Учиха Изуна: Хроники Лунной Химе

      Люди шумели, веселились. Музыканты играли заводную музыку, периодически сменяя друг друга на этом ответственном посту, девушки с юношами плясали, заливисто смеясь. Я мрачно цедила компот из стакана. Все совершенно точно пошло не так.       Для начала стоит отметить, что поведение Джиро казалась мне странным с самого начала. Мне не были понятны его мотивы, но, решив, что это просто характер такой, я привыкла к этому. К изменениям, последовавшим с сегодняшнего утра, привыкнуть было проблематично. Подобного стремления к тактическому контакту раньше за ним не замечалось. — Ну что грустишь, Изуна-чан? — вернулся, у-у-у! — Вы когда-нибудь пробовали запивать рыбу молоком? — спрашиваю кисло и лишь потом даю ответ: — Да нет, мне весело. Видите, вот, компотик пью. Очень поднимает настроение.       Мужчина с каким-то сомнением косится на мой компот, и я вздыхаю: да компот это, компот, о чем вы только думаете, а? — Если запить рыбу молоком, живот скрутит, — со смешком отметил Оно. Вот именно, скрутит. Попробовал бы такое сочетание, может просидел бы в туалете дольше пяти минут. А я бы отдохнула. — Не хочешь потанцевать? Ты говорила раньше, что ждёшь плясок, но в итоге один танец и все? — Мне как-то хватило, — особенно тех странных прикосновений. Мужчины в Кои… напрягают. За одну песню я сменила трех партнеров, и все трое были подозрительно настроены на обнимашки, тогда как я, что удивительно, — нет. И танцевать мне слегка перехотелось, хотя чем ещё тут можно заняться, я не представляю. Розовые колобки… ничего удивительного, но их разобрали почти сразу, съев три штуки, я смогла сохранить одну для Тамаго. То, что моего друга считали сумасшедшим и потому не позвали на праздник, меня несколько коробило, поэтому я решила принести ему хоть это. — Ну не ломайся ты, — от тона, которым сказаны эти слова, по коже бежит дрожь. Джиро, поддавшись порыву, тянется к моей руке (и хотя я гораздо сильнее, это пугает), но, к счастью, опомнившись, обходится словами: — Вы с твоими шиноби ведь скоро покидаете нас. Потанцуй хоть с Исаму, он с тебя глаз не сводит с самого начала праздника. — Да не хочу я… — бурчу недовольно, уже, впрочем, осознавая, что если он от меня отвянет, я хоть весь вечер протанцую. А ещё важный вопрос: — Кто такой Исаму?       Когда Джиро указывает на Ковша, я удивляюсь нешуточно. Так вот как его зовут! И он хочет со мной потанцевать? Честно, это вызывает сомнения: недавно я была против танцев, однако Ковш… то есть, Исаму, вроде нормальный парень. Он нам воды дал, больше мы не увидимся… В конце концов, всегда можно объяснить, излишне тесные объятия посреди танца меня напрягают. — Хорошо, с Исаму я потанцую, — говорю спустя две минуты размышлений. Оно, только этого и ожидая, приобняв меня, ведёт к парню. Я внутренне тут же напрягаюсь. Дорогу, так-то, я и сама бы нашла, не слепая, и гладить меня при этом вовсе не обязательно. На меня накатывает раздражение, когда Кайо трогает меня за талию, но кто бы знал, насколько усиливается это чувство, когда малознакомый мужик делает то же самое. И, что самое противное, сколько ему не объясняй тактично, что мне это не нравится, реакции ноль, а донести мысль прямо… мои методы вряд ли оценит хоть кто-то, кроме меня. Праздник расстраивать дракой не хочется. — Джиро-сан, хватит меня обнимать. Мне жарко.       Кхм, но молчать, когда что-то не нравится, это не про меня. Язык выражает возмущения, начхав на мнение мозга. Мужчина извиняется привычными словами-оправданиями и явно не шибко сожалеет о случившемся, но мне, в целом, уже все равно: я эту шарманку слышу третий раз только за последние полчаса. Странная назойливость Джиро становится тем настойчивее, чем ближе вечер и чем больше он пьет (предпочитаю скидывать причины его поведения на алкоголь), однако концентрироваться на ней нет никакого желания. Дайте мне повеселиться, я же скоро ухожу, и там неделю до Чая добираться! По лесу!       Главная цель, так или иначе, была достигнута: Джиро убрал от меня свои руки, и теперь я смотрела в глаза Ко… Исаму. Милый парень улыбался мне смущенной улыбкой (он такой скромняша, прям не могу — умиляться и умиляться!), немного щуря поблескивающие глаза. — Изуна-чан! — уфф, он так похож на щеночка в такие моменты. Сравнение ужасное, знаю, но реально же только хвостика не хватает (волосы торчат достаточно похоже на ушки)! — Привет, — мы здоровались уже, но лишний раз не лишний. Спрашиваю в лоб: — Мне тут сказали, ты со мной потанцевать хотел. Все еще хочешь?       Ошарашенная моська Исаму (тц, как непривычно-то…) смотрится тем забавнее, что щеки у него горят малиновым огнем, что хоть и не так заметно на смугловатой коже, но, с другой стороны, и выглядит естественнее, чем на светлой. Я знаю, о чем говорю. О, и, конечно же, ответ… — Да, конечно, — мило опуская голову, пробормотал Ковш… то есть… а-а-а! — Тогда пойдем… Исаму-кун, — протягиваю руку, приглашая на танец. Мой партнер, спустя мгновение, ее принимает.       С музыкой нам откровенно не повезло: новая песня была не такой бодрой, как прошлая, однако танцевать с Исаму было гораздо веселее, чем с Джиро и двумя другими мужиками со стройки, имен которых я то ли не помню, то ли не знаю вовсе. Не назову его экспертом или великим танцором, но парень хотя бы не наступал мне на ноги и не особенно смущался, чему я, честно, удивилась. Про себя мне и сказать нечего: я же говорила, что намерена взорвать деревенский танцпол. «Взрыв» — явное преувеличение, но у меня много опыта, а шаринган очень помогает учиться новому — охраняли мы как-то одну танцовщицу с ее… эм… не-молодым человеком, который, собственно, и оплатил заказ. Те четыре дня мы с командой танцевали больше, чем когда-либо, потому что Лира (так звали ту танцовщицу) настояла. Я была ее любимицей… любимчиком и, в свою очередь, обожала эту яркую девушку, так как она даже Кайо заставила выучить один танец — за это ей весь город аплодировать был должен! Но обошлось лишь площадью. Итак, плясали мы, не стесняясь, от души. Три песни подряд, пока Ковш… — Я отойду попить, — сказал Исаму, прерывисто дыша. Ха-хах, утомил гражданского такой ритм, понимаю. — Хорошо, — кидаю, продолжая кружиться. Меня, что немудрено, пятнадцать минут активных телодвижений не особо подкосили: танцевала и танцевала бы еще! Жаль, что Коори отчего-то смущается, а Кайо… ну, Кайо. Как всегда, смотрит за всем из угла, отслеживает обстановку, нервируя всех, кто способен его заметить (меня, в основном).       Чтение по губам — обязательный навык для Учиха. Ты можешь не учить его специально, но шаринган запоминает и структурирует все, поэтому однажды, использовав додзюцу с десяток раз, ты ловишь себя на мысли, что совершенно свободно воспринимаешь речь не только на слух, но и зрительно. В этом заметен оттенок иронии: постепенно, зрение для Учиха становится действительно всем, потому его потеря так травмирует морально не только из-за утерянной силы. В общем, если коротко, то не важно, какой вокруг шум: если видно губы, я узнаю, что мне говорят. И не только мне. Кинуть случайный взгляд на чье-то лицо — равно подслушать чужой разговор, однако, как и со слухом, концентрироваться на том, что тебя не касается, не обязательно. Правда я, зачем-то, все же сконцентрировалась, и услышанное-увиденное мне не очень понравилось…       «Будь смелее» — смутно-знакомый лишь на лицо мужчина дружески толкает Исаму в плечо. Я кружусь на носочке, и картинка сменяется, потому ответа мне не видно (слышно). «… скоро уходят, не будь.» —…тряпкой! — доносится грубый голос сквозь толпу. Как разорались-то, — думаю, продолжая танцевать. Мне не то чтобы хочется их подслушивать, но когда моего приятеля достают советами, сложно игнорировать ситуацию. Какое-то странное, неловкое чувство… и в голову невольно закрадывается мысль: они же не обо мне судачат, да?       Поворот. Еще. Я снова лицом к лицу с ними. Исаму смотрит на мое лицо, я — на его, но взглядам пересечься не позволяю: не стоит привлекать внимание, каким бы ни был способ — подслушивание противоречит всем правилам приличия. «…-сан, но она ведь Ваша…», — губы Исаму шепчут что-то, заставляющее меня, вопреки принципам, продолжать слушать разговор. Для Учиха пялиться на чужие губы не шибко-то вежливо, и обычно я стараюсь уважать это негласное правило, но иногда так хочется его нарушить… Правда, порой против сама судьба — какая-то пара протанцевала между нами, и часть слов я пропустила.       В диалог вступил Джиро. Выглядел он не шибко довольным, словно сдавшимся или проигравшим. Черт, я все больше сую нос не в свое дело. Моральные принципы трещат по швам.       «Если… — черт, хватит махать руками! — … пусть хоть кому-то обломится. Не стесняйся… куноичи… должно быть привычно».       «Хорошо», — шепчет (как мне показалось из-за выражения его лица) Исаму и решительно смотрит на меня. В этот раз я не стала избегать зрительный контакт и улыбнулась, когда он произошел. — Жажда больше не мучит? — усмехнулась я, когда Исаму соизволил вернуться на танцплощадку. Парень вновь начал выглядеть очаровательно смущенным, что, подозреваю, характерно для него только в моем присутствии: в компании строителей он выглядел достаточно уверенным в себе, прям-таки нормальный человек! — Да, так горло пересохло, пока мы с тобой танцевали, — ну-ну, не особенно много ты пил, больше болтал. Но ладно, понимаю: с друзьями пообщаться это святое, тем более, если пытаешься на что-то решиться. Пугает меня только то, на что он мог пытаться набраться решимости…       Мне почему-то кажется, что я ему нравлюсь… Я не гуру в делах любовных, я вообще в них ничего не понимаю, но Арэта… Арэта, если подумать, вел себя так же. И потом оказалось, что я ему нравилась. Нравился, не суть важно. Главное, что тогда я этого не замечала, а теперь вижу.       Правда, что делать, представляю слабо. Не то чтобы мне совсем не признавались в люблю, признавались, конечно, но то было явно из выгоды, и ранить чужие чувства я не опасалась, так как знала: нет их, все — игра. Ковш мне нравился, и потому отшивать его, как раньше, не очень-то хотелось, но несмотря на мои намерения… Я отчего-то продолжала игнорировать откровенно зачарованные взгляды парня, делая вид, словно ничего не случилось. И такой игнор мог бы длиться вечность, если бы что-то не изменилось. В какой-то момент музыка стала ярче, в какой-то момент атмосфера углубилась, в какой-то момент Исаму начал искать физического контакта. Как другие мои партнеры. — Ты мне так скоро на ноги наступать начнешь, — отмечаю с натянутым смешком, когда Ковш в очередной раз пытается придвинуться ближе. Я и то ненавязчивей это делаю! Рука парня, схватившая мою, кажется горячей и влажной от пота — яркий контраст с моими, вечно холодными и гладкими — не мокрыми — ладонями. Исаму, притянувший меня к себе за талию свободной рукой, напрягает все сильнее. Что, уже?.. — Изуна-чан, ты… ведь скоро уйдешь, — взгляд, полный сводящих с ума своей яркостью эмоций, заставляет меня отложить возмущения на потом. Да, мне не нравится, когда меня так прижимают к себе (твое дыхание я и так слышу, парень, да, даже несмотря на шум вокруг — шиноби, что еще сказать?). — И не вернешься, да? — Да, — не вижу смысла отрицать. Останься я «Цуки», был бы шанс, что миссия заведет нас в эти края, но так… Вероятность встретиться вновь, по крайне мере, если он останется жить в этой глуши, практически равна нулю. Можно предложить ему, как Амасе, перебраться в Коноху: сложная, но не невыполнимая задача, нужен только поручик, которым в случае с Иидой выступала я, однако… Чужие руки скользили по моей спине, бокам, неминуемо спускаясь ниже. Мне почему-то не хочется помогать кому-то снова, Исаму, наверное, лучше остаться в Кои?.. Даже упоминать возможность переезда для него не хочется. Хочется отойти. Скорее закончить этот неловкий разговор. — Исаму-кун, я тебе нравлюсь?       Спросила в лоб, ну, все как обычно. Положение было мне не по душе, зато, вот, смелости набралась. — Ты понравилась мне с первого взгляда, — интимный шепот и горящие чем-то непередаваемым глаза, определенно, смотрелись лучше и затронули бы в моей душе нечто глубинное, не урони при этом Исаму руки ко мне на попу. Момент ответственный, но я не могла думать ни о чем другом. В голове отчетливо прозвучало: «Э-э-э?!». Рушить атмосферу не хочется, поэтому я стараюсь быть аккуратнее, ненавязчиво тянусь к ладоням, которые явно нашли идеальное для их хозяина положение (а для меня — нет!), мягко обхватываю, тяну, рассчитывая, что скинуть их будет легко.       Не легко. Приложить чуть больше усилий — не отцепляется. Ещё одна попытка, и за ней грядет осознание. Не «уронил». Он не уронил, не положил случайно — движение явно было контролируемое. И контакта парень искал не просто так… Внутри сверкнула яркой вспышкой злость, накатило понимание. Ах вот, значит, что… — Знаю, ничего серьезного у нас не получится: я деревенский парень, а ты куноичи, — с моей точки зрения, невозможность наших отношений обусловлена разницей в статусе и образе жизни (а еще отсутствием моего желания, если по правде), где «куноичи» стоит выше «деревенского парня». Однако с точки зрения последнего расклад явно иной. «Куноичи»… звучит пренебрежительно. Исаму больше не кажется таким милым. Я медленно сжимаю хватку на его руках, но он будто не замечает, не собирается отцепляться. — Но…       Дыхание с явной примесью хмельного (ненавижу этот запах!) бьет мне в лицо, а грязно-зеленые глаза поблескивают… мерзко. — Может, ты согласишься провести со мной одну…       Грохот, с которым я впечатала тело больше не нравящегося мне парня в пол, заглушил даже звук музыки. Вокруг послышались вскрики, толпа рванула в стороны, оставляя меня с Исаму в этаком кругу пустоты. Кайо, как я только сейчас заметила, начавший приближаться к нам уже тогда, когда действия Исаму начали напрягать даже меня, стал еще ближе, Коори прорывался сквозь гущу людей. Вроде бы, оба моих соклановца кричали либо говорили мое имя (с приставкой «-химе», куда же без нее), но я не слушала. Просто смотрела на стонущего, схватившись за плечо, обманщика с горящим от ярости шаринганом.       Я понимаю, глупо так злиться за то, что кто-то пытался казаться лучше, чем есть, когда сама так делаешь, но… Ситуация вызывала отвращение тем сильнее, что Исаму действительно нравился мне гораздо больше Джиро или других строителей, несмотря на то, что делал, по сути, то же самое. — Джиро-сан, — выдавила я, неловко посмеиваясь и косясь на руку, уверенно расположившуюся у меня на плече. У его явно хорошее настроение сегодня, видно, из-за праздника. Понимаю-понимаю, я тоже чувствую себя лучше, чем обычно. В воздухе веет радостью… и рыбой. Жареной. Кажется, мистер Оно уже перекусил, пока я металась, не в силах выбрать, какая из пар моей обуви будет смотреться более гармонично с платьем. Пришла к выводу, кстати, что шинобинские сандалии действительно универсальны: подо все подходят, что под штаны, что под платье, даже с кимоно смотрятся не так чтобы совсем нелепо. — Вы так рады меня видеть?       Грубая ладонь, покрытая мозолями, отличными от привычных мне (он плотник, не шиноби — можно понять, если знать, на что смотреть), спускается ниже, по плечу, локтю, предплечью… падает на бедро. Нервы взрываются. — Видели, какое у меня платье? — спрашиваю нагло и самодовольно, резко выворачиваясь из чужих объятий, пересекающих грань, и прокручиваясь так, чтобы подол приподнялся. Пусть я покажусь окружающим совсем зазнавшейся, но… лучше уж так.       Исаму смотрит испуганно, почти непонимающе. Да, он словно действительно не понимает, насколько согрешил. И это злит едва ли не сильнее всего: он вырос убежденным в том, что такое норма, что, конечно, не снимает с него ответственность, но заставляет сомневаться и думать, что он вроде как не виноват, что таким вырос. Ненавижу сомнения. — С чего ты вообще взял, что имеешь право предлагать мне подобное? — прошипела я, присаживаясь перед распластавшимся на полу и так и не вставшим парнем. Люди смотрели с откровенным страхом, но к шиноби никто лезть не рисковал, а соклановцы… думаю, понимали, что я в своем праве и вполне способна наказать обидчика собственными руками (и не только его, если мне помешают). — Ты не хочешь? П-прости… — раньше нужно было извиняться. А лучше: не делать того, за что приносишь извинения. Раздражение бурлило в груди, но я все еще держала себя в руках. Если проблема в его мировоззрении, нужно объяснить ему, что оно неправильное. — Я жду причину, — ледяной тон должен казаться чужим, но не кажется: это мой голос и мои слова. — Т-ты ведь куноичи, — не улавливаю сути, — и ты мне понравилась. Я не рисковал раньше, потому что Джиро-сан занял тебя, но сегодня он сказал, что сдается, а ты уходишь и… Ты же куноичи. Чего тебе стоит?       Исаму говорил робким шепотом, все еще не понимая, что несет полнейшую чушь. Я сжимала пальцы в кулаки до побеления, слушала, отмечала, как хмурятся соклановцы, единственные, кроме меня, кто был способен расслышать его слова, и по завершении сей речи зло покосилась на Джиро. Занял, говоришь? О-о-о, я сейчас вас займу. Нестерпимо хотелось или раскричаться, или врезать обоим: и «Джиро-сану», действия которого обрели смысл, и Исаму, который хоть и чертовски тупил, либо реально не понимая, за что я готова его убить, либо прекрасно разыгрывая невинность, но все-таки злил. Когда меня что-то сильно злит, я склонна творить глупости: плеваться огнем, угрожать жестокой расправой, говорить слова, о которых жалею. Слова бывает сложнее объяснить, чем простой удар, и пусть вывод, сделанный мной из этого утверждения, на трезвую голову казался сомнительным… удержаться я не смогла. Молча, лишь выдав какой-то невнятный рык, схватила парня за грудки и зашвырнула в того, кто бесил меня уже давно. Люди неблагоразумно оставили мне проход к Джиро, а я им воспользовалась.       Ненадежная стена треснула под весом тел двух взрослых людей, Исаму упал раньше, но после за ним сполз, хватаясь за ребра и ругаясь неприличными словами, Джиро. Я любовалась делом своих рук, и даже народ, испуганной толпой заломившийся в двери, меня не смущал. По факту, мне же следует объяснить, в чем именно они не правы, так? Ухмылка, растянувшая губы, должно быть, придавала мне зловещего шарма не меньше, чем так и не угасший шаринган. — Джиро-сан, — шиноби ходят бесшумно, но я давно научилась контролировать эту привычку ради эффектности. Хотя гражданские вроде них, вероятно, и не слышат моих шагов. — Думаю, Вам есть, что мне сказать. Если Вы нечисты, самое время покаяться, потому что у меня есть для Вас несколько новостей: плохие и хорошие. С каких начнем? О, знаю, с хороших: Вам ведь надо успокоиться перед разговором. Итак, новость первая, хорошая: шиноби крайне нежелательно калечить гражданских, если не было заказа.       Мужчина на трясущихся ногах попытался встать и смотрел на меня с явной опаской. — Новость плохая, — я продолжала нагнетать атмосферу, — я не шиноби, я — химе, так что эта рекомендация ко мне не относится.       Еще один шаг. Я все ближе. Не хочу быть доброй и дружелюбной, плевать, что меня в очередной раз запомнят не так, как мне хотелось бы. Возможно, зловещая репутация в одной далекой деревушке даже сыграет мне на руку, когда я стану Главой. — И снова хорошая, — эмоциональные скачки Джиро, на котором я сконцентрировала свое внимание, полагая, что уж он-то, в отличие от Исаму, явно был более самостоятельным в плане… выражения своих симпатий мне, казались почти забавными сейчас. — Принцессы тоже не должны марать руки о всяких негодяев, у них для этого есть соклановцы. Они те еще лапушки, если не заметили. И опять плохая…       Выпустить ки. — Мне плевать. Я непослушная принцесса, — и пальцы наконец в жалких сантиметрах от рубахи Оно, которую я намереваюсь схватить. Едкая речь льется сама собой. — Мистер Оно, скажите честно, Вы хотели от меня того же, что и Исаму-кун? А как же Ваша жена? Шизука-сан знает?       Естественно, нет. Хотя, может и да, я бы не удивилась. И мне как-то… обидно за эту милую женщину, которая черт знает почему остается хорошей супругой такому… ничтожеству.       Ответы, данные Джиро, искрились мерзкой честностью. Лгать он не стал, утаивать что-либо или подбирать мягкие формулировки — тоже. А еще мне говорят, что у меня инстинкта самосохранения нет. Я пыталась держать себя в руках (и его, к слову, тоже), но под конец… — Для шиноби такое норма… — продолжал он бесяще уверенным тоном (его словно не смущало, что я готова снести ему голову с плеч), и меня переклинило. Я занесла кулак для удара, однако… запястье бережно, но крепко перехватили. Негодующе кошусь за спину.       Кайо. — Отпусти. Мою. Руку, — чеканю зло. Поверить не могу! То есть, по его мнению, несмотря на то, что эти двое прямо предъявляли свои намерения на мой счет, я даже врезать им не могу?! Честно, в тот миг я была готова врезать и ему заодно. — Изуна-химе, Вам нужно успокоиться, — и после его слов желание не пропало. Разве что обидно еще стало. Он на чьей стороне?! — Побудьте послушной принцессой. — Ты издеваешься? — прошипела я, зло смотря уже на соклановца. Джиро отползает в сторону, но я ногой наступаю ему на ступню: не очень надежно, но когда тебя так держит куноичи, вырваться не так-то просто. Особенно, если сам ты гражданский. — Ты вообще слышал, что он… они мне сказали?! Потому что я куноичи, мне, видите ли, должно быть в радость!..       Командир никогда не любил, когда его перебивали, и потому тем забавнее был тот факт, что он перебил меня. Веселиться на этот счет, правда, не хотелось. — Вы не куноичи, — звучало веско, — и больше не шиноби. Вы — химе клана Учиха. Не пачкайте руки. — Химе, и что с того? Что? — спорить на тему, шиноби я еще или нет, настроения не было. — Тебе, может, и все равно на его слова, но меня они оскорбили. Я не согласна прощать ему это! И если не я замараю руки, чтобы отстоять свою честь, то кто?       Наверное, в истории наших ссор бывали ситуации и похуже. Мы много чего друг другу наговорили, и был этап, когда границ в оскорблениях не было. Вот только еще никогда раньше меня так не задевало его поведение…       Правда, как выяснилось в следующую секунду, с выводами я поторопилась. Опять. — Я, — просто ответил Кайо, и его глаза, так сильно контрастируя с настоящим оттенком, стали алыми. Шаринган. Просто так он его не активирует, только для битв, расследований… или пыток. — Вы же прекрасно знаете, что химе подобным не занимаются. Это наша работа. Нии-сан, выведи, пожалуйста, Изуну-химе наружу.       Звучало это, конечно, пафосно (должно же в нем быть что-то еще от Учиха, кроме додзюцу, если нарушать правила он не любит и отжигать катоном — тоже), но… — До тебя не дошло? Я хочу ему врезать сама, — и нечего забирать у меня это право! — Я понял, но давайте все сделаем по правилам, — сказал соклановец нудно и резко, так, что я вздрогнула от неожиданности, впечатал в стену выскользнувшего из-под моей ноги Джиро. «По правилам»… Клан Учиха называли аристократическим кланом, как и Хьюга, но по сути это просто означало устаревшие порядки. Порядки, которые даже сейчас, когда прогресс не дотягивает до привычного мне, многие считают жестокими. Я не до конца была уверена, что говоря о правилах, Кайо имеет в виду именно те увечья, положенные наглецам в подобной ситуации (я определенно была не единственной принцессой, к которой приставали гражданские), но отчего-то эти слова показались мне самую малость зловещими. — При желании, Вы можете остаться и понаблюдать, но подумайте, хотите ли это видеть. — То есть, остальные зрители тебя не смущают? — «это видеть». Черт, да он серьезно. О данном способе восстановить честь девушки из главной ветви (иногда и не только из нее: тут как с «химе», чтобы выразить отношение, можно и за любимую девушку, не являющуюся официально принцессой, отомстить «по устоям») я, конечно, знала неплохо, но далеко не на практике. Как-то всегда вопрос решался по-другому: то сама я разберусь, то в связи со статусом переговоры вести приходится, то человека просто в тюрьму забирают по ближайшему поводу.       Я хотела побить обидчика сама, попутно объясняя, в чем он был не прав и как ему встать на путь исправления. Наверное, в моем характере было бы устроить скандал, плюнуть на формальности и сделать то, что хочется, но Изуна-химе не всегда делает то, что соответствует ее желаниям, и раз произошла ситуация, подробно описанная в свитках, которые я учила когда-то… — Станет назиданием, — клан Учиха — аристократический клан, у него старые порядки. Старые, и потому жестокие. Может, я и остановила бы происходящее, будь чуть менее зла, но тяжело смотреть на толпу, замечать там знакомые лица и вспоминать, осознавая, что их действия по отношению к тебе не были чисты. Возьмись я разбираться сама, наверное, я сломала бы Джиро руку, а Исаму — как минимум, оставила бы синяки, и это можно назвать жестокостью. Только оставить их сейчас — не менее жестоко, на самом деле. Злость клокотала внутри, мешая мыслить трезво, хоть что-то шептало на ухо, что ее стоит придержать. — Делай, что хочешь, главное, чтобы они пожалели, — но я ведь Учиха… — Только ты помни, что им еще семью кормить. Я думаю, достаточно и метки.       …Изуна.

***

      Пусть проклятый дом оставался все дальше позади, с каждым шагом мне не становилось легче, скорее наоборот. Обидно было вспоминать моменты, и раньше казавшиеся сомнительными, и наконец понимать, какое у них было дно. Реально обидно. И я, задумчиво перекатывая колобки, пачкавшие меня крошкой, в руке, проходила весь путь молча, даже не отвечая на вопросы встревоженного Коори о моем самочувствии. Сейчас мне поможет только время с тем, кто уж точно не имел скрытых мотивов. Тамаго… Окружающим наша дружба казалась странной и абсолютно точно ненормальной, но сложно представить, чтобы под обычной совместной возней с крысами могло крыться что-то нелицеприятное, — эта мысль меня бодрила и не давала скатиться в уныние. Я просто сейчас попрощаюсь с ним и покину эту деревню навсегда. Можно будет забыть о случившимся, оставить на самых дальних слоях памяти и никогда к этому не возвращаться. Нелицеприятная сцена на празднике станет словно дурной сон, и останется только веселье от танцев и грусть от прощания с другом.       Дом Тамаго, в отличие от Первого дома, в отличие от дома Оно, находился далеко не в центре деревни, скорее, я бы даже сказала, он слегка от нее обособлялся, так что по пути к нему мы вполне уверенно зашли за своими вещами. Такое расположение домов наводило на депрессивные мысли, хоть я и хотела быть оптимисткой. Местные не любили человека, играющего с крысами, называли его сумасшедшим. Что ж, их можно понять: крысы — нежеланные гости где бы то ни было, но, так как лично мне они проблем не приносили (не только потому, что местные крысы не мне убытки приносят, — когда в доме, помимо своры кошек, тусуется еще приличная такая компания змей, о всяких грызунах можно забыть навсегда), вместо того, чтобы брезгливо морщиться при виде старика, с ними возящегося, я к нему присоединилась. Крысы… Как ни смешно, в том, чтобы дружить с животными, я давно не вижу ничего странного. Порой они лучше, чем люди. Даже жаль, что иногда окружающие этого не понимают. — Щекотно!.. — взвизгнула я, когда крыса, которую я купала в кадке, резво взбежала по руке мне на плечо. Пробежала через шею, умостилась на левом плече, сделала пару шагов по выпрямленной по такому случаю руке. Поймала! — Никуда ты не сбежишь, Недзуми-чан, пока я тебя не отмою.       Тамаго рядом со мной улыбнулся беззубым ртом и что-то промычал. Ну, с речью у него были определенные проблемы, но меня это не смущало. Учиха, знаете ли, все такие: словами говорят редко, чаще «хм», «пф», «хн». Приходится приспосабливаться. Я, между прочим, тоже неплохо умею так изъясняться. — Хм. Хм! Пф… — мычу на пробу. Звучит выразительно и четко, но, честно говоря, слова все-таки удобнее. Крыса возмущенно пискнула, когда я сжала ее слишком сильно. Упс, забылась. Опомнившись, возращаюсь к мытью животного. Крысы, как известно, многие заразы переносить способны, и хотя у шиноби здоровье крепчайшее, а я и среди них выделяюсь (это все гены Сенджу, точно вам говорю: у Учиха только гордость хорошая, а вообще болезни к нам прилипают только так), все-таки рисковать не стоит. Тем более, что Тамаго вообще-то человек в возрасте, гражданский. Судя по его виду, он и без того многим переболел уже, хватит с него. — Недзуми-чан готова! — возвещаю гордо, и, наскоро вытерев крысу полотенцем, быстро укладываю ее к другим, уже чистым, и хватаю следующую. Третья моя клиентка в крысомывочной карьере была куда упитаннее первой и тем более второй (Недзуми-чан по размерам была весьма скромна), так что если первую я легко окрестила «Недзуми-сан», то вот ее… — Ваша очередь, Недзуми-сама.       Тамаго справлялся с помывкой гораздо быстрее меня, за что снимаю шляпу. Тогда как я только приступила к третьей, он закончил с шестой. Но это все дело практики, я уверена: со своими кошками я тоже управляюсь быстро. И все-таки, эта скорость меня искренне впечатлила…       А Кайо впечатлил вид, в котором он меня застал. Соклановец замер столбом, когда увидел, чем я занимаюсь. — Изуна-химе… — пф, вот только не надо делать вид, будто не догадался, что так все и будет после моих слов «Иду развлекаться с другом». Я общительная, конечно, но друг в этой деревне у меня один (не считая соклановцев, если считать, то два: Коори тоже). — Вы что делаете? Где Коори? — Крысу мою, — невозмутимо отвечаю, намыливая Недзуми-сама. Как и положено при ее статусе (а он точно выше, чем у других: вон какая толстая!), СПА-процедуры она переносила с воистину королевским спокойствием. Не пищала, не царапалась, не строила глаза страдалицы. С этой задачей даже я не всегда справляюсь! Что до Коори… Подключаю сенсорику. — Коори там, и ты за ним можешь даже не идти: он скоро сам подойдет.       И принесет воду. Я уже говорила, как люблю водопровод в Конохе? Он есть не везде, некоторым традиционным домам (вроде моего) «повезло», однако если я этого не говорила, то скажу сейчас: я его обожаю. Колодезная вода невероятно холодная, аж обжигает. — Я вижу, что Вы моете крысу, но уверен, что Вам этого делать не стоит, — легкомысленно фыркаю на такое заявление. — Если не я, то кто? — риторический вопрос, как по мне. Но кому-то явно требуется пояснение. — Вот смотри, Кайо, нужно уважать старших, так? Так. Старшим нужно помогать, так? Так. Это основы воспитания? Да. Химе должна быть воспитана? Да. И какой из всего этого следует вывод?       Кайо молчал, видимо, осмысливая мою логическую цепочку. — Что я со своими обязанностями химе превосходно справляюсь, — садись, пять. За выразительное молчание, которым ты прекрасно передал свое сомнение в этой затее. — Правда же, Коори? Ну ты глянь, какие они теперь чистые! — Изуна-химе, — соклановец чуть заметно поморщился, пусть и пытался держать невозмутимое выражение лица. И это я сейчас не о Кайо, для которого такая мина — норма. Коори тоже не слишком одобрял мое увлечение. — Конечно, крысы теперь очень чистые, но… Я согласен с Кайо. Это занятие не для Вас.       Вода из ведра, поставленного слишком резко, едва не выплеснулась наружу.       И все-таки слышать это вслух мне не хотелось. Обиженно насупившись, опускаю взгляд. Недзуми-сама смотрит спокойно и уверенно, молчаливо поддерживая. Согласна, это не их ума дело. — А я считаю, что сама разберусь, для меня оно или не для меня, — вздернув нос (гордость восстала!), возвращаюсь к работе. Косой взгляд. — Если не хотите присоединиться, так хоть не мешайте. Хм!       Тамаго бессмысленно заулыбался. Коори передернуло. Где-то на моем друге его поддержка и иссекала.       В общем, так или иначе, поддерживают окружающие мою дружбу с ним или нет, Тамаго я навестить планировала в любом случае. Коори, думаю, это понимал, и потому шел следом молча, не выражая ни капли сомнений. И сумочки нес, да, как настоящий джентльмен. Когда дело касалось багажа, моя внутренняя феминистка почему-то не возражала против того, чтобы его несли сильные и могучие парни. В то время как руки соклановца были заняты вещами, в своих я вертела всего три объекта: колобок, колобок и колобок с вмятиной от моих пальцев. Надеюсь Тамаго они понравятся…       Костяшки порхают над дверью. Стук разносится по округе. Чакру гражданских реально сложно чувствовать без применения техник, на пассивке, особенно когда рядом шиноби, но приближение друга я отслеживаю благодаря слуху. Неравномерный шаг выделял Тамаго от других людей: нога у него травмирована. Перед внутренним взором уже появляется лицо старика: сморщенное лишь слегка-слегка, с каким-то детским выражением радости в глазах, круглое, с ямочками на похожих на дикие яблочки щеках. У Тамаго, как по мне, была интересная внешность: лысый, низенький, вечно улыбается, а глаза раскосые. Честно говоря, поначалу я сочла его жутким, но как оказалось вскоре, нрав у него был добродушный и безобидный.       Я много чего успела напредставлять за те пару секунд, что он добирался до двери. Тамаго сложно было назвать непредсказуемым: всякий раз, открывая мне, он выглядел одинаково. Беззубая улыбка, радостные, мутноватые глаза. Рубаха из застиранной до неразличимого оттенка ткани. Вот только день решил пойти к чертям полностью и без исключений. Грязная одежда осталась той же, и глаза смотрели на мир с той же любознательностью ребенка. Вот только рот его не улыбался. Деснами с едва заметными осколками зубов Тамаго тщетно пытался откусить голову крысе. Мертвой крысе. — Недзуми-сама… — вырвалось из груди с писком. Я ее узнала, эту крысу: она одна была такая большая. — Ты… зачем ты ее ешь?!       Но Тамаго не ответил, только продолжал слюнявить труп да смотреть с непониманием. И вопросы застряли в горле. Ничего он не понимает… Псих сумасшедший! Урод! Как и они все! И в эту деревню, в эту проклятую Кои!.. Я никогда, никогда больше не вернусь!