Декларация смерти

Ацуши проснулся в холодном поту. Сон был беспокойный и наполненный кошмарами. Мальчика била дрожь. Однако матрас и одеяла были такими мягкими, что ему казалось, что он плывет на облаке. Женщина по-прежнему сидела рядом, но теперь к ней присоединился и мужчина. Он был красивый, темноволосый и смотрел на Ацуши как-то очень по-особенному, отчего мальчик почувствовал легкое смущение. — Мне снилось, что за мной пришла миссис Адамсон, — пояснил он женщине, — а еще меня звала Хироми и упрашивала вернуться. А потом мне приснились Ловчие и… Мужчина склонился к нему, поцеловал и прижал к себе. От него веяло Внешним Миром, и этот аромат был таким свежим, таким прекрасным, что Ацуши не удержался и обхватил мужчину руками так, словно это было самым что ни на есть естественным поступком. — Ты знаешь, кто мы такие? — спросил он. Ацуши помотал головой. Ему не хотелось совершить ошибку. Если вдруг выяснится, что они не те, за кого он их принимает, он выставит себя страшным придурком и будет разочарован столь сильно, что вряд ли сумеет это выдержать. И тогда женщина сказала: — Мы твои родители. Ацуши, солнышко, теперь ты дома. И больше мы тебя никогда не отпустим. Никогда. Не бойся миссис Адамсон и Ловчих. Теперь ты в безопасности. Никто не знает, что ты здесь, а мы о тебе будем заботиться. Обещаю. — А как же Дазай? — со страхом спросил Ацуши. — Он еще здесь? — Он спит, — ответил папа. От осознания того, что этот человек — его отец, и что он теперь мог помыслить такое словосочетание, как «мой папа», мальчику снова захотелось заплакать. Но он сдержался, потому что был из подготовительной группы, а слезы — проявление слабости даже во Внешнем Мире, даже если они вызваны встречей с родителями. — Знаешь, ты можешь еще кое с кем познакомиться. Если, конечно, хочешь, — сказала мама. Ацуши сел в постели. Конечно, он хотел познакомиться, вполне естественно. Он кивнул и поправил волосы, чтобы не выглядеть растрепанным. Мама встала и вышла из комнаты, а через несколько секунд вернулась, держа на руках маленького ребенка. Она протянула его Ацуши. Обычно мальчику не нравились дети, особенно настолько крошечные. Те, кого он мельком видел в Грейндж-Холле, были грязными, вонючими и все время плакали. Но этот младенец был особенным. В нем все было прекрасно — и венчик белоснежных, легких как пух волос, и аромат, который от него исходил. Когда мальчик на него посмотрел, он ей улыбнулся, открыл рот и что-то пробулькал. Ацуши уставился на него в изумлении. Он и не знал, что малыши могут быть такими очаровательными. — Это твой брат, — сказал папа. — Ему очень хотелось поскорее увидеть своего старшего братика. Ацуши с нежностью погладил младенца. Казалось невероятным, что это сокровище может иметь к нему какое-то отношение. — Ты, наверное, проголодался, — сказала мама. По телу Ацуши прокатилась дрожь. На самом деле, мальчик просто умирал от голода, но ему не хотелось выпускать из рук малыша. — Мой брат, — отчетливо произнес он, смакуя слова, срывающиеся у него с губ. — Мои родители. Мой брат и мои родители. А потом малыш закричал, и его плач резанул по сердцу Ацуши словно ножом. Он был готов на все что угодно, лишь бы он снова стал веселым. Он испугался, что он заплакал по его вине, и теперь родители на него рассердятся. В страхе он посмотрел на женщину. — Простите, — волнуясь, произнес он. — Что я сделал не так? Но женщина, его мама, лишь рассмеялась и забрала у него младенца со словами: — Ну, ты, может, и не голоден, а вот он-то уж точно хочет есть. Ацуши вздохнул с облегчением, его лицо просветлело. — На самом деле мне тоже хочется есть, — признался он. Отец улыбнулся и встал, сказав, что принесет еду. Когда он вышел из комнаты, Ацуши подумалось, что он никогда не подозревал о существовании столь чудесного места, где живут такие прекрасные люди. Его пугало то, что он не заслужил права находиться здесь, не заслужил ни родителей, ни брата, ни Дазая. Он знал, что где-то идут по следу Ловчие, прикладывая все свои силы, чтобы его отыскать. — Большую часть дороги до Лондона она везла нас на своей машине. — Ей можно доверять? — Ну да. Я ведь о чем? Если бы она хотела, чтобы нас поймали, она бы сдала нас Ловчим, когда они к ней пришли. — Да, пожалуй. Дальше вы пошли пешком? Вас никто не видел? Ни единая живая душа? Ацуши, колеблясь, замер у дверей, ведущих на кухню, не зная, стоит ли заходить. Он чувствовал себя так, словно проспал несколько дней. Родители настояли, что ему нужно хорошенько отдохнуть, и он был не в силах отказаться. Мальчик никогда в жизни не лежал на такой мягкой постели, она была даже мягче кровати, на которой он спал, когда работал у миссис Йосано. Теперь у него было свое байковое одеяло и две подушки. Всякий раз, когда Ацуши пытался встать, он тут же ложился обратно, понимая, что еще не готов встретиться лицом к лицу с Внешним Миром. Родители и Дазай сидели за большим деревянным столом на кухне. Мама подняла голову, увидела Ацуши и немедленно встала. — Ацуши, Дазай как раз рассказывал нам, как вы до нас добирались, — негромко произнесла она. — Хочешь позавтракать? Ацуши кивнул. Его все еще клонило в сон. Это было странно, ведь он и так проспал невесть сколько времени. Он подавил зевок и попытался напустить на себя более бодрый вид. Его усадили за стол и поставили перед ним тарелку с едой. Что это было за блюдо, он не знал, но съел все до последнего кусочка. Никогда в жизни Ацуши не пробовал ничего вкуснее. — Думаю, у нас есть немного времени, — сказал отец, налив Ацуши чашку чая. Он никогда прежде не пил чая. Он полагался только Правоимущим. Чай был обжигающе горячим, но, вместе с этим, сладким и вкусным. — Нам надо залечь здесь на пару дней, — продолжил прерванный разговор отец. — Пуститься в путь, когда на дорогах рыскают Ловчие, было бы чудовищной глупостью. Пип тоже считает, что нам безопасней всего пока оставаться здесь. — Барни говорит, что Ловчие повсюду кишмя кишат, — сказала мама. В ее голосе чувствовалось напряжение. — Они у Барни вечно кишмя кишат. Он не сказал ничего нового. Ацуши молчал, опустив взгляд. Ему хотелось узнать, кто такие Пип и Барни, почему у Барни Ловчие вечно кишмя кишат, однако он не знал, вежливо ли во Внешнем Мире задавать вопросы, а выставить себя грубияном не хотелось. Осаму удалось поймать его взгляд, и юноша улыбнулся. — С тобой все в порядке? — спросил он. — Выспался наконец? Ацуши понял, что он подтрунивает над ним, и заставил себя улыбнуться. — Думаю, да, — мальчик был рад видеть, что мысли о Ловчих не вызывают у юноши беспокойства. Может, они здесь и в самом деле в безопасности. Дазай снова встал, чтобы положить себе добавки, и Ацуши повернулся к маме. Пусть это невежливо, но он должен все-таки задать волнующий его вопрос: — Вас… вас посадят? Если Ловчие нас найдут? Они заберут малыша? — Малыша? — Мама непонимающе посмотрела на нее. — Бена. Он имеет в виду Бена, — пояснил Дазай, который снова вернулся за стол. — Конечно, — сказала мама. Потом посмотрела на Ацуши и взяла его за руку: — Никто нас не посадит. — Она вздохнула. — Мне неизвестно, что нас ждет, — тихо проговорила она, — но я хочу, чтобы ты запомнил одну вещь. Мы знали, на что идем, когда решили, что у нас будешь ты, и мы безропотно примем все страдания, что могут на нас из-за этого обрушиться. Главное, чтобы ни тебе, ни Бену, ни Осаму ничто не угрожало. Остальное нам неважно. Здесь нам ничего не страшно. В Токио, да и вообще по стране полно людей, которые считают, что наше дело правое. У них есть свои дети. Они нам помогут. Они нам уже помогали — после того как мы вышли из тюрьмы. Ацуши молча кивнул. Ему хотелось задать еще целую кучу вопросов: про Препарат Долголетия, про Отказ от Приема, про Барни, Пипа, Ловчих, Грейндж-Холл и Осаму. Но он не знал, как спросить об этом, не выпалив все разом. Он боялся, что станет похож на Лишнего из подготовительной группы, который, получив разрешение задавать вопросы мистеру Эдогаве, не в состоянии себя остановить. Поэтому он решил пока помолчать и просто спокойно доесть завтрак. Время от времени он бросал на Осаму взгляды. Он встретился с ним глазами, обхватил его рукой и прижал к себе. Ацуши охватила волна радости. — Это твой дом, Ацуши Накаджима, — прошептал он. — Я же говорил, что игра стоит свеч. Помнишь? Ацуши улыбнулся. Неожиданно резко зазвонил телефон, и родители испуганно переглянулись. Отец снял трубку. — Пип, — улыбнулся он. Вдруг он переменился в лице, а между глаз пролегла глубокая морщина. Несколько раз он кивнул, бросил «спасибо» и дал отбой. — Они направляются в Минато, — тихо произнес он. — Ловчих кто-то навел. Не понимаю. Ведь этого не знал никто. Никто. Он опустился на стул и посмотрел на маму Ацуши, которая лишь беспомощно пожала плечами. — Дазай, ты ведь никому ничего не говорил? — Конечно же нет, — с жаром ответил Дазай. — Я что, совсем дурак? — Тогда не знаю, — промолвил отец, уставившись в стену за спиной Ацуши. — Ничего не понимаю. Стоило ему упомянуть про миссис Адамсон и Ловчих, как Ацуши почувствовал, что его сковывает ужас. Вдруг он понял, как на них вышли. Он понял, что это была расплата за Первый Грех, что его судьба была определена в тот самый момент, когда он впервые нарушил правила Грейндж-Холла, и что своим преступлением он погубил не только себя, но и всех своих близких. — Это я во всем виноват. Я вел дневник, — чуть слышно прошептал он. — Я писал обо всем, что со мной происходит. Обо всем, что говорил мне Дазай. Я его прятал в Ванной для мальчиков, а потом перед побегом переложил в карман, но, когда мы добрались до миссис Йосано, его там уже не было, — он сглотнул. — Наверное, выпал в туннеле. Или где-нибудь еще. Я… я не знаю. Дазай в изумлении воззрился на него. Ацуши увидел, как изменились лица его родителей, и у него чаще забилось сердце. А потом он почувствовал, как внутри у него все сжалось, и мальчик съежился, ожидая, что сейчас его будут бить