***
— Вкусно? — спрашиваю, тупым взглядом сверля чашку с чаем. Он уже остыл… В качестве ответа я получаю согласное мычание. Вот и хорошо. Учитывая, что этой ночью я снова не выспалась, возникали определенные сомнения во всем, что я делаю, но раз уж Минато подтвердил, что все в порядке… Правда, осчастливленному вестью о будущем усыновлении дитенку многого и не надо. Усыновление, да. Планируя в своем будущем и свадьбу с любимым человеком (пока безликим и представляемым так карикатурно, что невольно вспоминается Зецу, и не скажу, что эта ассоциация меня радует), и официальное взятие Ми-куна под свое крыло, я как-то не додумалась совместить эти две фантазии в одну. И теперь мне приходилось мириться с осознанием, что мало того, что жениха придется подбирать с учетом того, чтобы он с «сыночком» поладил, так еще и решать, лгать Минато насчет Кайо наравне с остальными (не хочется), сказать правду (опасно: ему все-таки семь лет всего) или… Вариант «или» соблазнял своей двойственностью: просто держать Ми-куна от Кайо подальше, дабы он не слишком к нему привязался и не успел и единожды — бр-р-р — назвать того «папой». «Папа» и Кайо — у меня от этого мурашки по коже бегут. И от того, сколь навязчивой оказалась фантазия, ставшая моим сегодняшним кошмаром, где мы трое играем в счастливую семью, тоска грозила перерасти в депрессию. Впрочем, пожалуй, я всего лишь хочу спать. — Кажется, пора собираться, — выдаю в воздух по привычке, на секунду даже забывая, что не одна. Взгляд наткнулся на часы (так-то они для готовки больше нужны, но иногда помогают вернуться в реальность), и хотя времени еще было достаточно, а вещи Минато собраны с вечера, я говорила о себе. Раз уж никаких утренних планов у меня нет, я решила проводить подопечного до Академии. Заодно продемонстрирую, кто тут чей ребенок. Пусть привыкают и не фыркают потом, мол, у нас шесть лет разницы. По факту, разница в двадцать один год! — Нет-нет, ты сиди, кушай пока. Это мне надо синяки замазывать. Вот они — прелести светлой тонкой кожи. Краснею легко, синяки ловлю — тоже. А сегодня, меж тем, нужно блистать! Показать всем, кто лучшая мамочка (естественно, Изуна-химе)! За косметическими принадлежностями я вернулась далеко не в свою комнату: для такого дела, раз уж у меня куча нежилой площади, я выделила отдельное помещение. Как, впрочем, и для многого другого. Для свитков — «кладовка», для памятных вещичек, связанных с Нидайме, — своя комната, как и для комнат, посвященных другим людям. Можно подумать, что это лишняя морока: убирать ведь больше, — и так оно и есть. Это, как бы, моя мотивация поддерживать в чистоте весь дом, а не пару комнат. Итак, я села за столик. Из зеркала на меня смотрело то еще чудо-юдо, этакий призрак со всклокоченными смольными волосами, мертвецки-бледным лицом… Стоило накинуть на глаза легкую иллюзию черных белков, как краситься стало куда веселее. — Закрасим си-и-иний, нало-о-ожим бе-е-елый, — напевала я идиотскую песенку, приводя свое лицо в шикарный, достойный химе вид, — доба-а-авим кра-а-асн!.. — А-а-а! Крик, раздавшийся в районе кухни, был чертовски знакомым и мгновенно заставил меня заткнуться. Побросав все кисти, я, даже не снимая иллюзии, бросилась к Минато. Сенсорика хреново чувствовала объекты вроде обладающих чакрой животных, но, благодаря ей, кое-какие подозрения у меня появились сразу. И стоило мне заметить торчащий из проема белый хвост, как стало ясно, что я права. — Широ, — прорычала я опасным тоном, тенью подходя к питомцу. Ки витает в воздухе, доставляя дискомфорт всем, кроме ее источника — меня. Улыбка милая, но у моего дорогого Широ, уверена, вызывает ассоциацию с оскалом. Видимо, нам нужно повторить правила в моем доме. — Сидеть. Тигр послушно выполняет команду, сжимаясь так, что визуально кажется меньше обычного. И все равно, никто в жизни не примет его за кошку. Уже размером с обычного тигра — сложно поверить, что он ещё котёнок. В Лесу Смерти многие животные мутировали. — Испугался? — спрашиваю осторожно, ласково прижимая трясущегося ребенка к себе. Будущий шиноби, гений искусства ниндзя, ему всего лишь семь лет, а Широ способен и взрослого заставить усраться от страха, тем более, что приперлась эта скотина внезапно и наверняка о-о-очень тихо (шуметь в моем доме посреди ночи имею право только я!). Хотя, возможно, мне просто трудно признать, что испугался Минато, скорее всего, не Широ (которого он встретил академической стойкой и выставленным ножом), а меня. Иллюзию чёрных белков, пожалуй, стоило снять. — Изуна-химе… — обращение бьёт по сердцу, но нет смысла придираться: ему сейчас не до того. И тепло детских рук, обнимающих меня в ответ, успокаивает. — К-кто это? — Это… ну… — что ж, до выхода ещё десять минут, время сногшибательных историй, — Широ. Мой тигренок.***
— Ва-а-а, — протянула восхищенно я, на выдохе, почти не слышно, словно шелестя. Громадные деревья в Лесу Смерти впечатляли, когда смотришь на них издалека, но внутри… Это неописуемо. — Я чувствую себя маленькой букашкой! Цунаде, идущая позади меня (да сейчас все находятся позади меня!), подавила смешок. Сокомандник в лице Акиры так же, как и я, пялился на лес, Орочимару держался расслабленно, периодически с интересом посматривая на разные растения. И только Кайо и Гин, держащиеся настороже, портили картину «Цуки и его друзья на пикнике (в Лесу Смерти)». Не понимаю, неужели им так сложно расслабиться? Да с нами ведь саннины идут! Моя сенсорика, конечно, в этом месте слегка бесполезна (я только людей почувствовать и смогу, да и то, лишь с техникой), но даже мы с Акирой уже получили чуунина. Сегодня, но, тем не менее, это показатель. — Деревья в этом лесу такие больши-и-ие-е-е, — восторгался Узумаки. — Это все из-за чакры, — важно сказала я, настраиваясь блистать знаниями. Скажем так, после пары разговоров с Мадарой я поняла, что мне капец как надо внимательно изучать историю. Особенно по части с Шодаем и им самим. Я теперь никогда в жизни не поверю, что Лес Смерти был создан в результате пьянки! Интересно, как вообще так получилось, что половина шиноби верит в эту байку при учете того, что дедушка на момент создания леса был давно и прочно «мертв»? Впрочем, это заблуждение распространено в основном среди молодежи. — Лес Смерти Хаширамы Сенджу был создан искусственно, техникой мокутона. Как несложно догадаться, его создателем был сам Шодай Хокаге. Это была последняя его техника, последний его подвиг: воздвигнув между врагами и Конохой живую стену, он обеспечил нам естественную защиту. Я вещала уверенно, с приличной долей торжественности, готовая отвечать на любые вопросы по теме. Зря я, что ли, тринадцать свитков с описанием той битвы прочитала?! — Первый Хокаге умер героем, и жил он как герой, — задумчиво сказал Кайо. Ко мне это заявление отношения не имело, но я испытала странную гордость за Хашираму Сенджу. Такую же, какую испытывала всякий раз, стоило кому-то из Учиха похвалить одного из Сенджу. — Как идиот он умер: отряд, за который он положил жизнь, стоил меньше, чем он сам, — мрачно возразила Цунаде, и я встревожилась. Относительно недавно она снова потеряла дорогого ей человека. Что неудивительно, в реальности Цу-нэ пережила гораздо больше потерь, чем показывало аниме. Хотя только смерть Наваки была настолько тяжела. Хмурюсь, хотя вышедшая гримаса больше подходит под «дуется дитя малое». Даже если я понимаю, почему Цу-нэ так относится к Первому, все равно мне кажется, она несправедлива. — Думаю, ты слишком категорична, Цунаде, — прошипел (ну и манера!.. Круто) Орочимару, высказывая то, что хотела сказать я, за что ему добавилось сто очков моей симпатии. — Конечно, с точки зрения перспектив, Хаширама-сама был ценнее десятка более посредственных шиноби, однако он поступил, как Хокаге. К тому же Цуки-кун правильно сказал: своей самоубийственной техникой Первый обеспечил нам хорошую защиту. Цу-нэ собиралась сказать что-то в ответ, возможно, возразить и снова назвать Шодая идиотом (они и дедушка так похожи в этом стремлении, а я просто считаю, что одно другого не исключает), но тут ее прервал визг. Мой, как не сложно догадаться. — Там цветочки-и-и! — заверещала я на ультразвуке, тут же бросаясь к виднеющейся между деревьями поляне, полностью устланной прекрасными розовыми цветами. Они покрывали все свободное пространство, перелив цвета на крупных лепестках был просто невероятный. А запах… Будь это духи, я бы опрокинула на себя весь флакон не думая. — Стой! — голос Кайо звучит неожиданно громко, а меня хватают под мышки и притягивают к себе. Я вырываюсь. Меня не отпускают. Да какого?!.. — Цуки. От «Цуки», сказанного едва ли не рыком, тянет опасностью, так что я милостиво притихаю. И только тогда Кайо отцепляется от меня. А я, взглянув на цветочки снова, нервно икаю. Птицу, задумавшую пролететь слишком низко, одним выстрелом чего-то похожего на зеленые челюсти сжирает… что-то. И это что-то, я уверена, является частью цветка. Пи-и-издец, — думаю, и в ушах невольно звучит цензура. Причем цензура в моем случае это не писк, а громовое: «Рот с мылом вымыла. Живо». Ага, да, практическую часть собственного воспитания мне приходится выполнять самостоятельно, что, правда, не делает процедуру менее унизительной. К сожалению, в моем случае «мыть рот с мылом» — вовсе не крылатое выражение, а жестокая правда жизни. — Не будь так беспечен, — командир говорит тихо, но его слова оседают тяжелым камнем, — мы не в обычном лесу. Присмотрись. Кайо указывает в сторону одного из деревьев, и я перевожу взгляд туда же. Идеальное зрение позволяет без проблем разглядеть нужное. Кости. И блестящую где-то рядом повязку шиноби. Жесть какая… Я не стала долго смотреть на кости, почти сразу вернула взгляд на соклановца. А Кайо продолжал сверлить ужасающую картину по-нехорошему задумчивым взглядом, даже будто не замечая, как пялюсь я на него. Ишь какой серьезный сделался. Мы сюда праздновать пришли, а он серьезный. А ведь там, у резиденции Хокаге, он улыбался. От воспоминаний об улыбке командира меня бросает в краску. Д-да ну!.. И чего тут такого? Даже кирпичи вроде него могут позволить себе расслабиться немного в день получения нового звания его подопечными. И улыбается он не так уж и красиво. То есть красиво, конечно (очень), но ведь и покрасивее бывает. Точно бывает! Замучив саму себя такими смущающими размышлениями, во время которых у меня из головы не вылезал тот момент с улыбкой Кайо, я раскраснелась окончательно. Даже уши словно горели, и, опираясь на опыт, могу сказать, что так оно и было: эти тоже покраснели. — Нельзя в один миг повзрослеть и научиться замечать опасность там, где раньше не видел, — успокаивающе произнесла Цунаде, приобнимая меня за плечи. Замираю сусликом, загнанным в недоумение. А? Эм, чего? И лишь секунду спустя до меня доходит, что мое смущение окружающие приписали ситуации, произошедшей здесь и сейчас, решили, видимо, что мне стыдно из-за своего порыва влезть на подозрительную с виду для любого шиноби (кроме меня и того трупика) полянку. А мне… — Эти цветы — лишь приманка. Хищники, на чьих спинах они растут, питают их, а те взамен приманивают жертв к ним. Сами по себе цветы не опасны, но… А мне вообще-то нифига не стыдно. — Тогда цветочек я все-таки возьму, — решаю воодушевленно и, прежде чем кто-либо успевает меня остановить, приближаюсь к поляне вплотную. Зеленая пасть клацает челюстями, порываясь оттяпать мне ногу, но я, легонько пнув ее, таки добираюсь до цветка. Какой краси-и-ивы-ы-ый!.. Саннины с командой смотрят неописуемо. Да что? Позади раздается вой. Возможно, «легонько» вовсе таким не было.***
Еды с собой было немного, слишком резко мы сорвались на пикник, пришлось покупать все, но атмосфера стояла уютная. Наловив рыбы и воспользовавшись специями, Кайо устроил нам горячее. Все переговаривались между собой. Когда Цу-нэ разговорилась с Акирой, я резко вспомнила, что Узумаки и Сенджу — родственные кланы, поддерживающие притом хорошие отношения. По сравнению с этим, завязавшееся общение Кайо с Орочимару не казалось чем-то необычным. По всей логике, мне оставался Гин, но с ним мы быстро наболтались и теперь просто молчали, валяясь на пледике под лучами солнца. Ах, если бы только на мою кожу еще ложился загар~. Но чего нет, того нет. Зов природы нагрядает так внезапно и сильно, что даже валяться и терпеть мне не хочется. Я просто резко сажусь, почти вскакиваю, уведомляю народ о причинах своего ухода весомым: «писать», что почему-то вызывает спутанную реакцию: Цу-нэ моими словесными оборотами умиляется, чем смущает, а вот сокомандники смотрят с недоумением, аля «ты серьезно? «Писать»?». Я бы возмущалась на этот счет: а как иначе сказать? «В туалет»? Так тут конкретика нужна, вдруг меня там сожрут, а они просто решат, что я «по-большому». «Ссать»? Слишком разговорно, меня Танако-ба прибьет. Хотя… пока она не слышит. Но, как я и сказала, я бы возмущалась, если бы не тот нюанс, что ссать-писать-в-туалет хотелось прям щас и немедленно. — Фух-х, — вздыхаю облегченно, когда жидкости наконец перестают давить на мочевой пузырь. Теперь я чувствую себя легкой, как перышко. «Как бегемот!» — пищит в моем воображении тростинка, на которую я наступила и которая с хрустом сломалась под моим весом. Звук был довольно чёткий. Хруст. Рычание. Чье-то отчаянное мяуканье. Так, а вот это уже точно не я, — понимаю и с тревожностью вглядываюсь в чащу. Да или нет? Пойти мне на подозрительные звуки, разносящиеся от точно-наверняка-совершенно-точно бойни, или поступить в кои-то веки как благоразумный человек и вернуться к своим, которые меня уже заждались? Пф, да вопрос даже не стоит: я же все-таки Изуна-химе, гордая Учиха, настоящая принцесса… А принцессы нынче сами за драконами гоняются. Я крадусь в сторону чужой битвы бесшумно, ступая мягким шагом настоящего ниндзя. Я не перышко и не пушинка, но создаю шума не больше, чем они. Я… делаю нечто совершенно бесполезное, так как в таком шуме меня и так не было бы слышно, и вообще, учитывая, на кого я наткнулась, мне стоило бы запах скрыть, а не шаги. Наткнулась я на стаю тигров, и тигры эти вызывали удивление в первую очередь не тем, что они стая, а своим размером. Мать моя Индра, да эти громады высотой с дом! А еще, что стоило отдельного внимания, дрались они между собой. Да как сказать «дрались»: три взрослых тигра тупо шпыняли одного, совсем крохотного по сравнению с ними. Видимо, он еще тигренок. Маленький тигр, ярко выделяющийся среди более темных собратьев снежно-белой шерстью, ныне запачканной в пыли и крови. Узрев сию ужасающую картину, я оцепенела. Что-то внутри отзывалось, подталкивало вмешаться, хотя, по-хорошему, мне следовало валить отсюда. Даже один противник такого масштаба может меня покалечить, а их тут сколько!.. Повторяла и повторяла, я повторяла и повторяла себе, что это плохая идея и тигренок все равно не выживет один в таком месте. Но внешний вид, отталкивающий его сородичей, во мне вызывал болезненную ассоциацию с Нидайме и, почему-то, собой. Сдаюсь, — признала я, спустя долгие… эм, ну, секунды раздумий, и рванула под когтистую лапу взрослого тигра. Скажу сразу, идея была отстойная: героически отпихнуть избиваемого из-под удара у меня не хватило сил, так как весил он как гребаный шкаф, и в итоге вышеупомянутым ударом снесло нас обоих. Я прокувыркалась по земле, крепко держа тигренка за шею, но под конец моя хватка ослабла, и нас разбросало в стороны. — Р-р-р!.. — и теперь на меня почему-то рычал тот, кого я пыталась спасти. — Эй, ты разве не должен быть на моей стороне? У тебя стокгольмский синдром?! — возмущалась я, а в голове была одна мысль: даже если я выживу, меня прибьют. Свои же. Потому что так вылететь и попасть прямо под окружение стаи гигантских тигров-мутантов… Мягко говоря, это не очень умно, но у меня есть железное оправдание: я думала, они его сейчас убьют! — Р-р-р! — и не ошиблась. Стоило взрослому тигру зарычать, как по спине прошелся холодок, а по желудку — дрожь: только призывные животные иногда заморачиваются чисткой зубов, а в лесной глуши об этом и не слыхивали. Тигренок, услышав этот рык, притих и как-то сжался. В его глазах, удивительно умных, плескался страх. Так, короче, у меня сейчас есть несколько вариантов. Первый: сматываться отсюда, пока меня вместе с ним не пришили. Это будет благоразумно, но не очень героически. Второй: укрепить чакрой голосовые связки и, распространяя стереотипы о принцессах, визжать, надеясь, что мой вопль а) услышат сокомандники; б) оглушит всех в пределах трех километров. Что станется при том с тигренком — под вопросом. Ну, а еще есть вариант подключить эту шинобинскую штучку с кратковременным превозмоганием и… — Бежа-а-ать!!! — выкрикнула я, быстро хватая пискнувшего от неожиданности тигренка на руки и тикая с места похищения. Голосовые связки я тоже укрепила, да так, что теперь у меня и фора есть, пока кисы очухиваются, и подмога скоро будет. — Цуки-кун! Как и предсказывалось: мне навстречу бежала целая орава шиноби, которая, вероятно, справится со стаей недовольных тем, что у них украли ребенка (которого они пытались убить, но ладно), тигров (размером с дом каждый). Однако мне, честно говоря, было уже не до драк и не до последствий, я просто хочу… — Возьмите его кто-нибудь! — почти провыла я, но в итоге так и не смогла передать тигренка другому шиноби на руки, просто сбросив его на землю. — Мои руки!.. — Цуки, — окликнул меня Кайо, от чьего тона веяло холодком. — Чуть не отвалились!.. — продолжала возмущаться я, нервно посматривая то назад, боясь увидеть там громадную рыжую морду, то на тигренка, который был не прочь свалить из нашей компании, то на Цу-нэ, которая могла подлечить мои ручки при хорошем настроении. — Цукиеми, — повторил командир… ах, точно, теперь просто соклановец. — Ну что? — спрашиваю раздраженно, вновь кидая взгляд за спину. Рычания не слышно, хруста деревьев тоже, но… это же тигры, хищники, по сути, большие кошки. Они наверняка умеют скрываться. И даже чакру их я не чувствую — чакрофон самого Леса глушит мою сенсорику, а на применение техники нет времени. Или есть? Быстро складываю печать концентрации, применяя стандартную технику канчидзюцу. И вздыхаю с облегчением, поднимая взгляд на кусочек видневшегося за кронами неба. Боженька, ты есть… Тигры, если и сдвинулись с облюбованной поляны, то не надолго. — Ты меня не слушаешь, — констатировал Кайо спустя некоторое время, и я, честно, не сразу поняла, к чему это. А потом до меня дошло, что он явно говорил мне что-то… что-то. Нервно смеюсь, подтверждая тем самым подозрения соклановца. Тот вздыхает, смотрит укоризненно. Не улыбается, и от мысли об этом я снова покрываюсь румянцем. Благо, как всегда, окружающие понимают это по-своему. — Что это, Цуки? — Кто, — поправляю важно, — это… эм… Широ! Имя пришло на ум само собой, стоило мне взглянуть на шерсть тигра еще раз. — И, кажется, это мой новый котик… — закончила я куда тише. Тащить потенциального тигра-гиганта домой было идеей не из лучших, но в стае его свои же пытались загрызть, а один, в лесу, он вряд ли выживет. Тонкий глас рассудка шептал, что это чревато проблемами, но я была воодушевлена, я чувствовала себя Спасителем. Против идеи притащить тигренка домой, правда, почему-то взбунтовала даже Цу-нэ, и в итоге мне даже пришлось уступить. Но ночью, под покровом темноты, я вернулась за ним. — И так в моем доме появился Широ, — закончила рассказывать я и отодвинула створку седзи. — Ну как? Не слишком вычурно? Я покрутилась перед Минато, демонстрируя узор дорогого кимоно с разных сторон. В волосах блестели канзаши. Прическа была простой, сделанной на скорую руку, но я надеялась, обитателей Академии это впечатлит. — Очень красиво, — ответил Минато, сверкая честными глазами. Устами ребенка, как известно, глаголит истина, так что я тут же преисполнилась уверенностью в себе. — Ты тоже симпатяжка, — смеюсь в голос и, прислушавшись к внутренним часам (а также глянув глазком на настоящие), добавляю: — Кажется, нам пора выходить. — Пойдем!***
Идущая по кварталу, а после и по Конохе, в традиционной одежде, с прической и макияжем, под ручку с Минато, я притягивала взглядов больше, чем обычно. Это даже было ощутимо: хотелось бы скинуть на фантазию, но на нас правда пялились едва ли не все, кому не лень. Это из-за мона? Так или иначе, сегодня Ми-кун ощутит себя звездой, так как я специально попросила Уми-уми-сан проводить сегодня Фу-чана с Ми-чан, чтобы было понятно, что Минато я веду рядом с собой не за компанию. Люди косились и, очевидно, понимали, что я пытаюсь им донести. Впрочем, на этом я останавливаться не собиралась, специально встала пораньше (учитывая, как плохо мне спалось, даже и не проснулась, именно встала), чтобы приготовить. С оформлением заморочилась… — Удачного дня, постарайся там, — пропела я, щурясь в улыбке и протягивая Ми-куну аккуратную коробочку-бенто. Мальчик смотрел на нее, как на что-то драгоценное, и словно не мог поверить в ее существование. — Иди же. Иначе опоздаешь. Минато бежит к своей группе, забегает в Академию, чувствую — направляется к классу. А я, стоит ему скрыться из виду, вздыхаю. Кажется, я все-таки недостаточно четко выражала свои намерения раньше. Исправляться теперь неловко… Буду ли я хорошей мамой? Мне сложно судить объективно, но есть надежда, какое-то понимание, что, как минимум, я у него буду. А вот стану ли я хорошей Главой? Стану ли вообще? Работа предстоит сложная…