24 декабря 2140 года.
Я собираюсь сбежать из Грейндж-холла.
Мы с Дазаем уйдем отсюда по туннелю из карцера.
Из Грейндж-холла невозможно сбежать. За нами будут охотиться Ловчие и миссис Адамсон. Но мы больше не можем здесь оставаться. Миссис Адамсон говорила, что хочет избавиться от Дазая. А ещё она сказала, что я придурок. Что я слишком хорошо обработан.
И все равно мне страшно оставлять Грейндж-холл. Я ничего не знаю о Внешнем Мире. Там, снаружи, я уже не буду старостой. И не стану Ценным помощником. Я не знаю, кем там буду. Думаю, обычным Нелегалом.
Дазай, однако, говорит, что нам надо в Токио. Он говорит, что нам надо вернуться к моим родителям. Они живут в Минато, в трехэтажном доме. У дома миссис Йосано было всего два этажа. Дазай говорит, что мне дадут новую одежду. Подполье нас защитит и спрячет так, что никакие Ловчие не отыщут.
Дазай говорит, что в Минато не надо ни стирать, ни гладить ничего чужого, и не надо вести себя послушно; что мои родители научат меня музыке и литературе, и я смогу присоединиться к Подполью.
Мне не нравится подполье. В подполье находится карцер. Там темно, сыро и страшно. Там тебя оставляют на много часов и ты начинаешь воображать всякие штуки — шум всякий, будто кто-то плачет или кричит, а ещё шаги — и это посреди ночи, когда понимаешь, что все спят и никто на самом деле рядом не ходит. А потом думаешь — вдруг это не воображение, а все по-настоящему.
Выход наружу находится в карцере. Дазай об этом знал, потому что в Грейндж-холле когда-то находилось правительское учреждения, и мои родители достали план здания. Этот план дал им человек, который «сочувствует делу». Дазай сказал, что специально сдался Ловчим, чтобы меня отсюда забрать. Я ему сначала не верил — с какой это стати кому-то из-за меня надо так хлопотать? Я ведь даже и не помню родителей. Но Дазай говорит, что зато они меня хорошо помнят.
Туннель был построен на случай нападения террористов. Дазай говорит, что через него можно попасть в город так, что следящие камеры Грейндж-холла ничего не заметят.
Я не хочу в карцер. А что, если я из него не выйду? Что, если я останусь там навсегда?
Нет, не останусь. Я верю Дазаю. Дазай — мой друг.
Мы сбежим завтра ночью. То есть сегодня ночью. Наверное, уже утро, хотя на самом деле ещё темно. Мне надо лежать в постели, но я никак не могу уснуть. Чтобы попасть в карцер, мне надо сделать что-нибудь плохое, а потом посреди ночи мы отсюда убежим. Дазай говорит, что вход в туннель спрятан за решеткой в стене. Он сказал, что разболтал всю решетку и теперь все готово. Дазай говорит, что миссис Адамсон резнется от ярости, когда узнает, что посадила его именно туда, куда он и сам хотел попасть.
Дазай удивительный. Он знает все обо всем.
Я рассказал Дазаю, что в Грейндж-холле мне было холодно и одиноко. Он сказал, что иногда чувствовал себя точно так же. Даже несмотря на то, что жил во Внешнем Мире. Пока его не поймали, он жил с моими родителями. Но не всегда, а только с десяти лет. До этого он был у других людей, которые заменяли ему родителей. И таких родителей было много.
Дазая усыновили. Он никогда не жил со своими настоящими родителями. Он не знает, кто они такие.
Дазай говорит, что люди, подобравшие его младенцем, и те, другие, которые его растили, могли попасть за это в тюрьму. Их вообще могли повесить, но они все равно его не бросили, потому что считали, что «дети очень важны» и «каждая жизнь бесценна». Они старались сделать так, что Дазай, пока жил с ними, чувствовал себя особенным и любимым.
Когда ему исполнилось десять, людей, у которых он жил, арестовали, но Подпольщикам удалось тайком вывести Дазая из дома, до того как его успели отыскать Ловчие. Мои родители спрятали его и заботились о нем. Вот откуда Дазай узнал, что мои родители самые добрые и самые чудесные на свете — они «рискнули всем» ради него. А ведь он даже не был их сыном. «Только представь, на что они готовы ради тебя», — говорит Дазай.
У меня не получается. Я даже представить не могу, каково это — иметь родителей.
Я никогда в жизни не видел настоящего поля.
Но мне нравится думать о том, что когда-нибудь я там окажусь.
Дазай говорит, что если я захочу, то он поедет в пустыню вместе со мной. Он говорит, что мы могли бы там жить. Вдвоем. Наедине.
Он говорит, что мы судьбой предназначены друг другу, поскольку он родился, можно сказать, с клубком, а я с котом. Котам нравится играть с клубками, не расставаясь с ними. Как и мне. Но я не играюсь. Я люблю. Люблю Осаму Дазая.
***
Ацуши вздрогнул, проснулся и резко встал. Он задремал на полу ванной для мальчиков, положив голову на собственный дневник в чудесной обложке из тёмно-синей замши. Мальчик быстро посмотрел на запястье, и у него сердце ёкнуло — было уже пять тридцать, всего через полчаса должен звенеть звонок к побудке. Как же говорю угораздило заснуть?
Ацуши быстро встал, положил дневник в тайник, и, выбравшись из ванной, прокрался на цыпочках по коридору обратно в спальню. С облегчением Ацуши увидел, что все спят.
Ацуши лежал в постели, закутавшись в одеяло, и дрожал. Он не знал, чем вызвана эта дрожь, — страхом, холодом или ожиданием нового…
***
Хироми открыла глаза и молча уставилась на Ацуши. На время некоторых девочек расселили к мальчикам, и вот она тут. Она ждала Ацуши в коридоре больше часа. Потом увидела на лестнице силуэт Ацуши, но староста в спальню так и не вернулся. И тогда Хироми скользнула за мальчиком, ступая столь тихо, что Ацуши не услышал ни звука. Рыжая девушка увидела, как Ацуши зашёл в ванну для мальчиков.
Девушка видела и то, как мальчик вернулся, и то, как осмотрел комнату, и то, как заснул. Поэтому, через полчаса выбравшись из-под одеяла, рыжая девушка медленно и тихо шагала в ванную комнату для мальчиков.
Поджав губы, Хироми нахмурилась и обвела взглядом пустую комнату. Она толком не знала, что ищет, но знала, что Ацуши что-то скрывает. Он не первый раз надолго пропадал в ванной и это было подозрительно.
Хироми встала на четвереньки, чтобы осмотреть пол. Ничего не обнаружив, присела на край ванны и потеряла руки, которые успели окоченеть от холода.
И вдруг кое-что заметила. В стене из ванной была небольшая выемка. Человек, не знающий цену секретам, ни за что бы не обратил на нее внимания, но Хироми мгновенно поняла, что перед ней тайник. Быстро вытерев грязные ноги, чтобы не оставить ни малейшего следа, Хироми быстро запрыгнула в ванну и просунулась тоненькую и бледную руку в выемку. Мгновение спустя она держала в руках дневник Ацуши в тёмно-синей мягкой обложке — самую прекрасную вещицу из тех, что когда-либо она видела в жизни.
Открыв книжинцу, Хироми принялась читать. Глаза девушки расширились от изумления, после того, как она преодолела первые несколько страниц. Сейчас у неё не имелось времени читать до конца. С минуты на минуту должен быть звонок к побудке. Быстро положив дневник на место, Хироми выбежала в коридор и побежала в спальню. Уже лежат в кровати, она думала о том, что делать дальше.
