Громче воды, выше травы

— Вы узнали причину, по которой она не говорит? Айзава следил из-за открытой двери в палату за тем, как чирикающая Ашидо заплетала его дочери французскую косу, пока та безучастно листала какой-то журнал. Он присмотрелся к обложке с загнанным в пень топором. «Blade». Ну конечно, что она может читать, как не периодику про холодное оружие? Его Ева такая Ева. И кто только принёс? Он и не помнит уже: эти три недели изнуряющего ожидания высосали из него все соки, перемешав события в голове. Наверное, это всё-таки был Кан — он любил баловать названную племяшку бумажными изданиями. — Простите, но у нас нет точного ответа на этот вопрос, — поджала губы Ито-сан. Она присоединилась к мужу, когда у Евы началась исключительная реакция на лица мужского пола. Когда это случилось впервые, Айзава был готов отправиться в следственный изолятор и растерзать ублюдков, что заставили его дочь панически бояться даже родного отца, несмотря на заверения единожды пришедшего Каваками-сана, утверждавшего, что во время задержания тем и так досталось по самое не балуй. В ежедневнике у Шоты уже было начеркано красной ручкой: «С поклоном поблагодарить Старателя, Ястреба и Ганхеда». — Хотя бы теории есть? — хмуро спросила Немури. — Для кататонического ступора недостаточно симптомов, — врач стал перечислять гипотезы, выдвинутые на собранном ранее консилиуме, — Внутричерепная гематома была недостаточно серьёзной, чтобы развилась афазия. Я бы предположил вид психогенного мутизма, как реакцию на шок и полученную психическую травму. Но… — Что? — уже не надеясь услышать что-то хорошее, спросил Айзава. — Насколько я понял по переданной нам истории болезни, — аккуратно начал Ито-сан, намекая, что он не был готов получить дополненную медкарту пациентки от одного нестандартного представителя властей, — У неё уникальное неврологическое состояние. — Да, частичный гипертиместический синдром, — подтвердил Шота и коротко объяснил впервые слышавшим об этом друзьям, — Это исключительная автобиографическая память. Но в Евином случае она идеально помнит свою жизнь с первого дня рождения и до шести лет, а дальше уже как пойдёт. — Так вот, — продолжил Ито-сан, просматривая что-то на своём планшете, — Судя по записям, как раз в шесть лет ей впервые была оказана медицинская помощь. В прямом смысле слова — были запоздало сделаны комплексы прививок, которые по уму нужно было осуществить ещё в младенчестве, но всё это вторично по сравнению с хирургическим вмешательством… — Я знаю, что они с матерью не имели доступа к госпиталям, будучи подверженными вынужденному остракизму. Дальше что? — раздражился Айзава. Секиджиро ставшим уже каким-то совсем привычным жестом обвил его плечи, а Куго, сидевший в коляске, прошептал сделать два вдоха и три выдоха. — Простите, мысли вслух, — взял себя в руки врач, получивший щелбан от жены, — Есть пометка от психотерапевта, что у неё был эпизод потери памяти. Как раз после него гипертимезия стала подавляться и из активного перешла в пассивный навык мозга. Я вынужден согласиться с выводами неизвестного коллеги, что это было защитной реакцией на травмирующее событие, которому она могла быть свидетелем. — Смерть матери. Скорее всего — убийство на её глазах, — уже поняв, к чему ведёт этот разговор, резко выдохнул Шота. — Бедная девочка, — схватилась за сердце Ито-сан. — Как известно, люди с гипертимезией неспособны исказить или скрасить печальные фрагменты. Возможно, что пережитая ситуация спровоцировала «разблокировку» воспоминаний, из-за чего новый… опыт наложился на старый, усугубив острую реакцию на случившееся. — Ясно, что ничего не ясно, — Эми помассировала переносицу, — Вы сказали «мутизм»? Это лечится? — Главное — терпение и внимание, — сказала Ито-сан, — Особенностью ухода является поддержание постоянного общения. Энгден-сан немного заторможенно, но всё же минимально общается посредством жестов и узнаёт людей, что большой плюс, так как это значит, что она понимает и воспринимает происходящее вокруг, а не находится в вымышленном мире. Просто эмоции с голосом закупорены. Мы уже попробовали растормаживание, обычно применимое в таких случаях. После инъекции кубика 10% раствора кофеина спустя пять минут внутривенно очень медленно вводят раствор амобарбитала до появления состояния лёгкого опьянения. Потом пытаются разговорить пациента, в течение дня заставляют отвечать на вопросы и так далее. Как правило, хватает одного раза, но, увы… Придётся продолжать. Вам стоит приезжать раз в две недели на эту процедуру, чаще нельзя. Если Вам будет удобнее проводить её в школе, чтобы не тратить время на поездки, то мы переговорим с Исцеляющей Девочкой, она едва ли откажет помочь. — Ладно, — Айзава прочистил горло и зашёл в опостылевшую комнату, из которой они, наконец, уезжали, — Искорка, ты готова? Едем? Её маска лицо ничего не выражало, а было каким-то отстранённо-вежливым. Он надеялся, что это выражение не задержится, потому что он точно не сможет привыкнуть к такому холодному виду дочери. Ева легонько кивнула, поднимаясь с заправленной постели и засовывая в карман джинсовки свёрнутый трубочкой журнал. Она схватилась за предложенный Ашидо локоть, что в обычной ситуации могло бы показаться неудобным, так как она была выше подруги, и вышла в коридор, как будто подсознательно прикрываясь девушкой. За ними бесшумным призраком проскользнул Шинсо. Внизу их ждала машина матери Ашидо, согласившейся довезти их до дома. Выписка выпиской, но Еве пока не стоило ехать на общественном транспорте: количество людей на нём вполне могло её напугать. Айзава попытался освоить старинную технику испепеления взглядом, увидев на пороге больницы нескольких папарацци. Тех как ветром сдуло, когда догадались, что ничего им не светило: все герои и ученики были в гражданском, и им хватило ума не снимать их в таком виде. Всё равно раскудахчат всё в своей журналистской тусовке и блогах, фотозависимые стервятники. Секиджиро попрощался с ними, обещав заглянуть на днях; Немури погладила девушку по голове и необычно короткой косе, расцеловала в обе щёки, что вызывало у Евы чуть ли не единственную нормальную человеческую реакцию — она жмурила глаза, словно от удовольствия, — и тоже простилась с ними, сказав, что в следующий раз они, к сожалению, смогут увидеться лишь в Академии; Эми проделала то же самое, но вернулась в здание с Куго, которому было пора на процедуры, сказав при этом, что присоединится к Кану; Шинсо подал какие-то знаки, на которые ему через минуту, но всё-таки ответили, и, удовлетворённый, уехал к себе в Сайтаму. Шота сделал себе зарубку выучить побольше того минимума жестового языка, который использовался героями на миссиях, хоть он и старался думать, что это не понадобится, потому что дочь вскоре заговорит. Айзава поддерживал тихую беседу с Ашидо-сан, глядя в зеркальце заднего вида над ветровым стеклом. Его почти неунывающая студентка светилась от счастья, держа очнувшуюся подругу за руку, и не обращала внимания, что её болтовня оставалась без ответа. Айзава был благодарен всем богам и небесам, что у дочки такие преданные друзья. Он искренне надеялся, что они помогут ему вернуть прежнюю, живую, а не всего лишь существующую Еву.

***

Киришима посмотрел на своих противников: ка-сан сидела с идеально ровной спиной и крайне пофигистичной миной на лице; сидевшая напротив мамми старалась не улыбаться, глядя на дочь; а Эйка, как это с ней происходило на постоянной основе, нетерпеливо ёрзала, никак не скрывая своей радости от хороших карт. Парень глянул на свою пару. Тройка червей и восемь пик пока что отлично сочетались с розданным флопом — бубновыми десяткой с восьмёркой и трефовой восьмёркой. Ещё чуть-чуть, и будет карé. Он прикусил губу, делая вид, что расстроен. — Пропускаю. — Ставлю пять чипсинок, — ответила на чек ка-сан мамми. — Поднимаю до пятнадцати! — выдвинула свои «фишки» Эйка. — Поддерживаю, — когда через два человека закончился круг торговли, Киришима, чья была очередь примерить на себя роль крупье, вытянул для следующего этапа игры — тёрна — предпоследнюю, четвёртую карту в раздаче. Ею удачно оказалась червовая восьмёрка. В рот набежала слюна, щека невольно дёрнулась, но никто, вроде бы, не заметил. Отлично, он уже практически выиграл, осталось дождаться конца этого раунда. — Рейз до двадцати. — Фолд, — мамми сбросила карты. Да, не густо: туз трефи в паре с пиковой двойкой. Кошмарная комбинация. — Колл, — малая, неумело скрывая расстройство, поддержала мамину ставку. — Отвечаю. Наступил ривер. Киришима положил финальную общую карту, которая не имела для него никакого значения — дама бубен. Оставшиеся две соперницы увеличили ставки до тридцати. — Ва-банк, — Эйджиро передвинул все оставшиеся у него чипсы в общую кучку. Сестра сощурилась, а мамми, вышедшая из игры, только улыбнулась на это и радостно хрумкала сохранившиеся запасы своей закуски, запивая их арбузным Ramune, хорошо узнаваемым по нестандартной бутылке со стеклянным шариком в горлышке. — Ну что, раскрываемся? — спросила Эйка, первой начиная шоу даун, — У меня какая-то фигня в итоге вышла: пятёрка трефи и семёрка бубен. И чего я обрадовалась в начале? — Смотри и завидуй, — он красиво разложил свои скрытые карты, — Я сорвал куш. — Охренеть! — имото приоткрыла рот, глядя на его чистый выигрыш, который тут же захлопнула, получив подзатыльник от мамми за грубую речь. Он уже было потянулся к горе чипсинок, как его остановил голос ка-сан: — Не так быстро, милый, — и тут она с абсолютно бесстрастным лицом показала бубновых девятку и валета. — Стрит-флэш! Эйджиро, она тебя сделала! — счастливо засмеялась Эйка, хлопая в ладоши. — Ты мухлевала! — неверяще воскликнул он, вскакивая с колен. — Сынуль, ну колоду ведь ты тасовал? Поэтому мне остаётся только тебя поблагодарить, — разом теряя всю серьёзность, гаденько хихикнула ка-сан, пододвигая тонкие ломтики солёного картофеля, которые так немилостиво просрал Киришима. — Не могу поверить, что моя родная мать — шулер, — ворчливо произнёс он, глядя на то, с каким показным наслаждением та поедала выигранную картошку. — Агась, и обобрала тебя до нитки, — с удовольствием поддакнула Эйка, допивая высокий стакан с лимонной Sangaria. — А ещё прекрасно блефовала всю игру. — Ма, ну хоть ты не подливай очередную ложку дёгтя в мою почти идеальную победу, а? — Прости-прости, дорогой. Ты бы обязательно выиграл последнюю партию, если бы не феноменальное везение твоей матери. Можешь доесть мои чипсы, в меня больше не влезет. — Не, я так не могу. Уж если проиграл, то по-настоящему, иначе это совсем не мужественно, — помотал головой Киришима. — Как скажешь. Помоги мне тогда всё собрать, будь добр, — вставшая из-за котацу мамми обошла низкий столик и ласково потрепала его по щеке. — А можно я тогда закончу твою порцию, раз Эйджиро отказывается? — Нет, Эйка, тебе на сегодня хватит, — с напускной строгостью возразила ка-сан, одним махом съедая обсуждаемое. — Оу, щас прям обидно было. — Когда научишься держать покерфейс — тогда, возможно, и начнёшь получать бóльшую дозу холестерина. Сейчас с тобой просто ужасно играть, — показав язык, поддел сестру Киришима, собирая грязные миски из-под разной снеди. — Ой, а ты так «классно», — сделала она в воздухе кавычки, — мешаешь карты, что из тринадцати только две с сердечками. — Не сердечки, а черви, — поправила её мамми. — Да ну, я отказываюсь их так называть! — фыркнула Эйка, — Давайте лучше купим швейцарскую колоду — там вместо них розы, самый романтичный цветок, — мечтательно вздохнула она. Парень только глаза закатил. Малая как раз вошла в возраст розово-сопливой чуши и постоянно болтала обо всём, что касалось её татуировки: бутона розы с фиалкой. Ему казалось, что у него скоро кариес появится от количества сахарной милоты, которую она несла, и придётся записаться на приём к родителям Ашидо. Неужели и он был таким в двенадцать лет? Кацуки достоин ордена за проявленное терпение. — Я тебя расстрою, но они похожи на скучные жёлтые цветочки. А вместо бубнов — бубенцы, — как образцово-показательный старший брат, лишил её счастливых иллюзий Киришима. — Эйджиро! — Фу-у-у, какой ты мерзкий! Посмеиваясь, он убежал на кухню, где сгрузил свою ношу в мойку, с ужина наполненную пенной водой. Мамми присоединилась к нему, неся стопочки использованных стаканов. — Если бы ты знал, как я соскучилась по нашим покерным воскресеньям, — сказала она, намыливая посуду. — Да, мне тоже их не хватало. — Я понимаю, что в Академии у тебя появилась своя тусовка, но тебе стоит почаще проведывать нас, — незлобиво упрекнула она его, передавая тарелку. — Извини, просто это всё так… Так жизненно, и классно, и по-настоящему, понимаешь? И тренировки в три раза круче тех, что мы себе устраивали с Кацуки и Миной! Сэнсэи с нас три шкуры спускают, под вечер мы уже совсем никакие, ты же знаешь, — Киришима виновато чмокнул маму в приятно пахнущий лавандой чёрный затылок, вытирая блюдо полотенцем. — Не представляю, как вам будет в следующем году, когда добавятся стажировки, — с неподдельным беспокойством сказала она. — Перестань. Мы уже попривыкнем, и всё будет хорошо. Как-то же другие герои до нас проходили через это, — парень принял стог семейных костяных хаси, переданных ка-сан по наследству, и с особым вниманием обтёр их, чтобы потом убрать в футляр. — Михо, я бы на твоём месте беспокоилась, как бы мы с тобой бабушками раньше срока не стали. — Блин, мам! — Киришима жарко покраснел от слов зашедшей ка-сан. — Эйуми, ну что ты такое говоришь? — Я к тому, что юноши больше интересуются… Кхем, как бы помягче сказать… Физикой, а не лирикой, если можно так выразиться, — на него смотрели с прямо-таки издевательскими смешинками в шарлаховых глазах. — О, я как-то не подумала, — похлопала мамми ресницами, — Эйджиро, солнышко, давай присядем в гостиной и… — Так, я пошёл! — он клюнул в щёку обеих мам и выскочил в коридор, не обращая внимания на родительский смех. Только неловкого разговора про пестики и тычинки ему не хватало на ночь глядя! Ванная уже освободилась от его ненаглядной сестры. Он быстро почистил зубы, с сожалением выбросив истерзанную щётку в мусорку. Надо будет не забыть завтра купить новую перед возвращением в общежитие. В спальне пока ещё горел ночник. Эйка, переодетая в пижаму с мишкой Рилаккумой, болтала ногами в воздухе, свесив их со второго яруса кровати, и что-то быстро печатала в телефоне. — Кому так яростно строчишь? — поинтересовался Киришима, закидывая руки за плечи и стягивая футболку. — Девчонке одной, третьегодке. Спрашивает, не занят ли ты. — Не понял. — Полегче, неистовый конь! Я её послала, сказав, что если она не твоя третинка, то может даже не мечтать о том, чтобы подойти к тебе, — важно подняв пальчик в воздух, продекламировала девочка, — Хотя я бы и так не подпустила её к тебе, уж больно она блядуно-шлюховата. — Эйка! Что за словоблудие? — он, безусловно, по себе знал, что матерный становился частью повседневной речи в начале пубертата (в особых случаях заменяя её — не будем показывать пальцем на кое-кого с трудным характером), но просто сказанное никак не вязалось с кавайным обликом сестрёнки. — Пожалуйста, давай без этого, — она изобразила рвотные позывы, — Меня и так в два раза больше кормят нравоучениями с тех пор, как ты съехал. — Ты меня прости, что взяла огонь на себя. Когда придёт время и ты свалишь в Юэй, то даже будешь скучать по ежедневному занудству мам. Ещё не передумала поступать на инженерный? — Ещё чего! — громче нужного произнесла она, и Киришима на неё недовольно шикнул, прислушиваясь. Нет, мамми вроде не топала по направлению к ним, чтобы наподдавать полотенцем по спинам за то, что ещё не легли, — Я, конечно, понимаю, что ты мало времени провёл с нами на каникулах, но ты далеко не глуп как пробка, чтобы не заметить, как я регулярно что-то рисую в айпаде и как по всему дому разбросаны папки и рулоны с моих чертёжных курсов. — Это хорошо, что ты уже сейчас готовишься к конкурсу рисунка. Математику тоже не забрасывай. Если захочешь что-то узнать «изнутри», то у меня есть знакомая на факультете поддержки. Она ещё на фестивале вышла в бои. — А, которая с дредлоками? — Да, Хатсуме. Мы с ней иногда пересекаемся, потому что Погрузчик-сэнсэй уже допустил её до создания нам экипировки: по его словам, у неё уникальный талант, — парень разделся до боксёров, — С ней бывает порой тяжеловато, потому что она всё время на своей волне, но тебе будет познавательно с ней пообщаться. — Аригато, аники, — поблагодарила его имото, а потом с ехидным мурлыканием, по-другому и не описать, вкрадчиво спросила, — Эйджи, у тебя что, трусишки с Метким Стрелком? — Сейчас по носу получишь, — Киришима постарался не порозоветь от комментария мелкой гадюки, по обыкновению открыв дверь шкафа так, чтобы она прикрывала его, и стянул с себя носки с плавками. Подумаешь, трусы из геройской линейки! Как будто сама Эйка не спала в обнимку с чиби-версией Босатки и не поставила в рамочку подаренный Бакуго именной автограф от Топ Джинса. Киришима натянул на себя мягкие свободные бермуды, выключил свет и нырнул под пуховое одеяло. Сезон момидзи уже за углом, и стало заметно прохладней по сравнению с удушающе жаркой летней порой. Пока не критично, но масляный обогреватель уже нашёл своё место у входа в их небольшую комнатку. Киришима провёл по комбинации точек, снимая телефон с блокировки: eiji_shima: наконец увидимся завтра bakũha: и не говори bakũha: старики задрали за эти 15 дней bakũha: вы с миной своим ходом? eiji_shima: ка-сан подвезёт нас bakũha: а мамми будет на работе? eiji_shima: да, понедельник ведь bakũha: а малыха? eiji_shima: хочет проводить eiji_shima: я соскучился 🥺😭 bakũha: знаю bakũha: спи давай eiji_shima: люблю тебя ❤️ bakũha: целую твою зубастую харю bakũha: 😚🖕🏼 — Эйджи, — он был наполовину в царстве Морфея, когда с другого этажа свесилась видимая в свете луны мордашка. — М-м? — А каково это — целоваться? — Иди в жопу. — Бра-а-ати-и-ик, — абсолютно бесчестно тоненько заныла девочка, заставляя его почувствовать себя виноватым и выкинуть белый флаг. Тяжело любить младшую сестру, ох как тяжело. — Ками, спускайся, — Эйка просияла, мартышкой перебираясь к нему под бок. Не думал Киришима, что в последнюю ночь дома будет разговаривать с мелкой манипуляторшей о всяких сентиментальностях, — Тебе в подробностях? — Бе, не хочу я знать, какие на вкус слюни у Бакуго-куна! — она забавно скривилась в отвращении. — Что ж тебе тогда рассказать? — Ну, — сестра смутилась, играясь с короткой прядью тёмных волос. Она их отращивала, чтобы в пятнадцать, к старшей школе, сделать себе красное омбре, чтобы «быть похожей на аники». Эйджиро тогда прослезился от такой милоты, — Я понимаю, что поцелуй — это, в первую очередь, обмен жидкостями… — Звучит препротивно. — То-то и оно! Но почему тогда людям это так нравится? Киришима задумался. По-научному он сейчас не объяснит, но если посмотреть на весь его опыт с Кацуки… Нет, начать надо не с этого. А то рановато этой невинной овечке знать о конкретных реакциях тела на особо интенсивные мэйк-аут сессии. — Знаешь, поцелуи ведь разные бывают. Скажи, какие чувства ты испытываешь, целуя меня, мам, дедушек? — Не знаю, — девочка неосознанно применила свою довольно бестолковую, но чудесную причуду, думая о семье, становясь мягенькой, как самый нежный мех шиншиллы на свете. Эйджиро стиснул её, как плюшевую игрушку, отчего она протестующе пискнула, — Наверное, я хочу поделиться своими эмоциями, показать, как сильно я люблю вас. — Во-о-от! И самых близких подружек ты тоже можешь чмокнуть в щёчку, правильно? — Как ты Мину-чан? — он утвердительно угукнул, — Могу! Особенно, когда я очень-очень рада и ко мне прямо приходит понимание, как мне повезло с ними. — А теперь представь всё, что ты чувствуешь, и умножь это в тысячу, нет, в миллиард раз! Одно-единственное прикосновение способно породить целый космос эмоций, чтобы пройти через путь катастроф и подобно хаотическому рёву оркестра вылиться в конце концов в симфонию, имя которой — любовь, переплетённая с эйфорией. Ты полностью растворяешься в этом моменте, забывая об окружающем мире и всех его проблемах, и всё, чего тебе только хочется — это целовать этого человека. Какое-то время они лежали молча. Киришима, не ожидавший от себя такого красноречия, не знал, что добавить. Сестрёнка сопела-сопела рядышком, рисуя звёздочки на его груди, а потом недоверчиво протянула: — Мне показалось или ты сейчас реально переиначил цитату Кандинского о русском авангарде? — Откуда ты такая умная взялась? — эх, раскусила, паршивка маленькая. И вот как ему всякие метафоры выдавать за свои, когда эта редкостного ума девчуля начитана почти так же, как и его возлюбленный? И хрен поймёшь, стоит ли ему радоваться этому или плакать. — Просто все мозги обошли тебя стороной и достались мне, — Эйджиро ущипнул её за бок, — Ай! — А ты не подкалывай! А то сейчас возьму и обижусь. — Неа! Ты ведь у нас такой правильный. Мужчина древних, как мир, убеждений. Ты по определению не можешь обижаться на свою очаровательную младшую сестру. — Скромности тебе не занимать, — Киришима посмотрел на всё ещё задумчивое личико девочки, — Я ответил на твой вопрос? — Не идеально, но сойдёт, — нет, Эйка всё же та ещё вредина, — А что самое лучшее в поцелуе? — о, это он точно знал! Мельком слышал как-то раз в каком-то фильме, и оно запомнилось, прямо таки отпечаталось в памяти на всю оставшуюся жизнь. — Самое лучшее в поцелуе — сам момент перед ним: когда ты еще не знаешь, поцелуешь или нет, и если поцелуешь, то как, и ответит ли тебе партнер или нет. Этот момент! — Нелогично. — Поймёшь, когда… Погодь, а тебе, собственно, зачем такая информация? — спохватился он. — А НУ МАРШ ПО КРОВАТЯМ! Увлечённые беседой брат с сестрой не заметили, как перешли с шёпота на обычную громкость, что заставило всегда добрую мамми, выросшую в семье военных и привыкшую к строжайшему распорядку дня с комендантским часом, стриггерить. Эйка со скоростью свиста переметнулась к себе, получив по пути воспитательный поджопник. — Лапушка, я понимаю, что ты будешь скучать по брату, — с невозмутимой добродушностью произнесла мамочка, словно не она только что прикрикнула на них тоном генерала в отставке, накрывая дочь дополнительным покрывалом, — Но время сна нужно для того, чтобы спать, а не лясы точить, — и, приподнявшись по лесенке, поцеловала её в лобик, — Эйджиро, солнышко, тебе подоткнуть одеяло? — Да, пожалуйста, — может, это и могло кому-то показаться слишком детским, но Киришиме нравилось, когда мамы так делали. В Академии он в какой-то степени даже тосковал по такому проявлению заботы. Женщина усердно выполнила обещанное и, оставив идентичный поцелуй, вышла из спальни, пожелав им спокойной ночи. — Почувствовала? — как можно тише сказал он деревянным перекладинам над собой. Ночью этого не было видно, но между ними были расклеены несколько фоток с ним и Бакуго, а также единственное в своём роде любовное послание от этого взрывчика. — Что-то уловила. Хоть она и разозлилась, но всё равно хотела показать, что любит нас, несмотря на периодические недочёты с нашей стороны. Но я ей попугай что ли, чтобы меня пледом закрыть — и всё, спи, детка, хорошо? Киришима только улыбнулся, не ответив, и наконец заснул, предав забвению мешающееся ощущение того, что неожиданный разговор с сестрой получил какой-то странный отклик в душе… …что подтвердилось следующим же утром. Эйджиро распрощался перед завтраком с мамми, пообещав с покаянным видом впредь быть осторожнее и просчитывать свои действия на несколько шагов вперёд, если он вновь встретится со злодеями раньше получения лицензии. Она пешочком направилась в мастерскую музея Западного искусства, которая находилась недалеко от их жилого комплекса, чтобы продолжить реставрацию очередного пипец старого полотна, а остальные члены семьи неспешно съели по тарелке лапши с яйцом и спустились на улицу. Киришима переругивался с Эйкой у подъезда насчёт того, кому достанется место спереди, ожидая, когда ка-сан пригонит машину из паркинга и когда Мина прискочит к ним из строения напротив. — Я не поняла, почему вы вообще спорите об этом? — вклинилась в их разговор мама, вышедшая из маздочки, чтобы поздороваться с давней подругой сына и её отцом, — Какое правило, когда с нами в машине едет гость? — Гость всегда занимает лучшее место, — забубнили брат с сестрой. — Эйуми-кун, спасибо большое, что согласилась подвезти Миночку, — захлопнув багажник, начал проявлять вежливость Ашидо-сан, — Наиля с утра пораньше отправилась открывать клинику, и мне срочно нужно к ней, а то всем резко понадобилось проверить зубы перед новым учебным годом… — Макато-кун, не благодари! Мне ничего не стоит… Младшее поколение не стало их слушать и залезло в салон, устраиваясь поудобнее для часовой поездки. — Мама испекла нам в дорогу пряный хлеб с оливками и сфенджи. — Здорово! Её пончики просто потрясны, — обрадовалась Эйка. — Оставь хотя бы один Бакуго, иначе он нам не простит, что мы их без него сожрали. — Эйджиро прав, он вместо них вас самих сожрёт и не побоится очевидного несварения, — заметила пристегивающаяся ка-сан. Ребята не могли успокоиться и продолжали хохотать, пока машина выезжала с территории кондоминиума. Киришима все оставшиеся две недели отдыха, что он провёл под крышей родного гнёздышка, виделся с лучшей подругой. Что поделать, взрослым бывало порой напряжно выбить себе совместные даты отпуска — удача далеко не каждый год сопутствовала им. У родителей Мины тем более: их стоматология в первую очередь бизнес, а собственное предприятие, как известно, съедает почти всё время. Так и получилось, что компанию троим скучающим подросткам составляла только ка-сан — заведующая кафедрой квантовой механики в ЧибаДай, чей график был чётко согласован с университетом. А так как других друзей, кроме Мины, у Киришимы поблизости не наблюдалось, то они чуть ли не ежедневно встречались друг у дружки или ездили развлекаться, например, на тот же пляж, с его мамой и сестрой. Эйка была намного популярнее его самого в средней школе (хвала всем небесам, что он теперь в Юэй с самыми лучшими бро на этой бренной земле), но не горела «видеться с придурками раньше времени». Иногда Киришима думал, что его парень слишком плохо влиял на неё. Словом, с ним эти пятнадцать дней они ни разу не виделись, потому что, цитата, «Эйджиро, не будь козлиной и проведи хотя бы часть каникул дома». Цитата общая, в три голоса женщин его семьи. — Мина-чан, а ты уже целовалась? — задала вопрос сестра на середине пути. Бля, когда ж она успокоится? Заново поднимать эту малость бестактную тему ему не хотелось от слова идитевсенахуй. — Нет, Эйка-чан, пока не доводилось, — с ноткой лёгкого, отдающего полынью огорчения сказала Ашидо, приспуская окно. Киришима насторожился и подался вперёд, смотря через её плечо, стараясь выцепить в ретровизоре упорно ускользающий от него взгляд. Ему сейчас не показалось? Мину он искренне и по-своему любил, несмотря на всю её пакостливую зловредность и некоторые инцинденты с другой подругой, о которых он старался не думать. А потому был откровенно удивлен, услышав такой грустный, будто обречённый ответ. — Хранишь первый поцелуй для родственной души? — дура-Эйка, пребывающая в своих амурных фантазиях, не заметила напряжение, волнами исходившее от девушки. Мама шикнула на дочь, беспокойно оглянувшись на Киришиму, который только плечами пожал, мол, сам хз. — Зачем? — Мина высунула руку, делая волну на ветру. — Как зачем? — имото зависла, как Internet Explorer. — Зачем, если родственной душе такая «жертвенность» с моей стороны не нужна? — Как не нужна?! — это было сказано уже с возмущением, а у Эйджиро начали закрадываться нехорошие подозрения. — Просто, — и девушку, видимо, прорвало на целую диатрибу, — Когда проявляется метка, то человек, растущий на сказках о любви до гроба, должен, по идее, быть в восторге, потому что никто в здравом уме никогда не откажется от возможности быть счастливым со своим соулмейтом. С безупречной, буквально идеальной, созданной самой природой половинкой. Иногда кто-то срывает джекпот, — прыснули все, потому что даже туго соображавшая на данный момент Эйка догадалась, что ремарка была в его адрес, — Но у нас напрочь вылетает из головы, что второй человек, возможно, и вовсе не жаждет по умолчанию этого счастья в лице сомнительного тебя. Зачем отказываться, когда находишь духовного партнёра, правильно? Действительно, кому может взбрести возражать сделанному за тебя выбору? Видишь ли, Эйка-чан, — с досадой сказала Мина, — Люди остаются людьми, остаются эгоистами. Логично же, что ты так или иначе всё равно соединишься именно с родственной душой? Она же никуда не денется, и поэтому ты волен делать всё, что вздумается. От этой мысли извращённого могущества не так просто избавиться. Вы суждены друг другу, и будут у вас и абсолютное счастье, и понимание с полуслова, и принятие без каких-либо стараний… Гарантированная любовь без страха быть отвергнутым. И потому кажется, что можно вести себя, как распоследний мудак, не задумываясь о чувствах соулмейта, ведь ты хочешь насладиться мнимой свободой, ты якобы имеешь на это право. А соулмейт, само собой разумеется, подождёт и простит тебя. Последнее она прошипела с такой брезгливостью, что становилось понятно, что уж кто-кто, а Мина не собиралась легко прощать своего духовного партнёра. Киришима имел мизерный опыт в отношениях, чему был, в общем-то, очень даже рад, ведь все его знания ограничивались Кацуки, но тотальным идиотом всё равно себя не считал. Кто, если объективно посмотреть со стороны, вёл себя, как полный кретин? Если, тем более, оценивать в качестве близкого человека в будущем? И ежу понятно, кто. — Я урою его. — Не стоит, Кири-кун, — девушка взяла предложенную им руку, унимая вырвавшийся рык, — Я сама справлюсь с этим ёбаным дерьмом. — Попрошу без выражений, — сказала ка-сан, въезжая в префектуру Восточной столицы, — Но, Мина-чан, знай, что в случае чего — мы на твоей стороне и, если понадобится, поможем спрятать тело. — Мама! — возмутилась только обретшая дар речи Эйка. Ашидо громко, открыто рассмеялась, и напряжённая обстановка спала от этого ясного звука. — Нет, а что такого? Даже реагенты не придётся у химиков красть — кислота у нас в наличии, а Михо сможет размазать тушку по какой-нибудь картине… Они болтали, обменивались шутками, доедали лепёшки, стараясь нигде не накрошить, а Киришима, наморщив лоб, впал в раздумье. Минин обличительный спич эхом отразился в самых дальних закромах всего его существа. В её словах он нашёл не только псину сутулую, то бишь Ханту, которому он надерёт зад. Но это ещё успеется, а главнее сейчас то… То, что, по ходу, их с Кацуки завершающая часть была такой же дрянью. Киришиму мелко заколотило от с трудом сдерживаемых злости и обиды, поняв, что его зацепило во вчерашнем разговоре с имото. Соулмейты — товар штучный, и толпами не бегает. Так почему же, почему после нескольких месяцев активного поиска напоказ, когда они на всеобщее обозрение выставляли свои метки и перезнакомились с половиной населения Юэй; когда они прямым текстом говорили всем, от самого затворнического второкурсника с факультета бизнеса до продавцов в универмаге у школы, что ждут своего третьего и будут бесконечно рады принять его; когда они сделали всё, даже подчеркнули факт их триады во многих интернет-блогах, собирающих правдивые слухи о настоящих/будущих героях, что вызвало шквал восхищения и т.д.; когда они разве что не прикрепили к себе большой неоновый знак «мы ищем своего духовного партнёра», чтобы привлечь внимание к их проблеме даже тех, кто не заглядывал в сеть, если такие люди вообще существовали… Почему никто не объявился? А потому, видимо, что их третий такая же, как и Серо, эгоистичная, думающая лишь о себе скотина, которой они нахуй не нужны! Такая же прячущаяся мразь, которой нахрен не сдалось их стремление поделиться с ней их вселенными внутри них, их чувствами, их желаниями, их всем, из-за чего их до сих пор игнорировали… Ну и пожалуйста! Ну и не надо! Не маленькие — переживут! — Эйджиро, вернись к нам, а то у тебя голова лопнет — не хочу, чтобы меня забрызгало, — он встрепенулся. Надо будет поделиться измышлениями с Бакуго, а пока стоило защекотать сестричку до икоты. — Приехали, — мама опустила стекло, здороваясь с их завучем, стоявшим у ворот в окружении нескольких членов СБ, которых дети редко видели за пределами их обители в главном здании, — Добрый день, Гончий Пёс-сан. Я привезла Киришиму Эйджиро и Ашидо Мину, студентов 1-А класса, вот их бэйджики. Также я заказывала пропуск для проезда себе и дочери, — она ещё передала удостоверения личности себя и Эйки. — Коничива. Да, вижу, Вы есть в списке, — пролаял герой, помечая их прибытие в планшете. Он протянул его женщине вместе со стилусом, возвращая просмотренные документы, — Будьте добры, распишитесь здесь. Вас будет сопровождать робот-охранник. Надеюсь, Вы понимаете, Киришима-сан, что это сделано в качестве мер безопасности. — Конечно, и я только рада этому. — Хорошего дня, — отсалютовал он, когда сбшники закончили быстрый внешний осмотр автомобиля. — Ощущения не передать словами, — с удовольствием оглядывалась по сторонам ка-сан, — Когда мы с Михо впервые посетили это райское место во время родительского собрания перед началом учёбы, то были бесконечно счастливы, что ты будешь жить в таких сногсшибательных условиях. Как же я горжусь, что мой мальчик вырос таким умненьким и талантливым и поступил в лучшую школу страны! — женщина всхлипнула, вцепившись в руль, заставив Киришиму застенчиво покраснеть. — Ма, ну чё ты растрогалась? Ещё успеешь с гордостью нарыдаться, когда и я буду здесь учиться, — Эйка ловко прервала экзальтированное настроение мамы. — Гляньте, это наш корпус, — сообщила Мина, пальцем указывая на одну из казарм одно из зданий. На площадке у их общаги стояли ещё несколько автомобилей, видимо, лично сопровождавших своих чад родителей. Они вчетвером вылезли из машины, с удовольствием разминаясь после продолжительного сидения, и начали доставать поклажу. — Почему притихла? Всё в порядке? — встревоженно спросил Эйджиро сестру. — Просто очень круто оказаться так рядом со всем этим. Прям… Вау! — маша длинными нескладными конечностями, какие бывали у всех в начале переходного возраста, попыталась описать она. Киришима понимающе хмыкнул — сам первое время пребывал в несменяемом состоянии тотального охуевания. Мина приложила карту к ридеру, и они гуськом вошли в прихожую. — Приехали я и Кири-кун! Есть кто дома? — заорала подруга. — Здравствуйте, Ашидо-кун, Киришима-кун! — перед ними возник староста, который, заметив его маму, включил режим максимального официоза, — Добрый день, приятно познакомиться, меня зовут Иида Тенья… — Президент этого сборища ненормальных, — перебила его Эйка, — Наслышаны. — Моя бестактная дочь хотела сказать, что сын с подругой много рассказывали о Вас исключительно в положительном ключе, — ка-сан дала по макушке слишком болтливому отпрыску. Они все прошли в гостиную, где на диване расположились за чаёвничеством несколько взрослых. Киришима навскидку мог бы сказать, кто есть кто: точно присутствовали мама Аоямы, на которую он был похож как две капли воды; высокий дядя Шоджи с аналогичной его причудой, с которым одноклассник жил после какого-то фигового происшествия с родителями; старший брат Ииды в гражданском (имото пискнула при виде него, до хруста стиснув Эйджиро руку). Остальных он не признал, но это сейчас было неважно, потому что навстречу им поднялся учитель. — Здравия желаем! — согласованно прогорланили они с Ашидо. — Боги, ещё слишком рано для этого, — сэнсэй специально сделал вид, что ковыряется в заложенном от их приветственного крика ухе. Они радостно захихикали, — Киришима-сан, рад видеть Вас. А ты, верно, Эйка — следующее юное дарование после брата? — Ага-а-а, — сестра во все глаза смотрела на преподавателя и пребывала в полном экстазе. — Киришима рассказывал, что ты метишь на место на факультете поддержки. Думаю, я смогу попросить Погрузчика об одолжении и провести тебе маленькую экскурсию по его хоромам, раз он сейчас всё равно, насколько я знаю, ничем не занят. — Ох ты ж бл…, — девочка вовремя осеклась, посмотрев на ка-сан, расплывшуюся в лучшем из своих оскалов из серии «осрамишься — дома получишь по первое число», и продолжила с уже бó‎льшим достоинством, — Это было бы честью для меня, Сотриголова-сан. — Давай просто Айзава, — поморщился мужчина, — Ашидо, Киришима, как дела? — Намана, — ответила за двоих Мина. — Скажите, Айзава-сан, а как поживает Ваша дочь? — небезразлично поинтересовалась мама, — Мы очень переживали за девочку, а никаких новостей после её пробуждения мы не получали. Сэнсэй на мгновение застыл, фоссилизировавшись, как древнючее ископаемое, но потом очнулся и удивлённо выгнул бровь, глядя на Ашидо. — Не смотрите на меня так, будто я не умею держать язык за зубами. Вы просили не болтать — я и промолчала, — надулась она, скрестив руки на груди. Киришима с Бакуго, прилетев из поездки на Ай-Айленд, собирались после акклиматизации сразу ринуться к Еве, но буквально на следующий день она пришла в себя, и к ней больше никого не пускали, кроме Ашидо с Шинсо. Неделю спустя Еву отпустили в свободное плавание, и она уединилась на оставшееся время каникул с отцом у них дома. Эйджиро недовольно посмотрел на долгое время игравшую в молчанку подругу. Что правда, то правда — Мина будто воды в рот набирала, когда разговор касался Евы. Единственное, что удалось узнать от мам — то, что девушка находилась в не лучшем самочувствии, когда Ашидо-сан видела её в день выписки. И никакой спецификации! А на требовательную «просьбу» Эйджиро: — Мне нужны детали. Мина, со всей присущей ей бесхитростной жестокостью, переспрашивала: — Какие? Лего? Киришима пытался достать сведения косвенным путём, призвав тяжёлую артиллерию в виде постоянно сыпавшего угрозами в личке Бакуго и по личной просьбе домогавшейся её сестры, но подруга была непреклонна — она перестала что-либо рассказывать с того дня, как Ева очнулась. Шинсо, зараза такая, следовал её примеру и даже пошёл дальше, заблочив его во всех соцсетях. Сама Ева в них не появлялась. — Моя дочь, — Айзава-сэнсэй пожевал губу, подбирая слова, — В приемлемом состоянии. По крайней мере, физические последствия долгого пребывания в больнице были устранены, и она может вернуться к тренировкам и занятиям. — Где она? — спросила Мина. — У себя. С ней Шинсо. Думаю, она будет рада вам, — махнул в сторону лифтов классрук. Они оставили ка-сан почтительно гонять чаи за скучными разговорами, а сами с вещами погнали на четвёртый этаж. Эйджиро со скоростью аллюра три креста сбросил сумки у себя, цыкнув, когда подметил новую табличку рядом с обителью Кацуки — Шинсо занял ранее пустующую комнату по соседству, и как реагировать на это Киришима пока не знал. Эйка хвостиком везде следовала за ним, рассматривая всё вокруг и запоминая. — Классно у вас всё устроено. Хотя у тебя многовато красного цвета, но тебе простительно. — Даже знать не хочу, какой здесь был подтекст, — буркнул парень, — Идём, мелочь, и постарайся не позорить меня. — Ты что? — сестра шокированно прижала ладонь к груди, — Это же моя святая обязанность — выставлять тебя болваном перед красивыми людьми! — А ты откуда знаешь, что Ева-чан красивая? — спросил он её, ожидая, пока Мина откроет им проход в женское крыло. — Во-первых, мы живём в век технологий, — загнулся первый пальчик, — Я знаю, как выглядят все друзья, о которых ты упоминал. Во-вторых, у тебя дар окружать себя привлекательными людьми. Я по фоткам из инсты сужу. В-третьих, ты сам только что подтвердил, что она не просто симпатичная, а именно красивая. Ты так только Бакуго описывал, — девочка интонацией выделила слово, обозначающее миловидность подруги, поигрывая бровями, на что Киришима счёл за лучшее закрыть глаза. Но вся бравада с неё спала, когда они увидели Еву. Потому что зрелище было воистину жутким, пробирающим до скользких потеющих рук и нервного кашля. По Еве нельзя было сказать, хорошо ей или плохо. Нет, не совсем правильно сказано. По Еве не было видно, насколько ей хуёво. Будто ей было просто никак. Пусто. Как одинокой банке майонеза в холодильнике. Едва ли что-то могло заинтересовать такую банку, если кругом, куда ни глянь, вымораживающая белизна замкнутого пространства. Киришима чувствовал себя ворвавшимся в это ледяное ничто алым пятном, эдакой склянкой с этикеткой «кетчуп». Ворвался, пытаясь разогнать холод с пустотой, по наитию выдерживая не слишком большую дистанцию, тип если что, то я рядом, на соседней полке. Шинсо тогда был нитратным свекольным песто, Мина — кисло-сладкой клюквенной пастой для креветок, а Бакуго, когда приедет, станет бутылкой самого жгучего табаско. Если не использовать пищевые фразеологизмы с аллегориями, то Ева выглядела так, словно она была не здесь, не с ними. Вроде смотрела в упор, но лицо оставалось мертвенно-бледным в своём равнодушном оцепенении, а опаловые глаза не выражали абсолютно ни-че-го, как будто нарисованные у протагониста в фиговой адаптации манги. Точно главный персонаж перегорел, а чувства его выморозило, оставив зияющую темнотой и зимней стужей дыру на месте когда-то сиявшей летом души. Киришиме физически было больно видеть на месте подруги лишь её оболочку. Вместо Евы, которую он знал и любил, его ждала унизительная в своей реалистичности фальшивка. Боги подсунули на её место почти вдребезги разбитую марионетку с потресканным личиком и оборванными ниточками, не желая более быть кукловодами поломанной, ненужной игрушки. И кукла, никогда не умевшая шагать своими тонкими ножками, теперь бесполезно пылилась в тёмном углу чердака с паутиной, не видя смены сезонов за маленьким окошком и постепенно покрываясь слоем многолетней пыли, пока нежный фарфор совсем не раскрошится, превращаясь сначала в кипу острых осколков, а потом и в тёмно-серый прах, оставив на память о себе лишь ветхое, объеденное молью платьишко. Киришима всё бы отдал, чтобы услышать чарующий девичий голос, который мог опровергнуть всё, сказав что-то вроде «нет, Эйджи-кун, я в порядке, это просто глупая шутка». Но его приветствовали безмолвные символы из изящных пальцев и молчание в потухшем сером взгляде. Киришиму второй раз в жизни по-настоящему охватила жажда убийства и мести. Первый был, когда у него украли его Кацуки. Он был готов сам понестись спасать парня, если бы его так скоро не вернули. Сейчас эта жажда затмила все злые мысли о третьем соулмейте. Эта гадина не была нужна ни ему, ни Кацуки. Им нужна была их прежняя Ева. Но кто теперь её вернёт?