Декларация смерти

      Правую щеку Ацуши настолько раздуло от удара Мэйзи, что он едва мог открыть глаз. Кровь запекалась на волосах мальчика, а верхняя губа кровоточила. Это он случайно ударился, когда упал на пол. Однако, несмотря на все, Ацуши ещё никогда в жизни не чувствовал себя таким счастливым. Он лежал на бетонной скамье и медленно приходил в себя. Через некоторое время открыл глаза и, превозмогая боль, сел, чтобы осмотреться. Губы расплылись в улыбке. У него все получилось. Его посадили в карцер. Лишь об одной этой мысли он почувствовал такой прилив бодрости, какой не ведал ещё никогда в жизни. Ацуши осмотрелся по сторонам, чтобы убедиться, что он здесь один. — Дазай, я здесь. Дазай! — позвал он взволнованным голосом. — Ацуши! У тебя получилось! Когда я услышал, что кого-то привели, я очень надеялся, что это ты. Но я не смел произнести ни слова. Что ты натворил? Как тебе удалось заставить их привести тебя в карцер? — с облегчением Ацуши понял, что, судя по звуку, Дазай находится в соседней камере. — Я стал пререкаться с мистером Эдогавой, — сказал он гордо и улыбнулся, вспомнив раскрасневшееся лицо Наставника. — А потом я ещё нахамил обслуге. Он услышал, как Дазай рассмеялся, и просиял от гордости. — И когда же мы устроим побег? — обеспокоенно спросил он. — Сегодня ночью, — не задумываясь, ответил Дазай. — Карцеры проверяют около полуночи, а миссис Адамсон сказала, что придет за мной в четыре часа утра. Ты готов? Ацуши в знак согласия что-то пробормотал. Ни мальчику, ни парню не хотелось вспоминать ни о миссис Адамсон, ни о том, зачем именно он собирался спускаться в карцер. — Значит, так, мы убежим отсюда в два часа ночи. Пролезем через туннель, — продолжил Дазай. — В это время все будут спать. Туннель ведёт к городу, и до рассвета нам нужно уйти как можно дальше. С рассветом мы найдем место, где спрятаться, день пересидим, а следующей ночью двинемся в сторону Токио. Ацуши улыбнулся, но его сердце продолжало бешено колотиться. Он все ещё не мог поверить, что они на самом деле собираются бежать из Грейндж-холла, на всех окнах и дверях которого имеется сигнализация, а прожекторы освещают каждый дюйм вокруг. — Все обойдется, Ацуши. Я обещаю, — сказал, Дазай почувствовав его страх. — Ни о чем не беспокойся. — Я и не беспокоюсь. — быстро ответил мальчик. Он посмотрел на стену, которая отделяла его камеру от камеры Дазая. Как и во всех других камерах в карцере, наверху стены было небольшое окно. Когда Дазай предложил ему свой план, он показался просто превосходным, но сейчас Ацуши уже не был так в этом уверен. Окно, несомненно, было достаточно большим, чтобы он смог в него пролезть, но для начала нужно до него добраться. — Окно, — сказал Ацуши, стараясь говорить как можно тише. — Понимаешь, даже если я встану на скамью, мне до него не дотянуться. — Брось. Просто попробуй. Я не сомневаюсь, что у тебя все получится, — ответил Осаму. — Встань на цыпочки, подтягивайся и пролезай. Я сам это пробовал. А ты чуть ниже меня. Ну… Может и не чуть. Но не суть. Попробуй. Вот, смотри… Ацуши взглянул наверх и увидел, как в процессе показалась голова Дазая. Лицо мальчика озарила улыбка. — Ацуши, Господи, что это с тобой?! — ахнул он. Ацуши, вспомнив о разбитой губе и заплывшем глазе, смутился и тотчас же отвернулся. — Кто это с тобой сделал? — спросил со злостью Дазай. — Скажи мне, кто это сделал? — Никто, — Ацуши пожал плечами. — То есть я хочу сказать, что это совсем неважно. — Нет, важно. Для меня. Ацуши с любопытством посмотрел на Осаму. Никто и никогда раньше не выказывал желания его защищать. Когда миссис Адамсон наказывала его, она иногда говорила, что тем самым защищает Ацуши от себя. Но сейчас все было совсем по другому. — Хорошо, я сделаю как ты говоришь, — решительно сказал мальчик. Он встал на цыпочки, дотянулся руками до края окна и попытался подтянуться. Он хотел доказать самому себе, что ничем не хуже Осаму. Он заберется на эту стену, даже если для этого придеться израсходовать все свои силы. Но у него ничего не вышло. Его руки, достаточно крепкие для того, чтобы стирать белье, оказались слишком слабыми, чтобы вытянуть на себе вес всего тела, а стены были слишком гладкими, чтобы можно было упереться во что-нибудь ногами. Через несколько минут бесполезного барахтанья Ацуши, запыхавшись и раскрасневшееся, опустился на скамью. — У меня не получается, Дазай, — взволнованно произнес он. Когда он поднял голову, то снова увидел наверху голову юноши. Он широко улыбнулся. Затем он пролез через окно и несколько мгновений спустя уже стоял перед ним на бетонной скамье. — Ставь сюда ногу, — сказал он, крепко сцепив ладони. — Ну же, давай же, ставь ногу, я подсажу тебя, — сказал он ободряюще. Спустя пять минут Ацуши уже стоял в камере Дазая. — Видишь, как все просто, — сказал он, удовлетворённо улыбнувшись. — Спасибо, Дазай. Я… В общем, спасибо большое. — Я же сказал, что вытащу тебя отсюда, — пожал плечами Осаму. — Или ты забыл? Ты принес еды? Ацуши радостно кивнул и достал пирожок, который приготовил утром. — Ты и вправду явился в Грейндж-холл только для того, чтобы забрать меня? — Ясное дело, что я пришел сюда не для того, чтобы работать с утра до ночи. — ответил Дазай. — У меня никогда не было друзей, Ацуши. Никогда не было родителей, никого, кто бы… Одним словом, у меня просто никогда никого не было. А твои родители все время рассказывали мне о тебе. Они говорили, что если бы тебя не забрали в Грейндж-холл, мы могли бы быть друзьями. Понимаешь? Мне казалось, что мы уже давно знаем друг друга, что мы знали друг друга ещё до того, как на самом деле познакомились. — Ну и как? — спросил он, понизив голос почти до шёпота. — Ты меня таким представлял? — Думаю, да, — ответил Осаму и посмотрел на Ацуши. Он увидел, что глаза мальчика горят. — Я тебе нравлюсь? — нерешительно спросил он. — Таким, какой я есть? Дазай медленно кивнул. — Думаю, да, — Дазай улыбнулся и сказал это совсем тихо. Затем глубоко вздохнул и, покраснев, сказал. — По правде говоря, ты мне очень нравишься, — прошептал он. Его голос был очень тихим. Потом, в момент, когда Ацуши собирался отвести взгляд, Дазай чуть слышно промолвил: — Я люблю тебя, Ацуши Накаджима, — неловко наклонился, и его губы нашли губы мальчика. Почувствовав, как он нежно целует, Ацуши понял, что больше он не Лишний. И Дазай тоже. Лишний — значит, ненужный. Но нельзя быть Лишним, если кто-то не может без тебя, жить. Ты не Лишний, если тебя любят.