***
Воздуха решительно не хватало в те секунды, которые нечто волокло меня под землей. Я умела задерживать дыхание на долгий срок, но страх мешал. Когда темнота подземелья резко сменяется светом, я в первую очередь пытаюсь отдышаться. Ноги сгибаются, я падаю на травянистый ковер. Но нет времени расслабляться. — Какого черта?! — кричу, вскакивая на ноги, и, обернувшись, затыкаюсь. У Зецу глаза были огромные, тут никто не поспорит, но мои в этот миг почти с ними сравнялись. — Дедуля?! Это уже, наверное, автоматическое: наедине переходить с имени на родство. Чернь привычно содрогается. — Ты… ты спас меня, — отчего-то хотелось плакать. Глупо. Глупо было сомневаться, Зецу — Воля дедушки, а он бы не стал меня бросать. — Твой вопль не услышал бы только глухой, — прошипел Зецу грубо, но на грубость я не обращала внимания. Он спас нас… Нас? Как лезвием полоснул по сердцу ужас. Кайо! — Дедушка, Кайо! — восклицаю, откладывая все благодарности на потом. — Спаси его тоже! Кайо — джонин, талантливый воин, Учиха… Он способен продержаться против Цучикаге какое-то время, благо, тот ранен, но победа? Остаться в живых? Цучикаге — сильнейший в своей стране, Кайо — не сильнейший даже в нашем клане. Мне сложно сказать, сколько именно он способен продержаться, но от мысли, что, возможно, он мертв уже сейчас, руки сковывала странная дрожь. Я не хочу, чтобы Кайо умер… Я не хочу! — Он слышал обо мне, — жестко отрезает Зецу, и я не понимаю, что это значит. Не желаю понимать. — Плюс ко всему, Мадара подозревает, что он предатель… — Спаси его! — визжу, перебивая. Ледянящая пульсация в груди поднимается в голову и колет глаза слезами. Бессилие душит. Я чувствую его чакру. Он слишком далеко! И там Цучикаге! Единственный, кто может спасти Кайо, это дедушка, но он… он не хочет. — Спаси Кайо! Дедушка! Мадара… По его же заявлениям, он всегда ненавидел слезы. Слезы — слабость. Поведение деда в первые месяцы нашего знакомства сполна это заявление подкрепляло, но позже я стала замечать иное: он просто не может их видеть. Когда я начинаю плакать, он в свою очередь делает все, чтобы я прекратила. Он может сделать это жестко, а может мягко, успокоив. Вот только у Зецу этой слабости не было. Даже сейчас, когда я вот-вот зальюсь слезами, в его мертвых глазах ничего не меняется. Ему просто плевать. — Если предатель погибнет сам, мне же работать меньше, — острые зубы казались странными при учете остальной «мягкой» внешности черни, но прекрасно подчеркивали образ. Образ монстра. — Хотя тело прибрать стоит, шаринган на дороге не валяется. Сначала меня трясло от страха. Честно, не припомню момента, когда мне было бы хоть вполовину так страшно, как сейчас. Но сейчас… к дрожи добавилась новая. От гнева. — Да пошел ты к черту! — рычу и тут же срываюсь с места. Я должна успеть. Я знаю, что Цучикаге для меня сейчас — скала, на которую не взобраться, но мне тоже плевать. Я просто должна успеть, пока чакра Кайо еще не угасла. — Куда ты поперлась?! — Зецу возник передо мной прямо из земли. Так быстро… Я должна быть еще быстрее, чтобы успеть. — Если ты сдохнешь, Мадара… — К Кайо! — рявкаю и пробегаю мимо непрошенной няньки. Лес кажется раздражающе большим сейчас. Я все бегу, бегу… а цель все еще далеко! Мир уже давно кажется слишком ярким из-за шарингана, и при этом смазывается. Не из-за скорости — из-за слез. Чакра питает тело, я ускоряюсь до предела, едва умудряясь не пролетать мимо веток. Скорость… После миссии, где чуть не погиб Акира, я так много тренировалась, силясь ее увеличить. Я действительно стала быстрее, но этого снова мало! Зецу оттащил меня невероятно далеко. Тошно даже задумываться о том, с какой же скоростью двигался он, потому что больно жалит осознание: мне к ней не приблизиться. И все-таки я бегу. Бегу изо всех сил, не обращая внимания на сбившееся дыхание, боль в ногах, чакра в которых переходит безопасную границу. В чакроканалах наверняка уже трещины. Я прекрасно осознаю и помню, как будет больно потом, когда эмоции спадут, но такие жертвы ничего не значат перед перспективой не успеть. Опоздать. Опять. Хотару… Чье-то безжизненное лицо вновь встает перед глазами. Мне все еще непонятно, кто это, но его волосы черные, как у Кайо, а веки закрыты. Навсегда. Кем бы он ни был, я не переживу повторения. Бесконечная зелень впереди не перестает сводить меня с ума, никак не желая смениться каменным пейзажем, но чакра соклановца все ближе, и от этого на душе легче. Он жив, жив… Жив?.. Когда знакомый огонек резко угасает, ноги слабеют и на очередную ветку я приземляюсь не ступнями, а животом. — А!.. Кха!.. — удар на такой скорости выходит неслабый. Я падаю вниз, лишь в последний момент успевая сгруппироваться. Трава подо мной колючая и раздражает кожу. Кажется, я примяла собой небольшой куст крапивы. Но не важно, что мне сейчас больно. Я не чувствую его чакры. Я не чувствую Кайо! Все мысли, бьющиеся в голове, были истеричными и полными паники, но, подрагивающими руками, я вновь активировала технику канчидзюцу. Пассивно я его больше не ощущаю, но… но ведь не мог Цучикаге убить его мгновенно? Так быстро, что очаг исчез в моего восприятия, даже не мигнув. Знания о примерном уровне сил Каге подсказывали, что как раз таки мог, однако я до конца хотела верить в лучшее. И вера оправдалась. Он жив. Живой. Скрывает прилично просевшую чакру, но живой, двигается слегка в сторону от меня. Не думаю, что в реальности оно было так, но мне казалось, что в сторону совершенно-точно-живого Кайо я бежала даже быстрее, чем когда боялась обнаружить его мертвым. Конечно же, я не могла бежать быстрее, ведь теперь держала технику, отнимающую кучу внимания. Но мир мелькал, сердце сжималось от радости, а соклановец с каждым шагом-прыжком становился все ближе, а не как тогда: словно дальше. С шумным треском выпрыгиваю из кроны. Кайо тут же принимает боевую стойку, выставляет кунай. Трясущейся рукой. У него она трясется не из-за страха. А я замираю. Происходящее напоминает кошмар. Я так радовалась, что он жив, но… Тут будет правильнее сказать полужив. После боя с шиноби Кири на соклановцах было много крови, но больше чужой и больше на Коори, а сейчас к горлу подступал ком. Эта кровь не чужая.***
Зная, что опасность недалеко, мы собирались впопыхах. Объясняться перед Коори, как так вышло, что я уходила «в туалет», Кайо пошел за мной, а вернулись мы оба нервные, кто-то — по уши в собственной крови, да еще и в компании с каким-то черным гомункулом, времени не было. Но соклановец и не требовал объяснений, прекрасно понимая, что сейчас не до того, мы с ним спешно собрали вещи, даже не заботясь о сокрытии следов (все, кому не надо, и так знают) нашего здесь пребывания, и дедушка быстро перетаскал нас куда-то далеко за пределы опасной зоны. С его техникой отследить направление практически нереально, да и время не играет нам на руку. О степени его ненависти ко мне после таких финтов догадываться не приходилось: Зецу шипел мне об этом не на ухо и даже не цензуря. В любое другое время я бы обиделась на такое отношение, но его последние действия говорили громче слов: он спас меня, спас Кайо (судя по упоминанию «тени» в его рассказе), вытащил нас всех в безопасное место, и все это несмотря на то, что его видели не те, кому это позволено. Слышать красивые слова и мне приятно, но жизнь научила смотреть не только на них. Действия Зецу были хорошими, и что бы он ни говорил, я не принимала это близко к сердцу, млея и испытывая непривычно светлые чувства по отношению к чернушке. Наверное, будь ситуация иной, на все его ругательства я бы лишь вздыхала и тянулась обниматься, но… Тревога не сошла на «нет», хоть и ослабла. В миг, когда все устаканилось, я как никогда сильно ощутила сожаление за тот факт, что не изучила ирьедзюцу. Задумывалась ведь об этом, и не раз, а что в итоге? В итоге Кайо выжимает из себя последнюю чакру, регулярно бледнеет, но держит технику и лечит сам себя. А я сижу в стороне и понимаю, что руки, светящиеся мягким зеленоватым светом должны были быть моими. А еще, что если бы я, идиотка, договаривалась о сигналах заранее, этой глупой встречи с Цучикаге не случилось бы. Чувство вины — редкий гость в моем сознании, но сейчас она буквально грызла меня не переставая. Так непривычно я придиралась к себе во всем и за все. За то, что не знаю ирьедзюцу — раз. За то, что не оговаривала условия встречи с Зецу (но с дедушкой мы и не договариваемся!). За то, что оказалась слаба. Почему слаба? Потому что смешно заявлять, что превзойдешь Учиха Мадару, когда сама считаешь, что твое бесстрашие кончается на Каге. Довольно забавен тот факт, что окружающих это шокировало: мне говорят «У Вас вообще есть инстинкт самосохранения?», я отвечаю, смеясь: «Да ладно вам, на Каге-то уж он включится». А они мне опять о бесстрашии. Только в итоге оказалось, что встретить Цучикаге на пути реальнее, чем все думали. И хотя тема ирьедзюцу гнетет меня, а мысль о сигнале жалит изнутри, больше я думаю об одном. — Я слабая, опять. Опять!.. — голос звучит как всхлип, но я не плачу. Издевательством будет плакать, когда пострадала не я. — Вот так новость, — тянет Зецу с тяжелым сарказмом. — И как ты до такого додумалась? Один в один — дедушка, — думаю, поджимая губы. Тон полон яда… Но я уже решила не обращать внимания на манеру речи, главное — поступки. — Если бы я была сильной, нам не пришлось бы бежать, — чувствуя, что разговор может зайти в темы, нежеланные для ушей остальных, встаю и начинаю двигаться в сторону леса. Мы вновь в лесу, но он другой и далеко от прошлого. Мимика Зецу, как всегда, оставляет желать лучшего, но почему-то мне думается, что раньше я бы расценила гримасу, возникшую на его лице, как нежелание со мной возиться. Однако я намерена игнорировать его показную грубость, и потому не зацикливаюсь на этом. — Я… я сказала ему, что когда-нибудь точно превзойду его. Когда мы сражались с кирининами и я победила Юки, мне показалось, что я смогу. Он ведь правда был сильным, тот Юки, уверена, что он джонин. Раньше я проиграла бы, а теперь — победила. Подумала, что сильная, а в итоге… итоге… А в итоге я вновь прихожу к тому же выводу: нужно больше стараться. Больше тренировок, больше усердия. Кто стал бы сильным, просиживая кимоно на приемах за распитием чая? С Мадарой мы и так тренируемся, сколько можем, чаще — никак, но сама я могла бы и участить тренировки. Если сделаю это, прекращу искать отмазки, может в следующий раз не будет такого. Нет смысла принижать себя: вероятно, будь я шиноби, имела бы ранг джонина (ну, если бы меня не остановила бумажная волокита: одной силы мало), но… Шиноби в этом ранге имеют свою иерархию. Юки — джонин, Цучикаге — джонин, Мадара — джонин. А какова разница в силах? Последний раскатает первых, не глядя, даже не напрягаясь. Я пытаюсь выбраться на «крышу», но застряла если не на первом, то на втором этаже. Всеми этими размышлениями, образными и красивыми (как положено на приемах), я поделилась с Зецу. — Зачем тебе «крыша»? — Золушка, как всегда, не понимал, зачем «принц» (то есть, я) гоняется за «туфелькой» (силой). — И как можно считать, что твое будущее — уровень Мадары? Иногда Зецу говорил не очень понятно и очень зло. Над его словами приходилось крепко задуматься, отбросить налет яда. Мое будущее — не уровень Мадары, это я поняла. Но что конкретно он имеет в виду? Что я никогда не достигну «последнего этажа»? Или что смогу взлететь над «крышей»? — Да если ты изведешь всю себя на тренировках, ты… — продолжал он, и у меня в голове щелкнуло. Зецу поддерживает меня. В своей манере, тщательно скрывая это за язвительностью, но все-таки… Это дедушка. Мадара смеялся над моим стремлением превзойти его, но никогда не осаждал жестко. Слишком высокие цели побуждают научиться летать. Даже если он не выглядел убежденным, в ответ на мои выкрики дед только указывал на ошибки, помогал их исправить. И Зецу… — Я поняла, — шепчу, тронутая до слез. Пусть я провинилась, совершила ужасную ошибку… Их нужно исправить, всего-то. Чернушка замирает, смотрит круглыми желтыми глазищами. Я улыбаюсь — Моя цель — космос, а не крыша! Ворон-наблюдатель, сидящий в кроне, подавился. Во-о-от, значит, правда!