айзава-кун подумал, что ты сошла с ума. И испугался так, как отец боится за своё дитя. А я, как ты помнишь, учил тебя, что когда человек боится… —… он не соображает, потому что страх является отражением в сознании конкретной угрозы для жизни и благополучия человека, — я подняла глаза на дядю, — Получается, он выпалил первое, что пришло ему в голову, потому что побоялся, что в собственном гневе я могла потерять своё духовное «я»? — Искорка, тебе надо понять и принять, что он это сделал не со зла. Я знаю, что по тебе это ударило ещё сильнее из-за того, что ты изначально появилась у него не совсем, так сказать, по его воле. Только ведь потом эта деталь расплылась и исчезла во времени, потому что ты стала самым желанным, ярчайшим, переливающимся всеми цветами радуги чудом в его жизни, — длинный чёрный коготок ткнул меня в нос, — Прости его за боль, ладно? — Мне так трудно — взять и простить его, — судорожно вздохнула я, протирая глаза и размазывая тушь, стараясь не заплакать в очередной раз. Как же надоело разводить сырость. Обязательно схожу к врачу за успокоительным, я уже просто изнемогаю от постоянных скачков настроения. — Но ты и не обязана прямо сейчас этого делать, — мне подмигнули, — Пусть он помучается немного. — Хорошая идея, — я замолчала, а потом задала неожиданно появившийся у меня вопрос, — Ты сказал, что не смог найти ту любовь, что искал, — дядя напрягся, — Но разве тебе никогда не хотелось в таком случае подарить её кому-то? — Без всяких околичностей скажу, что эта мысль меня никогда ранее не посещала, — почесал он себя по подбородку, — Но я тебя понял. А теперь давай, я должен откланяться. Куго взял меня на руки, как при встрече, и прошептал на ухо: — И обязательно извинись перед Шинсо-куном. — Мать итить налево через коромысло, да по хребту на хромой кляче… — Речь! — я недовольно застонала, — Сама виновата. Но вы должны помириться. Это даже не обсуждается. — Но он!.. — Ничего не знаю! — безапелляционно сказал Куго, — Вы друг без друга чахнете, как цветы в моём саду. — Почему ты всё драматизируешь? — Потому что я очень нервная карманная собачка, — я рассмеялась шутке и в последний раз провела рукой по его статному плавнику, — Встретимся на каникулах, как договорились. В последний день учёбы я таки пошла мириться с Шин.. Нет, с Хито-куном, вот! А то дольше тянуть резину было невозможно.