Громче воды, выше травы

Шинджи Нишия, более известный как про-герой Древесный Камуи на седьмой позиции «Hero Billboard JP», вернулся из агентства ближе к полуночи и с удивлением застал свою любимую невесту сидящей за котацу спиной к телевизору. На низкой столешнице были разбросаны планы рассадки гостей в банкетном зале, парочка пухлых раскрытых альбомов с разноцветными визитками, исчерканный вдоль и поперёк список приглашённых и подарков для них, какие-то образцы то ли салфеток, то ли тарелок… Мерно жужжащий старый ноутбук показывал открытые вкладки сразу дюжины флористов, а несколько скомканных бумажек валялись на полу, удачно дополняя хаос свадебного планирования. Но вскоре-больше-не-Такеяма почему-то отрешённо пырила в противоположную стену, держа в руке погасший телефон. — Юу, мы же договаривались, что в свой выходной ты будешь ложиться раньше, — с притворным укором мягко произнёс Нишия, снимая неопреновую маску и пристраиваясь сзади до сих пор не увидевшей его девушки, чтобы поцеловать ей впадинку между плечом и шеей. — С возвращением, — Юу встрепенулась, отмирая, и облокотилась о него, — Извини, это всё предсвадебные хлопоты. Мама прислала мне на одобрение выбранное меню, а вслед за ним потянулось второе, третье, и в итоге я сама не заметила, как закончила наш список гостей. — Да?! — ужасно обрадовался он. Как это ни парадоксально, но до этого момента они никак не могли утвердить день торжества, имея чуть ли не шесть плавающих дат, потому что всё упиралось в расписание близких. И если с семьёй всё было довольно легко — со стороны Такеямы будущие тести и т.д. подстраивались под них, у самого Шинджи было ещё проще, потому что единственный родственник был в тюрьме — то с друзьями и коллегами приходилось договариваться долго и нудно, чтобы нормально состыковать их деятельность с праздником. Даже с пацанятами пришлось помучиться, чтобы кузен Юу со своей парой и родственницами (которые уже, считай, входили в круг «своих») могли нормально прибыть, учитывая месяц их обязательной выпускной практики на скорой перед получением удостоверений парамедиков. Но, видимо, его прелестной невесте удалось уладить даже это. — Я разговаривала с Кацуки, — будто прочтя его мысли, медленно протянула она, — Спрашивала, можно ли мне будет усадить Еву-кун с ними за один стол. — Ты пригласила лишь одного стажёра из тех пяти, что у тебя были? А говорили, что у вас нет любимчиков, Такеяма-сэнсэ-э-эй, — отодвинув волосы, он шутливо прикусил соблазнительную холку, что заставило Юу мило фыркнуть в возмущении. — Всё, всё, хватит, — Юу несильно хлопнула по обвитым вокруг её талии ладоням, — Мне очень не понравилось, как Кацуки отреагировал. — М-м, он опять назвал тебя королевой без «ле»? — выдохнул он ей на ушко, активно присборивая вверх лёгкую ткань шифонового платья в акварельный полька-дот, — Не бесись, малыш так показывает свой бунтарский норов, а вообще он хороший мальчуган. — Он сделал вид, что не понимает, о ком я. Шинджи сразу прекратил свои недвусмысленные поползновения и недоумённо переспросил, думая, что ему послышалось: — Но они же одноклассники. — Да. — И он сидит за ней. — Да. — А ещё они дружат. — Да. — Тогда какого?.. — Вот и я о том же. Нишия уставился туда же, куда до сих пор смотрела Юу. На стене были развешаны многочисленные разнотипные рамочки с фотографиями, среди которых затесалось и довольно большое изображение Леди Горы, которая только поступила на работу в агентство Камуи, обнимающая кривляющегося двоюродного братишку. — Здесь определённо что-то нечисто, — выдвинул собственное предположение Нишия, выводя круги на обнажившемся женском бедре. — Ты совершенно прав, дорогой, — тем временем продолжила Такеяма, — Поэтому я связалась с Киришимой-куном. Я спросила, не ссорился ли с ней мой итоко, но он ответил что-то невнятное насчёт каких-то возникших разногласий и торопливо бросил трубку. — Даже так? — в удивлении приподнял бровь Шинджи. — Мне такой туманный отклик не понравился, поэтому я пошла дальше по списку, позвонив уже напрямую Еве-кун, но и она начала увиливать от ответа! Хоть и обрадовалась приглашению, при условии, внимание, что Кацуки не против её присутствия. Кстати, надо не забыть завтра распечатать их и разослать по почте, — пролопотала она под нос, делая заметку в ежедневнике. — Я займусь этим, — пообещал мужчина, — У меня с утра как раз свободное время будет. — Так вот, на Еве-кун я, ясное дело, не остановилась и смогла откопать визитку клиники родителей Ашидо-кун — лучшей подруги этих троих простофилей, — которые согласились предоставить мне её номер. — И какой результат? — Нам нужно собрать семейный совет, — Шинджи изумлённо развернул к себе блондинку, не до конца веря в услышанное. На него смотрели по-серьёзному сердитые чароитовые глаза в чертополоховую крапинку, — И как можно скорее. — Что эти придурки натворили? — безотчётно сглотнул он слюну. Про-герой Древесный Камуи лишь раз присутствовал на семейном совете (по-простому — на судилище) в небольшом, но по-свирепому дружном клане Такеяма-Бакуго, и того раза хватило, чтобы он больше никогда не захотел там присутствовать в качестве «вызываемого». Ему тогда накрутили хвост за самую безобразную ссору за всё время отношений с Юу, когда они чуть ли не расстались после точечного покушения на неё, чтобы сделать больно именно Герою #4, и, пусть все демоны преисподней будут ему свидетелями, но семейный совет был самым чудовищным событием за всю его сознательную жизнь. — Недовольная Ашидо-кун без грамма стыда заложила парней. Оказывается, Ева-кун их соулмейт… — Ты шутишь! — …и она вполне логично скрывала сей факт, — не стала обращать внимание на его восклицание девушка, — Понять её можно, но эти два неподражаемых олуха, которые повинны гораздо сильнее неё, наехали на неё по полной, и закончилось всё плачевной неопределённостью. По крайней мере, Ашидо-кун, когда я ей выразила своё беспокойство, попросила как-то повлиять на мальчишек и в итоге не стала скрывать подноготную ситуации со стороны Евы-кун после их распития бутылки вина со слезами-соплями. Поверь, я настолько возмущена тем, как вообще посмели повести себя эти эготические недоросли, что я готова свернуть им шеи! — раскочегаренно закончила свою тираду Юу, делая забавную пантомиму сей угрозы экзекуции, отчего Шинджи не сдержал смешка и поцеловал по-суровому сморщенную кнопку носика. — Что ж, — подытожил он после нескольких минут молчания, гладя тонкий стан будущей жены, — В следующие выходные надо будет притащить их на профилактическую встречу в дом твоей тёти, он из всех самый вместительный и ближе к Академии. Позовём обязательно матерей Киришимы, твои родители тоже наверняка прибудут, твои дядья со стороны отца и со стороны Бакуго-сана смогут присоединиться по видеосвязи, ну и мы вдвоём, конечно. Главное, чтобы парни раньше времени не догадались о созыве совета, особенно Кацуки, иначе они уйдут в глухую оборону, и добровольно вытащить их из школы получится с трудом. Так они и поступили. Прошла неделя после стажировки второкурсников, которую Взрывака провёл у Старателя, а Кусака — у Фэтгама. За них можно было действительно порадоваться, потому что почти всегда герои, будь они про- или нет, брали к себе в интернатуру тех самых юниоров, что провели у них время после второго Спортивного фестиваля. Конечно, уже после того, как те сдадут экзамен на получение ВГЛ (Временной Геройской Лицензии). А значит, парни почти стопроцентно нашли себе лакомые кусочки для будущих производственных практик. Вот только ни у кого из их семей не было настроения поздравлять их с таким ошеломительным успехом. В общем, через неделю после возвращения ребят из разных уголков страны на учёбу супруги Бакуго пригласили их на воскресный полдник. Ничего не подозревающие мальчишки подхватили пару сувениров, привезённых в подарок, и отправились в гости, намереваясь вкусно перекусить. Но не тут-то было. — Мамми? — удивился Киришима, обнаружив ту, кто по идее должна была сейчас быть в Чибе, а не на диване в гостиной родителей Бакуго. Она, словно будучи не в духе, скрестила руки на груди. В этот момент из кухни вышла его вторая родительница, которая заняла место рядом с женой и, нахмурившись, точно так же сложила руки, — Ка-сан? Почему вы не сказали, что приедете? — Я тоже, аники, здесь. Возрадуйся! — не без доли ехидства подколола его пришедшая из уборной ученица средней школы, усаживаясь между мамами и копируя их позы. — Эйка? Какого чёрта здесь происходит? — совсем запутался попытавшийся нервно улыбнуться Киришима, увидев, как все три женщины его семьи буравят сына/брата не самыми добрыми взглядами. — Поздравляю, Эйджи, нас заманили в ловушку на наш первый семейный совет, хоть мы ещё и не обручены, — сразу вник в атмосферу Бакуго-младший, когда с ними поздоровались про-герои Леди Гора и Древесный Камуи в штатском, пришедшие минутой позже. Бакуго-старший только подтвердил сей нерадостный вывод, повернув компьютер со включенной видеоконференцией, где свирепо блестела глазами отдалённо-близкая родня, что жила в разных местах на континенте (будь то дядья и тёти с фамилиями на «б» и «т» аль армейские дедули Киришимы). — Это дело времени, не более. Поэтому присаживайтесь, молодые люди, есть разговор, — сухо приказала хозяйка дома, отчего стало понятно, что обсуждать будут прегрешения парочки, которая с неудовольствием уже начала догадываться, какую именно тему поднимут на сегодняшнем собрании. Хоть Такеяма с Бакуго и не принадлежали к как таковой аристократии, будь то придворной или самурайской, но их предки, много поколений служившие кадзоку до определённого момента (первые — до расформирования дворянского дома, потому что те впали в немилость; вторые — до вымирания рода), впитали в себя некоторые схожие черты в плане клановой общности. Уважение младшего поколения к старшему очень по-азиатски стояло, естественно, на первом месте, но границы расплывались на так называемых семейных советах, где каждый имел право высказаться или скорее был даже ответственен это сделать. Собрание клана созывалось лишь при самых важных жизненных этапах человека: касаемо личной жизни — при выражении намерения вступить в рэнъай или омиай, или при желании подать на развод, а также если случилась беда и нужно хоронить кого-то из членов семьи; касаемо всего остального — за год до начала якудоси (следуя суевериям — это «несчастливые годы»), при кризисных ситуациях навроде глобальных катастроф или проблем со здоровьем, а также если кто-то опозорил своим поведением клан. О последнем и пойдёт сегодня речь. Семью Киришима же, напротив, можно было по старинке причислить к высшей знати — так называемой кугэ — второго ранга, а по-современному — к чинам иккай второго-четвёртого рангов: Кири Эйуми носила один из сорока существующих титулов косяку (маркизы на европейский манер), а линия Шимы Михо шла от одного из даймё — верхушки военной аристократии — со времён феодальной раздробленности и основания династии сёгунов и имела звание сисяку (т.е. титул виконтства), которое сейчас носил один из здравствующих дедушек Эйджиро и Эйки. При бракосочетании женщины решили произвести довольно популярное слияние своих фамилий, где по старшинству, понятное дело, шла маркиза, а потому по обычаю к тому моменту уже умершей семьи первый иероглиф имени детей — 鋭, имеющий значение «острый» и звучащий в кун-ёми как «сурудо», а в китайском онном чтении как «эй». Доктор физико-математических наук Киришима Эйуми, Кири-косяку, помимо основной работы завкафедрой, профессором и просто исследователем в университете, старалась по-минимуму заседать в верхней палате парламента кидзокуин (также известной как Палата пэров), но, будучи довольно далёкой от политики и бомонда, старалась лишний раз не лезть в это змеиное гнездо, вдобавок продав ненужную землю с пришедшим в непригодность поместьем, которое наполовину разрушилось после сильнейшего землетрясения (одновременно погребая под собой все пятьдесят два члена некогда многочисленного клана), и переехав в небольшую квартирку в кондоминиуме, откуда им с будущей женой было всё то ли некогда, то ли лень переезжать. Киришима Михо, к счастью, должна будет отстреляться только после ухода в мир иной своего отца (и становясь Шима-сисяку) всего семь лет, а не пожизненно, как более именитая супруга, а потому она могла сконцентрироваться на реставрационной деятельности. Вывод: красноволосую акулу воспитывали не только строго, но и традиционно, а значит парень тоже был знаком с таким страшным в данном случае явлением, как созыв семейного совета. Кацуки с Эйджиро, как бы им не нравилось нынешнее положение, церемонно сели в сэйдза, сложив слегка подрагивающие от негодования ладони на колени. Правила были вбиты им на подкорку; они прекрасно понимали, что происходящее делалось для их же блага, и не сильно возражали против такого, как могло показаться со стороны, «самоуправства». Взрослые на то и взрослые, что у них больше жизненного опыта, которым они вправе поделиться, даже если эта передача знаний проходит в добровольно-принудительном порядке. Подростки просто не могли в полной мере понять, откуда дул ветер, нашептавший о случившемся их родственникам. — А вот и последний наш гость, — сказала Мицуки, услышав трель дверного звонка. Киришима с Бакуго только сильнее напряглись, услышав до боли знакомую чугунно-глухую интонацию. Эйджиро вперил взгляд в пол, не смея поднять глаза на вошедшего руководителя 2-А, в то время как Кацуки с присущим ему вызовом задрал нос и недовольно скривил губы. Айзава поприветствовал всех и буквально утонул в скрипнувшем кресле, всем своим видом давая понять, как ему самому некомфортно оказаться втянутым в это представление. С кудлатым пучком на затылке, в светлых брюках-чинос, рубашке в мадрасскую клетку с коротким рукавом легкомысленной пастельной расцветки и смешных тапочках с Тоторо для гостей, он всё равно умудрялся выглядеть достаточно грозно, чтобы заставить нервно сглотнуть всех присутствующих. Об апатичной строгости Айзавы ходили легенды, и в трепете перед ним удивительно единодушно тушевались все от мала до велика, будь то непутёвые студенты или их бестолковые родители. Но, как это обычно бывает, в каждом правиле есть своё исключение. — Семья от Вас узнала, сэнсэй? — вибрирующим от раздражения голосом спросил у мужчины один нахохленный блондин. — Бакуго, прямее тебя только график равномерного движения, — названный только закатил глаза на такое сравнение. Такая себе шуточка, особенно в исполнении лингвиста, — Вовсе нет, мы с дочерью даже не говорили о… обо всём этом, — абстрактно помахал руками учитель, — О случившемся мне поведала Полночь. — Тогда откуда? — От верблюда! — зашипела на сына Мицуки, отчего тот насупился, как сыч, — Хорошо, что у вас есть хоть один друг с головой на плечах, не постеснявшийся рассказать о той мерзости, что вы себе позволили по отношению к бедной девочке! — Значит, енотиха, — подвёл итог Кацуки, сказав последнее достаточно тихо, чтобы не получить подзатыльник от озлобленной матери. Эйджиро только поёрзал неловко, будучи как на иголках от пристального аспидского внимания окружающих, пытаясь унять тревожную дрожь от хмурого лица старшего дедушки и матери своего бойфренда — он до сих пор не мог решить, кого из них ему следовало бояться больше. — Итак, — взяла слово Юу, встав, поочерёдно поклонившись всем и вновь приглаживая юбку сзади, садясь подле жениха. Она побарабанила пальцами по циферблату наручных часов и поджала губы: хоть молодая женщина и была, по сути, зачинщицей сегодняшнего бедлама, ей было некомфортно от предстоящей выволочки, но обстоятельства, приведшие к ней, ей нравились ещё меньше, поэтому пришлось выбирать из двух зол меньшее, — Так как именно я инициатор общего собрания, то мне его и открывать. Тему сегодняшнего совета я хотела бы назвать «Как Кацуки и Киришима-кун облажались в личной жизни». Сисяку-доно, Вы не против такой приземлённости? Отлично. Во-первых, я хотела уточнить один момент: Айзава-сэнсэй, что Вам доподлинно известно? — Такеяма была на третьем курсе, когда Сотриголова начал свою преподавательскую деятельность, и потому не могла отойти от привычки обращаться к нему в рамках школьной субординации, особенно если учитывать тот факт, что после её выпуска они на миссиях не встречались. — Достаточно, чтобы понять, что в случившемся нет как однозначно правых, так и однозначно виноватых, — Айзава наклонился, вновь вызывая трещание кожаной обивки, и упёрся локтями в колени, сцепив ладони в замок под подбородком, — Киришима, Бакуго. Вы добропорядочные, понимающие, не обделённые мозгами юноши. А потому я хотел бы сразу напрямую обратиться к вам, — тут он остановился, тяжко вздохнул и, устало прикрыв веки, помассировал виски, собираясь с мыслями, чтобы продолжить, так и не открыв глаза, — Я честно не горел желанием приходить, тем более, — тут он кисло поморщился, — за спиной дочери. Но уж чего-чего в нашем доме не было, так это отчуждённой вежливости и невмешательства. Конечно, мы приучены не совать свой нос в секреты друг друга, но если видится назревающая проблема, то один на один с нею не оставляем никогда. Можем наорать там, вправить мозги, даже, если потребуется, в крайнем случае дать в табло на рандори, но изображать во имя неизвестно чего вселенское радостное безразличие не стали бы. Поэтому, хоть я и не обманываю Еву, нет, а просто недоговариваю, меня всё равно подташнивает от того, как мне пришлось сейчас прийти и разгребать ту кашу, которую вы втроём заварили. Вы ведь знаете, что у каждого героя, как у каждого врача, есть своё личное кладбище? Оба подростка сконфуженно кивнули, не совсем понимая, к чему такая резкая смена темы. Какая-то важная мысль — догадка — жужжала, требовала впустить себя на границе восприятия, но, плотно застряв на стадии гнева, горечь испытанного унижения тёмными всполохами окутывала нутро обоих, не давая возможности схватить и рассмотреть ту со всех сторон. — Ева начала хоронить своих мертвецов прежде, чем научилась пешком под столом ходить, — прочеканил Айзава, — И, видит ками, надуманная, но всё же вина за их смерти въелась в само её существование. Она взвалила на свои плечи непосильную ношу, которая вам, малолетние донкихотствующие идиоты, и не снилась, — рычаще продолжил тот, чьи злые насмешки были признаком внутреннего разлада, — Я не пытаюсь её оправдать, я с самого начала не был рад её принятому решению умалчивать о наличии метки, и я немного, но всё же злюсь именно на вас двоих. Киришима вскинул голову, уловив странность, и мужчина тут же ответил на невысказанный вопрос: — Почему немного? Ксо, ну вы же ещё такие дети, — Айзава понимающе ухмыльнулся, как-то снисходительно покачав головой, и, начав разминать одной рукой заднюю сторону шеи, конфузливо продолжил, — Сейчас, оглядываясь назад, я вижу свою главную ошибку в воспитании Евы, которая, возможно, негативно повлияла на то, что произошло между вами тремя. Не подумав о последствиях, я не отгородил её от этого, от… Словом, она, как на беду, стала свидетелем того, как мой бывший соулмейт, — сэнсэй раздражённо дёрнул плечом при воспоминании, — почти с самого начала не воспринимал меня всерьёз, как он отвергнул мои чувства и не признавал их наличие у себя, и Ева, она… Она видела, как меня это подкосило. И испугалась. Потому что, если мне дал от ворот поворот предназначенный мне, не иначе как в шутку, один-единственный духовный партнёр, то представьте, как она должна была отреагировать на новость о том, что её третинки уже давно находятся в крепких отношениях и не выглядят без неё особо несчастными? Это… не было лишено смысла. Понятное дело, что в ту ночь, когда открылась вся правда, да и много ночей после, оба парня старались представить все возможные предпосылки к такому варианту развития событий. Брошенные в приступе гнева слова девушки об их собственных ошибках словно выжгли с внутренней стороны век, и мальчики со скрипом и временем признали их, но теперь… Теперь сказанное ею приобрело более глубокое значение. Ведь, действительно, имея такой наглядный пример невзаимности, Ева не могла не накручивать себя и не могла не чувствовать себя достаточно уверенной, чтобы признаться им, просто-напросто боясь разбитого сердца. Если ещё вспомнить то, как Айзава в том году почти что предательски подвёл её… Казалось бы, решительность всегда была частью Евиной натуры, но на самом деле это всё было бравадой, которая прятала колеблющуюся робость и даже некую закомплексованность. Особенно Киришима, тоже не лишённый некоторых проблем с подорванной самооценкой, начал по-настоящему осознавать всю глубину внутреннего конфликта девушки, и сейчас корил себя, что не заметил этого ранее — или, возможно, не захотел заметить? — Конечно, Еве было проще попытаться подавить в себе возникающие к вам чувства, хоть я больше склоняюсь к варианту её некоего самопожертвования. Но это в частности. Главным поводом её скрытнического поведения всё же послужил упомянутый мною ранее необъятный комплекс вины, с которым Ева сжилась, слилась, синхронизировалась до такой степени, что он теперь везде неумолимо преследует её. Я знаю, ваша ссора произошла на эмоциях, вы все были на взводе, но разве, — усмешка Айзавы стала грустной и слегка недоверчивой, — разве вы не могли хотя бы на секунду вспомнить, через какое — простите за мой французский — дерьмо ей пришлось пройти? Не могли дать ей крошечное послабление? Вы же присутствовали на суде, — от одного напоминания об увиденном к горлу всех, кто был там, подступила тошнота. Отец Бакуго сорвался на кухню и, погремев стаканами, принёс на подносе всем по бокалу воды, чтобы перебороть неприятный позыв, — Вы видели, как она жила; вы видели, чему она была свидетелем. А теперь помножьте этот, несомненно, травматичный опыт на доподлинно известную истину, что все те, кто был добр к ней, кто помог ей сбежать из того бесконечного кошмара, были впоследствии точно также бесчеловечно убиты. Данная информация, кстати, не должна ни в коем случае выйти за пределы сегодняшнего круга лиц, — с нажимом добавил Айзава, видимо вспомнив, что ему может влететь за выболтанное, — Все те люди, что были хоть немного близки ей до Японии, оказались убиты, как она считает, из-за всей этой истории с охотой на её причуду. У неё, черти вас подрал, глубочайшая психологическая травма! — несдержанно выкрикнул мужчина, но, сделав пару глубоких вдохов-выдохов, собрался, чтобы продолжить монолог, — Ева корит себя так сильно, как только это вообще возможно, и ей поэтому было в два раза сложнее подпустить вас к себе слишком близко. Сложнее, страшнее. Ей было страшно, потому что, настигни вас та же жуткая участь, и она бы не смогла пережить этого — груз вины убил бы её. — Мальчики, — сказала Эйуми во время паузы учителя, когда тот решил сделать несколько глотков воды, — Простите, что затрагиваю сейчас те самые нелёгкие воспоминания, но… Не знаю, как насчёт тебя, Кацуки-кун — скорее всего, тебе было не до этого в ту бесовскую ночь, — в ту же секунду все вернулись к тем мучительно долгим часам похищения, когда никто не мог спать и не находил себе места от переживаний. Чета Бакуго тихонько охнула, взявшись за руки, пока сам Кацуки только хлёстко кивнул, сильнее стискивая зубы, а на загривке ему привиделось фантомное, по-холодному сухое прикосновение злодея. Киришима вздрогнул, когда внутренности окатило испугом от одного намёка на тот летний кошмар, когда он оказался абсолютно бесполезным, — но я помню, как у тебя, сынуль, ближе к утру сначала слегка покалывала, а потом стала невероятно сильно чесаться татуировка. Ты весь горел, ты расчёсывал метку до крови, чтобы она прекратила то бледнеть, то обратно чернеть. И ты в голос орал, прося боль уйти, потому что иначе свихнёшься. Мы думали, что дело в твоём самоистязании, но ты утверждал, что больно внутри, в душе. Сейчас становится ясно, что это шинигами приобнял девочку, придя за своей жатвой, приглашая ту к себе, чего чудным образом не произошло благодаря спасательной команде. — Я в это время дрался, — прохрипел Кацуки, у которого внезапно стало сухо во рту, — Использовал причуду по полной. Место, где цветы, — он неосознанно прикоснулся к нему, — то жгло, то немело. Но я это тогда списал на то, что вынуждаю организм до предела использовать квирк, но потом… Мне приходило напоминание об этом, во снах, — подросток повернулся к своему бойфренду, — Почему ты ничего не рассказал? — Было как-то не до того, а потом забылось, — извиняясь, несмело дёрнул рукой к чужому колену Киришима, но опомнился и не стал этого делать перед таким количеством свидетелей. — Вы знаете, что такое терять человека навсегда? — сказала Эйуми, и глаза её подёрнулись печальной дымкой. Михо провела руку позади дочери, чтобы утешительно погладить жену по плечу, — Чувство, словно что-то вырвали между рёбер, а время вместо того, чтобы лечить, сыпет воспоминаниями и грустью. Кажется, что воздух перестал поступать в лёгкие, и ты начинаешь потихоньку отворачиваться от солнца и других людей, потому что не можешь впустить что-то или кого-то, ведь они никогда не заменят этого человека. И это так страшно, когда ты понимаешь, что ничего нельзя вернуть, что нельзя сказать или хотя бы увидеть на секунду. А теперь представьте, только представьте, что в ту роковую ночь девочка не смогла вернуться. И вся испытанная вами боль лишь отголосок того, что стало бы, потеряй вы её так рано. Только представьте. Разве нынешние недосказанность и непонятный перерыв стоят того? Стоят одного только помысла о такой утрате, а? — Единственное, что вас двоих чуточку оправдывает — это ваш возраст и ваша, к счастью, вполне благополучная жизнь по сравнению с её, — от себя добавила Мицуки, пока парни становились белее полотна, — Вам, скорее всего, не понравится, что я сейчас скажу, но вы оказались недостаточно зрелы, чтобы увидеть всю подоплёку мотивации бедолажки даже будучи на взводе. — Но доверие… — Вы бы доверили ей прикрывать вам спины? — перебила сына Мицуки. Оба парня незамедлительно кивнули, — Тогда я не вижу здесь проблемы. — Вынужден согласиться, — Айзава отставил стакан и обратился к сидевшим парням, наконец, с далеко не риторическим вопросом, — Апостериори, как, по-вашему, Ева могла открыться вам? Всё ещё зеленоватым от слов ка-сан Киришиме с Бакуго, к слову, хватило совести стремительно покраснеть.

***

Сказать, что Усагияма Руми ебанутая от краешка хвоста до самых кончиков своих заячьих ушей — это ничего не сказать. И не то, чтобы нам это не понравилось. Мы с Миной, которая по канону должна была попасть к Герою #9, с самого знакомства с нашей наставницей на ближайшую неделю поняли, что она явно не в себе в самом охренительном смысле этого слова. Потому что первая встреча, как любят говорить дикторы и комментаторы, «прошла в дружественной и тёплой атмосфере»: — Чтобы вы сразу понимали: я вас, девчонки, выбрала не по своей прихоти, а просрав самый дебильный спор в своей жизни Кейго-чи, — мы только сошли с поезда, когда эту фразу сразу выдала про-героиня, даже не поприветствовав нас нормально, а потом сразу развернулась и шустро поцокала на тринадцатисантиметровых каблуках к выходу с вокзала. Нам только и оставалось, что озадаченно переглянуться меж собой и порысить вслед. Женщина выглядела, будто с приличного бодуна: в а-ля баскетбольном платье в пайетках с отверстием под хвост, настолько коротком, что казалось скорее растянутой майкой и совершенно не скрывало шикарных секущихся мышц, со специфическим душком и с блёстками-звёздочками, рассыпанными в мешках под глазами и в распущенных взлохмаченных волосах. Выйдя на улицу, Руми достала из клатча с ремешком жёлтую пачку с зажигалкой и затянулась крете́ком, от которого тут же запахло гвоздикой с ванилью, и я приметила на её ульне чуть выше кружевных перчаток немного смазанный васильковый штамп с бычьей черепушкой — ну точно тусила в ночном клубе накануне, пока мы отрывались в общежитии. — Я попыталась придумать, как от вас избавиться, но в итоге потянула мышцу в мозгу и решила извлечь максимум из этого наказания. Когда в форме, обращайтесь ко мне по уставу, когда как сейчас — Усагияма. Сан или сэнсэй — мне пох, но надеюсь, что к концу стажировки вы меня достаточно возненавидите, чтобы называть профом. Моё главное правило: прежде, чем оказывать помощь — убедитесь в собственной безопасности. Конечно, мне мои люди порекомендовали вас, как не до конца отбитых идеалистов, которые постоянно ломают тщательно выверенные планы, несутся непонятно куда, насаждая личные ценности, совершая подвиги, чтобы в результате залить кровью всё вокруг. Но, внимательно прислушайтесь, — намекающей интонацией выделила она важность последующего указа, — предупреждаю вас: подвиги я терпеть не могу, буйной молодости хватило с головой, поэтому такого дерьма с рук вам не спущу, мне за вас ещё ответственность нести. Подвиги — это следствие неумения нормально исполнять приказы и задуманное, лишний гемор и бесконечная нервотрёпка. Я привыкла не лезть на баррикады, а выполнять свою работу — по возможности тихо, без шума и пыли, не делая лишних телодвижений. В каждую атаку я иду с главным и тремя запасными планами, и если вы, девчули, будете чётко следовать им и импровизировать только в экстренных случаях — конечно, не ради покрасоваться — то мы сработаемся. Уяснили? — А что за спор-то был? — заинтересованно подалась вперёд Ашидо, тут же чихнув от приторного аромата, когда про- выдохнула в неё последнее облако Джарумы и, потушив окурок голыми пальцами (я с трудом подавила писк), выбросила его в попавшуюся на пути урну, тут же возвращая перчатку на место. — Наглая, я смотрю? — совсем не приличествуя своей травоядной причуде, хищно оскалилась Руми, показывая чуть выпирающие крупноватые передние зубы. — Наглость не преступление. Я просто стыдоустойчивая, — парировала подруга. «Героиня-кролик» на такое хамство прищурила глаза темнейшего оттенка тициана с острыми стрелами длиннющих лисьих ресниц и, не ответив на вопрос, открыла нам дверь в подъезд шикардосного жилого здания класса люкс, которое не портила даже яркая вывеска с кандзи и переводом ниже — «Mirko’s Rabbit Burrow». — Девчули, это Борис-сан, — представила она нам косматого управдома, более всего похожего на очень крупного домового в форме гостиничного консьержа, — Борис-сан, мои стажёрки-юниорки Вируланта и Шайн. Полный доступ на шесть дней, — да-да, вы не ослышались. Мина не стала Королевой Чужих, потому что её осадила тётя Немури, но и не выбрала псевдоним Пинки: прислушавшись к моему совету, она, загадывая на будущее, поняла, что он будет недостаточно серьёзным, чтобы и в тридцатник с ним щеголять. Поэтому она немного переиначила слово virulent, имеющее значение «ядовитый» (toxic показалось малость грубоватым и содержащим слишком явную общеизвестную негативную окраску), и осталась вполне довольной результатом. Хотя от пиар-фразочки — «Героиня Ридли» — Ашидо не отказалась, потому что американо-британские авторские права за давностью лет уже аннулировались, а самый первый фильм про ксеноморфов у неё был любимым. У меня же фразочка была банальна до невозможности, но которой знатно завидовал Аояма: «Сверкающая героиня». Но кто не успел, тот опоздал, хе-хе. — Как скажете, Усагияма-сан, — с едва слышимым знакомым акцентом поклонился почти что соотечественник; имя тоже как бы намекало. — Откуда будете? — я решила не упускать возможности поболтать, а то русский не в чести как-то в моём окружении. — Пермское-на-Амуре, уважаемая, — судя по заблестевшим бусинкам с ниточками морщин в уголках, старичок воодушевился до спрятанной в густой бороде улыбке, — У Вас превосходное произношение. — Благодарю, Борис… — Глебович. Но можно и без отчества. — Тогда и Вы можете звать меня просто Евой, — и мы пожали руки. — График работы у меня экстремальный, так что вам придётся как-то к нему приспособиться. Отдыхаю я, собственно, в выходные, а в остальное время на работе круглосуточно и сплю по системе димаксион, потому что я давно отказалась заниматься такой чушью, как сон, в такое прекрасное и продуктивное время, как ночь. Я не буду вас заставлять строго поспевать за мной, но перейти хотя бы на лайтовый режим обычного человека придётся, уж простите, — огорошила нас Руми, пока мы направлялись ко входной двери её камерного офиса. — А это сколько часов, если не секрет? — боязно мяукнула я. — Ваш «Everyman» — это три часа ночью, а далее трижды по двадцать минут в течение дня, так что бодрствовать будете двадцать часов. Моим «Dymaxion» предполагается четыре сна по тридцать минут каждые пять с половиной часов, — любезно пояснила про-, видя непонимание на лице подруги, незнакомой с понятием полифазного сна, — Первые два дня будет трудно, а дальше привыкнете, не переживайте. Плюс ваши организмы выработают защитный механизм повышенной чувствительности, вы мне ещё спасибо скажете. — То есть паранойю? — решила уточнить Мина. — Называйте, как хотите, но это — вещь! Не стоит волноваться, — пожала Усагияма плечами. Да мы и не волновались особо. Надо так надо, что поделать. Сами согласились на стажировку запредельной сложности, так что мы с Миной не стали особо раскисать и осматривались по сторонам. Нам показали закуток приёмной, где обычно сидел секретарь; вотчину оператора, напичканную выключенными на данный момент компами и рациями с притулившимся в дальнем тёмном углу сервером; малюсенький базовый медблок; что-то типа раздевалки со сносными шкафами, а не локерами-крохотульками; просторный бежевый кабинет с солидной стопкой документов, пизанской башней возвышающейся на краю письменного стола из среза граба и золотистой смолы; казарменные туалет, умывальник и душевую со шторкой; вполне приветливую комнату отдыха с холодильником («еда расфасована, но вы, девчата, будете питаться из моего кармана, так что на этот счёт можете не париться»), плитой, столом, тремя стульями и несколькими свёрнутыми в углу футонами; прекрасно оснащённый тренировочный зал, который занимал самое большое помещение «квартиры». — Завтра познакомитесь с моими сотрудниками. У меня их шесть, работают они посменно ночью, утром и вечером — с нуля до восьми, с восьми до четырёх и с четырёх до нуля — кроме, естественно, субботы и воскресенья, так что всех застанете. Единственных, кого не увидите — это адвоката и пиарщиков: первый «приходящий» и сейчас не нужен, а вторые банально отсутствуют, потому что мне концепция необходимости в их услугах кажется тупой, и поэтому я сама занимаюсь составлением своего публичного облика. Жильё у меня в этом же здании на верхних этажах, сегодня отведу вас туда передохнуть, а дальше будете обустраиваться внизу, договорились? — мы кивнули, принимая обоснованные правила игры, — Сразу говорю: колобродить у вас не выйдет, мы будем почти всё время в разъездах и на заданиях, поэтому сейчас советую вам набраться моральных сил перед вступлением на смену ровно в полночь. Мы не стали пренебрегать советом и как паиньки проспали до самой ночи в гостевых комнатах частной жилплощади. Квартира у женщины была красивой, с классическим вычурным интерьером в светлых тонах, но ей недоставало какого-то домашнего уюта, отчего становилось понятно, что хозяйка бывала тут набегами. На тумбе в прихожей я распознала ключи от астон мартин с брелком в виде подмигивающего скелетика на шарнирах. Хорошо, однако, живут герои-одиночки! Денег, по крайней мере, точно достаточно, чтобы позволить себе вполне роскошный образ жизни. Кстати, я потом интересовалась насчёт мнения соседей по поводу наличия такой палки о двух концах, как геройский офис на цокольном этаже. Если Руми и удивилась, то не показала, а разъяснила, что в принципе реакция была приемлемой. Хоть те и были богатенькими засранцами, но большинство были с ней в нейтрально-хороших отношениях и понимали, что в случае чего иметь под боком про- скорее плюс, нежели минус. А бонус в отсутствии необходимости доплачивать за дорогущую «антизлодейскую» страховку за жильё, потому что государство брало на себя ответственность в случае разрушения здания из-за злонамеренного использования причуды, отлично затыкал недовольных. Поэтому агентство «Кроличья Нора Мируко» продолжало существовать, будучи как пугалом для всякой шушеры, так и мишенью для особо борзых. Режим, хоть мы и были предупреждены, был очень далёк от пустячного. Следующие два дня мы с Миной со скрипом приспосабливались, но внутренние биологические часы нам в конечном счёте перебороть удалось. Мы гуськом следовали за Мируко, что выглядело довольно забавно ввиду нашей с ней разницы в росте, которую самую малость скрадывали её вытянутые уши: в этом году я резко достигла отметки в метр восемьдесят, став дылдой номер один среди всех девчонок параллели, а Ашидо подросла до ста шестидесяти семи сантиметров, отчего героиня с её сантиметром до ста шестидесяти выглядела бы на нашем фоне мелкой, если бы только не её божественная фигура, которой я искренне восхищалась. Задница — орех («так и просится на грех», как шепнула Мина), бёдра такие, что ими можно было размозжить арбуз (или чью-то многострадальную головушку), спина — как у пловчихи, а бицуха рельефная даже без напряжения. Белоснежная шевелюра до жопы гладкой патокой струилась по плечам, красиво контрастируя с бистровой кожей (как у той самой инста-модели «melvnin», только своё, родное, натуральное). Насколько я поняла, в женщине как в ведьминском котле перемешались почти все расы, отсюда и вылезло такое нестандартное сочетание. Ещё и постоянное нахождение на улице под солнцем сделало своё дело: во всяком случае, во время одного из переодеваний после душа я заметила линию загара по кромке её боди. Не то, чтобы своя-своя кожа у неё была сильно светлее — она поистине была намного темнее, чем было показано в манга/аниме-версии — но всё же. Ноги, что интересно, не были так подвержены ультрафиолету, потому что Мируко свои высокие сапоги надевала в зависимости от погоды, и летом ей в них было элементарно жарко из-за такого подарка, как от природы сбитого теплообмена (по её словам — удобный отголосок наследия квирка бабушки). Это я к тому, что зимой ей в своём костюме-купальнике нихрена не холодно, что до усрачки пугало незакалённый народ. Поэтому вместо берц она сейчас носила обувь со всё теми же железными накладками, которые делали её гротескно крупные стопы (29-й японский размер, т.е. 43-ий российский, на минуточку) ещё больше похожими на кроличьи и помогали ей с давлением при прыжках и спецприёмах. А вот перчатки на женщине были всегда, даже в цивильной одежде. Такой вот пунктик, но это простительно. Бешеная гонка со временем по жёсткому тире жестокому графику не давала расслабиться и не оставляла сил или возможности заняться рефлексией предшествующего стажировке катастрофичного для моей личной жизни инцидента. Мируко интенсивно гоняла нас как по Фукуоке, где она фактически базировалась, так и по близлежащим префектурам, которые запрашивали основательную помощь или огневую поддержку через оператора. В пути она нам втолковывала различные тактики и стратегии, которые мы сразу применяли на практике, что, конечно, было во сто крат веселее и красочнее, чем на занятиях в школе. В перерывах между выходами в «поле» мы под её руководством отрабатывали свои боевые навыки, которые, по сравнению с её ближним боем, казались неудачной шуткой. Героиня не отрывалась на нас по полной, чтобы случаем не убить, но даже «Алмазный покров» еле справлялся с её натиском, потому что силищи в ней было мама не горюй, а папа не ругайся. Не зря она своё прозвище взяла от хорвата Мирко Филиповича, легенды тяжеловесного кикбоксинга, известного своим уникальным умением нокаутировать с одного верхнего удара левой ногой. На теперешней стажировке, кстати, я до конца разобралась с классификацией преступников, которую ещё в том году упоминала Леди Гора. Увы, мы немного отставали по программе, сильно расстраивая этим дядю Секи, и потому на уроках права мы ещё не изучали этот вопрос в отличие от бэшников. А она оказалась настолько плёвой, что я ещё долго смеялась про себя. Если углубиться в исторические хроники, то можно будет увидеть, что Япония первее всех много чего придумала касаемо систематизации всех новопричудных вопросов, когда только началась вся эта квирковая чехарда. Вот и ранжировку злодеев они бессовестно слизали у… барабанная дробь… Кишимото! Кажется смешным, что нашли вдохновение в классике аниме? А то! Но ведь действенная схема оказалась! Поэтому любящие эффективность и качество японцы не стали заморачиваться, заново изобретая велосипед, и присвоили уровневую иерархию шиноби, а потом и остальной мир подтянулся. Ну не гениально ли? Короче, всего их шесть — от ешки до эски по возрастающей. Ранг Е — это преступники, не использовавшие при стычках свои способности или оружие, D — имеющие боевые мутации или засветившие слабенькие квирки (а это как бы прямое неповиновение букве закона в плане применения индивидуальных способностей на людях, неважно, при драке или обычном передвижении — в последних случаях на это предпочитали закрывать глаза). Например, не знаю, что там у нас из такого особо тупого? «Пальцеудлинитель»? «Выпучивание глазных яблок»? Смысл понятен. Обычно таких ребят брали на себя полицейские. Если присутствовало оружие, будь то холодное или огнестрельное, а также если случалось, к сожалению, рядовое, правонарушение типа пьяного дебоша или сбитого пешехода (без разницы, «по старинке» или с применением причуды), то это автоматически ранг C, которыми тоже занимались легавые, по необходимости вызывая геройскую поддержку (необязательно про-). И то, всё сильно зависело от разновидности! Потому что есть нехилая разница между угрозой кольтом/перочинным ножичком и угрозой базукой/кастетом. Смотря по ситуации могли оставить, как есть — скажем, при вооружённом ограблении или угрозе насилия во время семейной ссоры, когда могли достать пушку или подхватить вилку для гриля — или же повысить до ранга B, если происходили перестрелка между местными группировками или налёт на банк с гранатомётом наперевес. Исключение — идеологические преступления и иже с ними, которые классифицировались, как внутренний или внешний терроризм, а также злодеяния с возможным значительным уроном среди мирного населения: они под отметкой S (от английского superior) отдавались на откуп героям именно уровня про- и коллегам из нацбезопасности и других спецслужб. А-ранг являлся стезёй героики и ходил буквально по кромке с максимальным уровнем опасности. Стейн, в частности, был классом выше не столько из-за своих убеждений (свобода слова, здравствуйте), сколько из-за того, что пачками косил про- направо и налево. Ну а так как бандюки, к несчастью, почувствовали себя пупами земли и стали намного беспардоннее и нахальнее в достижении своих целей, то из этого можно было сделать удручительный для самого мироустройства/общества вывод: профессии героя быть. Вестимо, приходилось часто отступать от данной классификации, потому что реальная жизнь не какая-то диаграмма Excel, которую можно подправить под нужное значение. Мы как-то как раз собирались возвращаться в агентство из токурэй-си неподалёку, когда с нами связался оператор и попросил проверить один дом в пригороде, где мы на данный момент находились, потому что было деликатное время пересменки в ближайших участках, когда, считай, полчаса-час с улиц испарялись служители фемиды. Ничего невероятного: обычный звонок в 119 о возможной утечке газа, который перенаправили нам, потому что пожарный расчёт оказался уже занят в противоположной части района. — Принято, центр, — ответила Мируко в микрофон наушника, и мы потопали по нужному адресу, который был всего в квартале от нас, состоящем из трёхэтажных зданий, построенных скорее не вширь, а ввысь. Типичный слегка обшарпанный домик в стиле американской относительной благоустроенности. Всё пространство на нестриженом мини-газончике занимал испачканный пластмассовый шезлонг, с деревянных перил веранды на ветру реял флаг местной бейсбольной команды, позади высилась ЛЭП с бессистемным скоплением проводов, отделяя внутренние дворики параллельных улиц. Идиллия. — По телефону передавали, что вызов был сделан из соседнего дома, — кивнула в его сторону Мируко, — Хозяин выходил и учуял странный запах, но сильно спешил и не мог дождаться нас. Передавал, что звонил в дверь, но никто не ответил. — Запах какой-то… едкий, — сказала подруга. — Не могу разбить его на составляющие, но это точно не газ, — цыкнула про-героиня, потешно пошевелив носом, — Вируланта, постарайся достучаться и, если я подам знак, отвлекай любыми способами. Будь аккуратна! Если что-то покажется подозрительным, услышишь щелчок предохранителя или ещё что, немедленно дислоцируйся за машины, — та кивнула и пошла выполнять, — Шайн, иди в обход с левой стороны. Увидишь что — зови меня, нет — встречаемся сзади. Старайся не высовываться. Местность была настолько густо застроена, что пришлось протискиваться в узкий лаз между домами — если попытаться раздвинуть руки, то, когда они упрутся в стены, то будут согнуты в локте. Никакой приватности, если не задёргивать занавески. Встав на цыпочки, стало понятно, что в окнах нижнего этажа ничего толком нельзя было разглядеть из-за отсутствия освещения как такового изнутри и снаружи. Я посмотрела выше, стараясь увидеть что-нибудь необычное. Так-так-так, что тут у нас? — Мируко, — тут же присела я на корточки и негромко позвала женщину, зная, что она меня услышит благодаря улучшенному слуху, — Тут подсоединились к городской сети чуть ниже громоотвода. Воруют электричество. По ходу, здесь выращивают марихуану или ещё какую дрянь. Мимолётный шорох — и ко мне со стороны входа незаметно подкрались. Я указала Мируко на почти неприметное переплетение тонких кабелей, отходившее от основного фасадного счётчика и «наброшенное» на нагромождённую линию прямо под тросом молниеприёмника, маскируясь. Грамотно сделано. Если не знать, что искать, то ни в жисть не увидеть. Я и то заметила только потому, что поневоле была знакома с системой ещё в прошлом воплощении. — Сможешь открыть? — попросила она меня. Я подчинилась, созданным кинжалом разделавшись с замком коробки, на которой был наклеен жёлтый треугольник с символом высокого напряжения. В самоизолирующем проводе, который, по идее, должен передавать показания, оказались вкручены несколько саморезов, — Угу, двойное воровство, значит. И безучётное, и бездоговорное потребление электроэнергии. — Вонь усиливается, — подметила Мина, которую наставница захватила с собой. — Третий этаж, сизый дым на одиннадцать часов, — первой обнаружила я вероятную причину благоухания, тут же натягивая свой противогаз. — Центр, приём, — тут же заговорила Мируко с оператором, — Срочно свяжись с участками, к которым закреплена территория, и вызови всех сюда. У нас угроза пожара и дальнейшего сверхбыстрого распространения огня. В доме подозревается нахождение наркотической плантации. Ранг опасности C дробь B. Запрашиваю разрешение на штурм здания. — Действуйте по обстановке, — не более, чем через пятнадцать секунд передал оператор, — Разрешение выдано шефом пожарной части 79 Заимоку и шефом полицейского управления 26 Цичибуномия. Наряды будут через… Если резюмировать данный интереснейший вызов, то в доме мы обнаружили большущую ферму с рассадой конопли, снотворного мака и псилоцибиновых грибов. Причём всё это добро было явно подвержено внешнему воздействию, скорее всего, лабораторным экспериментам для улучшения качества или видоизменения свойств высококлассной дури. Сам садовод был взят тёпленьким, пока он лежал в отключке на полу в комнате, где — какая ирония! — коротнуло розетку, что стала очагом возгорания. Рядом с мужчиной валялся огнетушитель, которым он, видимо, не успел воспользоваться прежде, чем надышаться забористой смесью из сразу трёх модифицированных наркотиков. Поставленную перед нами задачу мы выполнили на ура: я, как единственная с респираторной защитой, вытащила отравившегося предпринимателя и смоталась на улицу, чтобы самой не слечь и не попасть под резко вспыхнувшую стену; Ашидо в это время на всякий случай эвакуировала жителей другого дома по соседству; Мируко, у которой одной было действующее разрешение на работу парамедика, постаралась привести чувака в сознание, но на том сказалась интоксикация, и он не пришёл в себя даже после приезда скорой, которая его перенаправила в госпиталь. Дальше мы дали закончить разбираться прибывшим пожарным и полицейским, заполнили необходимые отчёты и свалили подобру-поздорову. Но самый опасный опыт был получен нами, безусловно, в заключительный день стажировки, когда мы с Миной уже простодушно расслабились, предвещая возвращение в Академию. Мы возвращались в «Нору», решив сократить путь через ухоженный сад-розарий с фонтаном бизнес-центра, выстроенного по принципу «колодца». Мы были уставшие и как раз возвращались со стадиона, где помогали разгрести грандиозную потасовку между футбольными болельщиками со всеми прелестями в виде вырванных сидений, самодельных дымовых шашек и так далее. Кто ж знал, что у юношеской лиги не менее психанутые фанаты, чем у взрослой? Мируко остановилась у фургона, чтобы купить нам по морковному фрешу со сливками. Вымотанная Ашидо, кряхтя, села на скамейку рядом, всем видом показывая, что она не спит, а просто медленно моргает. Я тоже была выжата, как лимон, и лишь мечтала о методичном массаже моей бренной тушки и о ванне с эфирными отдушками. Я стояла, разминая ноющую спину, и рассматривала многочисленных прохожих. Стояла хорошая погода. Было время обеденного перерыва, отчего то тут, то там сидели офисные работники с бенто или едой на вынос. На бортике жирандоля, свесив ноги в воду, позировала симпатичная девчонка, пока её снимал молодой парнишка-фотограф. Похоже, что они были друзьями, и он попросил её об услуге ради «пробы пера», потому что он часто подбегал к ней показать кадры. Авторитетного вида мужичок в костюме выговаривал кому-то по телефону, не заметив, как обронил что-то из своих бумаг. Его остановила догнавшая его беременная мамочка с коляской, и он её поблагодарил несколькими порывистыми наклонами. Мимо на скейтах проехала пара прогуливающих школу подростков с переносной колонкой, из которой доносилась какая-то новомодная попса. Мне с улыбкой помахал ладошкой мальчишка, сидевший на плечах то ли юного отца, то ли старшего брата, и я ему постаралась не слишком вяло ответить. И тут чутьё не просто закричало об опасности, а буквально заставило сердце биться в такт азбуке Морзе, выбивая сигнал SOS бессчётное множество раз. Потревоженная тем же Мина вскочила в стойку, сразу выпуская из рук струю «бронежилетного» соединения кислоты, а Мируко напряжённо обернулась, роняя стаканчики с соком. Прежде, чем те успели коснуться земли, воздух будто накалился, и в следующее мгновение смертельная пуля пробила первую голову. — СНАЙПЕР! — сразу заорала во всю мощь лёгких Мируко, — ВСЕМ В УКРЫТИЕ! Пока до оторопевших людей дошло, один из школьников грохнулся со скейтборда, оросив кровью женщину с коляской. Послышался чей-то пронзительный визг, и началась настоящая паника. Люди, бросая вещи и перепрыгивая кусты, ринулись к зданиям. Несколько самых проворных швырялись под припаркованные у выхода машины, боясь не добежать. И правильно делали: толпа, будучи для стрелка как на ладони, редела без какого-либо разбора. Я активировала алмазы, в полной мере осознавая, что они мне вряд ли помогут при прямом попадании в череп. Но думать о себе не было времени — нужно было спасти как можно больше людей. Я прыгала по всему скверу, хватая за раз по своему максимуму в одного человека и перемещая каждого с открытого пространства в убежище. Плевать, что от такого резкого перехода чужой вестибулярный аппарат потом ещё несколько часов будет сбоить, а меня от переутомления будут преследовать мигрени, главное, что живы останутся. На периферии я увидела Мируко, которая по затенённой стороне сиганула вверх по опорным балкам, перескакивая с одного корпуса на другой, чтобы попытаться найти убийцу. Сразу понять, где именно находился снайпер, было невозможно из-за отсутствия характерных хлопков и вспышек выстрелов. Использовал для маскировки не только глушитель, но и пламегаситель? Подготовился, сука. Я подхватила того самого ребёнка, что ранее дружелюбно махал мне, который оказался придавлен убитым родственником. Малыш рыдал и просил аники встать, пока у того из дырки в виске вытекала багровая кровь. Поняв, что я герой, он мартышкой вцепился в меня, и я телепортнулась, тут же почувствовав жжение в плече — это я оказалась на пути следующей жертвы и тем самым спасла её, когда пуля сменила траекторию, по касательной отбившись от меня. Неподалёку обнаружилась Мина, шаманившая над обновляемым щитом из собственной кислоты, прикрывая тем самым отход гражданских. Мируко приземлилась рядом с нами, доложив о том, что снайпер сбежал, оставив позади винтовку: — Шайн, быстро пройдись по охранным пунктам и прикажи, чтобы забаррикадировали выходы и никого не выпускали. Потом возвращайся, поможешь нам с Вирулантой с пострадавшими, — про-героиня рявкнула в наушник, — Конечно под моё поручительство! Выполнять! Я оставила мальчика у одного из сторожей, потребовав следить за ним в оба глаза и постараться разузнать о возможных родственниках, и вернулась к наставнице и подруге. Они колдовали над единственным выжившим, в котором не иначе, как чудом застряла пуля благодаря армированной лобной доли. Вот будет задачка нейрохирургам… На всю стрельбу ушло не больше полутора минут. За полторы минуты были убиты двадцать шесть человек, включая мальчика тринадцати лет, и один тяжело ранен. По выстрелу каждые три секунды в движущиеся цели. Боги, это был блядский профессионал. — Давай, успокойся, — потрепала меня по здоровому плечу Мируко. Мы с Ашидо всё это время подавляли бунты недовольных запиранием в одном месте, пока героиня общалась с подоспевшими представителями органов. Я также заклеила обуглившуюся по ощущениям ранку пластырем. Как… интересно. Теперь я точно знала, что снаряд скорее обожжёт, чем проткнёт алмазную кожу. Неприятно, конечно, и след останется, но и пусть. Я удивлённо воззрилась на про-, и только сейчас до меня дошло, что меня немного потряхивало. Вдох, выдох. Вдох, выдох, ещё раз. — Вот так, идём, — женщина помогла мне подняться со ступенек, на которых я сидела, и подозвала посеревшую от пережитого стресса Мину, — Возвращаемся в агентство. Бумаги возьму на себя, а вы езжайте в Юэй, я вас отпускаю пораньше, вы заслужили отдых. И свяжитесь с родственниками, дабы успокоить — СМИ раструбили о вашем участии. — Герои! Извините, герои! — мы уже направлялись на улицу, когда нас остановил чей-то отклик, — Простите, кто из вас Шайн? — Я, — повернулась я на сиплый от долгого плача голос. Это была женщина с красными от слёз глазами, у которой на руках спал спасённый мною мальчик. Выдохся, бедняжка. — Спасибо, я… Мой Такао рассказал, что… Спасибо, что… — Пожалуйста, не стоит, — перебила я её, беря за дрожащую руку, — Мне жаль, что я не смогла предотвратить вашу потерю. — Это не ваша вина, — тихо заплакала она, теснее прижимая выжившего сына, — Всё равно — спасибо. Я резко кивнула, стараясь игнорировать неприятный ком в горле. Это однозначно был самый ужасный последний день стажировки.