***
Айзава торчал на еженедельном собрании в учительской и честно старался вникнуть в суть перепалки между преподавателями экономики, которые снова что-то не поделили. Напротив сидел Кан. Видимо, он по обыкновению плюнул на окружающих и делал смешные шаржи коллег. «У него эстетичные руки», — невпопад подметил Шота. У Секиджиро руки и впрямь были красивые — большие и наверняка чуть загрубевшие от долгих лет геройства. А кожа бледнее, чем он привык думать. Можно было даже заметить, как проглядывали бежавшие от запястий к пальцам вены. И ногти ухоженные. Овальной формы и без единого заусенца. Чего бы ему разглядывать их? Айзава заставил себя поднять глаза. Он присмотрелся к сосредоточенному лицу Кана и заметил крошечную синюю точку на чуть выпирающей из-за клыков нижней губе. Чернила. Айзава против воли улыбнулся, смотря на пятнышко и вспоминая привычку Секиджиро покусывать кончик ручки. Иногда он, будучи чем-то увлечённым, мог перепутать и начать обгладывать её с другой стороны, что и оставляло следы. Айзава рассматривал губы друга, смотрел на пятно, на малюсенькое чернильное несовершенство, от которого было так сложно оторваться. Всё смотрел, смотрел, смотрел и… — …зава-кун? Айзава-кун! Шота подскочил на месте, ударяясь коленом об стол. На него выжидательно смотрели окружающие, позабавленные его копотливой реакцией на обращение директора. Даже Кан оторвался от своих зарисовок и уставился своими тёмно-серыми, почти чёрными глазами. Мужчина приложил все силы, чтобы не смутиться, как какая-то малолетка, пойманная на чём-то неприличном. — Простите, задумался, — он прочистил горло, вызывая смешки у педагогов: все знали о его любви к спанью на скучных совещаниях. — Я говорил, что получил твоё прошение об освобождении на день, и спрашивал, нет ли возможности перенести визит к врачу Энгден-кун на выходные? — Никак нет, Незу-сама, — Айзава напрягся, как только речь зашла о дочери, — Это приглашённый специалист из-за границы, который не сможет принять нас в другое время ввиду плотной записи. Мне жаль, что это может доставить неудобства, но я не прошу о многом — всего лишь отпустить нас с первых двух пар. — Понимаю, — директор в задумчивости постучал лапкой по айпаду, на котором наверняка была открыта вкладка с учебным графиком подчинённого, — Тогда оставишь задания для 3-J и 1-Е. Гончий Пёс найдёт кого-нибудь, кто сможет тебя подменить и посидеть с детьми… — Если это понедельник, то мы сможем присутствовать на обеих парах, Незу-сама, — предложили свои кандидатуры Тринадцать, сидевшие по правую руку от Шоты. — Чудно! Премного благодарен. Тогда с этим решили, — директор удовлетворённо кивнул, оставляя размашистую подпись на поданном накануне обращении Айзавы. — Спасибо, — прошептал успокоившийся Шота про-героям. — Мы надеемся, что в этот раз Еве-кун смогут помочь, — не очень громко ответили ему, похлопывая по руке. Изначально, когда ему, заебавшемуся от проверки косноязычных сочинений во втором часу ночи, позвонил Каваками-сан, Айзаве захотелось послать его к едрёне фене с очередной попыткой затащить дочь к специалисту-онанисту. Он и так тратил всё свободное время в поисках панацеи, показывая Еву разным лекарям, но все разводили руками. В кратчайшие сроки были испробованы все медикаменты, которые создали целый химический коктейль в крови дочери, и всё понапрасну. Айзава не опускал руки, но не тешил себя иллюзиями. Узнать, как помочь его искорке, можно было только в том случае, если залезть к ней в голову. А это, как известно, невозможно. По крайней мере, Шота так думал до этого звонка. — Мы нашли учёного, доктора медицинских наук в области психиатрии из Тегеранского университета. Он давно оставил практику, но с его квирком мы сможем узнать, что именно девочка раз за разом прокручивает в своих мыслях. — И как это поможет? — скептически отнёсся к предложению Айзава, но пугливый огонёк надежды, что почти погас в нём, начал светить ярче. — Доктор Немати имеет возможность при прикосновении к человеку увидеть его самое ужасное, зачастую травмирующее воспоминание, и одновременно перенести его на электронный носитель. — Звучит фантасмагорически. — Я понимаю Ваше недоверие, Айзава-сан, — в трубке послышались стальные нотки. Собеседник был явно намерен дойти до конца, — Но доктор Немати таким образом много помогал в полицейских расследованиях, связанных с проявлением особо жестокого насилия, в тех случаях, когда не хватало улик для выдвижения обвинения. — У нас не хватает улик против этих мразей?! — закричал он. — Напротив, их выше крыши. Мы сотрудничаем с отделениями Международной и Европейской Организаций Уголовной Полиции, которые не поскупились на детали, и так как злодеи были пойманы в пределах нашей страны, то им вменяют совершение многочисленных преступлений первой степени, за что следует ни что иное, как высшая мера наказания. — Тогда почему они ещё живы?! — Потому что Англия решила сделать несусветную глупость и направила ноту протеста в ООН. Остаётся ждать созыва специальной сессии Генассамблеи. Не знаю, кто там крышует этих сук, но нам знатно притормозили этим судебный процесс, — начальник Найтё, наверное, в тысячный раз повторил причину, по которой преступникам до сих пор не выдали верёвки с петлями. Без мыла, конечно. Как известно, любые уголовные дела дольше всего добирались до суда, если они не касались героев. В случае с похищенными детьми расследование вела разведка, потому что времени было в обрез, а глава был лично заинтересован в положительном исходе. Про-герои были исполнителями, из-за чего Найтё и не успел вынести приговор до открытия ежегодной говорильни, на которой чёртовы британцы и подсунули им нехилую свинью. Пока комитеты со всех сторон рассмотрят дело, пока вынесут приговор, пока англичане почти наверняка попытаются подать аппеляцию… Отсутствие дипотношений всё только усложняло: японцев могли принять предвзято, но с этим должны были помочь Интер- и Евро- полы. Пиздец полный, но, как считал сам Каваками, это была бесполезная тянучка времени. Жаль, конечно, что это не дело МГА, которая работала максимально оперативно без оглядки на какие-либо политические интриги. Каваками напомнил себе, что то, что система не безупречна, не значило, что можно увольняться, — Разговор сейчас не об этом. Зная, что терзает Еву, будет легче к ней подступиться, Вы так не думаете? Айзаве не хватило дурости сказать, что это не был разумный довод. — Причуда ведь не заставит её получить фантомные отголоски или боли тех событий? — на всякий случай спросил он. — Нет. Доктор Немати «считает» воспоминание, даже его самые незначительные детали, которые смогло запечатлеть её подсознание, и выплюнет карту памяти, созданную под одно-единственное видео, — Шота давно перестал чему-либо удивляться в этом мире, в том числе и людям, которые создают электронику из собственных тел. Он всё ещё находился в раздумьях, а нужно оно ему вообще или как-то само переживётся. Потом влепил себе по лбу за тупую мысль — он должен был думать не о себе, а о благополучии дочери. Наутро на столе секретаря директора Незу лежало прошение о сопровождении студентки Энгден Евы на медицинское обследование в учебное время. — Незу-сама, а Вы не хотели бы спросить, что думают об этом учителя, чьи уроки пропустит Энгден-кун? — подала голос одна лыбящаяся блондинистая шваль. — Ну и мудила же ты, Мик, — не стесняясь, выразила всеобщее мнение сидевшая рядом с ним Немури. — Разве это нормально — отрывать девочку от учебного процесса? — Совсем от своих криков оглох?! — подруга несдержанно схватила соседа за плечо, разворачивая к себе, — Она на приём к приглашённом врачу едет, а не по барам шляться! — А вдруг она отстанет от класса? — Единожды пропустив твой урок? Ты белены объелся? Ева получше тебя английский знает, — зарычал Кан, ломая ручку. Синие чернила потекли по, как Шота сегодня узнал, красивым рукам. А ещё они были очень тёплыми, почти что горячими. Это он помнил по тому, как они много раз утешающе обнимали его… Айзава посмотрел на Хизаши. На того, кто не знал уже, как изъёбнуться, чтобы досадить ему, и думал, что его псевдосоулмейт, тот, кто много лет заставлял его страдать от нездорового чувства любви (а любви ли?)... Надоел. Окончательно и бесповоротно. Кто там сказал, что от любви до ненависти один шаг? Бред. От любви до ненависти не один шаг. Между ними Великая Китайская стена с вооружёнными часовыми каждые десять метров. И он прошёл её всю. Пешком. С него хватит. Пора было закрыть этот гештальт. — Ты такой урод, что тебя хоть сейчас на выставку в стиле модерн, — Айзава смерил Мика полным отвращения взглядом. А тот вытаращился на него, как баран на новые ворота. Конечно, Шота ведь никогда не смел и слова против сказать! Но ему похер. Настолько похер, что если бы при нём умирал Хатико, он бы и бровью не повёл — кремень! Для полного счастья не хватало только засунуть налаченную голову этого какаду в шредер для бумаг. — Господа, собрание окончено! — Незу-сама попытался перекричать Кана, который бесстыдно материл Сущего Мика, у которого язык к гортани прилип от нежданного выпада Шоты. — Я попрошу Вас не буянить! — прервал ссору лай завуча. Уже в дверях он приостановил его, — Айзава, ты тоже остынь. — В морге остыну, — скорее по привычке огрызнулся Айзава, выходя из учительской. Он подумал, что напророчил себе лихорадку, когда к вечеру начала подниматься температура. Он выпил жаропонижающее и побольше аспирина, чтобы заглушить странное покалывание в левом предплечье. А с утра, когда Айзава проснулся, он без особого удивления понял, что татуировка «родственной души» изменилась. Пушистый куст из акации с аконитом посерел, как при смерти одного из духовных партнёров. Ямада Хизаши теперь для него мёртв. И поделом. Айзава с дочерью поехал в отель в столице, в апартаментах которого должна была пройти встреча с психиатром. У Шоты на сердце было парадоксально легко и грустно, что означало возможный благополучный, но тем не менее омрачённый какой-то переменной будущего исход. Немати Латиф, буквально на два дня прилетевший из Персидского царства, оказался невысоким горбатым стариком с густыми бакенбардами и невероятно синими глазами, излучавшими доброту и понимание. Вместе с ним присутствовали консул его страны, через которого Каваками-сан организовал эту встречу, и молоденький чувачок из IT-отдела Найтё с компом под мышкой. Приставленный человек последовательно переводил дополнительные вопросы Айзавы на фарси и наоборот. Охранники же высокопоставленного лица остались за дверьми, чтобы не мешать. Ева без интереса смотрела на незнакомых людей уже давно ставшими по-рыбьему мутными глазами. Консул промокнул салфеткой пот на висках, проступивший от этого неуютного взгляда. Айтишник не мог перестать нервно поправлять тоненькие очочки. Потом она, как её и попросили, безропотно села на софу у окна рядом с Немати-саном, подав руку. Он предельно осторожно, чтобы не напугать, взялся за её ладонь. А потом Айзава наблюдал за тем, как у пожилого профессора разливалась радужка, затапливая всю склеру, после чего он просто прикрыл веки, и под ними туда-сюда стали метаться глаза. Он тяжело, с присвистом задышал, а после пяти минут не выдержал, откинул руку девушки и бросился к урне — блевать. — |Прошу простить мою несдержанность. Но даже после стольких лет практики я до сих пор не привык к тому, с чем сталкиваются люди|, — извинился Немати-сан после того, как вернулся из уборной, где промыл рот. Присутствующие никоим образом не прокомментировали случившееся, лишь более страшась того, с чем им придётся столкнуться на видео. Немати-сан устроился в кресле, удобно положив голову на спинку, и в его горле появилось небольшое отверстие, из которого выстрелила размером с ноготь синяя microSD. Реакция Айзаву не подвела, и он её поймал, рассматривая. От магазинной не отличить, если бы не указанный вес — чуть больше 31 Гб. Если брать за объём одной минуты видео в хорошем качестве ≈ 6,6 Мб, то здесь находилось где-то 4740 минут, то есть 79 часов, которые вспомнила Ева. Доктор просмотрел больше трёх дней за пять минут. Это впечатляло. Но способ появления, конечно, неоднозначный. Как и сказал Каваками — мужчина «выплюнул» флешку. Шота передал прямоугольничек пацану, который сразу стал выглядеть увереннее за своим лаптопом. Тот повертел в руках карту памяти, хмыкнул, порыскал в многочисленных проводах в своей сумке и достал безопасный считыватель. На рабочем столе появилась папка с файлом. Парень протянул Айзаве пару наушников и дважды кликнул, начав проигрывание записи. Прошло не больше четверти часа, как паренёк сдался и пошёл успокаиваться в ванных комнатах. Айзава остался в одиночестве следить за разворачивающимся фильмом ужасов, играющем на экране. — Боги милостивые… Ева неподвижно сидела на диване и смотрела в окно. В серое небо, каркая, взметнулась стая ворон.***
Как и многие необычайные события, которые неожиданно сваливались на голову, всё началось примерно в воскресенье вечером: когда люди становились печальнее, потому что на носу был понедельник и вспоминались все незаконченные дела к началу нового рабочего — в случае студентов Юэй учебного — дня. Токоями бодрым шагом возвращался из зала. Рядом следовала потихоньку наглеющая от наступления темноты Тень с его рюкзаком со сменной одеждой и стопкой дополнительной литературы в лапах — перед тренировкой он забежал в библиотеку, потому что в сети удивительным образом не нашлось достаточно исследований о квирковой эволюции в пределах Италии. На пятничном уроке причудной теории (также называемой квиркологией) им задали сделать подробный анализ развития способностей в пределах первых двух поколений и рандомно раздали страны. Так ему и досталась бывшая Римская Империя. Токоями бы позже засел за это дело, но, будучи достаточно любопытным, он мельком заглянул в инет, чтобы по меньшей мере наметить масштабы фронта работы. Кто ж знал, что сбор информации окажется таким сложным? Он до четырёх утра искал хоть какие-то нормальные научные изыскания, не одной же Википедией едины. В итоге почти полный ноль! Нада! Только и узнал, что у итальянцев большой процент мутаций. Поэтому Фумикаге перед треней и нырнул с головой в пыльные ряды местного книгохранилища, где ухватил парочку энциклопедий и западных историографий. Стоило бы ещё посетить на следующих выходных токийское отделение Кокурицу Тосёкан. Времени для подготовки оказавшегося на удивление сложным проекта выделили достаточно — сдача в середине декабря, но книг перелопатить придётся ого-го сколько. Токоями безрадостно вздохнул. Он так устал от этого всего, что иногда ему хотелось по-детски топать ногами и кричать в подушку. Но! Сам виноват, что поступил на героя. Пожинай теперь плоды, блин. На сегодняшней боёвке с Куроиро-куном он поделился очередной головной болью, которую так любили предоставлять им учителя Академии. Тот оказался премного благодарен — ему выпала какая-то бывшая испанская колония в Латинской Америке, сведений о которых во всемирной паутине могло оказаться также мало, а работу они сдавали неделей ранее ашников. Какую именно страну ему присудил квирколог Токоями не запомнил, потому что в следующую же секунду Куроиро-кун начал спарринг и стало не до разговоров. Тренировка была жаркой. Тело до сих пор потряхивало от адреналина после того, как Куроиро-кун, выделываясь перед наблюдавшей за ними Комори-кун, чей цветок белел на его запястье из-за особенности внешности и с которой у него было потом свидание, испробовал новый приём, практически взяв под своё управление Тёмную Тень. Даже вечерний воздух, трескучий от первой ноябрьской морозцы, не помогал остыть. Было страшно чувствовать оборванность связи с родной Тенью и не иметь возможности привычно контролировать её. Такую же тревогу Фумикаге испытал, когда впервые столкнулся на фестивале со световыми способностями Евы-кун. Он тогда не справился с управлением симбиота, потому что тому было слишком больно, чтобы не поддаться инстинктам и слушаться «носителя», то бишь его, Токоями. Парень поправил шарф и ускорился, кожей осязая пробуждение ночных духов. Атеисты были глупцами, думая, что богов нет. Были, ещё как были! А их порождения света и тьмы спокойно разгуливали среди людей, следя за поступками смертных и за тем, чтобы, по мере возможностей, восторжествовала справедливость. Токоями отчасти поэтому решил стать героем — чтобы помогать им в нелёгком деле поддержания баланса в этом сложном мире. Его семья была глубоко верующей. И он тоже. Потому что, как и родители, был Видящим. Этот Дар никак не связан с причудами, нет. Его мамы вообще по всем медицинским параметрам беспричудны, что не мешало им Видеть. Дар возник задолго до появления квирков, ещё в Начале Начал, когда три одиноких Хиторигами сотворения снизошли на покрытую солёными океанами Землю из небесного мира Такамагахары, вдохнув тама, иноти и кокоро в рождённых ими живых существ. Уже тогда среди зверей были те, кто мог разглядеть исподнюю сторону бытия. Последние из Камиёнанаё — семи поколений божественной эпохи — коими были Всевеликие Идзанаги и Идзанами — сгустили украшенной драгоценными камнями нагинатой по имени Аманонухоко морские воды, образовав остров Оногоро, который впоследствии разделился на континенты. Они спустились по Амэнокихаши — мосту, соединяющего небо и землю — и построили великий дворец Яхиродоно, где во время брачной церемонии передали Дар первым жрецам среди людей, что развились из вышедших на сушу животных. Немного осталось тварей, что могли существовать на границе миров. Ранее их было девять, но после ухода большинства драконов с фениксами в собственные измерения их стало и того меньше: кошки, тантё, черепахи, енотовидные собаки, олени, тигры и кидзи. На то они и священны, что не утратили Виденье, хоть эта их особенность и позабылась со временем. Как только людей, в чьих генах закрепился Дар, не называли! Юроды, блаженные, провидцы… Вздор, чушь и чепуха. Они всего лишь Видящие, не более. Это могло напугать, свести с ума, если этого не принять. Способность усмотреть на улицах неупокоенных призраков, что немыми судьями приходили за теми, кто убил их; встретить рыскающих по округе тринадцатилетних котов, ставших оборотнями бакэнэко, что добывали сведения о неугодных им людях, плохо обращавшимися с животными, чтобы потом всем скопом сожрать их; наткнуться на пляже или у водопада на бесшумную быко-паучью химеру гюки, выпивающую тень у ничего не подозревающего человека, который не ушёл в срок, отчего он вскоре заболеет и умрёт; стать свидетелем последней стадии одержимости инугами, когда безумец, призвавший жестокого духа в тщеславных целях, не смог совладать с силой ёкая и кончал с собой на глазах толпы… Это могло показаться наказанием. Но контакт с божественными созданиями не мог быть проклятием. Только Даром. Токоями это объяснили, когда он впервые Увидел в три года. Ему снился страшный сон, где встреченная в саду синто сороконожка обвивалась вокруг него. Маленький Фумикаге открыл глазки и столкнулся с духом ба́ку, пожирающим насекомое из его кошмара. Своим криком он спугнул доброе чудовище, приходившее по ночам за дурными снами. Его мамы — пифия богини смерти и ханъё — успокоили его и объяснили, что у него оказалась особенность, которая крепче других связывала его со всем потусторонним. На следующий день параллельно его сознанию проснулась Тень, ждавшая, пока её хозяин пробудит Дар, чтобы она могла показаться другим. Тёмная Тень стала его «причудой», а на самом деле — своеобразным хранителем ребёнка Видящей жрицы Идзанами и полуёкая, хотя боги всё равно благословили его татуировкой за хорошую службу родителей. Но натаскивать свой дуэт для боя приходилось наравне с другими обладателями квирков. Так он и оказался в Юэй. Токоями как никто другой понимал, что дорога ему прямиком в герои. Слишком много разъярённых юрэй стало бродить по земле, слишком много кровожадных дзюбокко стало появляться на местах сражений со злодеями, слишком много ноппера-бьё расшалилось и стало пугать людей не только ночью, но и днём… Зло невозможно без Добра. Добро невозможно без Зла. Он сам, по сути, представлял собою ин и ё — общее равновесие их Вселенной: Видящий сын смертной и наполовину демона, зачиненный в чреве девственницы на одном желании, во власти которого находилась иномирная сущность. Христианские сектанты те ещё идиоты, раз решили, что непорочное зачатие как-то завязано на ангелах и что Мария была одной такой особенной. Хуйня полная. Так размножались мононоке первые два поколения, если выбирали в спутники жизни обычного человека, пока не вымывалась вся бесовская кровь. Ничего неординарного, а эти кретины целую религию из этого сделали. Короче говоря, Токоями до самых кончиков перьев на затылке чувствовал, что должен как-то помочь — чтобы устранить дисбаланс отрицательной силы, чтобы не было перекоса власти, чтобы серая, но логичная мораль Высших не утекла из их мироздания. А ещё… Парень непроизвольно потёр метку через куртку. Связь с соулмейтом дала о себе знать во время вступительных, но в той огромной толпе было не понять, кто это был. Он надеялся, что сможет найти свою половинку, которая дополнит структуру его духа, полностью раскроет его «свободную душу», его «телесную душу» и его «эмоциональное сознание». По-простому — его душу, жизнь, которую сравнивают с разумом, и сердце. Он очень хотел найти того человека, в которого влюбится, потому что тот полюбит Фумикаге ещё тогда, когда он сам не умел любить себя. С другой стороны, Токоями не был уверен, что сможет ответить взаимностью. А всё из-за расцвётшей пышным цветом первой юношеской влюблённости в одного таинственного молчаливого одноклассника. Первой её просекла Тёмная Тень, которая не переставала подъёбывать Фумикаге на эту тему. И за что ему такое наказанье? «За всё хорошее», — бесстыдно отвечала птичка, продолжая подкалывать хозяина, когда на горизонте появлялся высокий плечистый силуэт друга и по совместительству объекта смущающих подростковых мокрых снов. У кромки леса, подпрыгивая, бежали любопытные полупрозрачные малютки кодама, следившие за ним. Их милый треск сопровождал его почти всю дорогу до общежития, пока духи старых деревьев не наткнулись на молодую поросль. Между ног пробежала аши-магари, в приветствии обвив его своим хвостом. Токоями потрепал его — на ощупь, как сырой хлопок. Рядом со зданием 2-F проскочили несколько босоногих детишек, прячущихся под старыми потрёпанными зонтами и с бумажными фонариками в руках. Значит, скоро пойдёт дождь со снегом, раз показались безобидные амэфури-кодзо, всегда готовые порезвиться, плескаясь в лужах. Духи предстоящих метеорологических изменений ойкнули, завидев его, но вежливо поклонились и с ребяческим смехом поскакали дальше. Токоями как раз открывал дверь в свой корпус, когда предсказуемо начало накрапывать. Пройдя на кухню, чтобы захватить с собой наверх попить, он наткнулся на неполный состав прозванного окружающими Бакусквада, сидевший за обеденным столом. Ребята болтали и с удовольствием ели разноцветные пирожные, запивая чаем. — Конбанва, — поприветствовал он их. Ему с набитыми ртами ответили. — Присоединяйся, — предложил Киришима-кун, высунувший язык наружу, дыша, как собака, — Сато-кун накатал мочи по семейному рецепту. С сычуаньским перцем хоть и островато, но очень уж вкусно! Почему бы не попробовать? Токоями подхватил с тарелки светло-зелёный круглый мочи, надеясь, что это его любимый ёмоги дайфуку, и вгрызся в мягкое рисовое тесто. Угадал. Начинка была традиционной — паста из сладко-терпкой пижмы. Только снаружи был странноватый фруктовый привкус, который он не мог разгадать. Он прикрыл глаза от наслаждения. Баля-я-я, какое блаженство! Сато-кун баловал их до невозможности. Токоями вдруг загривком ощутил, как Тёмная Тень содрогнулась. — Ева-чан, ты проснулась! — радостно подорвалась со стула Ашидо-кун, — Нормально подремала? Давай, садись сюда и попробуй вкусняшку. Ханта тебе сейчас уступит место, — она спихнула с табурета парня, который от неожиданности подавился клубничной пироженкой. — Бери любой, кроме этих, — указал на кусамочи Киришима-кун, выпивший стакан воды со льдом, — Личная рекомендация нашего кондитера. Токоями старался не смотреть позади почти полностью потерявшей контакт с реальностью девушки, чтобы не показаться странным. А вот неизменно мурчавший в её ногах котяра следил поверх её плеча за… эм… диковинным гостем своей хозяйки. Фумикаге ещё при первой встрече понял, что с Евой-кун не всё так просто. Даже если отбросить её семейные узы с сэнсэем, которые вызывали много вопросов, оставалось приличное количество странностей. Например, к вечеру вокруг неё начинали ошиваться целые своры юмэкуи, а рано просыпавшийся Токоями утром видел, как отдалённо похожие на пятнистых тапиров существа уходили из их общежития, обожравшиеся, как выхухоли. Какие же сны должны были мучить одноклассницу, если даже пожиратели кошмаров не справлялись с ними и переедали? Но он смог найти ответ на этот риторический вопрос после тесного общения с ней тет-а-тет, когда долго-долго не отводил от неё внимательного взора. В глубине светлых глаз, там, где просвечивалась радуга человеческого биополя, явственно читалась Печать Странника. Несколько переплетающихся каменных семиконечных звёзд были крепко впаяны в Евину ауру, и к ним шли все линии чакр, которые были намного насыщеннее, чем у других людей. Токоями был в тотальном ахуе, когда разглядел эту штукенцию у девушки, и обратился за советом к матерям. Он тогда ещё не имел представления о том, что это за сверхъестественная глыба, потому что никогда не встречал даже упоминания о таком в храмовых рукописях. Может, какое-то мудрёное проклятие, завязанное на выкачивании жизненной энергии, или вид одержимости, от которого нужно помочь Еве-кун избавиться? — Сын, это большая редкость — встретить человека с активированным клеймом. Эта девушка — Странница, — с благоговением ответили родители, когда он подробно расписал им увиденное. — Странница? — Она помнит одну из своих прошлых жизней, насильственно оборванную раньше времени. По возможности, ради своей же безопасности, не входи в конфронтацию и держись поближе к ней. Кто знает, какие у неё могут быть покровители. Становилось понятно, какие страхи еженощно возвращались к девушке. Конечно, он не мог сказать точно, прав ли, но, скорее всего, помнить собственную гибель — сомнительное удовольствие. А ещё и возможные трагические события в прошлом, случившиеся до того, как её забрал к себе учитель… По крайней мере, по школе ходили слухи, что какие-то сумасшедшие иисуские антиподы чуть ли не хотели принести Еву-кун в жертву во время сатанинского ритуала, а Айзава-сэнсэй спас её во время миссии и в итоге удочерил. Хотя сама Ева-кун только ржала над этой сплетней. Когда ещё могла смеяться. Уже несколько месяцев как никто не слышал от неё и звука — даже стона на тренировке, а Фумикаге вместе со всеми кошачьими округи лицезрел величественную фигуру снизошедшего до них шинигами. Даже для Токоями, повидавшего много разнообразной нечисти, тот выглядел крипово. Атмосфера вокруг него было под стать жутковатенькой, и Токоями, честно говоря, при первой встрече, когда он увидел сию сущность парящей над телом подруги в реанимации, нехило струхнул. Во, даже Тёмная Тень до сих пор к спирту пыталась приложиться в конце дня после продолжительного пребывания рядом с ками. А тот только раз клыкасто усмехнулся, встретив Видящего, но более никак не показывал, что замечал его с Тенью оторопь при каждом столкновении, которую было невозможно контролировать. Одно из многих тысяч божеств, от которого так и веяло загробной сутью, правой узловатой рукой обхватило Евино горло, впившись в него длинными кривыми когтями, а в левой держало её мерно бьющееся сердце, достав его из грудной клетки, и принюхивалось к нему. Иногда ками пропадал, оставляя только проекции своих ладоней, но всегда возвращался, высматривая одному ему понятные метаморфозы внутри вырванного из тела девушки органа. С самого появления бога в воздухе повисло ожидание чего-то. Но именно сегодня Фумикаге становилось непросто не обращать внимание на ощущение, что должно произойти это самое пресловутое что-то. Он с Тенью весь день сидели, как на пороховой бочке, пытаясь отвлечься от преследуемого их напряжения, но всё напрасно. Натянутая струна, неслышимая человеческому уху, лопнула, вызвав очередной бадабум планетарного масштаба, когда Киришима-кун внезапно выбил дайфукумочи из Евиных рук. Бледно-фисташковый кругляшок шлёпнулся на пол, разрываясь и показывая неяркую кирпичную начинку из, наверное, анко — пасты из адзуки. Токоями непонимающе посмотрел на добрейшего парня, которого он когда-либо встречал и который сейчас стоял над и глазом не моргнувшей на эту беспричинную вспышку ярости Евой-кун, излучая самую губительную ауру из всех возможных. Если бы Киришима-кун обладал умением поджаривать других взглядом, то девушка уже превратилась бы в обуглившийся стейк. Но бодливой корове, как известно, боги рогов не дали, так что она осталась в целости и сохранности. — Что ты… — первым среагировал Серо-кун. — Не что я, а что она! — Киришима-кун сорвал с дверцы холодильника исписанный лист бумаги, всучивая его под нос девушки, привлекая тем самым её внимание, — Я, блять, кому сказал не трогать зелёные мочи, а?! Думаешь, я или Сато просто так решили запретить тебе их есть? — Кири, да что с тобой? Прекрати кричать! Ты… — попыталась влезть Ашидо-кун. — Это ёбаные дайфуку!!! — переорал её парень, — А ёбаные дайфуку, как известно, делаются с добавлением тёртой дыни! А что написано в таблице аллергий, а? Что там написано? — он потряс листом со списком запрещённых продуктов для некоторых ребят из их класса, — Там, блять, чёрным по белому написано, что у тебя аллергия! Третьей! Степени! Сука, ты могла подохнуть от одного куска этой дряни! Крики Киришимы-куна привлекли внимание народа, что сидел в гостиной. Он подтянулся, стоя в дверях, не смея прервать монолог взбешённого парня. Были слышны лишь тяжёлое дыхание Киришимы-куна и негромкая мелодия какой-то рекламы, крутящейся по телевизору. Токоями же внимательно следил за нависшим над Евой-кун неземным а́брисом. Тот будто недовольно покачал лохматой головой, поиграл, как на инструменте, пальцами на шее девушки, сильнее впиваясь в него до невидимых другим капелек крови. Змеиные щёлки на месте носа стали быстрее раскрываться, вдыхая запах продолжавшего биться в спокойном ритме сердца. Фумикаге нахмурился. Что-то явно шло не так, как планировалось или предполагалось ками. Ева-кун же в это время никак не показала своей заинтересованности в словах друга, начав слизывать с кончиков пальцев сахарную пудру. — Чёрт возьми, Ева, ты понимаешь, что могла сейчас умереть?! — Киришима-кун, рассерженный таким безразличием девушки к собственной участи, продолжил напирать, с силой схватив её за запястье. Еле-еле подчинённые инстинкты тела взяли верх, и она использовала алмазный квирк, до плеча покрывшись бриллиантами. — Эйджиро, успокойся, — похлеще анаконды зашипел Бакуго-кун, до усрачки стращая собравшуюся ради хлеба и зрелищ толпу, — Ты её пугаешь. — А то, что она меня напугала, ничего не значит? — парень не послушался своей пары и не отпустил руку подруги, хотя та с видимой рассеянностью насилу успокоила свою кожу под стальной хваткой. Камни лениво сползали обратно в «родинки», — Чем дольше мы ждём, тем труднее будет решить проблему с её состоянием. Ты же, — обратился он к Еве-кун, присаживаясь перед ней на корточки, — Словно и не вышла из своей комы. Почему ты не вернулась к нам? Почему ты не хочешь рассказать, что чувствуешь? Ты вообще слушаешь? — Злость не поможет, — сердито перебил его Бакуго-кун, — Но может уничтожить всё, чего мы смогли добиться. Посмотри на дело рук своих, и хватит уже дурить. — Ева-чан, — тот не слушал его, полностью переключившись на девушку, заглядывая ей в глаза, нежно гладя по кисти, — Пожалуйста, пожалуйста, скажи, что не ищешь смерти. Токоями затаив дыхание смотрел на шинигами, зашедшегося раскатистым, похожим на орлиный клёкот смехом. Тень от этого уменьшилась в размерах, пытаясь спрятаться от ками, у которого, видимо, бзик по фазе от разговоров людишек о серьёзных вещах. — Прошу тебя. Божество подмигнуло им, заставив коленки Фумикаге задрожать, и вдруг с силой вернуло на своё законное место заполошно забившееся в его руке человеческое сердце. Ками отпустил сделавшую глубокий вдох Еву-кун, потрепал её по голове, почесал чёрного котика за ушком и растаял, наконец возвращаясь туда, откуда пришёл. Свершилось. — Смерть, — натужно прохрипела девушка, — Не то, чего стоит бояться. Все застыли. В наступившей оглушительной тишине каждое слово, тяжело дававшееся столько времени не работавшим голосовым связкам, звучало невероятно громко, даже если на самом деле было не сильнее свистящего шёпота. — Умирать легко. Всё просто останавливается. Раз — и ты мёртв. Но когда люди вокруг тебя умирают? — она сипло прокашлялась, — Вот что сложно. Потому что ты продолжаешь жить, зная, что они ушли, а ты всё ещё здесь. То, чего стоит по-настоящему бояться — это жизнь. Ева-кун не сводила заблестевших глаз с Киришимы-куна. Губы её дрожали, и выглядела она так, что было понятно — ещё немного, и она либо расплачется, либо попытается закричать. — Что я чувствую? — заперхавшись, прошептала она, — Ох, как бы я хотела ничего не чувствовать. Потому что мне осточертело чувствовать одновременно слишком много и почти ничего. Близкие мне люди всё время умирают вокруг меня, и каждое подношение богам, каждая молитва не изменит того факта, что единственное, что у меня остаётся от них — это дыра в моей жизни там, где раньше был небезразличный мне человек. И это… просто… слишком. — Я… — парень попробовал приобнять её, но его отпихнули. — Не трогай меня! — надрывно приказала Ева-кун, — Ты не понял?! Это не со мной что-то не так, это я сама не в порядке. И я ничего не могу с этим поделать. Токоями шмыгнул. Сложно сдержаться, когда слышишь, как он бы назвал это, исповедь мёртвого внутри человека. — Я постоянно делаю больно всем вокруг, — она жалобно всхлипнула. — Неправда, — Киришима-кун плевал на слабое сопротивление и силком загрёб девушку в объятия. — Я сломана. Её тихий голос безнадёжно пропал, и она, содрогаясь, разрыдалась, то лихорадочно цепляясь за спину друга, то начиная колотить её кулаками. Она захлёбывалась слезами, размазывая потёкшую тушь с тенями, пачкая и насквозь промокая толстовку Киришимы-куна. Её почти выворачивало наизнанку от избытка эмоций, но она всё равно продолжала пытаться сдавленно позвать маму, но новая волна неконтролируемого плача, переходящего в подвывающий скулёж, не давала ей возможность этого сделать. — У неё истерика, — сказала очевидное Ашидо-кун. — Чья комната ближе всех? — Денки. Чёрт, он ещё не вернулся. — В моей захламлено, не поместимся, — с сожалением сказал Серо-кун, быстро беря несколько литровых бутылей с водой. Фумикаге не так быстро соображал, чтобы понять, что питьё сможет немного успокоить припадок. — Тогда в мою, — решил Киришима-кун, подхватывая плачущую подругу так, чтобы она могла зарыться лицом в его плечо и обернуть ноги вокруг талии. — Быстро отошли! С дороги, уёбки! — Токоями вместе с другими одноклассниками, следившими за моментом истины, ринулись в стороны, пропуская взволнованно кудахтающую над рыдающей Евой-кун компанию друзей. — Иида, сбегай за сэнсэем, — успела кинуть Ашидо-кун прежде, чем закрылись двери лифта, — И найдите Шинсо! Разом вернулись все звуки. Телевизор вещал новости, сильный дождь снаружи барабанил по окнам, мяукнуло напоследок жирное животное, сбежавшее на улицу вслед за старостой, когда тот открыл дверь. Токоями подумал, что Бегемот, скорее всего, пошёл выполнять вторую часть просьбы Ашидо-кун — очень уж тот был умным. Сам же он облегчённо выдохнул. Как бы Еве-кун не было тяжело, но сейчас, после случившегося катарсиса, она определённо пойдёт на поправку. Это были хорошие новости. Он прибрал пол и подхватил с тарелки на столе последний мочи, отправляя блюдо в мойку. — Да уж, — присвистнул за ним самый желанный голос на свете, — Что ни день, то канитель. Токоями резко обернулся и закашлялся от того, что кусочек попал не в то горло. Тень любезно постучала по спине, с ухмылочкой наблюдая за порозовевшими скулами хозяина. — И не говори, — Фумикаге, не зная, куда деть руки, облокотился об столешницу, — Жалко её. — Ты только не скажи это при ней, а то она тебе все перья повыщипывает, — маска Шоджи-куна изогнулась, и невидимая улыбка коснулась его красивых ониксовых глаз. Рот, которым он говорил, тоже белозубо улыбнулся, заставляя снова задаваться вопросом, почему парень прячет идентичную красоту под маской. Отростки ведь являются дупликатами, то есть копиями, правильно? — Были на тренировке? — кивнул он на рюкзак в лапах Тени. — Да-да, а до этого скучали у зануды Хонды-сан, — нажаловался симбиот, влезая в разговор. — А, вот откуда эта стопка, — понимающе покивал парень, — Дай угадаю: причудная теория? — Откуда ты всё знаешь? — Шоджи-кун приподнял бровь, с интересом посмотрев на него. Боги, Токоями, ты что, сказал это игривым тоном? Какой же ты сказочный долбоёб. — Ну, ты мне просто интересен, ведь ты всё же мой… друг, — Фумикаге мог поклясться, что завораживающий глубокий голос, которым это было почти прошептано — самое сексуальное, что ему когда-либо доводилось слышать, — Кстати, о квиркологии. Я ездил домой, в Киото. Заглядывал в Кокурицу, если быть точнее. Привёз парочку изданий для тебя, — парень снял с плеча сумку. — Что? — Токоями неверяще посмотрел на гербовые экслибрисы на корешках книг, показывающие их принадлежность к медицинскому университету Ла Сапиенца, — Как тебе удалось так быстро их получить? Я записался в очередь и надеялся забрать их в токийском отделении не раньше, чем через неделю. — Разве я тебе не рассказывал, что мой дядя работает там хранителем книг? — Шоджи-кун сделал вид, что усиленно что-то вспоминал, — Возможно, что и нет. Неважно. Так как ты владеешь латынью, то я подумал, что тебе бы пригодились научные изыскания макаронников. — Мне как раз не хватало трудов их докторов. Боги, Шоджи-кун, спасибо тебе огромное! Как я могу тебя отблагодарить? — Токоями счастливо рассмеялся, прижимая книги к груди, не замечая очарованного выражения лица напротив. — Не стоит, — прочистил тот горло, — Хотя, может, я смогу у тебя переночевать сегодня? Бакусквад сейчас занят Евой-кун в соседней моей комнате, и я почти уверен, что это надолго, а выспаться всё же хотелось бы. Если ты не против, конечно! — добавил он, увидев зависшего Токоями. — Мы не против, — быстренько ответила Тень вместо онемевшего, как индийская гробница, Токоями, — Бери футон и заваливайся к нам. — Супер. Тогда до скорого, — Шоджи-кун махнул сразу несколькими руками, оставляя шокированного парня на кухне с хихикающей тёмной птицей. — Тень, едрить ангедрить, ты… Это что за подстава?! — к Фумикаге запоздало вернулась способность нормально функционировать. — Ты по нему сохнешь. Он по тебе сохнет. Куй железо, пока горячо! — Не говори глупостей, — выражая недоверие, фыркнул парень, в самом-пресамом глубоком уголке души надеясь, что симбиот не ошибался, — Шоджи-кун воспринимает меня как друга, не более. — На друзей так, как он, не смотрят, — будто со знанием дела заключила Тень, пока они по лестнице поднимались к себе, — Обещаю не подсматривать, если он захочет хорошенько оттрахать тебя в кро… — ТЕНЬ, ЗАКРОЙ КЛЮВ! Да-а-а, этот воскресный вечер и впрямь был щедрым на необычайные события. По крайней мере, для некоторых студентов 1-А Академии Юэй.