Громче воды, выше травы

Проснулась я от истошно орущего на моей груди Бегемота. С трудом разлепила глаза, нащупала телефон под подушкой и глянула время: — Бля, пупс, пять утра, — ответом мне было возмущённое подвывание, которое невозможно было стерпеть, — Хорошо, ладно, твоя взяла! Сейчас дам еды, только, пожалуйста, замолчи. Довольный результатом шантажист подождал, чтобы я спустила его с кровати, и гордой кривой походкой на трёх лапках пошёл ждать меня на кухне. Я включила ночник и взяла с тумбочки резинку. На ходу пытаясь кое-как завязать волосы, я, отчаянно зевая, поплелась вниз, пытаясь вспомнить, остались ли любимые консервы этого проглота или придётся заморачиваться и варить ему куру. Ветеринар, у которого мы наблюдались с котятного возраста, ахнул при виде своего пациента. Роскошный мейн-кун, всегда презренно смотревший на недостойных его внимания холопов, выглядел, как бродячее недоразумение, побывавшее в жестокой драке с двортерьером. Окончился визит к врачу спицами в травмированной лапке и перевязкой ожога, которые я теперь заботливо обрабатывала под вопящий аккомпанемент. Ещё появился ежедневный аттракцион под названием «запихнуть в глотку кота пилюли и остаться без царапин». В остальное время Бегемот, как настоящий болеющий мужчина, лежал пластом и требовал к себе внимания. — Извини, сынуль, но индюшиный паштет закончился, — я минуты две, не мигая, смотрела в нутро холодильника. Меня поторопили недовольным мяуканьем, — Ками-сама, да подожди же, дай проснуться! Как ты только вырос таким беспардонным? Бегемотик взглянул на меня с такой мордой, мол, «и это ты меня спрашиваешь?». — Действительно, — пробурчала я, ковырнув ногтем подгнившую морковь, — Обрежу и сварю её с рисом и грудинкой. И только попробуй не съесть сие творение. Я проворно зашумела кастрюлями, а кот, удостоверившись, что хозяйка (или служанка?) занялась делом, свернулся калачиком на стратегически важном месте: прямо на пороге, чтобы никто не смог пройти мимо такого важного дозорного. Поставив всё на огонь, я устало примостилась на стуле, поджав под себя озябшие ноги. Без особой надежды открыла диалог с Хитоши: evaxxx: спишь? К моему удивлению, через секунду пиликнуло новое уведомление: shinzō: не, кино смотрю. всё норм? evaxxx: о прикольно. что за фильм? shinzō: пункт назначения shinzō: квирк у парня не позавидуешь evaxxx: рыбка моя золотая evaxxx: причуд в двухтысячных не было shinzō: точняк shinzō: тогда концепция фильма клёвая👌🏻 evaxxx: с каких пор тебя тянет на классику? shinzō: дело было вечером, делать было нечего evaxxx: ясно всё с тобой😂 evaxxx: уже дошёл до момента казни мисс льютон? shinzō: у неё как раз водка из кружки капает shinzō: как это вообще можно не заметить?😑 shinzō: стоп shinzō: БЕЗ СПОЙЛЕРОВ evaxxx: короче, там такое shinzō: МОЛЧИ evaxxx: взорвётся комп, её полоснет осколком, потом на неё упадет нож, а дальше вообще дом полетит на воздух shinzō: ЕВА evaxxx: к концу выживут трое, но алекс умрёт за кадром, а клэр во второй части ☠️ shinzō: я тебя ненавижу!!0!🤬👿 evaxxx: и я тебя люблю😘😘 shinzō: так почему ты не спишь? evaxxx: меня разбудил голодный монстр shinzō: а мой бони дрыхнет shinzō: [загрузить изображение] Я кликнула на картинку. Хитоши полулежал в постели с ноутбуком на коленях, а под мышкой удобно устроился серый комочек. Я приблизила изображение, чтобы рассмотреть мимимишное создание, без помощи которого меня бы навряд ли простили. — Кода-кун, привет! Можно тебя на минутку? — подошла я к неразговорчивому однокласснику в заключительный учебный день. Все экзамены были сданы, вечером мы должны были разъехаться по домам, и весь день мы тренировались с параллелью в нашем зале. Парень удивлённо посмотрел на меня, но оставил своего спарринг-партнёра, — Извини, Комори-чан, я его ненадолго украду у тебя. — Без проблем. Я пока передохну, — ответила похожая на мухоморчик девушка, одним мановением руки выращивая себе матрас из грифолы курчавой. Выглядело это интересно, но совершенно не аппетитно. — Что у тебя за-а-а вопрос? — нерешительно обратился ко мне Кода, когда мы притаились за тренировочной конструкцией. Дамы и господа, представляю банальную причину врождённой скромности этого замечательного, добрейшей души человека: заикание, которого он стеснялся. Голову даю на отсечение, что в его детстве нашлись какие-нибудь злые детишки, которые смеялись над этой особенностью. Как говорила писательница Джордж Элиот: «Жестокость, как всякое зло, не нуждается в мотивации; ей нужен лишь повод». — Насколько я знаю, твоя семья держит зоомагазин с небольшим кошачьим приютом, да? — Кода подзавис, но утвердительно кивнул, — Ты, случаем, не знаешь, могу ли я взять котёночка, но с условием, что он в дар другому человеку? — Вообще так н-нельзя, — парень поскрёб затылок, — В документах вписываются т-твои данные, как н-нового владельца. А-а кому ты хотела подарить? — Шинсо Хитоши. Ты с ним знаком, он периодически заходит к нам в общагу, — на меня посмотрели с недоумением, — Чувак, что к нам переводится. — А! Помню. Давно его н-не было видно… — Такая некрасивая история вышла, — захотела я сразу всё объяснить, — Мы с ним поссорились, точнее, я наговорила лишнего, и в конечном итоге я не поздравила его с днём рождения. — Нехорошо как-то, — нахмурился Кода. — Вот, и я о том же! — я вздохнула, — А Хитоши уже давно мечтал о котике, но родители не разрешали ему завести до шестнадцати, потому что боялись, что он скинет на них ответственность. Это ещё посмотреть надо, кто любитель её избегать, — тихо пробормотала я последнее предложение, — Но я хотела бы исправить и свою оплошность, и отсутствие питомца в его жизни. Сегодня же. Знаю, что получилось немножечко в последний момент… — Это уж т-точно… — Но, я надеюсь, что ты мне поможешь! Что скажешь? — я с надеждой уставилась на повелителя животных. — Думаю, — неуверенно начал Кода, — Если т-ты приведёшь его в п-приют, то никаких проблем не возникнет. К сожалению, по-другому н-никак. — Понимаю, — я призадумалась, но, взвесив все за и против, согласилась, — Окей, мы вместе приедем. Скинешь точный адрес? — Конечно! Мама будет рада, — улыбнулся он. — Для меня будет честью встретиться с Кодой-сан, — подмигнула я ему, — Ждите нас к вечеру. — ЕВА, КОДА! — страшным басом прокричал на всю Ивановскую дядя Секи. Мы аж подпрыгнули на месте. — Спалились, — прошептала я, смотря на подошедшего к нам учителя. — Прохлаждаетесь?! — мы с Кодой втянули головы в плечи, — Бездельники! Десять кругов по залу! Рысью — МАРШ! — Да, Влад-сэнсэй! — Извини, не хотела тебя подставлять, — сказала я напарнику по несчастью, когда мы уже начали нарезать круги. Чтобы вы понимали, Гамма далеко не маленький спортзальчик, а такой, конкретный ипподромчик. В общем, бежать нам предстояло долго. Кода только рукой махнул. В конце первого круга к нам присоединились другие неожиданные штрафники: Иида с Тодороки и Мономой, — Вас за что на рудники? — Сэнсэй проявил озабоченность нашим здоровьем и посчитал нужным удостовериться, что мы в состоянии сделать забег, — как робот помахал староста. Я с непониманием посмотрела на Тодороки в поисках разъяснения. — Мы задержались в уборной, — без обиняков ответил тот, пытаясь подстроиться под мой темп. Иида сконфуженно покраснел. Понятно всё с ними: отлить ходили. Я обернулась к Мономе. — |А я хотел составить тебе компанию и специально попался с телефоном|, — очаровательно нахально осклабился Нейто. — |Ты ж моя радость!| — хихикнула я и щёлкнула друга по носу. — РАЗГОВОРЧИКИ! — заткнул нас преподаватель, — Бегаете, как оголтелые сайгаки! Завели песню и нормализовали строй! — от безысходности застонали все. Была такая тема у дяди Секи, что он заставлял учеников распевать Капитана Джека. Эта мелодия в печёнках сидела у всей школы, — Ева, начала! Я набрала побольше воздуха в лёгкие и зычно прогорланила: — Hey yo Captain Jack! — Hey yo Captain Jack! — откликнулись парни. — Bring me back to the railroad track! — заорала я. — Bring me back to the railroad track! — проревели в ответ. — Тодороки, больше радости в голосе! Иида, убавь скорость! — прикрикнул сэнсэй. Бедный Шото попытался добавить красок в свои песнопения, увеличив громкость, что совершенно не помогло. Привыкший же к более усиленному бегу по треку староста постоянно спотыкался, одёргивая себя, когда отходил от нас слишком далеко. Только не заржать, только не заржать, только не заржать… Пробегая мимо спарринга Ашидо с Токаге, я заметила, как в определённый момент подруга, поозиравшись, достала с напарницей мобильники и начала нас снимать. Мне многого труда стоило сдержаться и не сбиться. Ещё и девчонки при этом руками так показывали, тип продолжайте-продолжайте, не обращайте на нас внимания. Горе-операторы были взяты с поличным и присоединились к нашей шайке-лейке. Зато видео и впрямь классные получились: мы впятером, в геройских костюмах, такие красивые, бежим, потеем и задыхаемся от ритма песни. Щика-а-арно. — Значит, Ева-чан, ты поедешь в Чибу? — спросила меня Мина, когда я провожала её с друзьями до Южного вокзала. — Ага, но мы оттуда, скорее всего, отправимся на море, — по крайней мере, Куго обещал постараться выделить себе несколько дней отпуска, чтобы мы втроём с кошаком поехали на курорт. Если же нет, то буду на автобусе одна ездить кататься на сёрфе. А то я с зимы не ловила волну, совсем истосковалась. — По тебе не скажешь, что ты любитель позагорать на пляже, — подколол Серо. С самого разговора в прачечной я помогала подруге с помощью полунамёков и флирта вызвать положительную для нас реакцию этого индивидуума. Наши двухнедельные старания окупились: попытки нашего подопытного кролика сблизиться с Ашидо не заставили себя долго ждать, но она, наученная мною и собственным горьким опытом, каждый раз мягко давала отворот-поворот всем его потугам и продолжала ломать комедию. Со мною же у него началась тихая, но верная борьба за внимание розоволосой принцессы. Я с удовольствием играла роль блюдущей её честь вредной драконихи, желающей получить к себе младую деву в единоправное владение. — В отличие от твоей хипповой рожи, да, Ханта-кун? — пошевелила я бровями. Он с Киришимой кошмарно темнели на солнце в противовес нашим блондинчикам, которые после десяти минут без крема краснели, словно варёные лобстеры. — Будешь в городе — обязательно заглядывай в гости. Мама с папой будут рады с тобой познакомиться, — обнимая на прощание, сказала Мина. Уделив всё внимание попыткам вызвать ревность у человека-скотча, я не заметила, какими не совсем радушными взглядами нас одарили Кусака с провожавшим его Взрывакой. — Всех по поездам распихали, теперь можно и в Юэй возвращаться, — обратилась я к Бакуго после того, как ушёл последний состав до Сайтамы с Денки на борту. — Нахрена я с тобой остался. Только время потерял на возню с этими придурками, — проворчал Бакуго. — Кацу-кун, не будь такой букой, — я пихнула его кулаком в плечо, — Эти придурки — твои друзья, и ты, как добропорядочный член общества, должен уделять им чуть больше внимания, чем остальным бренным созданиям. — Мы разъезжаемся на десять дней, а не на десять лет. Нахрена все эти проводы, — не смирился Кацуки. — Но Эйджи-куна ты ведь довёл до самого сидения, так? — вызывающе протянула я. — Ты сейчас прикалываешься или специально не отделяешь зёрна от плевел? — Какой ты догадливый! — Бакуго не сдержал ухмылки на мой смех. Дорогу мы провели в разговорах о том о сём, но я уловила невнятную неловкость между нами. Не могу сказать, чем она каузировалась со стороны Кацуки. Может, мысли его были далеко на поезде под заливом. С моей же она была обусловлена близким общением с непосредственным объектом невзаимной симпатии. Я никогда не была из числа так называемых «пробивных» барышень, которые могли беспринципно начать завоёвывать предмет страсти со словами «девушка не стена — подвинется». Во-первых, я считаю такое поведение низким, токсичным, агрессивным… Если обобщить длинный список уничижительных прилагательных — попросту сучьим. В плохом смысле этого слова. Во-вторых, я вообще не могла преследовать такой цели хотя бы потому, что Киришима тоже был мне ой как люб. Загвоздка в том, что я их чете совершенно не сдалась. Гипотетически меня сложно назвать третьей лишней, но практически я видела, что соваться в их идиллию смерти подобно, а потому… Переболею. Переживу кое-как эти три года, а там я уж постараюсь сделать так, чтобы наши пути максимально разошлись. Общежитие опустело. Только Минета одиноко рубился в эм-кей — его с Бакуго забирали родители. Последний отошёл попить, я воздержалась от челобитной присоединиться к виртуальной рубиловке, потому что обратила внимание на Айзаву-сана, выходящего из лифта с моим багажом: — Какого лешего ты делаешь? — А, Ева, — он стушевался, услышав неласковость в моём голосе, — Я закажу нам такси, как только приедут за Минетой и Бакуго. — И ты пока решил без моего ведома взять мои вещи? — Да, — сглотнул он, поняв свой промах, — Я хотел помочь, чтобы ты не таскала тяжести. Тебе осталась только переноска с котом. — Не обессудь, но я слегка не в духе, что ты без разрешения зашёл в мою комнату и распорядился моим добром, — я упёрла руки в боки. — Я понял. Виноват. Больше не буду. Мне отнести всё обратно? — Нет, — я пожевала губу. Эх, не хотелось лишний раз быть в долгу, но другого выхода не было, — Если можешь, то, будь так любезен, забери ещё и Бегемота. У меня немного другие планы. — Почему я об этом впервые слышу? — теперь уже мне высказывали недовольство. — Потому что я не обязана отчитываться перед тобой, — как само собой разумеющееся ответила я. — Ошибаешься, — я возмущённо фыркнула, — Я всё ещё твой отец, даже если сей факт тебе не нравится. А потому я буду благодарен, если ты всё же будешь мне сообщать, где и с кем ты собираешься проводить время. — О, так ты теперь называешь себя отцом? — взвилась я, — Мне казалось, мы уже пару недель как выяснили твоё превратное отношение к этому званию! — Ева, давай не сейчас! — перебили меня прежде, чем я смогла что-то добавить. Айзава-сан перевёл дух и потёр переносицу, дабы успокоиться, — Извини, я не хотел повышать голоса. И прости меня ещё раз за ту сцену. — Знаешь, простить-то, может, я когда-нибудь и прощу, но твои слова намертво врезались в мою память, — едко прокомментировала я очередную попытку сблизиться. Что бы ни говорил Куго, но мною всё ещё двигали злоба и обида. Я видела, что Айзава-сан упорно тянулся ко мне, но, к его сожалению, бычье упрямство у нас семейное, — До вечера буду занята с Шинсо, — в столовой послышался звон разбитого стакана, — Не веришь — отследи наши бэйджики. — Подожди, что? Конечно верю. Я рад, что у вас всё наладилось и… — Аривидерчи, — я развернулась на каблуках. — Ты бы полегче с ним. — Закрой клапан, Минета, извращенцам слова не давали, — я прошла мимо него на кухню, — Не порезался? — обратилась я к Бакуго. Он аккуратно убирал осколки стекла из лужи на полу. — Истекаю кровью, — хмуро посмотрел он на меня, — Уже уходишь? — Ага. Мне нужно кое-куда съездить с Хито-куном, — я повернулась к нему спиной, не увидев проскочившей на лице Кацуки тени, и забрала заранее оставленную на столе поясную сумку, которую тут же надела через плечо, — Бывай. Быстрым шагом я дошла до здания 1-C. Обогнула его и начала считать. Так-с, пять вверх, три в сторону… Я телепортнулась прямиком на балкон. Сквозь стекло было видно, как Хитоши лежал на кровати с книгой. Легонько постучалась. Он и ухом не повёл. Постучалась чуть настойчивее. Он перевернулся на другую сторону, чтобы я не попадала в его поле зрения. — Хитоши, ну открой, — заискивающе попросила я. Никакой реакции не последовало, — Ну пожалуйста. Шинсо оглянулся на меня. Посмотрел-посмотрел на мою виноватую физиономию, отложил книгу и встал напротив с бесстрастным лицом. Потянулся открыть дверь. Я уже обрадовалась, но он резко задёрнул шторы перед моим носом. — Хитоши! — я начала уже конкретно бить ладонями по стеклу. Проклятье, я теперь даже внутрь не могла переместиться, — Прошу тебя, Хитоши, давай поговорим! Мне правда стыдно! Я очень виновата перед тобой! Я знаю, что поступила, как полная дура и сволочь, и мне очень-очень-очень жаль! Умоляю, дай мне возможность извиниться! В щёлке приоткрытых занавесок появился заинтересованный глаз. — Хочешь, на колени встану? Без проблем! Я на всё готова ради твоего прощения, — сказано — сделано. Тут уж последовала более оживлённая реакция, и стекло больше не разделяло нас. — Что, совсем совесть замучила? — Нет! То есть да! — сразу исправила я себя, — Но я пришла не ради её успокоения, а ради тебя! — Боги, встань и не позорься, — закатил он глаза. — А я не встану! — запротестовала я, — И я буду перед тобой унижаться, потому что заслужила! — Допустим, — он смотрел на меня со всей высоты своего роста, и я чувствовала себя нашкодившим ребёнком, без спроса взявшим печенье с полки. — Прости меня великодушно, — я тяжело вздохнула, — Я горько каюсь, что так поступила с тобой. Ты хотел меня поддержать, как настоящий лучший друг, а в ответ я вылила на тебя ушат дерьма, — я неопределённо помахала руками, — Я сорвалась на тебя. И я знаю, что это меня нисколько не оправдывает. Всё время, что мы не общались, я терзала себя сожалениями, но мне было слишком неловко прийти к тебе с повинной. — Ты ударила меня по больному, — констатация факта. — И это было подло с моей стороны, да! И я полностью осознаю и признаю свою вину! — я активно закивала головой, — Мне искренне жаль, что обидела тебя. Пожалуйста, Хитоши, прости меня, — я склонилась в догэдза. — Ева, ты что творишь? Сейчас же перестань! — зашипел он и вздёрнул меня на ноги, — Не надо лбом земли касаться из-за такой мелочи! — Но какая же это мелочь? Я чувствую угрызения совести и казню себя за совершённое! — Простил я тебя, простил, успокойся. — Правда? — не поверила я. — Я простил тебя, как только увидел на балконе, — с мягкой улыбкой сказал Шинсо и завёл за ухо выбившуюся прядь. — Хитоши! — я прыгнула ему на шею, и мы грохнулись на пол. — Едрить твою тить, Ева! — но я крепко вцепилась в друга, не собираясь отпускать. Он нарочито громко вздохнул, но погладил меня по спине, — Мне тоже тебя не хватало. — Давай больше никогда не ссориться, — я привстала над ним, протянув мизинчик. — Хорошо. Но тогда давай ещё пообещаем никогда не бить друг друга по яйцам. Меня — во всех смыслах, тебя — в метафорическом, — предложил Хитоши. — Мир? — Мир. Я с довольной лыбой ещё немного потискала другу бока, пока с его стороны не была произнесена угроза атаки щекоткой. — Собирайся, у нас плотный график! — Куда? Мне выходить нельзя, — удивился неожиданному раскладу Хитоши. — Ой, сегодня пятница, всё тебе можно. Давай, ноги в руки и помчали, — я провела пальцем под кроватью друга, где заметила клубки пыли, — Ты хоть иногда убираешься или принципиально откладываешь санитарный день? — Слышь, чудо от слова чудовище! Веди меня, куда ты там хотела, — сразу сменил он пластинку. Хитоши молчал, когда я повела его на железнодорожную станцию. Хитоши молчал, когда мы сели на поезд до префектуры Ивате. Хитоши перестал молчать, когда я запуталась в навигаторе: — Может, соизволишь объяснить, зачем ты меня притащила в Ичиносеки? — Потерпи немного, мы почти на месте, — всю дорогу я нагоняла таинственность, нарочно болтая обо всём на свете, кроме нашего пункта назначения. Это было не так уж и сложно. Мы настолько изголодались друг по дружке, что новый предмет разговора сам собой находился. — Не хочешь у местных спросить? — я просекла базар на раз и отрицательно помотала головой, — Мы так до ночи тут прошляемся. — Короче, — гугл-карты показывали, что за следующим поворотом примостилась точечка «Neko no Ie», в переводе «Кошкин дом», — Дорогой мой друг… — Ты меня пугаешь, — Шинсо прервал меня на полуслове. — Shut up, — юноша зацокал с видом оскорблённой невинности, — Я привезла тебя сюда не просто так. — Уж надеюсь на это, — под моим взглядом Хитоши изобразил пантомиму закрывания рта на замок и выбрасывания ключика. — Не так давно ты праздновал свои 16 лет. Запоздало поздравляю тебя с возможностью попасть под уголовную ответственность и официальным разрешением на осуществление серьёзных аспектов романтических отношений. А теперь идём скорее за твоим подарком, — заинтригованный поворотом событий парень покорно последовал за мной по пятам. При открытии двери раздался мелодичный перезвон музыки ветра. Мы прошли через узкие ряды с аккуратно расставленным товаром напрямую к кассе. На стене за ней было несколько полок с целой коллекцией разнокалиберных манэки-нэко, которые махали нам своими фарфоровыми и керамическими лапками. Нас уже ждала тучная женщина с пышной шевелюрой и коровьими рогами, невероятно похожая на Коду: — Добрый день! Вы, должно быть, Энгден-кун и Шинсо-кун? Коджи предупреждал меня о вашем визите. — Здравствуйте, Кода-сан. Если не сложно, то просто Ева, — по привычке поправила я её. — Конечно! Я так рада встретить кого-то из одноклассников Коджи, так рада! Он наверху, сейчас позову его. А пока прошу, пройдёмте, — указала она на занавешенный бусинками дверной проём левее прилавка. Мы оказались в небольшом помещении, похожем на прихожую. Справа была лестница, ведущая, насколько я поняла, в жилую часть дома, а прямо небольшой коридорчик, в конце которого доносился целый хор мяуканий. — Сыночек! Приехали твои друзья! У меня есть холодный чай, вас угостить? Нет? Сегодня вами займусь я. Обычно мне ещё помогает отец Коджи, но он сейчас на работе. Мой муж океанограф, если точнее, морской биолог, и он завтра должен приехать из командировки в Жёлтом море, — мама Коды оказалась невероятной болтушкой, которая за две минуты успела рассказать нам о каждом своём родственнике вплоть до двоюродного племянника. Когда к нам спустился наш застенчивый приятель, женщина взмахнула руками с бряцающими браслетами: — Ах, ну что же я вас так гружу! Давайте наконец встретимся с малышами! Вы ведь думали о котёнке, не так ли? У нас как раз есть несколько карапузиков, которым нужен новый дом! — из магазина донеслось дзиньканье металлических трубочек, — Коджи, будь добр, займись клиентом, а потом присоединяйся к нам. Идёмте же! Это так волнительно, не так ли? Чувствуете трепет внутри? — И вправду, — впервые подал голос Хитоши. Он сообразил, какой я ему приготовила сюрприз, когда увидел вывеску, и теперь выглядел как самое счастливое дитё на свете, у которого с минуты на минуту сбудется заветная мечта. Мы прошли вслед за Кодой-сан к заветной двери. За ней находилось большое светлое помещение, наполненное кошками самых разнообразных окрасов. Они спокойно перемещались по залу, наполненном множеством игрушек и комплексами с когтеточками. У одной из стен находился целый ряд мисок, у другой — ряд лотков. — Мы с мужем решили открыть более уютный приют, чтобы котикам было легче одомашниться. В клетках в специальной комнате — смотрите, вот здесь, — женщина открыла ещё одну дверь, в которую мы с интересом заглянули, — мы держим лишь больных животных, как в карантине. Так я в прошлом ветеринар, но сейчас я доктор только для своих котеек. — А как быть с агрессивными особями? — Раньше мы их тоже держали в клетках, чтобы они не драли соратников, и ждали смены характера после стерилизации. Но сейчас у нас таких кошечек просто-напросто нет, Шинсо-кун, и всё благодаря Коджи. Один-два дня, проведённых в разговорах с ним, и даже самая злобная киса становится шёлковой по его просьбе. Наши воспитанники самые послушные, благодаря чему к нам периодически возвращаются за вторым и третьим питомцем, — похвасталась Кода-сан и открыла последнюю дверь, — А вот и наша детская! — Какие милашки! — сразу засюсюкала я при виде маленьких зверят. Мы с Хитоши присели на застланный пелёнками пол, и к нам тут же потянулись ластиться попискивающие котята. — Они такие крошечные, — с умилением произнёс друг. За его палец как раз ухватился рыжий пушистик. — Этим ребяткам от двух до четырёх месяцев. Обычно их всех сразу разбирают, но буквально на днях троих принесла девчушка, нашла их под машиной; один сильно болел, еле выходила его; ещё двое остались от помёта погибшей кошечки. — Как жалко, — печально произнёс Шинсо, поглаживая серенького котёночка, залезшего к нему на колени. — Да, жалко. Муж пытался помочь ей разродиться в парке, потому что времени приехать сюда или в клинику не было, но не вышло. В итоге мы сами взрастили пятерых новорождённых, — мы с Хитоши чуть не взвыли от сочувствия. — Все кошки нашего питомника, даже самые маленькие, приучены к лотку. Все прививки сделаны и прописаны в ветпаспорте каждого. Котятам до полугода имена не даются, но в шесть месяцев они уже считаются взрослыми, поэтому мы их начинаем приучать к кличкам, — продолжила расхваливать своих подопечных Кода-сан. — Ну что, Хито-кун, кто запал тебе в душу? — спросила я его после двадцати минут игр с крохами. — Этот серенький не сходит у меня с рук, — указал он на уже умостившегося спать котёнка. — Ты ему очень н-нравишься. Он чувствует себя с тобой в безопа-асности. Говорит, что т-ты его человек, — поведал нам подошедший одноклассник, использовавший причуду. — Ох, да! Мальчишка, три с половиной месяца. Как раз у него была инфекция верхних дыхательных путей, но он большой умничка и стойко выдержал это испытание. Ну так что, оформляем? — Да, — счастливо ответил Хитоши, решившись. — Он чем-то похож на русскую голубую. Глазки такие изумрудные и шёрстка невероятная, — указала я на явное сходство котёночка с породистыми собратьями. — Кто его знает. Это неважно, он всё равно прелестен, — Хитоши никак не мог перестать периодически целовать макушку довольно урчащего питомца. — Как назовёте? — спросила Кода-сан, доставшая книжечку и уже записавшая ФИ друга. — Ты решай, — обратился он ко мне. — Я? — неподдельно удивилась я. — Хочу, чтобы ты выбрала имя, потому что если бы не ты, то мы бы не встретились. — Ой, ну что ты такое говоришь, — зарделась я, — Ладно. Дай подумать. Пусть будет Бонифацием. — Как? — переспросили все трое. — Бонифаций. На латыни «хорошая судьба». — Когда ты вообще начала интересоваться древнеитальянским, — не удивился моим очередным чудачествам Хитоши, — Хорошо, запишем катаканой. В миру пусть будет Бони. Документы оформлены, покупки сделаны, благодарности матриарху клана Кода выражены. Немногословный сокурсник помог нам донести баулы с купленным для котика добром до экспресса и пожелал Шинсо счастья в семейной жизни с новым любимцем. Хитоши крепко держал глазеющего по сторонам Бони на руках и выглядел так, словно выиграл джекпот. — Знаешь, Ева, — задумчиво начал он через какое-то время, глядя в тёмные своды за окном и поглаживая меж ушками мурлыкающего котёнка. Я же утомлённо положила голову Хитоши на плечо, пытаясь немного вздремнуть, — Я ошибся. Я не простил тебя. — Что? — сон как рукой сняло. — Испугалась? — сверкнул он улыбкой. — Блять, очень смешно, усраться просто, — пихнула я его. — Расслабься, — посерьёзнел Хитоши, — На самом деле я понял, что окончательно отпустил ситуацию именно сейчас, после того, как ты исполнила моё самое сокровенное желание, зная, как это важно для меня. И связано это с какой-то стороны с тем, что я много думал над всем тем, что ты мне высказала. — Милый, не стоит меня оправдывать. Я не имела моральное право такое говорить… — Нет, послушай, — остановил он меня, — Дело в том, что ты была права. — Я честно не вдупляю, о чём ты сейчас, — с недоумением глянула я на него. — Я пересмотрел свои отношения с родителями. Конечно, я нескоро смогу побороть обиду на них за то, как они меня кинули, но мне определённо стоит попытаться хотя бы наладить с ними общение. Потому что сегодня они есть, живые и здоровые, а завтра их уже может не стать. Зуб даю, что буду потом жалеть, что просрал возможность разделить с ними приятные мгновения. Поэтому спасибо. — Это очень благоразумно с твоей стороны. Я рада, что ты пришёл к этому выводу, но мне всё равно жаль, что я тебя так жёстко подпихнула в сторону принятия этого решения, — с облегчением приняла я его благодарность и пристроилась дальше повздрагивать, чмокнув Бонифация в чёрный носик. На самом деле у меня прямо гора с плеч свалилась. Хорошо, что мы поставили точку в этом вопросе, и этот неприятный эпизод нашей дружбы можно забыть, как страшный сон. Мы распрощались в Канагаве, где Хитоши поймал машину, потому что в одиночку дойти до Академии с кучей пакетов да ещё и до комендантского часа не представлялось возможным. Мини-каникулы геройского факультета его не касались: ему предстояло закрыть долги по учёбе по дисциплинам общего образования вместе со своими пока ещё одноклассниками. Я же отправилась домой — спать! Я закрыла фото и ответила счастливому отцу: evaxxx: какой лапонька 😻 evaxxx: а ты посмотри, как бегемот по лестнице спускается evaxxx: [загрузить видеофайл] shinzō: очередное доказательство, что агрегатное состояние котов — жидкое evaxxx: плюсую+++ Ровно через пятнадцать минут унюхавший готовую пищу Бегемот вскинулся, готовый на месте сожрать всё, что я сварила. — Малышкин, сначала должно остыть, иначе ты обожжёшься. А ну не орать, кому сказала! — шикнула я на кота, попытавшегося сразу же выцыганить себе порцию. Бегемот стоял враскоряку и зло смотрел на то, как я дую на еду в его миске, не в силах прыгнуть на столешницу и сразу залезть в кастрюлю, — Наглость — второе имя, да? Ты просто невыносим. Всё, держи и отстань. Сна не было ни в одном глазу. Оставив активно жующего обжору, я вернулась к себе и переоделась для пробежки и привычного комплекса упражнений. Я решила себя не щадить и закончила ближе к восьми, когда лёгкая ночная прохладца плавно перетекла в утреннее тепло. Приняла душ, дособирала рюкзак — не так уж много вещей необходимо на девять дней — и подхватила шортборд. Я оставила пожитки в прихожей и в два счёта съела остатки еды. Мда, доедаю за своим котом, дожили. Бегемот почему-то смотрел на меня обвинительно. — Приготовить ему завтрак напоследок, что ли? — котик утвердительно зафырчал, — А мне казалось, что ты не на его стороне. По крайней мере, о твоей обиде можно судить по долго заживавшему росчерку твоих когтей у него на лице. Я не стала долго думать и приготовила омурайсу. Просто назло. Ещё кетчупом ювелирно написала: «Сделано без любви». Потопали мы с Бегемотом по лесу вниз до остановки. Кот мой довольно проворно прыгал на своих троих и шипел на мои попытки посадить его в переноску. Самостоятельным, блин, уродился! Ба-а-ака! Лишь когда подъехала нужная нам попутка, он дал запереть себя в клетке. Умный котяра, знает, как нам подобает культурно перевозить братьев наших меньших. Людей в автобусе хватало, но рейс воскресным утром всё равно не мог сравниться с часом пик. Всю дорогу до Чибы я ловила на себе взгляды посторонних, будь то добрые или не очень. Плевать. Пока они не лезут ко мне и не пытаются сфоткать, можно и отгородиться стеной музыки. Об особенностях появления наших юношеских лиц на плёнке нам сразу после фестиваля поведал на факультативной лекции дядя Секи, как самый подкованный в правовых вопросах, ведь предупреждён — значит, вооружён. В первую очередь, стоило отметить, что любых героев — от мала до велика — можно фотографировать только во время непосредственного несения их службы, то есть когда они при исполнении в своих геройских обличиях. Ведь они являлись госслужащими, будущими и действующими, в частную жизнь которых никакие папарацци не имели права лезть, в отличие от тех же самых бедолаг актёров. Исключениями являлись всякие официальные встречи и ковровые дорожки благотворительных вечеринок и т.д. и т.п. Но если человек в костюме, то пожалуйста! Снимайте столько компрометирующих снимков, сколько влезет! Каждый день в сеть попадали горячие кадры перекусывающих бургерами про- и целующихся в подворотнях стажёров-юниоров. Доказательство того, что нам надо держать себя в руках всё то время, что мы находимся на работе. Подойти к герою в гражданском и попросить сделать совместный снимок профессиональные фотографы не имели права — только рядовые обыватели. Но без ведома героя — ни-ни! Штраф и серьёзные санкции, в том числе и для порталов/журналов, решившихся опубликовать добытые обходным путём снимки. Тем более если нарушение касалось нас, студентов: не забываем, что детей, да-да, мы всё равно дети, даже если вовсю боремся со злодеями, категорически запрещено снимать без согласия родителей. Другое дело, что все посты и истории из наших Инстаграм аккаунтов, которые мы собственноручно предоставили на всеобщее обозрение, мог рассмотреть и со всех сторон обсосать Интернет. Очевидно, что этот факт подстёгивал нас внимательнее относиться к цифровой безопасности. Наличие в законодательстве таких карательных мер обнадёживало. Учитывая ещё то, что за соблюдением данных капитуляриев зорко следили как личные пиарщики, работающие в ставке агентств, так и федеральные службы по надзору в сфере связи, репрессий провинившимся было не миновать. Короче, Япкомнадзор бдительно охранял нашу частную жизнь, ура. К десяти я добралась до здания с чёрно-белой стилизованной надписью «G.O.B.: Gang Orca’s Bureau» на фасаде. По пути мне, к счастью, попались лишь две подружки-школьницы, захотевшие сделать фото, и какой-то пожилой господин-инсектоид на переходе, похлопавший меня по плечу со стре́котом «так держать». Довольно странное ощущение — быть узнанной на улице незнакомцами. Ну ничего, ещё есть время привыкнуть к популярности. — Доброе утро! Мне назначено к Босатке, — поздоровалась я с хорошеньким юношей за стойкой ресепшна. Администратор, внешне напоминающий Бабблгёрл, пренебрежительно осмотрел меня с ног до головы, задержал взгляд на клетке с ворчащим чудищем, глянул на мою доску в футляре под мышкой и чванливым голосом ответил: — Боюсь, это невозможно. Про-герой Бандит Косатка уже полчаса, как в отпуске, — и сказано это было с таким презрением в мой адрес, что сразу становилось понятно, что я недостойна и ногтя его босса. — Херувимчик, если ты думаешь, что тебя приняли за высокий айкью, то я тебя расстрою — ты только что доказал его отсутствие, — смазливая мордашка неприязненно сморщилась, но я продолжила прежде, чем услышать что-то нелицеприятное, — А теперь будь умницей и оповести начальство о моём прибытии до того, как я позвонила ему лично и нажаловалась на твою некомпетентность. Юнец недоверчиво смотрел на то, как я достаю мобильник. — Считаю до трёх, — поторопила я эту диву. Секретарь делано небрежно потянулся к телефону и наманикюренным пальчиком нажал на кнопку селектора. Вскоре я балдела от разом изменившегося ко мне отношения: меня усадили на диванчик, поднесли Perrier с долькой лимона и предложили сгонять в магазин за молоком для моего компаньона. Ей-боги, я в жизни не чувствовала себя такой важной персоной. — Привет, Ева-чан. Извини, задержался: нужно было подписать некоторые бумаги, — наконец спустился дядя Куго с небольшим чемоданом. — Ничего страшного, одзи-сан! — не удержалась я от фамильярного обращения. Всё для того, чтобы попугать админа, порхающего вокруг меня одуревшей от тепла весенней бабочкой. Ах, как же ему к лицу цвет бедра испуганной нимфы! Уж лучше привычного голубого! — Мори-кун, увидимся через неделю. Рассчитываю на успешную работу в моё отсутствие. — Всё будет сделано в лучшем виде! — пискнул Мори. — Мне кажется, или он заболел? — спросил Куго, когда мы уже сели к нему в джип. — Тебе кажется, — я заблаговременно вытащила Бегемота из переноски и усадила к себе на колени. — Да? Он вроде бледноват… — Прогадал с тоналкой. Поехали уже! Нас ждут море и пляж! — нетерпеливо воскликнула я, включая радио. Остановились мы в привычном нам рёкане в Ондзюку-мати. Нас встретил хозяин: старичок, с которого уже песок сыпется. Ёкояма-сан был давно знаком с нашей семьёй и относился к нам, как к нерадивым подросткам. Если ко мне и Хитоши такая позиция ещё была применительна, то касательно взрослых это выглядело порой карикатурно. Вот и в этот раз Ёкояма-сан ежедневно пытался впихнуть в дядю Куго дополнительную порцию ужина, приговаривая, что тот сильно похудел и что «молодёжь совсем о себе не заботится»! Бандит Косатка, в котором было чуть больше двенадцати центнеров мышечной массы, был вынужден молча давиться четвёртым по счёту тонкацу: Ёкояма-сан мог быть очень убедительным, если того хотел. Долгожданные каникулы! Какие прекрасные ожидания и какая жестокая реальность! Что? Думали, мне так просто дадут отдохнуть? Ага, конечно, прямо так мне и разрешили хуи пинать. Каждое наше утро начиналось с бега вдоль берега. Плотный после отлива песок лип к кроссовкам и голеням, лёгкие горели от насыщенного солёного воздуха, солнце нещадно слепило глаза. После трусцы в обе стороны следовало несколько часов силовых тренировок. Как только Куго надо мной не измывался! Заставлял и отжиматься лицом в воду, и планку держать на весу у него на плечах, и обратные скручивания махать… Проще сказать, что я не делала, чем перечислить весь список «пляжных радостей» заботливого дядюшки. Неудивительно, что мы привлекали внимание зевак. Туристов было пока не так много из-за жаркого сезона цую, но даже из местных народу хватало. Смотрели издалека, но приближаться не смели, то ли стесняясь, то ли боясь: не зря Босатка занимал бронзовое место среди героев, похожих на злодеев. Порой это было очень даже на руку. Когда же я ухандокивалась так, что ноги не держали, дядя любезно дозволял наслаждаться отдыхом. Я переводила дух, соскребая с шортборда старый слой воска и кругами нанося новый: сначала обновляя базовый, если в этом была необходимость, следом более мягкий верхний. А потом я с разбегу бросалась в тёплый океан, смывая усталость, и по каналу выплывала на доске к лайн-апу. Приветствуя других сёрферов жестом шака — каждый день нас собиралось не больше семи — я дожидалась своей зелёной волны. Вот она! Вот это чувство, которое не описать словами, когда ловишь её! Сзади дул оффшор, я разгонялась, быстро перемещая доску с одного рейла на другой, я чувствовала и двигалась в ритм оверхэда, и заезжала в трубу, закрываясь от окружающего мира стеной падающей воды. С другой стороны был виден контур плавающего, как бог, Куго, который хищным силуэтом косатки сопровождал меня в этой погоне за адреналином, и я не могла сдержать улыбки от ощущения бесконечного счастья. Дни напролёт я делала агрессивные снэпы у гребня волны, хэнг файвила у ноуза, проворачивала финс-ауты, поднимаясь над самым липом, и ложилась в лэйбэках, прерываясь лишь на обед. К тому времени, как мышцы переставали слушаться, а голос начинал хрипеть от непрерывных радостных криков, последние красные лучи растворялись в золотых сумерках, которые, в свою очередь, плавно перетекали в чернильно-чёрную темноту. Спадала дневная жара, воздух стремительно остывал, и, изнурённые, мы как можно быстрее возвращались в гостиницу, в надежде не попасть под начинающийся дождь. Но, как бы мы ни старались, мы всё равно каждый вечер сталкивались с робкими каплями, падающими с неба, которые вскоре перерастали в страшный тропический ливень. В номере мне приходилось залезать в обжигающую ванну, чтобы не заболеть, после которой меня клонило в сон. Я укладывалась, но то подушка была слишком мягкой, то футон весь в комочках, отчего я в итоге шла к читающему новости Куго. Возле него всегда урчал сытый, иногда даже переевший Бегемот, по привычке проведший весь день на кухне, околачиваясь у ног безотказной поварихи — внучки Ёкоямы-сана. Я присаживалась на колени, с признательностью принимая тяван расслабляющего чая, и мы болтали с дядей обо всём сразу. Я рассказывала про практический экзамен, который сдавала в паре с Шоджи Снайп-сэнсэю; уговаривала Куго принять к себе кого-нибудь из сокурсников в качестве стажёра; слушала его любимые случаи с работы; смеялась над его профессиональными шутками. Напоследок я пела. Не слишком громко, чтобы не мешать другим постояльцам, но достаточно хорошо, чтобы быть усладой для прикрывающего в наслаждении глаза дяди. Он с детства любил моё пение, и я не могла ему отказать. После «Hey Little Girl» sophiemarie.b он спросил, не то ли это было завуалированное послание отцу, которое я выложила в инст: — Как ты догадался, что я обращалась к нему? Я же таким образом полностью исказила изначальный смысл. — Первый куплет говорит всё сам за себя. Как там? «I hope you’re sad when you remember me; And feel bad for all you did to me; I hope you lie there in your misery», — с тяжёлым акцентом процитировал Куго. — Ты что, прогуливал английский в школе? Звучишь ужасно. — Даже если и прогуливал, то недостаточно, чтобы не понять «Hey little girl; You know smoking kills; You don’t really care; ‘Cause you love how it feels», — дядя будто собирался сделать мне трепанацию черепа силой своего убийственного взгляда, — Узнаю, что вернулась к пагубной привычке — участь скота на бойне покажется тебе хэппи-эндом. Мы расходились ближе к часу. Я глотала двойную дозу таблеток, чтобы убежать от кошмаров, и вырубалась с грелкой под боком. Почти неделю спустя Куго передал меня Айзаве-сану, а сам вернулся с Бегемотом в Чибу — он согласился приглядеть за этим пушистым недоразумением во время моего отсутствия. Из дому мы поехали прямиком к пункту сбора у Академии, чтобы сесть там на автобус и отправиться в летний лагерь. Недолгожданный летний лагерь, скажу я вам. Нехорошее предчувствие никуда не исчезло, а лишь успело забраться поглубже внутрь, словно червячок в яблочко, и ворочалось там потихоньку на протяжении всего отдыха. Вроде бы и незаметно, а свербело.