Учиха Изуна: Хроники Лунной Химе

      С клонами работа пошла даже не в четыре, а в пять раз быстрее. И нет, это не потому что меня стало в пять раз больше — клонов, как раз-таки, было всего трое — просто тут сыграл свою роль сам принцип создания теневых клонов. Двойник, как правило, прекрасно осознает, что оригиналом не является и существует в своем же представлении ради одной-двух целей (или сколько ты там в него заложишь). Стоит ему эту цель выполнить, как он самостоятельно развеивает технику. Это все нужно, чтобы не было дележки власти и выяснения «кто из нас настоящий», но в данной ситуацией суть не в этом. В отличие от оригинальной меня, мои клоны были сосредоточены на том, чтобы выполнить стоящую перед ними задачу, а не отвлекались на мысли обо всем подряд.       Итак, спустя каких-то два часа на столике передо мной уже лежала увесистая стопка бланков. Чернила, запасные кисти, карандаши… Все готово, осталась фигня: раздать это соклановцам, провести анализ, придумать реформы, воплотить их в жизнь. Мой настрой несколько поугас, когда я попыталась представить всю эту кучу дел и соотнести ее со сроками пребывания в убежище. Впрочем, конкретно сейчас моя главная задача — провести опрос, верно? Так это звучит гораздо проще, буду разбираться с делами по порядку. — Когда закончите опрос, сразу не развевайтесь, — говорю, перебирая пальцами листы и отсчитывая там четыре штуки. В одном полном опроснике вышло две страницы, так как на одной, даже мелким-мелким почерком, все вопросы не поместились (даже с учетом того, что я вычеркнула так интересующее меня «Как вы живете в этом дубаке?»: если холод действительно хоть кого-то, кроме меня, здесь беспокоит, они напишут об этом в ответе на вопрос об общих проблемах), а еще место для ответов оставить требовалось… Ух. Мне жаль той информации, что я могла бы получить, но убранные вопросы так и не были возвращены в бланк. — Сначала отнесите ответы… м-м-м… куда-нибудь. Сюда, наверное, не стоит: зябко тут, у меня вся задница отмерзла за все то время, что мы… я тут сижу. Лучше… — Отнесем на жилплощадь Умэ-сан, — махнула рукой одна из клонов и тут же проворно «сняла» со стопки добрую треть. Я поморщилась. — Лучше бы в тайник, — буркнула вторая, отводя взгляд. Вот тут-то и видно, чьи это копии. — Какие-то бланки-опросники и в тайник?.. — я, конечно, понимала, что информация, записанная в них, будет очень важна. Просто не понимала суеты, которая возникла бы вокруг них, возжелай кто-либо воспользоваться ею. Да и была иная причина, почему данная идея не может быть воплощена в жизнь. — У нас нет здесь тайников. Разве что только у деда… Но тут лучше уж сразу властям Конохи эти данные отдать. Ладно, тащите к Ка… Умэ-сан, кхм.       Смущенное «кхм» отдалось неестественным эхом. Комната слишком маленькая, чтобы такое возникало само. Мои клоны стояли с лицами, выражающими мои же чувства. — Так, все. Расходимся, — ну нафиг мне эти конфузы. И без того передергивает, когда вижу себя со стороны, не хватало только сейчас сеанс углубленного самокопания начинать. — Сразу после работы не развеваться, опросить всех, кого можете. Не сдавайтесь, если кто-то будет упрямствовать: мы тут инспектора, и не их ума дело, как нам проводить исследование. — Да мы и не собирались, — фыркнул клон, театрально откидывая свободной рукой прядь от лица. — А я и не сомневалась, — закатываю глаза, в тайне с каплей неловкости и смущения отмечая, что общаться с клонами мне легко. Нет этого чертового недопонимания, раздражения от того, что характерами мы так похожи. Внешность несколько напрягает, это да, но в остальном… Хотя дуростью было бы пытаться заменить других людей собой. Лучше от этого не станет. Наверное… Отбрасывая лишние мысли, продолжаю: — Кайо, как и обещали, не трогаем. Он же у нас «с семи лет живу в Конохе», пф. А еще старейшины… если сами не подойдут, оставьте их на меня. Важных личностей лучше опрашивать оригиналом.       Ну, не то чтобы каждый Учиха способен отличить теневого клона от создавшего его оригинала. Да и не сказать, что от волнения или какой другой напасти мои клоны могут внепланово развеяться, просто… Это просто дань уважения. Не больше и не меньше. — Развеетесь, когда ответы на место отнесете. И не задерживайтесь там: черт знает, какую мигрень я отхвачу после этой авантюры.       Уф, все. Теперь можно и к работе приступить. Как оригиналу, мне достались самые трудные случаи.

***

      Скрытые лазы, тропы — это то, чего и следовало ожидать от подземного убежища. Какие-то из них были вполне официальными (то есть принадлежали клану и были известны многим людям), а какие-то были тайными вдвойне. «Тайные вдвойне» вели, как правило, к Обители Зла или к месту, откуда можно было попасть туда. Я не так уж часто бывала в убежищах официально, как химе, чаще просто навещала грэндпа в его катакомбах, однако выучить все эти лазы мне пришлось, что очень сейчас выручало. — Угх, да когда ж ты сюда освещение-то проведешь? — тихо шипела я, протискиваясь сквозь узкий разлом. Как им пользовался Мадара и пользовался ли вообще, честно, не представляю. Наверху виднелась полоска света, но внизу стояла темень. Мне хотелось проверить, можно ли отсюда, если карабкаться и опираться на стены, выбраться на поверхность, но, как и в тот раз, когда мне только этот лаз показали, было не до того. Может, в следующий…       Небо стало совсем не видно, а до конца щели оставалось метров десять. Стены больше не были кривыми и колючими — они были ровными. Это уже не работа природы. Невольно я стала вести себя тише. То, что подкрадываться к шиноби такого уровня — не лучшая мысль, было очевидно и мне, но каждый раз я почему-то не могла сдержаться. Нет, ну как тут удержаться, если он каждый раз корчит такое лицо?! Это уже становится нашей маленькой традицией.       Коварное хихиканье пришлось давить в зародыше, дабы не спалиться. Еще немного, еще чуть-чуть!..       Жизнерадостный настрой оборвался так резко, что первые несколько секунд я просто стояла, застыв, с больше не уместной улыбкой на лице. С конца разлома, до которого оставалось всего метра полтора, доносились обрывки разговора. — …принеси мне… — наверное, от волнения, в голове у меня шумело, не давая расслышать часть слов, хотя дед с чернью и стояли совсем недалеко. Мне еще никогда не доводилось становиться свидетелем их разговоров. — Он должен…       Впрочем, оно и не удивительно: не на моем уровне с ними тягаться. Мадара резко замолк, когда заметил взгляд Зецу, направленный в сторону. На меня. Под прицелом двух круглых «фар» в горле встал ком. Вот и все. Пара секунд, и меня спалили. Потому и не получалось раньше ни разу даже на миг услышать и уж тем более понять их разговоры. Что там надо принести для грэндпа Зецу, кто, кому и чего должен? Непонятно, слишком мало информации. — Ты меня понял, — сухо поставил точку в их беседе Мадара, и я вдруг поняла, что оставаться на месте становится неприличным. Его взгляд, аналогично Зецу, перешел на меня. Кажется, пора включать актрису. Хорошо, что к моменту, когда меня заметил он, эта дурацкая улыбка уже сползла с моего лица. Лучше уж пусть дед увидит, что я растеряна, чем что я прекрасно знаю, осознаю, но не принимаю, какой дрянью он занимается. Наигранность радости он в любом случае раскусит…       Быстро протискиваюсь к концу расщелины и, широко улыбаясь, подбегаю к Мадаре. Зецу отползает в тень.       ...что, впрочем, не означает, что я не буду ее имитировать. Или, скорее, что буду. Просто найду внутри себя искреннюю эмоцию и усилю ее. Так будет лучше. Неподозрительней, ведь я всегда улыбаюсь. — Эта щель слишком узкая, — тут же начинаю жаловаться, надеясь, что до обсуждения «а сколько ты успела подслушать, шпионка недоделанная» не дойдет. — Я все выступы собой вытерла, и вот как теперь одежду стирать? У меня с собой только пара комплектов! Ее явно нужно расширить!       Мой взгляд так и говорит: «Может, этим займешься ты?». С секунду дед смотрит на меня как-то не так. У него точно появились какие-то подозрения. О, боже! Ну я же ведь правда почти ничего не слышала! Очень мне надо их разговоры злодейские слушать (хотя хотелось бы)! Этой секунды мне хватает с лихвой. Улыбка вновь становится будто приклеенной, и, чтобы это скрыть, я продолжаю говорить. — Чего ты так на меня смотришь? — буркаю, скрещивая руки на груди и хмурясь. Теперь не нужно улыбаться. — Много ты успела услышать? — кто бы сомневался, что эта ненавистная мне тема, несмотря на все мои надежды, все равно поднимется. Жесткий, напряженный тон ранит, словно наждачкой по сердцу провели, но я, как всегда, не подаю виду. — Куда там, только про то, что кто-то там кому-то там чего-то там должен, — легкомысленно махаю рукой, на мгновение закатывая глаза в театральной попытке показать, насколько мне плевать на все эти интриги. — Мне не интересно, если тебя это волнует. Очень надо мне ваши с Золушкой перешептывания подслушивать! Я вообще не за этим пришла.       «Золушка» недружелюбно сверлит взглядом из угла, но Мадару это, кажется, успокоило. Ну да-а, конечно, мне со-о-овсем не интересны твои планы. Ложь. Я бы хотела узнать… но мне не настолько доверяют. Обидно. И тревожно. Успокаивает только знание, что до самого страшного, по моему мнению, момента истории еще очень много лет — есть время. — И зачем же тогда? — голос Мадары звучал уже гораздо мягче, но я все равно слышала в нем отголоски недоверия и сложно было сказать, только ли моя это фантазия. Ни в интонации, ни в выражении его лица ничего такого не было, но мне, вопреки всему, казалось, что эта ситуация еще у него в голове, что он не до конца поверил. — Ты помнишь, что я сказала, когда только пришла в убежища? — в любом случае, мне же лучше, если эту тему мы не будем поднимать... никогда. Реакция деда на дальнейшее заявление не ясна для меня, но я, тем не менее, позволила себе довольно ухмыльнуться. Ловким движением достаю из закрепленной на поясе сумки сложенную вдвое стопку листов. Глаза Мадары в понимании расширяются. Вспомнил, хех. Подтверждая его догадки, утвердительно киваю, с ехидцей протягивая: — Я провожу опрос!       Остатки холода и настороженности окончательно тают в его глазах. А у меня на душе становится значительно легче: я понимаю, что и сама не верю ему полностью, но такие напоминания, что даже капли информации о своей таинственной «работе» дед мне не намерен доверять, действительно очень уязвляют. — О, нет, — театрально, как люблю это я, и от контраста со сложившимся у меня в голове его образом очень смешно, вздыхает Мадара. Я давлю смешок в ладони и, не без тени легкого злорадства, отвечаю в той же игровой манере. — О, да-а, — тяну я, одновременно с этим распрямляя листы. Ну, один комплект тут запасной, я не рассчитывала на присутствие Зецу (его я вижу не так часто, что меня вполне устраивает), но у деда достаточно аккуратный почерк, настроение вроде не настолько злое, чтобы анкеты рвать, а чернь, несмотря на весь свой поганый характер и злой язык, вызывала во мне некоторое желание узнать о ней побольше. Зецу, вероятно, меня пошлет. Даже присутствие Мадары едва ли станет для него проблемой: предок и сам не шибко рад перспективе доверять личную информацию о себе какой-то бумаге. Но все-таки попытка ведь не пытка, да? Откажет — переживу, а попробовать все же стоит.       Только сначала надо с дедом разобраться. — Это еще что? — недоумение Мадары, увидевшего, что я ему протягиваю, было ожидаемым и в чем-то смешным. Эх вы, подземелья!.. — Только не говори, что ты и остальным это раздала. — Не буду, — потому что я еще не раздала — в процессе. С энтузиазмом подскакивая к деду, начинаю объяснять: — Мне нужно было опросить слишком много народу, а времени очень мало, так что я подумала, что если составить список самых главных вопросов и попросить людей самим записать ответы, то все будет в порядке. Мне останется только проанализировать ответы и написать отчет! Хотя, как считаешь, может мне Кагами и сами анкеты отдать? Авось пригодятся где-нибудь…       Я задумалась. Изначально я действительно планировала отдать Кагами только отчет, где будет самая главная информация и имена, но внезапно вспомнилось, что есть люди, способные видеть больше, чем я. Возможно, они смогут узнать то, что я пропущу или не замечу… От мысли, что при помощи этой информации можно будет нанести убеженским Учиха вред, было не по себе, но… Но, в конце концов, я же отдам их главе клана: он ни за что не стал бы вредить собственным соклановцам. В таком случае, все должно быть в порядке, верно? — Можешь и отдать, почему нет, — пожал плечами Мадара, вчитываясь в мои каракули (как-то неожиданно показалось, что некоторые иероглифы написаны криво — это все потому что он слишком пристально смотрит!). Я замерла, зависнув на этом зрелище, пытаясь ни пропустить ни одной реакции, но потом резко вспомнила, что ответы еще нужно писать. Т-так, где-то тут у меня были чернила и кисти — я закопошилась у себя в сумке, непроизвольно дергаясь, когда сминавшаяся в моих руках бумага издавала скрипящий звук. Запасной вариантик. Быстрый взгляд на Зецу — уже не в углу, хоть все еще в отдалении, зато здесь.       К столу мы с дедом подошли вместе, даже не сговариваясь. Я вывалила на него все, что было в сумке: закрытую чернильницу, опустошенную наполовину, четыре кисти (одна из них, использованная, аккуратно замотана в тряпочку, чтобы не пачкать сумку изнутри), кунай, сенбон и… когда вслед за последней кистью на стол вывалился мех, я окаменела. Как же это?.. Ах, точно, я же после того сеанса воспоминаний и самокопания еще минут пять сидела в стороне, пытаясь от него отойти, с То-чаном в обнимку. Ведь что я делаю, когда очень тревожусь из-за чего-то? Правильно, утешаюсь в компании ближайшего близкого человека (или змеи). Ну, или, если такой человек несмотря ни на что находится все же далековато, просто сижу и жамкаю мех. Чакра Нидайме давно выветрилась, и мех пропах мною, но с тех дней, когда отпечаток прошлого владельца еще не сошел и когда с закрытыми глазами мне казалось, что он рядом, некоторое успокоение и чувство защищенности возникают автоматически, как рефлекс.       Но суть моей промашки, конечно, не в этом. Просто я, закончив сеанс успокоения, закинула воротник в сумку, после по привычке забыв, что он там, со мной, а не лежит на полке или запечатан. На первый взгляд, случившееся казалось мелочью: ну вывалился мех, и что? Чернила не пролились, не испачкали, и ладно. Дед также видел этот мех не впервые, странно бояться скандала. Странно, но… просто мне было очень некомфортно, когда Мадара его видел. Он не знает даже истории его появления у меня. Может, даже не уверен точно, что это воротник Тобирамы. Но всякий раз, когда он обращает на него внимание, мне кажется, что мой главный секрет вот-вот всплывет наружу. А это точно не то, чего бы мне хотелось. Не теперь. — Успокойся уже, не запачкался твой мех, — погрузившись в тревожные мысли с головой, услышав голос виновника моей дерганности, я аж подпрыгнула на месте. Напугал!       Взгляд скользнул на воротник, потрепавшийся с годами (увы, не в битвах… хотя, можно ли назвать сражения с моими волнениями битвой?), но все еще хранящий свой белый цвет. Ну да, не запачкался. Я это еще в самом начале отметила. Ух, деда, вот ты бы знал, как меня поражает эта твоя черта: проницательность. А точнее, ее перебойная работа. Дело, естественно, в том, что додуматься о реальных причинах моей тревоги невозможно без знания всей ситуации, но все-таки… — Да, — вздыхаю, беря драгоценный мех в руки и цепко его рассматривая. Строю гримасу облегчения на своем лице, специально вспоминая для этого свои чувства в момент, когда я пришла домой и досчиталась всех кошек (после появления нового питомца страх лишиться старых любимиц был обоснованным), и небрежным жестом накидываю воротник на плечи, как бы вспоминая об истинном его назначении. Убрать его обратно в сумку не стало бы подозрительнее моей с ним возни, но успокоиться мне сейчас не помешало. И согреться. Холодно тут. — Не запачкался.       Тихо переставляю чернильницу к деду поближе. Он уже взялся за кисть, пусть и не пишет, и мое действие было скорее формальностью. Следующие секунды прошли в ожидающей тишине: Мадара вчитывался в текст вопросов, очевидно, пытаясь понять, как будет на них отвечать, а я бессовестно пялилась на его лицо, ожидая проявления хоть каких-то эмоций, кроме непонятной смеси озадаченности и сложной вариации нерешимости.       Я смотрела на него, он изо всех сил пытался сконцентрироваться и не обращать внимания на попытки прожечь в нем дырку. Прям через лист. Не, ну а что? Я хочу увидеть все этапы заполнения! В конце концов, написать он все, что угодно, может, а вот думать… тоже все, что угодно, но с совершенно другим уклоном. Опасным таким уклоном. Наконец, в таком вот глупом противостоянии победила я. Не то чтобы грэндпа не мог строить свою фирменную клановую кирпич-рожу дольше или считал себя выше этого (подобные соревнования случались у нас часто и, можете поверить, никакая мифическая глупость и «детскость» этого занятия не останавливала Мадару от того, чтобы побеждать в ней в режиме один на пять), просто смысла в данном случае не было. — Напомни-ка, почему я должен это заполнять? — предок поднял на меня выразительный взгляд потускневших, но все еще темных глаз, и я несколько наигранно замялась. — Ну… потому что ты Учиха? — непроизвольно копируя сам-догадается-кого, приподнимаю бровь. Губы Мадары дергает в улыбке. Очень палевное выражение. Впрочем, гоню: палевно оно только для тех, кто не только знал деда «при жизни», но и в курсе нашего общения. — А опрос обязателен для всех, кто живет в убежищах.       А потом до него доходит смысл моих слов. Грэндпа не такой тормоз, как я, но реакция на информацию у него поступает в порядке приоритета, и мне лестно, что первым в этом порядке был отмеченный факт того, что я по-детски копирую его. — Я покинул клан, — дедушка кладет листы на стол, откладывая их, и я чуть не бросаюсь в панику: что, откажется?! Но потом вспоминается, что на большинство моих просьб ответ изначально был отрицательный, но в итоге я все же часто добивалась своего. — И в убежище формально не живу. — Шиноби может уйти из клана, но клан никогда не уйдет из шиноби, — пафосно возвещаю я, — некоторые вещи навсегда останутся с ним! И это я сейчас не про додзюцу, а про… «…неуемную гордость, чрезмерное высокомерие и гремящий во всем пафос» — я ожидала, что Мадара сейчас процитирует эти мои слова, как это случалось в прошлые случаи упоминания этой темы, но вместо этого случилось иное. — Не аргумент, — Учиха скрестил руки на груди, насмешливо на меня глядя. Ой, так, стоп, вот только не говорите мне сейчас, что… — Приведи мне весомые причины, почему я должен заполнить этот бланк.       Опять двадцать пять. Началось. — Потому что я попросила?.. — невинно сверкаю глазами, мол, смотри, какой я ангелок, разве моей просьбы не достаточно?       Видимо нет. — Не принято.       Эм, ну, тогда: — Потому что ты добрый и хороший и не занят? — Мне, по твоему, делать нечего? — фыркает дед, и я даже не знаю, как на это ответить. Ладно, ему лести отвесили, пора и о себе вспомнить. — Потому что твоя любимая внучка очень-очень старалась над этим опросом и хочет, чтобы ее дедушка в нем поучаствовал? — техника «Невинные-глазки-Изуны-химе» выходит на новый уровень. Я не вижу себя со стороны, но чувствую, что мои глаза чисты настолько, что в них можно было бы разглядеть небо. Ночное, но не суть. Использовать аргумент нашего родства не хотелось, однако ни затягивать, ни вываливать, как предполагалось сделать под незримым давлением, истинную причину моей просьбы не хотелось еще больше. — Не достаточно весомо, потому что дедушка не хочет, — ты!.. Вот тебе обязательно надо пару раз в месяц стабильно ставить меня в такое положение, чтобы просто понасмехаться, да?! Я до сих пор не понимаю, зачем это все… Не хотел бы заполнять, просто бы отказался, но так, видно, не против, просто чего-то добивается. Окольными путями. Нет, я рада, конечно, что методы узнать или добиться чего-то от меня у него особые, а не копируют классику: ни ки, ни техники выведывания информации, ни уж тем более арсенал пыток мне испытать не шибко хотелось. Однако лучше бы просто спросил. — Назови действительно значимые причины, почему я должен сейчас сам выдать тебе кучу личной информации, да еще и на материальном носителе, который потом исчезнет не пойми куда, — «назови настоящие причины, зачем тебе это нужно»… Таки раскусил, что я не просто от балды это прошу, да? Вопрос только, где я прокололась и что теперь сказать. — Если ты не ответишь так, я буду задавать вопросы устно, и их количество возрастет в два раза, — говорю с напускной уверенностью. — И буду доставать тебя, пока не ответишь. Я много чакры в клонов вложила, так что время у меня есть. — Шантажируешь? — усмешка Мадары была даже слишком издевательской. Ой, да знаю я, что мне не идет, и шантаж в моем исполнении выглядит коряво! Молча поджимаю губы. От меня не требуют прямо и не воздействуют ки, но все равно я ощущаю какое-то давление, желание расколоться. — Не сработает.       Это сейчас оно не работает, а обычно — очень даже! Раздраженно вздыхаю: я начинаю подходить к точке кипения, скоро сорвусь. — Ладно! — восклицаю, эмоционально ударяя ладонью об стол, за который села в процессе диалога. — Ладно, я поняла: ты очень гордый и хочешь, чтобы я о-о-очень тебя попросила, да?!       Справедливости ради отмечу, что обычно такие сцены являются, мне кажется, именно результатом гордости Мадары как Учиха и как шиноби с мировым именем. Что-то вроде: я — сильнейший шиноби в мире, и так легко исполняю поручения какой-то девчонки?! Надо же хотя бы перед собой выставить это в лучшем свете. А я что? А я гордая, но без излишка, мне не сложно. — Ну тогда пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста, я же так старалась, это не честно, если тот, ради кого я напрягаюсь, не согласится заполнить один маленький опросик! Мне, чтобы тебя навестить, пришлось на себя взвалить целую кучу работы, а ты даже не хочешь просто ответить на вопросы?! — все это я проговорила с четко отслеживаемой возмущенной интонации и буквально тараторя. Думаю, от одной только скорости эффект возрастает в разы. И пусть я слегка приврала насчет того, что впряглась в это только ради встречи с ним (мне вообще-то просто морально отдохнуть хотелось)…       Дед красноречиво приподнял бровь, строя крайне выразительную гримасу. Его что, даже крик отчаяния не пронимает?! Ответ опять не принят. Кажется, тут уже ничего не сработает… — А если я скажу… — начинаю тихо, мысленно чертыхаясь и молясь, чтобы реакция вышла нормальной. — Скажу, что просто хочу узнать ответы на некоторые вопросы, но боюсь задать их прямо?.. — Боишься спросить, нравится ли мне местная кухня и соседи? — с некоторым непониманием уточнил дед, еще раз пробежавшись взглядом по списку вопросов. Но это только первая страница, второй он пока не видел, потому что если бы видел, разговора бы не было вообще. — Предпоследний вопрос во второй части, — выдавливаю, как-то резко осознавая, что в любом случае, даже если бы он сразу заметил главное, было бы легче, не присутствуй я при заполнении ответов. Черт с ней, с реакцией, я слишком боюсь увидеть истинное отношение грэндпа к последнему вопросу. Боюсь и вместе с тем хочу. — «Есть ли у вас близкие в Конохе», — громко зачитал вслух Мадара, и выразительно посмотрел на меня. Я начала мысленно напевать мантру: я не краснею, я не краснею, я не кра… Я сейчас от стыда сгорю! Чего он так смотрит?! — И из-за этого такой цирк? Обычно ты прямолинейней.       А потом он вернулся к списку и опустил взгляд ниже. Насмешливая улыбка сменилась каменной маской. Ага, а вот это, как думаешь, достойно цирка?       «Хотите ли вы переехать (вернуться) в Коноху?»       Я смотрела на деда с нескрываемой смесью страха, смущения и надежды. Конечно же, я знаю, сейчас он ни за что туда не вернется, но мне нужно оценить масштаб работы. Может, он все же не настолько категоричен насчет этого! Где-то в глубине души мне хотелось надеяться, хотя бы мечтать, что он ответит положительно, но… разум говорил слишком четко: это невозможно. Не сейчас. А может, и вообще неосуществимо.       Гнетущая тишина стояла следующие две минуты. Я сидела, как на иголках, Мадара источал своей аурой мрак, и даже Зецу, прошедший поближе, чтобы узнать, в чем сыр-бор, предпочел стоять с моей стороны. Если бы я обнаружила после этого, что поседела, я бы не удивилась. Кровь отхлынула от лица, даже слезы не щипали глаза: было банально слишком страшно. Ответ был очевиден, и, несмотря на все мои глупые надежды, в прогнозах я не ошиблась. — Я, наверное, слишком много тебе позволял, раз такие мысли посетили твою голову, — голос деда был сухим и жестким, как наждачка, и холодным, как самая лютая зима в стране Снега. — Но скажу один-единственный раз: скорее небо рухнет, чем я вернусь в эту деревню.       В ушах раздался звук разбившегося стекла: надежды разрушились, свалились, как то самое пресловутое небо. И слезы все же защипали глаза.