"Настоящая"

      Порой мне, кажется, что день проходит слишком быстро. Он, словно бы убегает в никуда, оставляя лишь воспоминания. В очередной раз медленно пробегаю глазами по строчкам, читая очередную книгу, пока не чувствую рядом родное тепло, родные прикосновения. Бегло поднимаю глаза и вижу перед собой уставшее лицо Алекса. — Закончил работу? — терпеливо спрашиваю, откладывая книгу на тумбочку и припоминая, как он несколько часов просидел за ноутбуком с какими-то бумагами. А я старалась ему не мешать, не отвлекая от работы. — Не видно, — грубо отзывает парень, и мне остаётся лишь ухмыльнуться, лёгким движением касаясь его волос, поглаживая. И всё же усталость берёт своё, заставляя его прикрыть глаза от такой ласки, поддавшись искушению. — Ну, мало ли, — коварно усмехаюсь, придвигаясь ближе и целуя его в висок. Со временем ко мне постепенно пришло понимание, что порой с теми кого любишь нужно быть мягче, и на колкую грубость ответить спокойно, если это не постоянное явление. — Как день прошёл?       Алекс качает головой и поднимает взгляд на меня, всматриваясь в мои глаза, на что я только шире распахиваю их. И, словно поняв невысказанную просьбу, придвигаюсь ещё ближе, накрыв его руку своей, сохраняя тепло. — Нормально. Шувалов в очередной раз поймал очень интересный проект, теперь вот приходиться разрабатывать мелкие детали, — отвечает брюнет, и я киваю, готовясь слушать очередной рассказ. — Сначала договоры с заказчиком, нужно перепроверить ряд документов, а потом уже рассматривать сам проект…       Он говорит ещё что-то, а я слушаю, понятливо кивая головой и слушая чуть хриплый голос. И мне вспоминается кое-что. После того, как я осталась с ним после операции, он ничего не рассказывал мне, натягивал холоднокровное спокойствие, грубо отклоняя. Но постепенно, раз за разом, открывался мне, позволяя быть рядом. А позже и сам привык к этому, потому даже, когда ему приходится уезжать в командировки или я остаюсь у родителей, и он остаётся один, то всегда нахожу время позвонить ему, чтобы выслушать… Это стало слишком привычным… — Знаешь, а это хорошая задумка, — добавляю помедлив, а потом чуть отстраняюсь, чтобы откинуться на подушки. — Но, думаю, сейчас тебе стоит отдохнуть. Ты и без того целый вечер провозился с документами. Ложись.       Я хлопаю по месту рядом с тобой, предлагая лечь. А Алекс лишь ухмыляется, но всё же принимает моё предложение: ложится на постель, поудобнее устраиваясь и неожиданно опуская голову на мои колени. Он прикрывает глаза, заставляя меня выдохнуть, и я мягко провожу рукой по его волосам, зарываюсь пальцами, стараясь принести покой. Алекс редко делает так, лишь иногда, поэтому каждый такой его жест греет мне душу, ведь я замечаю то, что он становится ещё на шаг ближе ко мне. — Блять, я лащусь к тебе, словно дворовой пёс, который нашёл хозяйку, — жёстко произносит парень, невольно расслабляясь от моих движений. И хоть весь его голос пропитан льдом, я слышу в нём что-то родное и настоящее. И только издаю едва слышный смешок. — Ты всё-таки смогла меня приручить… — М? — Помнишь я говорил, что ты не сможешь меня изменить, что мне плевать на тебя, первые несколько недель, — уточняет парень, заставляя сердце забиться чаще. Но, несмотря на это, я не прекращаю гладить его по волосам. — И я честно не знаю, как тебе это удалось, только теперь я лежу на твоих коленях и не хочу, чтобы ты уходила. Ты, наверное, ведьма…       Я только усмехаюсь от этого заявления, прикрыв глаза. Хотя, на самом деле, и сама понимаю, что между нами многое изменилось как-то почти незаметно. Однако я ничего не хотела бы изменить. — Может быть, — коварно произношу, а Алекс приподнимает голову с колен, чувствуя лёгкую дрожь в моём голосе. — Я немного ведьма, а ты околдован моими чарами. — Я пока и не против, — немного грубо произносит парень, заглядывая в мои красные от бесконечных приступов глаза, которые никак не могут меня оставить. — Ты только выздоровей, ведьмочка…       Лёгкая улыбка трогает мои губы, но не надолго, пока парень не касается моих губ лёгким поцелуем. Его рука поглаживает спину, а другая жёстко зарывается в волосы, заставляя всё внутри сжиматься от этих жутко приятных прикосновении до того момента, когда мне вновь перестаёт хватать воздуха… — Знаешь, я сегодня с Кириллом была в его школе, — робко добавляю, пытаясь отдышаться. Кажется, я совсем забыла упомянуть об этом. — И… его так хвалили по поводу успеваемости…       Я говорю что-то ещё, пока он смотрит в мои глаза, рассказываю про мальчишку, что уже, наверное, спит в своей комнате, ведь уже поздно. Прошло около недели после усыновления Кирилла, но натянутость в отношениях между нами оставалась, хоть я и не могла понять причину. Но старалась стать ближе… — Ясно, — ответ парня односложный, и он хочет просто лечь и уснуть, однако я удерживаю его рядом, коснувшись руки. Не стоит оставлять недоговорённости, это порождает длительные ссоры и обиды, мы уже проходили через это, потеряв слишком много времени. — Что с тобой? — пытаюсь сделать свой вопрос мягким, только в голосе так и сквозит непонимание, когда речь заходит о мальчишке, он всегда ведёт себя так. Это же и происходит сейчас, его молчание — подтверждение этому. Но я смутно догадываюсь о причине такого поведения. Она, кажется, глупой, но… — Подожди… Ты… ревнуешь?       Алекс лишь отводит взгляд, подтверждая мои догадки, и это вызывает лёгкую улыбку. Какой же он иногда ребёнок. Маленький, непонятый ребёнок, которого я люблю. Ему не хватает внимания, к которому он привык. Ребёнок. В другой ситуации и с другими людьми я бы накричала, устроила допрос, но не в случае с этим парнем. Поэтому я лишь просто очерчиваю ладонью его скулу, заставляя посмотреть на себя. — Это бред, — безапелляционно заявляет мужчина, с лёгкой злобой рассматривая меня. Разглядывая мои смеющиеся глаза. — Ты просто проводишь с ним много времени. Вот и всё.       Мне остаётся лишь опустить глаза и закусить губы, обдумывая сказанное. Я не знаю, как сказать и как объяснить ему то, что связывает меня с этим маленьким мальчишкой. Это очень сложно для понимания, но всё же стоит хотя бы попытаться… Попытаться развеять его непонимание. — Алекс, — я торопливо обхватываю своими ладонями его лицо, не отрывая взгляда от строгих серых глаз. В них словно застыл какой-то страх. — Мне, действительно, очень дорог Кирилл, и я, безусловно его люблю. Только это не меняет моих чувств к тебе… Это просто разная любовь. — Он непонимающе вскидывает брови, а я лишь обвиваю его пояс своими руками, прижимаясь сильнее. — Его я люблю как сына, а тебя как любимого мужчину. И это совершенно разные вещи. Я по-настоящему счастлива, только, когда вы оба рядом со мной… И это никто не изменит, это правда, родной…       И он не спорит, целует мою макушку, аккуратно укладывая на кровати, чтобы мы могли уснуть, потому что оба слишком устали от сегодняшнего дня. Слишком вымучили себя сомнениями и переживаниями, горящими внутри…

***

      За окном уже темно, и сон уже владеет над моим телом, пока я вдруг не слышу звуки каких-то несмелых, неуверенных шагов. Сама не осознавая, аккуратно выпутываюсь из ловушки обвивающих меня рук мужчины, осторожно поцеловав его в висок и выходя из нашей комнаты.       Делаю несколько шагов, прежде чем замечаю маленькую фигуру, стоящую недалеко от нашей комнаты и подхожу чуть ближе, разглядев в ней слегка испуганного Кирилла… Мне становится неуютно. — Кирюш, что-то случилось? — спокойно спрашиваю, пытаясь заглянуть в опущенные глаза, одним движением касаюсь плеча и сажусь перед ним на корточки. Пытаюсь понять… — Ничего, — резко бросает он, но не уходит, позволяя взять его руки в свои ладони. От чего тут же вздрагивает, заставляя непонимающе смотреть на него. — Ксюш, у тебя руки холодные. Тебе нужно… Он торопливо пытается обхватить мою руку и согреть, на что я лишь качаю головой. Мне слишком приятна его забота. Забота маленького искреннего мальчика. — Всё хорошо, — прерываю его слова, мимолётно улыбнувшись. — Просто дома прохладно вот и всё… — Тебе нужно согреться, я тебя разбудил, — не знаю, что стоит ответить, поэтому лишь молча обнимаю его, не слушая негласные протесты, я просто хочу, чтобы ему было легче. Его виноватый тон заставляет невольно умильнуться. — Ты не разбудил меня, я просто не спала. И… у меня есть маленькое предложение, — я словно заговорщик прищуриваю глаза, вглядываясь в глубину его глаз, что чуть блестят в темноте. Лицо Кирилла вытягивается. — Давай, съедим вкусные шоколадки в холодильнике?       Мальчишка тут же начинает смеяться, как и я. И мне, кажется, обстановка слегка разряжается. По крайней мере, мне очень хочется в это верить. Я осторожно встаю и вместе с ним вновь захожу в его простую комнату, садясь на кровать.       Включаю ночник возле кровати и аккуратно откидываюсь головой на подушки, прося Кирилла, лечь рядом со мной, что мальчишка неохотно выполняет, укладывая свою голову на мой живот. — Почему ты не спишь? — я спрашиваю это спокойным голосом, поглаживая его по волосам. — Что произошло, солнышко?       При таком обращении он немного ёжится, будто его, как кота гладят против шёрстки. В его глазах мелькает какой-то страх, которого я никак не могу понять, однако продолжаю терпеливо ждать, поглаживая его по голове, ожидая его слов. Нужно время. — Ты меня бросишь, — тихо произносит Кирилл, и я вскидываю брови, хочу задать вопрос, но он опережает. — Меня уже один раз брали в семью, только там я всем мешал и не подходил на роль идеального сына, и меня вернули. И ты меня вернёшь, я… не особо нравлюсь твоему Алексу… Я не хочу, чтобы из-за меня рушилась твоя жизнь…       Услышав причину его грусти, немного расслабляюсь, продолжая мягко гладить его волосы и слыша его прерывистое от волнения дыхание. Такие мысли, глупые доводы заставляют удивляться и предпринимать попытки успокоить. — Алекс… непростой человек, но он никогда не был против тебя. — Терпеливо поясняю, поцеловав в макушку. — Он помог мне забрать тебя из детского дома и тоже переживает за твои неудачи, и радуется успехам, просто он не может это выразить… Он закрытый, но очень добрый, грубый, но настоящий… Вы с ним даже немного схожи… — Но ты же всё равно любишь его больше, чем меня, да? — задаёт слишком детский вопрос Кирилл, сильнее прижимаясь ко мне, обхватывая руками мою талию.       Я усмехаюсь. Как же они с Алексом похожи, только как объяснить такие сложные вещи ещё совсем юному мальчишке? Как убедить его в том, что никто не хочет его выгонять? Никогда не думала, что мужчины могут быть такими детьми. — Я люблю вас обоих одинаково, просто это разная любовь. Ты для меня сын, а он — муж. И это любовь разная. Когда ты вырастешь и поймёшь, у тебя будет жена и возможно, дочь или сын. И ты будешь любить их совершенно по-разному. — Я чуть приподнимаюсь, подобно Кириллу и заглядываю в глаза, пытаясь убедить. — Пойми, я не собираюсь бросать тебя и отдавать обратно в детский дом, потому что ты дорог мне таким, какой ты есть. Да, порой я расстраиваюсь из-за твоего поведения, но я всегда стараюсь тебе доверять и найти причины такого поведения, как и Алекс… — Я просто… — Он закусывает губу, заставляя напрячься, но я продолжаю слушать то, что похоже слишком мучает его, — я боюсь, что меня ударят, боюсь нападок… Я должен себя защитить. Напасть, чтобы не ударили… — Почему? Откуда у тебя такой страх, солнышко? — я мягко пытаюсь выяснить его больные стороны, потому что такие психологические травмы разрушают его, как когда-то и меня, и Алекса. — Тебя избивали в детском доме? — Моя приёмная семья, — с болью выдыхает Кирилл, опуская глаза. И я чувствую то, насколько тяжело ему даются эти слова. Но это ему необходимо. — Каждый день. И мне страшно, что я буду беззащитным при нападении, не смогу постоять за тех, кого люблю. Они били меня и их старший сын, я не мог нормально спать по ночам, я до сих пор боюсь этого, боюсь засыпать ночью и просыпаюсь от кошмаров. Ксюш, я не могу так больше…       Я сильнее прижимаю его к себе, целуя в лоб. Не знаю, что сказать ему сейчас. Кирилл не терпит жалости, а как я могу помочь ему? Как избавить человека от страхов? Только устранив их причины… — Сможешь. — Произношу почти шепотом, привлекая его внимание. — Ты не будешь беззащитным, ты научишься противостоять. Я запишу тебя на какую-нибудь боевую секцию. На ту, которую ты захочешь, но только ты должен научиться контролировать свою силу, эмоции. Попробуй понять самого себя, и я постараюсь помочь, если позволишь, как и Алекс… Какая секция тебе ближе? — Дзюдо. — Не раздумывая отвечает мальчик, вновь ложась ко мне под бок, прикрывая глаза, имитируя сон, однако я знаю, что он притворяется. — Почитать книгу? — торопливо предлагаю, доставая книгу, лежащую на прикроватной тумбочке. — Если можно… Почитай мне книгу и поспи со мной…

***

      Алекс просыпается спустя некоторое время от непонятной пустоты и холода рядом с ним. Бегло проводит рукой по смятой постели, уже заранее зная, что девчонки здесь нет. Что-то внутри заставляет разозлиться на неё, но вспомнившиеся в голове слова останавливают. Он не должен вести себя, как маленький ребёнок.       Устало встаёт с постели, прикрыв дверь в комнату и направляясь в сторону комнаты мальчишки. Секунду он медлит, решая открывать ли дверь или нет, однако всё же максимально тихо осуществляет это действие. Потому что одному невыносимо холодно, без её тепла, без холодных пальцев. И парень уже не знает, как жил в этом одиночестве раньше. Без этой малолетней стервы…       Дверь медленно открывается, позволяя Алексу увидеть две знакомые фигуры. Спокойно устроившаяся на постели Ксюша: волосы, рассыпавшиеся по подушке, чуть вздрагивающие во сне ресницы и прижавшийся к ней мальчик, рядом с которым отставленная книга и горящий ночник.       Мужчина делает несколько шагов, сокращая расстояние, и одним движением щёлкает кнопкой, выключая ночник. Коленом опирается на кровать, рассматривая их. Такие умиротворённые, спокойные, что ему невольно хочется скулить… Потому что страх того, что она уйдёт остаётся… Ксения всегда была слишком своенравной, слишком часто меняла и перекраивала свою жизнь, вычёркивая людей.       И Алекс не представлял, что будет, если она уйдёт из его жизни, просто оставит одного, как и раньше. Мужчина просто боялся потерять это спокойствие, потому что слишком привык к ней, слишком привязался. И поэтому он согласился на всё это: на усыновление ребёнка, бесконечные лечения, осуждающий взгляд её отца, который сразу его не взлюбил.       Это было понятно ему. Семь лет разницы между ними слишком серьёзный барьер, через который он и сам долгое время не мог перешагнуть, однако… Ксюша никогда не была в его глазах юной девчонкой. Она слишком умна, интересна, жизнерадостна и всегда пытается понять других, как случилось и с ним. И именно это тревожило его. У неё хватает воздыхателей, намного моложе его, и, если она захочет уйти, то она не останется одна и уже не вернётся обратно. — Алекс, прекрати! — кричала Ксюша, быстрыми шагами проходя на кухню и размахивая руками. — Почему ты злишься? Что я опять сделала?       Мужчина стоял рядом, подбирая слова. Сказать… Что ей сказать? Что его до скрежета в зубах бесят её однокурсники, пытающиеся вечно подвезти её домой и трущиеся рядом с ней? Это сделать он не мог, предпочитая вновь грубить ей, уходя в себя, чего совершенно не понимала девушка. Просто копя в себе злость. — Ничего, — привычно отвечает Алекс, отворачиваясь от неё и смотря на дверь. — Оставь меня в покое… — Обязательно, — яростно выкрикивает девчонка, с силой разворачивая его и… выплёскивает на его лицо стакан холодной воды, которая тут же начинает стекать с его лица. — Охладился?       Секунда. И рука парня натыкается на стоящий недалеко пакет с мукой. В то время как глаза так и смотрят в злобный и смеющийся взгляд Ксении, что против него, кажется, хрупкой веточкой. Маленькая воинственная детка.       Резким движение мужчина заводит пакет с мукой над её головой и прежде, чем она успевает что-то сказать высыпает на неё, заставляя белый порошок застревать в её волосах. А девчонка лишь хватает губами воздух от возмущения. Однако в её жесте нет ни капли злости, только лёгкий смех вырывающийся из уст. Привычный смех, вызывающий улыбку на лице мужчины, как и всегда.       Она стоит посреди кухни, полностью обсыпанная мукой с глупой улыбкой, а он лишь смахивает с лица капли холодной воды. И на мгновение оба понимают, что так и должно быть, и злость с непониманием исчезают, будто туман. Как и все их ссоры заканчивающиеся примерно вот таким же звонким смехом. Казалось бы она должна злиться, но вместо этого…       Маленькая воительница смотрит на него и делает шаг ближе, поднимается на носочки и белыми от муки губами касается губ мужчины, чьи руки уже находят место на её талии. Грубо. Страстно. До дна. Несколько шагов назад, и девичьи ноги обхватывают его торс, позволяя усадить себя на не раз осёдланную кухонную тумбу. И она просто наслаждается его касаниями, поцелуями и им самим, находящимся рядом с ней. Зная, что по-другому выразить свои эмоциями он не может.       Алекс устало прикрывает глаза, ложась рядом и обнимая девушку со спины, носом зарываясь в русые волосы и вдыхая их запах. И сомнения постепенно отступают, потому что он верит её словам, её любви, иначе бы она просто столько времени не вынесла бы его.       Его постоянно пугает её бледность. Постоянные синяки под глазами и часто кружащаяся голова. Чуть выпирающие косточки, которые он чувствует при объятии. И только глаза остающиеся неизменными, в которых горит любовь и нескончаемая теплота, которой она согревает его сердце. И не только его… Пусть только выздоровеет, его детка…       А Кирилл. Он станет для него настоящим сыном, потому что у них есть то, что объединяет их, есть общий страх и общая боязнь, что так спокойно спит между своими мужчинами… И одна фраза мелькает в голове мужчины… — Я никогда не думала, что кто-то сможет вынести меня и полюбить, что я смогу так полюбить. Ведь такой шанс так редко выпадает кому-то, а с моим тяжёлым характером и прошлым тем более… И, знаешь, если мы доживём с тобой до старости, то я умру раньше… Потому что без тебя я не смогу жить, ты — мой смысл… Грубый, но такой необходимый и родной человек…

Я люблю тебя, Алекс...