Громче воды, выше травы

У вас бывало, что вам казалось, будто весь мир в определённый отрезок времени против вас? Причём в очень даже важный такой отрезок? Нет, я одна такая? Эх… Да какое нахуй «эх»?! Трижды блять! Ведь у меня ещё со вчерашнего дня всё шло наперекосяк! Всего лишь, блять! Накануне экзамена на получение Временной Геройской Лицензии, блять! Просто блять! Для начала, на общей тренировке я неудачно потянула мышцы лодыжки, ослабленной после травмы в детстве, что тут же заметил во всех смыслах глазастый папа, ультимативно посадивший меня на «скамейку запасных». Ладно, допустим, получилось наложить лёд (спасибо Тодороки), обмазаться пахучим кремом и закрепить щиколотку эластичным бинтом. Но потом-то я весь день только и могла, что качать верхнюю часть тела и швыряться причудой из положения полулёжа-полусидя, потому что надо было так получиться, чтобы Исцеляющую Девочку так некстати забрали на чёрном джипе с охраной! Уж не знаю, кому она там из власть имущих должна была ассистировать при операции, но это было очень некстати. Я дулась, но ничего поделать не могла: лучше было пересидеть накануне экзамена, чтобы не заработать разрыв связок. Далее Бегемотик. Мой пупсичек был по какой-то причине неожиданно вял, отказывался есть свою любимый паштет с индюшатиной и даже не порывался тяпнуть какого-нибудь зазевавшегося двуногого. День был учебный, из-за чего у меня не было возможности отвести его в клинику, а консультация по телефону с нашим лечащим ветеринаром не могла дать особых результатов без различных анализов. Я от отчаяния рвала на себе волосы, папа пресекал мои попытки сбежать из школы, Кода пытался достучаться до игнорировавшего его котика. Лишний гемор и стресс по поводу здоровья моего малыша плохо сказались на сегодняшнем настроении, и голова у меня дополнительно болела вовсе не о предстоящем экзамене. Вечером все друзья были заняты, а отвлечься от заботы о дитяти хотелось. Ничего путнее, как припереться с обморочным котом к Токоями, я не придумала. По дурости к нему завалилась, не иначе. Нет, он мне хороший друг, конечно, но в тот вечер расклады Таро раз за разом упорно выдавали удручающий ответ почти на любой запрос. Остальные считали закидоны Токоями мистической придурью, вот только я, благо опыт общения с паранормальным имелся, воспринимала его шаманьё всерьёз. Другие на меня махнули — я же тип ультрарелигиозной считаюсь, даже крохотную камидану в комнате себе установила — а Токоями нравилось, что хоть кто-то не думает обо всей его деятельности, как о заскоках из-за своеобразного воспитания, и с радостью принимал у себя в колдовском логове (по-другому его жилище у меня никак не получалось назвать). Иногда мне казалось, что он смотрел на меня по-особенному пронзительно, будто зная обо мне что-то эдакое, подоплётистое, но благоразумно молчал, в отличии от той ещё трещотки Тёмной Тени! Симбиот с носителем были по характеру абсолютно разными, из-за чего от приколов и подколов псевдоразума хотелось ещё сильнее уржаться. Однажды я в шутку спросила, как Токоями только в лаборатории не заперли, с фактически искусственным интеллектом внутри, а он на полном серьёзе ответил: — Ещё как хотели. Но с ними разобрались. Сама знаешь, как могли. И зыркнул наверх. Я понятливо покивала и ещё больше уверилась, что у Токоями далеко не подростковая блажь, а что-то вроде способностей или магической чувствительности, не знаю, как определить точнее, или же вообще кто-то ёкаистый в предках потоптался. Но с ним было очень интересно! Он мне и на рыбьих костях с ракушками гадал, и обсыпанный в перекрёстной пыли рис заговаривал от кошмаров, и стеклянные — наполненные разными в зависимости от нужды травами и минеральной крошкой с сожжёнными сигилами — амулетные бутыльки воском опечатывал… Только карты в этот раз хреновые попадались, сплошные старшие арканы от Отшельника до Висельника, предсказывая гору проблем в ближайшее время, отчего я совсем скисла: вспомнились события следующей после экзамена канонной арки. Ну а бонусом шла появившаяся сегодня утром режущая боль внизу живота, не давшая мне выспаться. Давясь слезами и проклиная гниющих в тюрьме насильников, я доползла до душа и незнамо сколько времени провела под ледяным душем, стараясь сбить валом наливающуюся лихорадку и поглаживаниями заглушить ноющие придатки. Изнасилование и последующее изуверство, от которого у меня кошмарный рубцовый шрам на весь низ пресса, не прошли для меня даром: мне настолько повредили матку с фаллопиевыми трубами (один яичник вообще пришлось удалить), что выносить ребёнка я физически не смогу — из раза в раз буду сбрасывать оплодотворённые яйцеклетки, которые не смогут закрепиться в организме. И это горчайшее напоминание меня преследовало каждый месяц, когда приходила пора красных дней календаря. Ах, да, стоило ещё отметить, что цикл, несмотря на гормональные контрацептивы, у меня был нерегулярный, месячные настигали меня врасплох и были жуть какими болючими первые пару часов. Так что да, настрой перед экзаменом у меня был в отрицательной от нуля плоскости. — Всё, ребята, приехали! Выходим, не толпясь, вещи свои не забываем, — голос отца отвлёк меня от гудящей в ушах мигрени и тошноты, принудив с кряком начать распутывать клубок рук и ног на заднем длинном ряду автобуса, в который я оказалась заключена: Мина отчаянно зевала, Серо продирал слезящиеся зенки, Каминари прекратил пускать слюни на грудь похрапывающего Хитоши. Толпень перед Национальной Ареной Дагоба была горластой и разномастной. Все полторы тысячи с небольшим гаком школьников стояли в очереди перед бейсбольным стадионом, который в этом году милостиво выделили на нужды героических личинок, чтобы уже позже снести и построить на его месте комплекс поприличнее. По-беличьи пошевелив носом, чтобы не чихнуть от внезапного порыва ветра — только насморка мне не хватало для полного счастья! — я со скривившейся рожей обвела гомонящих соперников на время получения ВГЛ. Изначально я не врубалась, почему каждые полгода собиралось так много народу, учитывая ограниченное число программ по геройской подготовке. Потом допёрло, что здесь не только достигшие порога зрелости для полноценной юниорской деятельности, но и кто пересдаёт во второй-третий раз или кто зассал сразу в шестнадцать испробовать свои силы. После третьей провальной попытки студентов либо просили забрать документы, либо жёстко разъясняли, что дальше поддержки такие неудачники не продвигаются. Оба варианта шли на удивление ноздря в ноздрю: выбравшие первый разочаровывались в себе и индустрии, выбравшие второй хотя бы в лице мелких сошек желали стать частью героизма. Вот только последние не особо задумывались, что на работу их будут брать с бо-о-ольши-и-им скрипом, а путь в любое агентство первой сотни топа им заказан. Что поделать, слабое звено — оно и в Африке слабое звено. — Ты чего такая весёлая? — подпихнул меня подошедший Бакуго с вертящим по сторонам головой Киришимой. С этими двоими дела у меня шли с темпом подыхающей улитки, то есть почти никак. Когда я, наконец, очухалась от навалившего депресняка, то оказалось, что мы, по сути, дружили как раньше, но нет-нет да краснели поочерёдно. Стыдновато? Не то слово! Да даже в младшей группе детского сада малыши вовсю налаживают личную жизнь, а мы, три здоровенных лба, пофлиртовать без превращения в томат не можем! Надеюсь, что по крайней мере к февральскому бракосочетанию Леди Горы с Камуи, на которое я неожиданно оказалась приглашена, неловкости поубавится… — У неё просто характер золотой — такой же тяжёлый, — услышала я смешливый перезвон совсем рядом. — Эми, — я счастливо выдохнула и согнулась, чтобы обнять ставшую ниже меня Мисс Шутку, одетую в зимнюю версию костюма. Рядом с ней стоял её выводок утят, сканирующий нас рентген-взглядами в желании сразу прикинуть наши возможные слабости. Мы ответили им тем же, а черноволосый чувак — головная боль не давала вспомнить имя, а шум вокруг услышать — начал знакомиться с натянутой на лицо медовой улыбочкой, через которую мои наивные одноклассники не замечали змеиной натуры. Бр-р-р, лучше зарыться в пахнущие яблоком волосы и кайфовать от гладящей по спине руке. К нам присоединился Хитоши, приветствовавший Эми, от которой я отказывалась отлипать, что-то там на заднем фоне привычно прорявкал Бакуго, кто-то неразборчиво позвал старосту, сонная Асуи о чём-то квакнула, отчего Оджиро громко рассмеялся… — Совсем нехорошо, да, искорка? — прошептали мне на ухо, на что я согласна замычала. Именно с тётушками я обсуждала свои проблемы по части регул, потому что с папой выходило неуклюже, а с лучшей подругой странновато из-за проскальзывающей жалости в её глазах. Вот и сейчас Эми женским чутьём уловила главную причину моей морской болезни, — Ну ничего, скоро пройдёт. Давай договоримся, что ты перетерпишь и всё сдашь, а завтра я тебя навещу и свожу в киссатэн, м? А теперь пусти меня, нам пора — людей наконец запускают. Мы отстояли в очереди вместе с Кецубуцу и гурьбой прошли к пластмассовым складным столам регистрации — бюрократия-с. Бойкая девчонка с фиолетовыми чешуйками, выглядывающими из-под делового костюма, быстро нашла нашу школу в списках, вытрясла у нас всех подписи под кучкой бумаг из скоросшивателя, полаялась приличия ради с папой, но глаза всё равно восторженно пялились на будущих героев. Сэнсэи пожелали нам удачи и удалились на трибуны, а распечатанные на принтере стрелки с надписями «Раздевалки» провели нас через закоулки стадиона туда, где ранее фанаты и журналисты подстерегали бейсболистов. Расставшись с мальчишками, мы с Миной прошли в похожее на рассерженный муравейник помещение и принялись поскорее переодеваться, в тесноте задевая локтями соседок. Потом, уже вырвавшись из душного каземата, удалось трезво оценить, кто на что горазд — что могу сказать, один наряд баще другого, аж в глазах зарябило! Пуще прежнего захотелось в одеялко заколупатиться, и чтоб обязательно здоровый Бегемот на ухо успокаивающе тарахтел. Немного поколобродив по огрызку бывшего поля, куда нас привели спешно возведённые пластмассовые, больничного типа коридоры, мы приметили в разноцветном хаосе высоченную фигуру Шоджи и с радостью пробились к своим. Нас оглядывали завистливо-голодными взглядами, от которых чесался затылок, и я старалась так и сяк прикинуть, как ото всех отбиваться будем, когда начнётся «охота на Юэй». Папа, зараза, в воспитательных целях промолчал об этой милейшей традиции. Остальные учителя с третьекурсниками тоже смолчали, правда, нет-нет да подхихикивая нам вслед. А с чего бы им нам такой подарок делать? Сами страдали, так теперь наша очередь подхватывать факел! Утырки придурошные. В следующем году тоже нынешним первакам нихуя не скажу. Из природной вредности. Я тихонько хихикнула. — Ведьма сумасшедшая, — услышала я премерзкий шёпот брокколевидного, которому только и оставалось, что завидовать мне чёрной завистью и ненавидеть лютой ненавистью. Правда, исподтишка: духу в открытую конфронтацию лезть ему не хватало. Мне было западло отвечать назойливой букашке, и я начала лениво растягиваться, ожидая, когда же к нам наконец обратятся из Геройского Комитета Общественной Безопасности. Геройский Комитет не любили категорически. И если мелкотня и гражданские с особо тупоголовыми исключениями (я девушка приличная, пальцем показывать не стану, но всем всё понятно) ещё фантазировали, представляя этаких бондианистых агентиков, то те, кто конкретно совался в геройскую кухню, обмазывались дерьмом намертво и по самую маковку, да так, что вовек не отмыться. Изначальное предназначение у какашки-гакашки было самым что ни на есть книжно-благородным. Над учителями минобр бдит, над полицейскими, в зависимости от страны, мвд или военмин бдит, а потому было принято логичное решение, чтобы над героями тоже кто-то вышестоящий бдил. Точнее, чтобы был какой-нибудь местечковый орган самоуправления, который должен был по идее играть роль буфера между Международной Геройской Ассоциацией и непосредственно героями. Причём — заметьте! — судебными тяжбами в Комитете не занимались, так как те сразу автоматически шли в минюст, а потому он был, скорее, для организационных вопросов по геройству. «Хотели как лучше, а получилось как всегда», — выдала опешившая я, когда мне ещё в детстве родня всё по полочкам разложила, чтобы мне не дай боги голову не заморочили. Дядя Секи тогда зло сплюнул на пол и подёргивающейся рукой залпом влил в себя бутылку стаута: Комитет, будь он неладен, лишил его семьи, загубив брата сильно младше него, из-за чего и так истощённая миелоидным лейкозом мать-одиночка сдалась и буквально за несколько дней скончалась от горя. Я, конечно, помнила по манге, что в ГКОБе те ещё соловьи-разбойники работали, но я даже представить не могла, насколько они затеистые! Прям скажем, ни для кого не секрет, насколько власть может ударить в голову неподготовленному к такому бремени человеку. Далеко не всякий, забывшись, справится с эйфорией контроля, поддавшись вседозволенности и упустив главное в наличии силы: ответственность. Будь ты многозвёздным генералом, директором корпорации, школьным учителем, да даже простым алкашом — власть не любит слабых, развращает их, вытаскивая на поверхность все пороки человека, превращая в нечто, недостойное называться даже диким раненым зверем. К несчастью, мне не повезло оказаться повязанной с опустившимися представителями рода человеческого (вспомним о правительственном заговоре, в котором оказалась замешана моя биологическая семья). Словом, по себе знаю, как важно не забывать, что власть та ещё палка о двух концах. Комитет же давно и прочно повяз в самых низменных грехах и надуманных интригах. Я, возможно, маловата судить о госдеятелях, но на ум приходит лишь одна аналогия: провалившиеся контрразведчики. По крайней мере, так объяснил мне папа, а я с ним склонна согласиться. Объясню. Самые известные разведчики из числа тех, что погорели. Это принимаемая за данность аксиома, отнюдь не забавная особенность брачных игр разведок и контрразведок. А вот успехи этих немаловажных спецслужб так и остаются нам неизвестны, более того, они и не должны быть известны. В противном случае, если что-то из их работы становится достоянием общественности, то это по определению уже провал. К чему я клоню? Весь смысл контрразведки заключается в том, чтобы мешать чужим разведчикам, будь то предотвращение терактов или пресечение дезертирств. Настоящий контрразведчик обязан быть из числа тех патриотов, что готовы прирезать собственную семью ради благополучия страны. На первом месте государство и точка. Всё остальное потом. С моральной точки зрения — страшнейшие люди, по сути фанатики, душой и телом преданные системе. Главный босс, заведующий Найтё и готовый пожертвовать кем угодно ради высшей цели, и подавно. На свой счёт я, кстати, не обманывалась: у нас с Каваками-сан отношения слегка заходили за рамки рабочих (я ему вообще по гроб жизни буду обязана за неоценимую помощь, даже если он отнекивается), но я точно знаю, что, не приведи ками я окажусь под подозрением в чём-либо, угрожающем нашей стране — он меня лично разберёт на запчасти и скажет, что так и было. Вот только провалившиеся контрразведчики из числа тех, у кого из-за профдеформации начала не просто капельками подтекать, а конкретно так ручейками протекать крыша. По должности им, вроде как, положено лишний раз параноить, всегда рассчитывать на худший вариант развития событий и готовить несколько путей решения проблемы в том случае, если легальные превентивные меры не помогли. И всё это — во благо системы. Вот только с пониманием, что есть благо, у провалившихся контрразведчиков всё до пизды плохо, потому что тут уже вырисовывается неоднозначная однобокость мышления, а именно изначальное отвержение возможности положительного исхода. Гибкость пропадает втуне, возводится в абсолют позиция «я правее всех, никто с этим более не справится», совершаются грубейшие ошибки и, как финал — полная провальная жопа как для агента, так и для окружающих. Именно этой профилактической ограниченностью и отличается Комитет, в особенности ныне почивший предыдущий начальник данной сомнительной конторы (по официальной версии — инфаркт, на деле — убит разочаровавшейся Леди Наган, перешедшей на сторону зла, что поразило не знающее деталей население). Люди в Комитете решили, что, имея практически автономную власть, они стали главнее и выше общего закона. Есть малейшее подозрение, что какой-то про-герой сотрудничает со злодеями? Тот тут же пропадает с радаров. Вот был человек, даже довольно известный — и пы, нет больше человека, пропал без вести. Линчеватели получают за информацию взятки от героя-юниора? Подросток на следующий день попадает в жутчайший замес и становится овощем. И ни одного резона думать, что в этом замешан кто-то, кроме злодеев. Путём шантажа делать детям с опасными квирками из спецшкол предложение, от которого они не вправе отказаться? Выпустившиеся таким образом герои, вроде того же Ястреба, до конца дней своих оказываются у ГКОБ в кабале без возможности окончательно вырваться. Рыпнуть-то возможности нет, потому что им с младых ногтей замарали руки ради дополнительного средства давления, и если они попробует вякнуть, то быстренько окажутся в лучшем случае в тюрьме. И всё на благо геройского имиджа, разумеется, чтобы тупые гражданские ни на минуту не задумывались о том, что герои, оказывается, те же люди из плоти и крови, способные на присущие обычному человеку ошибки и неудачи. Самое противное — всё без доказательной базы, но у всех на виду. Потому всё никак не получается раз и навсегда прихлопнуть эту деградировавшую лавочку и реформировать во что-то вменяемое, как в других странах, которое действительно бы заботилось о героях, а не лишь об их образе в глазах народа. В общем, доверия к этой шарашке у здравомыслящих героев, к коим я собиралась себя отнести в наиближайшем обозримом будущем, не было ни на йоту. Наконец появившийся представитель местного Мордора — явно не спавший по крайней мере недели две господин Мера — не стал разводить цирлих-мырлих и абсолютно бесцветным голосом сначала толкнул мини-речь о нужности геройской профессии, после чего начал бубнить в микрофон правила проведения мероприятия, на которое мы все собрались. Нас как ни в чём не бывало напугали порогом в сто человек, то есть прохождения где-то менее 7% присутствующих, после чего раздали по подсумку с шестью мячиками и по три нательных маячка размером с детскую ладошку. Махонькие металлические шипы отлично зацепились за мой, на минуточку, кевларовый гладкий костюм — ишь, современные технологии, не иначе. Все три мишени я решила расположить треугольником на груди, чтобы было легче отслеживать желание вражин вывести меня из игры и уклоняться от летящих снарядов. Стены короба отвалились, и мы обнаружили себя в похожем на наш родненький USJ месте. Начался обратный минутный отсчёт, школы чуть отбежали друг от друга и приготовились… От нашей школьной компании первым, как мы заранее договаривались, отделился на прощание сверкнувший на меня жгучими зенками Бакуго, за которым побежали Киришима и Каминари. Вслед за ними быстренько отвалился Тодороки. Хитоши с Миной махнули вдвоём в сторону водного комплекса. Серо решил побыть на сегодня индивидуалом и сиганул куда-то к городскому макету. Я тоже не собиралась отказываться от возможности лишний раз протестировать свои индивидуальные способности, а потому, пожелав побыть кошмарной эгоисткой, я, помахав ручкой оставшимся ребятам, тоже потрусила, только без определённого плана, а так, куда глаза глядят. Сигнал к началу, и пошла жара! Забрела я, короче, куда-то в деревню, к тётке, в глушь, в Саратов. Шучу, просто Грибоедов вспомнился не к месту с его «Горе от ума» и бедолагой Чацким, который по невероятному недоразумению решил метать перед свиньями бисер. За мной вот тоже уже увились несколько индивидуумов, которых Кацуки любил именовать «мелкими сошками». Чувствовала я себя отвратно, чужой гонор я терпеть не могла с глубокого детства, а потому не стала рассусоливать и тупо пошла в лобовую атаку. Обернулась и, из природной вредности высунув язык, ка-а-ак прыгнула вверх! Ка-а-ак рухнула на их сраные головы! Ка-а-ак мячиками тыкнула в каждого из них! Ка-а-ак… Стопэ. И это типа всё? Я пришла в себя, стоящей над двумя неизвестными телами с полностью «выбытыми» мною метками. Почесала в непонятках голову. Посмотрела на последний мячик, что до сих пор держала в левой руке. Потом глянула на мягко светящиеся собственные электроды, гласящие о моём прохождении первого тура. Не, ну я так не играю! Так ваще не интересно! Ну вас с такой организацией в жопу! Хотелось совершенно некрасиво орать и от души потопать ногами. Так мне и надо, курица-помада! Кто, блять, гнал, словно в задницу ужаленный, а? А?! Я желчно харкнула и с силой бросила долбаный мячик. Он, сука такая, с чпоньком подпрыгнул и, отскочив от земли, врезал мне по челюсти. Видимо, рожа у меня, и так не являвшаяся сегодня оплотом нежности, совсем перекосилась, потому что поверженные мною хуй-знает-откуда ребятишки как-то тихонечко и ползком, ползком так от меня отвалились. Злая, как тысяча чертей, фырча и пыхча, я поплелась к зоне отдыха бывшего стадиона. Вокруг задорно проносились знакомо-незнакомые дебилы, у которых веселье ещё не обломалось. От меня же отходили такие эманации… Вы когда-нибудь видели, как тараканы от дихлофоса разбегаются? Вот точно так же все участники этого праздника жизни, на который меня забыли пригласить, убегали с моего пути. Тут я вспомнила о возможном дружественном визите Тоги и даже чуть приободрилась. Покрутила башкой в разные стороны в поисках суицидальных криков и зеленоватых электроразрядов. Ожидаемо нашла искомое насекомое, причём в направлении к выходу со стадиона, и рысцой туда побежала. Мидория прыгал обдолбанным кузнечиком и внимания на меня не обратил. Я же, наоборот, схоронилась, благо каменистая местность позволяла, и решила ждать, одновременно неохотно придумывая на всякий случай отговорку для наблюдателей насчёт того, с хрена ли я решила фигнёй заняться, уже пройдя в следующий раунд. Старшая сестра Мономы в итоге появилась, вот только о том, что это она, могла догадаться лишь я вследствие предзнания. Серая каучуковая жижа блевотной массой полилась по телу «девушки из Шикецу». Я поставила себе две задачи: программа минимум — не дать собрать кровушки гондона во имя будущего чрезмерного усиления Шигараки; программа максимум — поймать Тогу и сдать властям. Но, как известно, хочешь рассмешить богов — расскажи им о своих планах. С реакцией кошки, но грацией картошки, я попыталась перехватить юную злодейку, косящую под неизвестно где шляющуюся Кэми, но совершенно позорно облажалась. Голозадая вертихвостка ужом выскользнула из моего захвата, использовав остатки своей причудной пасты вместо смазки. Я постаралась поймать Тогу в приём суплекс, обернув руки вокруг её отвратительной на ощупь талии. Попытка провалилась — девчонка со всей дури дала мне головой по хрустнувшему носу. Потом мне сделали подсечку и с милейшей улыбкой врезали коленкой точнёхенько по болящим придаткам. Не простила мне, дрянь, перерезанных сухожилий. Я завыла аки волчица и благополучно отвалилась. Держась за взорвавшийся спазмами низ живота, я сквозь слёзы пыталась восстановить дыхание и оповестить об опасности, но могла лишь проследить за тем, как самозванка заморочила голову краснеющему до корней волос Мидории и упорхнула неизвестно куда. Ханта, пришедший на знакомые зелёные разряды причуды одноклассника, заметил моё памагити-мне-дали-по-шарам состояние. Проигнорировав окликнувшего его Деку, Серо ринулся ко мне помочь встать и посмотреть, что со мной такое приключилось: — Ёпрст, Ева-чан! Что ты здесь забыла, ты ж уже прошла? Ладно, не разговаривай, вижу, что тебе хреново. Да не отворачивайся от меня, дай нос хоть вправлю! — разозлился Серо на мои слабые трепыхания, коими я пыталась указать на сгинувшую Тогу. Прежде, чем я успела что-либо внятно просипеть, друг схватил меня за покорёженный нос и с силой вернул его на место. Взвизгнув, я на автомате дала ему оплеуху, — Э, за что?! А спасибо где? — Чтобы предупреждал в следующий раз. Благодарствую, — кисло ответила я на претензии, — Прости за пощёчину, я машинально. — Я уж понял, — буркнули мне. — Что стряслось? — влезла с вопросом ранее не замеченная мною Урарака. — Неважно, — я взглядом заткнула Серо, — Ты с дружком своим ещё не прошла? Вот и займись делом, а не мешайся, когда не просят. — С тобой вообще невозможно по-человечески! — обозлился Мидория, — К тебе по-хорошему, а ты сразу в штыки всё воспринимаешь! — Ой, только не говори, что случайно ранила твои чувства. Я о любезном участии к своей персоне с вашей стороны не просила. Тоже мне, помощнички нашлись, — достаточно сдержанно ответила я этому утырку из-за начавшей постепенно утихать боли. — Катись к чертям собачьим! — огрызнулась Урарака и увела брыкающегося дружбана подальше. — Я, конечно, не туристический гид, но твоя дорога, кажется, нахуй, — я удовлетворённо оставила за собой последнее слово и обратилась к Серо, — Ну что, радость моя ненаглядная, тебе помочь или сам справишься? — Обижаешь, — мне улыбнулись во все тридцать два, — А ты? — Забей, щас утихнет. Беги давай, мест мало осталось. Мы в очередной раз распрощались, и я поплелась к выходу. Я кляла свою самоуверенность последними словами и безрадостно размышляла о том, как бы так преподать отцу информацию о просочившейся на экзамен злодейке и возможном похищении ученицы Шикецу.