Как бы Зецу ни пытался откосить от своих обязанностей, мой воинственный настрой не оставил ему шанса. Я воодушевлена и уверена в том, что мне подвластно все, стоит лишь постараться, я хочу отвлечься. А значит, да здравствуют тренировки! По дотону.
Который я не освоила.
Мой невольный сенсей смотрел на меня слегка подергивающимися глазами, выставлял на обозрение кончики острых зубов. Я неловко улыбалась.
— «Не получилось» насколько? — Воля надеялся до последнего, но радовать мне его было нечем.
— Ну… Я могу запихнуть в камень свою чакру. Все, — да уж, он удивился настолько, что даже язвить пока не начинает. Молодчина я. Пользуясь затянувшейся паузой, добавляю: — Если что, чакру обычную.
Это стало началом конца. Зецу в несколько кратких реплик высказал все, что обо мне думает, потом еще тремя выразил мысль о том, что я — ленивая бездарность. Но я, все еще следуя идее об игнорировании противных его сторон, лишь изображала покорный вид и на все предъявы грустно кивала. И вот, наконец мы перешли к вопросу будущих тренировок. Зецу со мной возиться не хотел и особо не мог, работы и так полно (его слова), да и мне задерживаться было не с руки. Дедуля оттащил нас как раз в сторону убежища, знатно сократив нам путь. День-полтора, и мы на месте. Зецу не последует внутрь, скорее даже, уйдет за часов пять до прибытия. Таким образом, у нас в общей сумме часа четыре в лучшем случае на тренировки, ведь во время бега не потренируешься, а на привалах мне нужно и отдыхать тоже.
Озвучивать все эти размышления надобности не было: Воля о них догадался даже раньше меня. Суть такова: времени мало, я нихрена не умею. Задача: научить меня хоть чему-то в максимально сжатые сроки.
Тренировка началась с лекции о стихии земли. Некоторые вещи я знала сама, некоторые стали для меня открытием. Техники дотона делятся на две категории: управление землей или ее создание. Второе сложнее, что очевидно, и требует больших затрат чакры, однако стихийное преобразование необходимо в обоих случаях. Моя проблема была в том, что я преобразование не освоила, а «сырой» чакрой камень можно максимум разрушить. Собственно, было озвучено, что Зецу может отделаться одной этой темой да показать мне пару техник, а дальше уж я сама. Кхм, возможно, это звучало бы лучше, если бы не один маленький факт: преобразованию обычно учатся месяц-два, не меньше, и то, это больше к первой стихии относится. Я уже говорила, да: Мадара любит ставить передо мной крайне трудновыполнимые задачи. Конечно, теоретически могло помочь то, что я и так занимаюсь этим две недели… Но вряд ли.
— Закопаю тебя в землю, повысишь родство, прочувствуешь стихию, — рассуждал Зецу, явно намереваясь приступить к плану немедленно. Я попятилась назад.
— Э-э-э… Не, дедуль, мне кажется, это не поможет, — я, может, и разбираюсь в этом не так хорошо, но!.. — Даже если от этого есть толк, у нас пара часов максимум. Слишком мало. Нет чего побыстрее?
Я посмотрела на деда взглядом, полным уверенности в том, что «побыстрее», конечно же, есть. Зецу отчего-то продолжал убеждать меня в том, что такие дела быстро не делаются. Я в ответ напирала на то, что он просто зажимает волшебный способ, о котором знает наверняка. Заключительным аргументом стало роковое «Мадара бы смог». Вредная чернь сверлила тяжелым взглядом меня, я сияющими глазами пялилась на него. Секунду стояла тишина, а потом… Потом случилось нечто странное.
— Де-дедуля? — чуть заикаясь, я пальцем тыкала в Зецу, который… растекался. Я вроде как видела уже такое, но тогда все происходило быстрее и не выглядело так жутко. — Ты таешь? Может, пойдем в тенек?
В ответ на мою искреннюю заботу нелюдь зыркнул так, что стало понятно: он не прочь вернуться к плану «А», включающему в себя похоронение меня заживо. Я даже слегка расстроилась. Стоило понять, что такое состояние для Зецу — норма, как множество шуток сами сгенерировались в голове. Однако обо всех них пришлось забыть, когда темная слизь, в которую превратился мой дед, переметнулась ко мне на руку и пополза вверх. В местах, где она меня касалась, резко ощущалось онемение, немного пропадала чувствительность. Осознавая, что процесс контролируемый, терпела до того момента, когда черной стала вся рука вплоть до шеи.
Я не могу пошевелить ей.
— Что ты делаешь?! — банальный вопрос, но на оригинальность не остается сил, когда твое тело ударными темпами становится чужим. Лишь тишина. Темная масса переползает на лицо, я пытаюсь отстраниться, но это не дает результата: онемевшая шея плохо поддается контролю. Голос срывается в визг. — Прекрати! Зецу, прекрати!
Онемение достигает груди, растекается по животу, оседает в ноги. Тело ощущается странно и как-то приглушенно. Оно больше не мое.
— Ты же хотела освоить дотон, — звучит не только извне — в моей голове. Грубый голос существует где-то внутри сознания, а в реальности мой собственный, тонкий, примешивается к его. Слова не успокаивают, почему-то звучат как угроза. — Запоминай ощущения.
Контроль над собственным организмом пропадает окончательно, я чувствую, как мои пальцы сплетаются в знакомый лишь зрительно порядок печатей, очаг захватывает странное ощущение, чакра становится такой, какой не была никогда. А управляю всем этим не я.
Чакра — моя, но не мной созданная — тяжелым облаком выплескивается из тенкецу, пропитывает пласт земли под ногами. Земля становится твердой. Я не чувствую, но откуда-то знаю это. В мгновение ока эта твердь поднимается перед нами стеной. Стена из грязи — привычная техника, стандартная для пользователей дотона. Только не я ее создала.
Это и есть быстрый способ — осознание отчего-то почти не успокаивает. Тело расслаблено, но сама я напряжена и пребываю в напряжении вплоть до того момента, когда жижа, вся до последней капли, не сползает на землю. Звук, как свист. И вот передо мной опять Зецу.
Он что-то спрашивает. Меня трясет. Слышу недовольный голос, но не понимаю, о чем он говорит. На то, чтобы прийти в себя, потребовалось добрых пятнадцать секунд.
— Слышишь? — в этот раз на вопрос отвечаю кивком. Страшно услышать двоящийся голос вновь. — Запомнила? Попробуй повторить преобразование чакры.
Оседая, даже не заморачиваюсь подбором подходящего места. Очухалась я достаточно только для того, чтобы слышать и кое-как понимать слышимое. Преобразование… Те манипуляции, из-за которых обычно жидкая или легкая (когда создаю катон) чакра становится тяжелой и «твердой»? Постепенно приходя в норму, я пытаюсь воскресить в памяти ощущения. Там довольно ощутимый перекос в сторону ян-чакры. Дотон кажется почти материальным, «хватает», «сжимает» обычную землю, делая ее подобной камню.
Действительно быстрый способ обучения. Мне нужно только повторить. Чуть робея под требовательным («Если ты сейчас не справишься, не знаю, что с тобой сделаю», — шипит взгляд Зецу) взором Воли, приложив руку к земле, начинаю смешивать компоненты. Инь, ян… Соотношение пять к шести? Девять к двенадцати? Восемьсот сорок три к тысяче сто двум? Я экспериментировала, силясь найти нужное соотношение. Комья грязи, пропитанные чакрой, ощущались неимоверно хорошо и давали точное представление о степени удачности той или иной комбинации. Близко, — думаю, когда мягкие комочки превращаются в камушки, — но не то. Полчаса попыток, Зецу рядом (я верю), но его не видно. Ощущение правильной чакры почти забылось. Мне не нравилось чувство беспомощности тогда, однако…
— Дедуля-я-я, — зову, зачем-то приближая лицо к земле. Странно, но интуиция сказала сделать так. Она хорошая у меня. Из почвы спустя секунды показывается черная голова. Зецу смотрит с неплохо, но недостаточно качественно скрытым сомнением в том, что я с задачей справилась. Хотела бы я порадовать тебя успехом. Не злись. Строю милые глазки, чисто наслаждаясь реакцией. — А давай ты мне еще раз покажешь?
Я не бесстрашная, как считают многие. Бесстрашие — это отсутствие страха. У меня есть страхи, но я храбрая. Я преодолеваю их.
***
Плотный грязевой блок вырос передо мной стеной. Уставшая, я не находила в себе сил визжать и радостно скакать на месте, но гордая улыбка сама выползла на лицо. Получилось. Очаг скорее пуст, чем полон, под ложечкой сосет, и зверски хочется есть. Но я смогла, и это главное. Конечно, техника далека от идеала: земля укреплена искусственно дотоном, однако едва ли выдержит даже обычный удар. Грязь, как ни смотри. Но это дело практики, что важнее: преобразование мне доступно, его лишь нужно натренировать. С этим я справлюсь сама.
— Дедуль, — наверное, еще никогда это обращение не звучало так искренне. Благодарность за помощь обернулась улучшением наших отношений. Возможно, Мадара не был так занят, просто хотел, чтобы мы прекратили ссориться, но я на него за это не злюсь. Почти. Месяц разлуки — это уж слишком. — А покажи еще технику. Мадара просил выучить парочку.
Солнце медленно катилось к горизонту, его лучи, отражаясь в глазах Зецу, делали их живыми. Мне в глаза они тоже били, и я щурилась, улыбалась. Все казалось мирным и спокойным, проблемы забывались, как и вредный дедов характер.
Но о последнем я зря забыла.
— Сама выучишь, — прошипел этот злыдень, — преобразование я тебе в навыки вбил, сиди, оттачивай. Лучше бы одну технику до приличного состояния довела.
— Ну ладно, — бурчу. Справедливо. Раз самый сложный этап пройден, остается лишь практика. Вторую технику можно будет спросить у соклановцев, а время привала и так подходит к концу. — Пошли в лагерь.
С блаженными вздохами разминаясь, я уверенно иду в обозначенную сторону. Немного неловко от мысли о том, что, придя туда, я буду вынуждена столкнуться с результатом моих ошибок: раненым Кайо, но дедушка (хоть в таком обличии) рядом, и это лучшая поддержка.
Дедушка
рядом.
— Зецу, — хмурюсь, подозревая, что вовсе не потому, что залюбовался природой, он стоит на месте, — ты идешь?
— К Учиха? — к чему уточнение фамилии? Как я уже говорила, лицо черни не очень подходило для игр с мимикой. Вздох. Ясно все с тобой.
— Они все равно тебя уже видели, — закатываю глаза, — а еще я представила тебя как своего друга. Невежливо будет сбегать, даже не познакомившись.
Хоть я и говорила со скептицизмом и некоторой насмешкой, реакция деда меня все-таки расстраивала. Даже когда все безопасно, его никто не узнает… Но ничего не поделаешь. Мне стоит либо смириться с тем, что мой дед — преступник, а о том, что он жив, никто не должен знать, либо усилить напор. Пусть его никогда не простят, пусть прошлого не изменишь, пусть сам он пока что против… Мне эгоистично хочется, чтобы предначертанное изменилось. И далеко не только из-за клана.
***
Ветка треснула под давлением моих рук, когда я, нервная, слишком сильно отодвинула ее в сторону. Оставила след, молодец, Изуна, станешь прекрасной Главой клана с такой «осторожностью». У Зецу таких проблем не возникало, хотя в его настроении также было мало хорошего. Естественно, в итоге он пошел со мной, знакомиться с юными соклановцами (мы все родились гораздо позже ухода Мадары из деревни) и отстаивать представленную мной легенду. Зецу — мой друг, просто друг, отступник. Никто не знает, откуда он и где учился быть шиноби, но это и не странно. Странно — вываливать на незнакомцев шквал информации о себе. У ниндзя так не принято.
А лагерь все ближе. Я нервничаю. Не знаю, из-за чего больше: из-за Кайо или из-за близящегося знакомства моего деда с моими соклановцами. Воспаленный разум каким-то образом соединяет это в одно и выдает смешную причину для беспокойства: дедушка будет знакомиться с моим женихом. Смешно. Правда, смешно. Зецу — не совсем Мадара, хотя его мнение мне тоже важно, а Кайо — ненастоящий мой жених. Я, на самом деле, не очень из-за этого переживаю, но забавность ситуации делает ожидание легче.
— Изуна-химе! — ко мне подскакивает Коори, тут же начиная осматривать на предмет повреждений. После Кайо ему, наверное, совсем не хотелось бы увидеть в крови еще и меня. Я давлю порыв нахмуриться из-за странного несоответствия. Обычно «Изуна-химе» первым говорит мне Кайо, а сейчас он… молчит. Смотрит, словно тоже пытаясь оценить мое состояние, но как-то не сконцентрированно. Ему больно. — Куда Вы пропали?!
Вопрос правильный, хотя все и так знают на него ответ. Ну, то есть, все, кроме Коори, вероятно. Меня отпустили с Зецу, но все-таки этого им по правилам делать не стоило. Правила нарушены, и мне где-то на задворках сознания приятно. Из-за меня ведь. Но это все далеко, под слоем других ощущений.
— Мы с Зецу тренировались, — говорю, внезапно чувствуя неловкость. Соклановец ранен, а я на тренировки бегаю. Но это ради него тоже! Ради всех. Я стану сильной и всех защищу, больше такого не повторится. Улыбка привычно ложится на лицо, хотя широко растягивать губы я не решаюсь. Не по атмосфере. — Как и планировали.
Взгляд цепляется за котелок, полный красноватой воды. С кровью. Мне очень важно, чтобы знакомство прошло успешно, чтобы все друг другу понравились, но трещать, как обычно, заполняя неуютную тишину, не хочется. Робко сажусь рядом с Кайо, стараясь не подавать виду, как мне стыдно. Он еще ничего мне не сказал, но, уверена, скажет. Когда оклемается.
— Меня зовут Коори, — соклановец выдавливает из себя улыбку и протягивает деду руку, стойко выдерживая чужие взгляды, скрестившиеся на нем. Следующие слова звучат приглушенно и до боли искренне: — Спасибо, что спасли Кайо и Изуну-химе.
— Если еще не поняли, меня зовут Зецу, — цвет рук Зецу и Коори контрастирует, оттеняя белизну кожи Учиха и делая черный цвет тела Воли еще темнее. Дедуля задумывается лишь на секунду. — Не за что. Это был мой… долг.
«Мой долг — спасать эту несносную девчонку», — перевожу я для себя и улыбаюсь искреннее. Мне жаль, что, будь его воля, он не спас бы Кайо, скорее, даже поспособствовал бы его смерти (как жутко об этом думать), однако греет душу осознание, что ради меня он все же сделал это. Лишь горько от мысли, что это отношение совсем не переносится на остальных Учиха. Но ничего, ничего, когда я стану Главой клана, разделить меня и Учиха в целом будет сложнее.
Зецу переводит взгляд на Кайо, тот разлепляет сухие губы.
— Кайо, — голос звучит так тихо, — спасибо, что спасли. Клан Учиха у Вас в долгу.
Долг. Клан будет благодарен тому, кто спас любого его члена, но несложно догадаться, что благодарит он за мое спасение. По правилам. Ведь химе ценнее обычного шиноби, да? А я не согласна и готова демонстративно яро благодарить Зецу вновь. За
него.
— И я тоже, — но не приходится. Сейчас он же говорит о себе, верно?
— Вот и познакомились, — улыбаюсь солнечно, решая, что нужно взять себя в руки. Я — главное заинтересованное в этом общении лицо, соклановцы не в том состоянии, чтобы поддерживать разговор активно. Кайо вообще тратить силы лишний раз не стоит. А доверие — ключевой момент во всех отношениях ниндзя. Нам еще до убежища идти. Вместе.
