Громче воды, выше травы

Естественно, я не попёрлась сразу на баррикады, а решила сначала найти подходящую доказательную базу для своей легенды. Батя меня, конечно, воспринимает всерьёз, сам же любовно выпестовал во мне важнейший навык интуиции, но даже ему нужны хоть какие-то минимально приличные доводы, чтобы со скрипом не принять за психа. А то мои инсинуации даже у про-героев сочли бы за занимательный полёт крыши вместе с шифером. Поэтому я, сдерживая свою деятельную натуру, всё же не побежала впереди паровоза, а направилась в зону отдыха/ожидания для уже прошедших первое испытание участников. Лучше сделать всё правильно, чем поспешить и налажать. Терпение, Ева, терпение. Выждав очередь к кулеру и от души напившись воды, я с интересом огляделась в поиске приметных фуражек. Ага, вон они там, в уголке кучкуются. А неподалёку подпирает стенку Тодороки. Ваще супер! И, не теряя ни минуты, я подплыла к однокласснику. Тодороки выглядел… странновато. Я бы даже сказала, что слегка не в себе, если бы плохо его знала, но тут скорее очередной случай фрустрации, коими славилось это социально неадаптированное чудо-юдо. Я пощёлкала перед разноцветными глазами, от чего парень часто заморгал, очухиваясь: — А?.. Да, Ева-сан, секунду, — вот за что мне нравился Тодороки, так это за краткость и моментальное вникание в ситуацию. Увидев мой начавший опухать шнобель, он аккуратно прислонил правую ладонь к носу и создал ледовый компресс под его форму, чтобы было легче держать и в принципе быстрее помогло. Я с благодарностью приняла его скупую, но очаровательную заботу, и сползла по стенке, похлопывая рукой рядом по распластанному плащу своего зимнего костюма. Тодороки принял моё молчаливое приглашение и присоседился, утыкаясь горячим боком к моему плечу и продолжая коситься на шумную компашку из Шикецу. Я сквозь ресницы лениво посматривала на убогие ухаживания носорогус тугодумус, держа холодный компресс и греясь у бесплатной грелки. Тодороки чуть слышно задержал дыхание, когда Инаса с высоты своего роста сверху вниз в очередной раз бросил на него пронзительный взгляд и вернулся к разговору с семпаями, и обречённо выдохнул. Я сжалилась над бедолагой после четвёртого душераздирающего вздоха: — Спрашиваешь себя, почему тот огроменный шкафчик с антресолькой так зло зыркает в твою сторону? — Как ты?.. Ева-сан, не делай так, — Тодороки лишь на секунду растерялся, явно застигнутый врасплох моим комментарием, но тут же взял себя в руки и натянул набившую оскомину маску холодного безразличия, аки моллюск, спрятавшийся в свою раковину. — Скрип винтиков в твоих мозгах доносится аж до границы с Китаем, — не удержалась я от подколки прежде, чем смягчиться, — Тодороки-кун, ты же помнишь его по нашему вступительному экзамену? — Немного припоминаю, — осторожно кивнул он, ожидая продолжения моих размышлений. — Ничего больше не припоминаешь? — как бы невзначай уточнила я, понизив голос почти до шёпота, чтобы нас точно не подслушали. А то были у меня кое-какие догадки, раскрытие которых широкой публике деликатная душа этого эмоционального инвалида не выдержит. — …нет? — и смотрит на меня распахнутыми глазами наивного бэмби. Ей-боги, ну вот за что мне это?! Почему именно мне выпал жребий проводить дефлорацию этого амурного девственника? — Видишь ли, — тщательно подбирая слова, я в задумчивости притянула колени к груди. Тодороки отзеркалил мои действия, и теперь мы выглядели со стороны, как две кумушки, шушукающиеся на лавочке у подъезда, — Я не то, чтобы хорошо помню наше тестирование, сам понимаешь, — Тодороки кивнул, зная, что я говорю о мандраже, через который сам прошёл, — Но если мне не изменяет память, то во время разминки Инаса не отрывал от тебя глаз и несколько раз пытался подойти, но ты его резко то ли отшил, то ли просто послал. Не знаю, как именно, наверное, грубо, но выглядел он шокированным и откровенно оскорблённым. Сам понимаешь, — повторилась я. — И из-за этого он теперь смотрит на меня, как на птичье дерьмо? — Тодороки слегка скривился, вспоминая свою предевотерапийную (за что я себя люблю, так за ум, красоту и скромность, ага-ага) ублюдость. — Побойся Токоями! Упоминание птичьих фекалий в нашем таборе табу с того самого случая, — захотела я слегка уменьшить его напряжение. — Да уж, Минета был, как всегда, в своём репертуаре, — с тихим смешком ответил Тодороки, поднеся музыкальные пальцы к тонкой улыбке, и Инаса, за которым я следила как ястреб, поперхнулся воздухом и закашлялся от такого невероятно аристократичного зрелища. Но студент Шикецу спохватился и так зло прищурился на наш тесный контакт, что я даже занервничала и заёрзала на жопе. Однако это подтвердило мои подозрения, которыми я не преминула в лоб поделиться: — Думаю, ты тогда проебал зов, и он твой соул. — Ева-сан! — благовоспитанный Тодороки покраснел до корней волос (где фотоаппарат, когда он так нужен?!) и выдохнул моё имя с такой скандальной интонацией, словно я ему тройничок предложила с его папашей. — Тодороки-кун! — в тон ответила я ему, передразнивая, — Это самый логичный вариант, почему абсолютно левый парень может так долго холить обиду на единичный случай! Какие ещё могут быть варианты, а? — Но это же… Это… — теперь побледневший Тодороки дёргал плетёный жёсткий браслет, прикрывавший ему левое предплечье, пока я с научным интересом наблюдала за цветовыми метаморфозами ставшего таким подвижным и беззащитно-открытым лица. Думаю, пора перезапускать систему, пока я окончательно не доломала пацана. — Дорогой, послушай. Ты, главное, не грузись и попробуй для начала переговорить с ним как можно раньше. Если ему захочется тебя отбрить, то поступай, как я, — я мягко поправила ему чуть взлохматившие пробор контрастные волосы. — Это как? — с интересом мурлыкнул Тодороки, поддавшись незатейливой ласке. Бедный ребёнок, какой же он голодный до прикосновений! Обнять и плакать, чесслово. С его семейными тенденциями к трагедиям понять можно. — Тебе ведь известно выражение, что насилие не ответ, — парень утвердительно кивнул, — От себя добавлю, что в таких случаях, как этот, насилие — это вопрос, и ответ на него да! Дай ему взбучку, поцапайтесь, выпустите пар, а там и поговорите. — Точно? — щенячьи глазки смотрели на меня, как на гуру, каким я, собственно, не являлась, но хоть криво-косо, а помочь другу хотелось. На то его пьяное выступление, благодаря которому натужно сдвинулись с мёртвой точки наши с Киришимой и Бакуго «отношения», я уже давным-давно перестала злиться. Ну как помело язык у человека под градусом, не бить же его теперь за это. — Точно-точно. Тодороки с новым задумчивым выражением начал посматривать на свою зазнобу, пока я продолжила заниматься тем, за чем я, собственно, и шмыгнула на это место. Представители Шикецу меня не подкачали. Не воспринимая наше с Тодороки присутствие всерьёз, они меж собой обсуждали замеченные за лже-Кэми странности. Конечно, о приставке «лже» пока знала лишь я, но сути это не меняло. Так вот, ребята далеко не идиоты, в элитной школе тоже, как никак, учатся, и соответственно определили, что с их товарищем что-то не так. От отсутствия активного использования довольно редкой иллюзорной причуды, что могла привнести кучу проблем другим участникам, до намеренного абстрагирования от них и тотальной молчаливости на протяжении долгого времени. Мальчишки склонялись к версии о болезни или типичной для парней банальщине, когда они не понимают поведения девушек, а именно ПМС. Предположить, что это и не Кэми вовсе, а совершенно другой человек, ни у кого фантазии не хватило бы (кроме меня, когда я подниму тревогу), поэтому не будем ставить им минус за ошибочные гипотезы. Ну какая я, однако, молодец! Сама на себя не нарадуюсь! И лекцию Тодороки прочла, и уши как следует погрела! Реабилитировалась, ёпрст! Объявили о конце первого этапа экзамена. Я потянулась, как следует хрустнув позвонками, и поднялась на ноги, чтобы успеть свидеться с отцом перед следующей фазой. Кивнув и отмахнувшись на манер «потом поговорим» от нахмурившихся друзей, я проскочила к полусонному представителю Комитета, желая отпроситься к папе на две минуты. Надежды мои не оправдались: увы, но контакт с наставниками нам запрещён на протяжении всего экзамена, так как те могут нам подсобить подсказками. Я с плохо скрываемым скепсисом посмотрела на Меру-сана. Он реально считает, что из всех людей Айзава-сэнсэй захотел бы нам помочь? Судя по пофигистичному выражению мужчины — да. Хорошо, правила для всех едины, я не пуп Земли, чтобы быть исключением. Скрипнув зубами, я решила тогда поведать ему свои «подозрения», а то Лига тоже стоит поперёк горла ГКОБ. Встав прямо, как положено на докладе у вышестоящего, я негромко (чтобы не алертировать кого-либо ещё) отрапортовала: — По собранным разведданным было обнаружено неблагожелательное лицо, — Мера-сан вместе с окружавшими его бугаями напряглись при первых же словах, — известное под алиасом «Химико Тога», являющееся частью основного состава запрещённой на территории Японии группировки «Лига Злодеев», подменившее — скорее всего, посредством похищения — студентку третьего курса Уцушими Кэми из старшей школы Шикецу. Товарищами Уцушими-сан были подмечены неестественное поведение, непривычное построение фраз с использованием чуждой ей лексики, а также отсутствие видимого использования причуды, которую, насколько я поняла, можно соотнести к типу визуально-излучаемых, — а вот сейчас я собиралась чуть приврать, что я и благополучно сделала, не моргнув и глазом, — Я же, столкнувшись с псевдо-Уцушими во время первого этапа экзамена, увидела поглощение ею субстанции, похожей на кровь, что, как мне известно, является квирковой особенностью Химико Тоги, и использование ею трансформационного типа причуды. Сделав из этого вывод, что несовершеннолетняя студентка геройского факультета, возможно, находится в опасности, равно как и присутствующие здесь кандидаты на лицензию, я решила обратиться к ближайшему про-герою, коим является мой классный руководитель и отец Сотриголова. — Это всё, конечно же, чрезвычайно интересно, — противной роже в лице Меры-сана хватило наглости обратиться ко мне с такой снисходительностью, словно я ничего не соображающее дитё, и это притом, что по окончании моего доклада он кивнул нескольким мужичкам в костюмах под копирку, и те быстро куда-то смотались, яростно бубня себе в наушники на прозрачных пружинах! Я вообще охренела от такого отношения, но, вышколенная родными, и виду не подала — всё же Комитет не та сила, которой стоит показывать своё истинное отношение, даже если эта игра идёт наперекор моим основным жизненным принципам, — Мы уделим внимание полученной информации, а пока займите место рядом с Вашими одноклассниками, юниор, и настройтесь на следующее испытание. — А Сотриголова… — Мы сами займёмся расследованием, не поднимая лишнего шума. Не стоит юным умам добавлять стресса, впрочем, как и их сопровождающим. Вы несогласны? — я проглотила толстую наживку, клацнув несуществующими шпорами сапог, и, поклонившись на прощание, подчинилась. Прав был дядя Секи: все в Комитете суки поганые, которых обмоченными в солёной воде розгами драть надо. «Не поднимая лишнего шума», скажите пожалуйста! Хотят себе присвоить поимку высококлассной преступницы, чтобы слизать все необходимые сливки и показать лишний раз окружающим, что они на что-то годятся! Тьфу просто. Привкус после разговора мерзчайший. Так и хочется отплеваться, как после тёплого пива. Кстати, слегка забегая вперёд, стоит уточнить, что Химико Тогу так и не поймали, так как она пропала после первого же испытания. Даровали же боги умение ниндзяевское не кому надо! Настоящая же Уцушими Кэми нашлась с частичной амнезией у себя дома, и она, как и в каноне, пошла на спецкурсы для заваливших и желающих непременно сдать следующую попытку. Я с ней потом совершенно случайным образом познакомилась — милейшая девушка, любящая троллить окружающих. Наш человек, в общем. Тем временем я успела вернуться к ребятам как раз вовремя. Мера-сан вновь взял слово, голосом умирающего лебедя выпроводив потерпевших неудачу кандидатов на трибуны и обратившись к первой сотне участников, которые прошли дальше. Мы дружно, как по команде, уставились на большую проекцию, которую дрон выявил на стене. Хаос — это мягко сказано. Здания рушились, как подкошенные, складывались гармошкой и ломались, будто карточный домик; земля пузырилась, от неё летели камни и щебень; водяное пространство перевалило за пределы и затопило собою ближайшую глинистую местность, превратившись в непроходимое болото. Зрелище то ещё. Зал ожидания снова сделал свой трюк с раскрытием наподобие огромной коробки, и мы гурьбой направились искать «гражданских». Я про себя успокаивала себя, заранее настраиваясь на приветливый лад, чтобы ненароком не матюгнуться при экзаменаторах и не лишиться баллов. То ещё позорище — завалить лицензию из-за трепливого языка. Я покосилась на обтянутые в зимнюю форму мышцы спины Бакуго и вздохнула. Да уж, кое-кому это всё ещё может грозить, несмотря на всю его вменяемость… Мина, зараза глазастая, мой вдох восприняла по-другому: — Ша-а-айн-ча-а-ан, а что мы так вздыхаем грустно? — и улыбается так понятливо, аж за волосы потаскать захотелось, чтобы жизнь мёдом не казалась. — Кушать хочется, — прошипела я ей, толкая локтём в бок, чтобы не привлекала больше внимания. Киришима вон уже повернулся и, что-то такое поняв, наклонился к Бакуго и зашептал тому на ухо. Лицо начало ощутимо припекать, и подружка ну вот совсем не помогала сохранять спокойствие! Убью… Актёров, играющих роль гражданских — тьма, и деньги свои они за дело получали. Ох уж как они стонали! Как они орали от мнимой боли! Многие были покрыты искусственной кровью, которую делают из кукурузного сиропа с красителем; большинство также не брезговало применять запретные приёмчики, которые могли поставить героя в компрометирующую ситуацию, что в особенно запущенных случаях могло дойти до суда. Первый мною «спасённый» попался мне именно такой. — Так, внимание, у меня гражданский без сознания, — я «проверила» пульс, давая мнимый диагноз, чтобы обыграть ситуацию, и продолжила передавать данные моей напарнице по спасению Вируланте, — Аритмичный, семьдесят три удара в минуту. Видимых внешних повреждений нет, возможен удар головой и сотрясение мозга. Так, пациент приходит в себя. Господин, дышите спокойно. Вместо со мной: вдох, вы-ы-ыдох, вдох, вы-ы-ыдох… Вот так. Вы попали под злодейскую атаку, но мы с моей напарницей герои и уже здесь, чтобы помочь Вам. Скажите, у Вас где-то что-нибудь болит, колет? — А ты сделаешь мне искусственное дыхание? — выдал вместо ответов на вопросы нагло ухмыляющийся сморчок-старичок. — Жить будет, — бесстрастно выдала я диагноз хихикнувшей Вируланте, — Стоять можете? А идти? Хорошо, тогда пройдите вслед за жёлтыми указательными лентами, там находится полевой медпункт, Вас ещё раз проверят медики. С Вами кто-нибудь ещё был? Всего доброго, поправляйтесь скорее. — Недурно. Минус балл, что не представились по полной форме. Продолжайте в том же духе, — крякнул старикашка и посеменил по маркерам из ярких лент, которые создала Креати. Я досадливо пожала плечами, подруга скуксилась. Ладно, бывает, в следующий раз не забуду сказать своё и Минино геройские прозвища. Поехали дальше… А гражданские всё пёрли и пёрли. Они буквально как тараканы лезли изо всех дыр и щелей, требуя внимания. Дети плакали совсем уж натурально, глухие старушенции выводили из себя переспросами, молодые парни и девушки пытались облапать, многие симулировали важность своих «ранений» и запутывали нас пуще прежнего. Прошло не более двадцати минут, а я уже была никакая, тем более после того, как вся измазалась в красной глине, вытаскивая с помощью плато, сделанного Креати, группу тучных взрослых из болотистого региона. Ноги не держали, плечи и руки натужно скрипели, язык еле поворачивался, мышцы лица затекли от постоянной благодушной улыбки, но я продолжала оказывать помощь каждому, кто нуждался в ней, отсеивая тех, кто мог самостоятельно дойти до медпункта. Как раз когда я остановилась на минутку, чтобы передохнуть и размять колени, послышался бадабум, и на сцену вышел великий и ужасный Бандит Косатка. Я, не стесняясь окружающих, в голос застонала. Вот вообще нет настроения сейчас биться ни с ним, ни с его миньонами. Ой шо началось! Ор! Паника! Я рыкнула на ближайших одноклассников: — Не расслабляемся! У кого наиболее подходящие для спасения причуды продолжают раскопки, остальные образуют оборонное построение! Давайте, мы всё это проходили, вернитесь из ступора и не паникуйте! Паникуете вы — паникуют гражданские, а нам только массовой истерии среди обычного населения не хватало! Ходу, ходу! Подействовало, как по волшебству! Так я оказалась в окружении одноклассников и нескольких незнакомцев из других школ, которые быстро объяснили действия своих причуд. Мы переформировались, чтобы стоять в дополняющих или по крайней мере не вредящих друг другу комбинациях, и начали отбиваться от одетых в какие-то карнавальные костюмы на Самайн героев поддержки из агентства Босатки. Находились мы достаточно далеко от биг босса, поэтому и вышло, что мы приняли на себя удар шестёрок. Но даже так я почувствовала, как стало жарко и как завыл вдалеке неконтролируемый ветер. Дебилы, блять, дебилы! Инаса и Тодороки, вы оба — круглые идиоты! Особенно Тодороки! Я, конечно, подначила тебя выяснить отношения на кулаках, но не во время же, блин, экзамена! Ай, что с влюблённых дураков взять, сама такая идиотка, когда касается Киришимы с Бакуго. Кстати, где они? Именно в этот момент я не вовремя отвлеклась и получила смачный удар в челюсть, от которого я едва не улетела в нокаут. Я прыгнула, схватила, судя по выпуклой комплекции, девушку и перебросила её через плечо, выбивая у неё дух из лёгких. Так, Ева, пусть это будет тебе уроком, а теперь — банзай! Так и состоялась для меня вторая часть Марлезонского балета: в ударах, хуках и подставах от псевдозлодеев. Когда прозвучал сигнал конца экзамена, я уже билась на одном ослином упрямстве, по ходу дела периодически защищая лезущих куда не надо гражданских. Выдохлась я конкретно, и всё, чего мне хотелось — это горячей ванны с персиковой пенистой шапкой и большую кружку какао с зефирками. Картина оставшегося после нашего экзамена стадиона поражала своим великолепием и наличием эпичности. Страшно представить, что создать такой шиворот-навыворот действительно возможно не посредством войны, а злодейской атаки… Что-то меня на философию потянуло к вечеру — а провели мы тут, на минуточку, весь чёртов день! Уже сумерки на дворе! Еле волоча ногами и поддерживая друг друга под плечи, мы с Миной таки доползли до раздевалок и, бухнувшись на скамеечку, начали медленно стаскивать с себя геройскую форму. Стояла всё та же духота, из-за которой вместе с голодом кружилась голова: у меня с самого утра маковой росинки во рту не было. Живот недовольно запузырился, уязвлённый таким отношением, и я поскорее ополоснулась в душевых, пока их никто не занял, желая поскорее свалить из этого места подобру-поздорову. — Ева-чан, ты готова? Я так переживаю, какие у меня результаты, прошла ли я или нет, — слова Мины заставили меня взвыть и побиться головой об только что закрытый мною пустой шкафчик. Ещё блядские результаты! Да я голодная как собака! — Идём, моя хорошая. Надеюсь, у Момо есть что погрызть, а то я за себя не отвечаю, — признала я своё поражение от матушки-Вселенной и направилась с Миной к выходу со стадиона, где, в той самой зоне ожидания, где мы регистрировались в начале, уже висели на электронном табло списки успешно сдавших на лицензию студентов. Если честно, то мне было настолько побоку — сдала я, не сдала — что хотелось расплакаться от усталости и сосущего голода. На протянувшую мне банановый протеиновый батончик Момо я посмотрела почти что влюблённо. — Дундук ты, Кацуки! — Не обзывайся! — Я говорил тебе держать рот на замке? Говори-и-ил, — это Киришима подначивал своего парня, но, увидев, что тот чуть расстроился, сжалился и приобнял его, найдя правильные слова, — Не переживай, есть же спецкурсы. Походишь на них и тогда ты точно всё сдашь в следующий раз. Тебе некуда спешить, правда, рейтинга среди юниоров не существует, поэтому в принципе невозможно как-либо отстать. Да, и на старуху бывает проруха: двое наших сильнейших ребят, Бакуго с Тодороки, канонично не сдали. Я отвернулась от начавшей ворковать парочки и, довольно урча и чавкая батончиком, стала искать своё имя в списке. Так, Энгден, Энгден, Энгден… Нашла! Я радостно выдохнула, проглотив последний кусочек провалившегося в чёрную дыру желудка перекуса и бросила обёртку в урну. Ну что ж, могу себя поздравить! Я — лицензированный герой-юниор! Желанные пластмассовые карточки мы получили неделю спустя в общаге по почте экспресс-доставкой. Папа раздал всем нам (кроме Бакуго с Тодороки) ещё пахнущие заводом лицензии и наказал держать в кошельке или ещё лучше в специальном закрывающемся кармане у костюма. У меня такой был, поэтому оставалось только лицензию с красивой официальной фоткой меня в геройском убранстве не забывать перекладывать, и тогда всё будет шоколадно! В те же выходные мы с Хито-куном наконец встретились с тётей Эми, которая, как и обещала, сводила нас в чайный дом отпраздновать пополнение в рядах юниоров, а потом оставила у себя ночевать. Из её молодчиков не прошла только девочка с хвостиками, чьё имя я тут же благополучно забыла, но которая решила тренироваться дополнительно в школе, а не на спецкурсах. Ну, что могу сказать — её право. После этого всё было совсем грустно. Бегемотик, хвала всем богам, оправился от своей неизвестной хвори, но я была настолько занята, что успевала только на ночь вычесать ему шёрстку и поцеловать в мордашку. Остальное время превратилось в водоворот тренировок-учёбы-стажировки, и у этого вечного колеса не виднелось конца. Я физически ощущала, как песчинки гигантских мировых песочных часов протекают сквозь пальцы, и мне было настолько не по себе, что это не осталось незамеченным окружающими. Папа наложил вето на мои личные тренировки с пробежками с утра, чтобы у меня появились лишние полтора часа на поспать. Мируко, у которой я была подопечной, отказалась брать дела в отдалённых префектурах, пока я не оклемаюсь. Да даже тётя Немури меня как-то раз специально вырубила, и все пары по боёвке я провела задом кверху и храпя, как слон! В общем, настрой у меня был такой, что я совершенно не ожидала, что кое-кто примет это на свой счёт. Как-то вечером я стояла в нашей прачечной, развешивала своё только что выстиранное постельное бельё, тихонько напевая себе под нос в такт «When the Night is Over» Lord Huron, звучащей в наушниках, а потому не заметила, как в помещении прибавилось народу. — Нежная песня, — совершенно неожиданно для меня прозвучал знакомый бас позади, когда музыка закончилась. — Ёптыть-моптыть! — я аж подпрыгнула со страху, выдёргивая провод одного наушника, — Кацу-кун, ты напугал меня до чёртиков! Что ты здесь делаешь? И только после заданного вопроса я обратила внимание, что, во-первых, в прачечную также зашёл Эйджиро, и что, во-вторых, атмосфера в комнате повисла… интересная. — Мы тут думали-думали, — завораживающим шёпотом начал Кацуки, вставший ко мне вплотную, выглядя как моя несбыточная эротическая мечта в этой своей чёрной облегающей майке на лямках. Он был как мощное животное, беззастенчиво демонстрирующее свою альфа-самцовость, нависнув надо мной сверху со своими жалкими пятью сантиметрами разницы. Я смотрела на него во все глаза, и его рубиновые очи заворожили меня, заставили замереть трусливым сусликом перед опасным хищником, некультурно отвиснув челюсть, — и, наконец, надумали. — Как насчёт свидания завтра вечером, а, Ева-чан? — прожурчал мне на самое ухо Эйджиро, подошедший сзади (когда только успел?!) и положивший свои охренительно большие и обжигающие ладони мне на талию. Теперь я чувствовала себя дюймовочкой, зажатой меж двух готовых вырваться из-под контроля огней. Как там у Пушкина было? «Все красавцы удалые, великаны молодые, все равны, как на подбор, с ними дядька Черномор»? Дядьки, хвала небесам, не наблюдалось, ещё не хватало нам четвёртого лишнего!.. Так, куда-то меня не в ту степь занесло. — Сви-свидание? — иначе, как мышиным писком, позорный звук, вырвавшийся из меня, не назвать. К щекам тут же подбежала кровь, я с лязгом захлопнула отвисшую челюсть и попыталась потупить взгляд, но Бакуго не дал: схватил за подбородок и держал, смотря в самое моё нутро своими бездонными жерлами вулкана. Кожа в месте прикосновения накалилась до предела, ещё немного — и я была готова потерять сознание от переизбытка испытываемого мною круговорота эмоций. — Да, всего лишь обычное свидание, — ответил Киришима, начав большими пальцами поглаживать мне бока. Я чуть не грохнулась, но меня поймали и впредь держали крепко, — Мы хотели бы начать официально ухаживать за тобой и надеемся, что ты примешь… — …наши ухаживания, — закончил за него Кацуки, прошелестев последнее слово в самые губы. И я подалась навстречу долгожданному поцелую.