Учиха Изуна: Хроники Лунной Химе

      Я бежала с широко распахнутыми глазами, но, казалось, что нахожусь я не в пестрящей красками Конохе, а в океане тьмы, где лишь моя цель сияет желтым. По крайней мере, мое внимание было настолько сконцентрировано на горящем где-то в дали огонька чакры Цунаде, что окружающий мир я едва замечала. Это оказалось во многом чревато, но если лица людей, которых я чуть не сбила, и осыпавшаяся черепица одной крыши в памяти моей отпечатались несильно, то вот вставший, как столб, посреди прохода в квартал Сенджу мужчина одним лишь взглядом сумел отрезвить меня.       Он смотрел на меня, я смотрела на него, и между нами нитью натянулось напряжение. Полагаю, именно таких взглядов удостаиваются все те, кто пытается зайти на огороженную территорию без разрешения. Можно было бы сказать, что я нервничала, но на самом деле внутри все еще билось предвкушение и почти жизненно необходимая потребность оказаться за воротами, в квартале, может не в доме, но обязательно рядом с Цу-нэ. — Куда прешь? — тон охранника определенно был грубым, однако ничуть меня не задел. Сканирование, анализ… — Учиха?       У местных было великое множество способов определить принадлежность к клану, от мона до мелких косвенных признаков, которые человеку из другого селения не сказали бы ровным счетом ничего. Так сказать, результат многолетней притирки и совместного проживания (а ещё наличия крайне характерных особенностей у ряда кланов). — Понимаете, мне нужно внутрь… — дипломатично начала я… — Это я уже понял, — грубо перебил меня Сенджу. Действительно, не понять моих намерений было сложно. Ну ладно. — На встречу с Цунаде-химе, — уточняю, опуская тот малый факт, что… — Цунаде-химе прибыла только два часа назад, — с подозрением начал мужчина, — а тебе уже назначено? — Нет, — отвечаю, твердо уверенная, что не существует проблем, которые я не способна решить сейчас ради Цу-нэ, — но я точно знаю, что она мне не откажет. Если только увидит… Пустите?       Обаяние, по не единичному мнению, было моим главным оружием, и когда мне действительно что-то было нужно, тем паче, не очень значительное, людей, способных мне отказать, набиралось не так много. Тактика была давно наработанная, выражение лица отрепетировано… Но хлопанье ресничками холодной принцессе было недоступно, а оно, видимо, было главным оружием. — Не пущу, — голос Сенджу звучал категорично, но я так просто сдаваться не собиралась. — Мне что, по твоему, проблемы нужны, биджу знает кого за ворота проводить? Говорить ты можешь что угодно, но в случае ошибки мои оправдания ничего не будут стоить. — Тогда скажите Цунаде, что ее ждет Учиха-химе! — я уже начинала терять терпение. И к слову об ошибках: на эмоциях я одну совершила. На нее мне «тонко» намекнул взгляд охранника и более «толсто» и прямо озвучил его рот. — Цунаде-химе! — взвился он, и тут же стало понятно, что шансы мои не вытянет никакая харизма. — О том, действительно ли ты Учиха-химе и хочет ли она тебя видеть, пусть решает Цунаде-химе, а я посторонних без разрешения внутрь пускать не собираюсь!       Голос пропал от возмущения.       Возможно, до не столь давнего момента в качестве химе я появлялась только на приемах, куда допуска обычным людям нет.       Возможно, даже в обычной жизни я как химе недостаточно контактировала с чужаками, чтобы быть известной и узнаваемой.       Возможно, но…       С того самого провала в убежищах, сухого и короткого выговора от Кагами, я ощутимо разуверилась в своих силах. Чтобы стать Главой, нужно быть этого достойной (и даже больше, вспоминая о власти патриархата в нашем клане). Нужно быть сильной, иметь авторитет как среди соклановцев, так и среди чужаков. В Конохе и в мире. Нужно быть известной, чтобы от приписки в твоем имени «Учиха» имя клана звучало громче. Именно поэтому, пожалуй, на такую мелочь я отреагировала столь бурно. — А у Вас, значит, есть сомнения в моей личности? — продолжала, задыхаясь от возмущения, я, краем сознания понимая, что ступаю не на ту тропу. Может, до крика не опускалась, но я точно была настроена на скандал. — Если бы к вам пришел дайме, полагаю, вы бы и его не впустили, ведь если вам не знакома я, то о ком-то вроде дайме и говорить не стоит.       С каждого слова капал яд. Язвить и унижать охранника было ужасной тактикой, ни один нормальный человек не воспылает после такого к обидчику симпатией. — Высокомерие так и прет. Сравнивать себя с дайме! — Сенджу в этом отношении нормальным был, а еще явно не собирался решать конфликт миром, раз я взять себя в руки не могу. Дипломатия из нас двоих должна была быть присуща мне, но… — Может по силе влияния мы и не равны, но дайме, знаете ли, не в Конохе живет, тогда как клан Учиха является одним из основателей этого селения, — желание повысить голос пульсировало в горле. — Я свое лицо не скрывала. — Отчего ж тогда я впервые его вижу? — шипел охранник, и пульсация из маленькой точки превратилась в горячий комок. Пальцы сжались в кулаки. И я уж было открыла рот, чтобы выдать гневную тираду, что определенно не пошло бы на пользу, когда на горизонте мелькнуло спасение.       Мы с ним не столь плотно общались, когда я была Цуки, и как химе я не была лично с ним знакома, лишь по словам да редким пересечениям без единого обмена репликами. Но все-таки, я надеясь, в такой мелочи он мне сможет помочь. — Джирайя-сан! — жабий саннин обернулся медленно и смотрел на меня не то с недоумением, не то с неверием, не то с какой-то мрачной насмешкой. Да-да, я помню, как они обсуждали связь меня-химе со мной-Цуки на моих же похоронах. Отношение ко мне, в связи с этим, закономерно было весьма двойственно, однако больше проблем возникало у Цунаде, чем у ее сокомандников. Орочимару, как мне порой казалось, в единстве моих личностей не сомневался ни на один процент, а Джирайя… Как ни странно, имея некоторые общие интересы и легкий нрав, с Джирайей мы ладили не особо. Не спорили, не ругались, не обменивались презрительными взглядами. Но не дружили. И у этого, как всегда, были более глубокие, чем казалось на первый взгляд, корни… — Цу… — начинает он и тут же прерывается. — Учиха-химе.       «Слышал?», — я торжествующе смотрю на притихшего Сенджу. Съел, да? В моих словах сомневаться, пф! — Даже если тв… Ваш статус действительно таков, — то, как кривится охранник, неловко меняя манеру речи на более вежливую, доставляет мне определенное удовольствие. И я его не скрываю, ухмыляясь. — Без соответствующего разрешения все равно в квартал не пущу. Либо получите его, либо найдите того, кто за Вас поручится.       А вот тут возникали проблемы. Система пропусков у наших кланов была идентична и проста, нужно одно из двух: либо разрешение, либо поручитель. И последний обязательно — из представителей клана. А кого я сейчас могу найти из Сенджу? Согласного, в добавок, провести меня в квартал, беря за мои действия полную ответственность? Единственным человеком подобного рода для меня была Цу-нэ, а если я к ней и иду, то кого еще просить? Взгляд скользнул по Джирайе… не вариант, ведь он, официально уж точно, не Сенджу. Здесь он мне не поможет.       Что ж, — настроение изрядно портится, — тогда придется сторожить у выхода? Хотя, едва ли мне такое позволят. Дожидаться приема? Цу-нэ так редко на них ходит… Устроить свой и настойчиво пригласить химе Сенджу? Ближайший весомый повод будет еще ой, как нескоро. Мир вокруг начинал терять свои краски в моих глазах… — Нэо-сан, я, конечно, понимаю, что не Сенджу, — голос Джирайи в мою мрачную картину мира не вписывался в том плане, что звучал так, словно его обладатель собирается мне помочь. Не просто прояснить вопрос с моей личностью, а конкретно так… — Но вы меня тут давно знаете, так может, я могу поручиться за Учиха-химе? — Джирайя-сан… — отказывать сокоманднику собственной химе, конечно, нелегко, особенно, когда он пытается подсобить другой важной персоне. Однако, как бы близок ни был Джирайя Цунаде, если он не Сенджу, проводить людей с собой в квартал он не имеет права. Можно быть всего лишь полукровкой, но обязательно Сенджу. А если нет… если… — Это неправильно… Но хорошо. Вся ответственность за ее поступки на тебе.       Если.       Слова благодарности оказываются последним, что я говорю саннину. Он тоже отчего-то молчит, не спрашивая ничего, и хотя мне прекрасно известно, что его интересует, я так и не произношу ни слова. Глупо. Глупо, но настроение становится подавленным, хотя, казалось бы, чему удивляться? И причин может быть множество. Джирайя в команде с Цу-нэ уже много лет, далеко не все шиноби безукоризненно следуют правилам. Может все и не «если». Может, но все-таки…       Мы с Джирайей во многом были похожи: оба старались быть оптимистами, были легки на подъем, часто улыбались. Но было на самом деле у нас ещё кое-что общее… Было ли? Теперь я сомневаюсь в ответе.       Глупые слухи.       Четвертый день я ходила как не в себе и бессильно злилась.       Глупые.       Нидайме, не имея собственной семьи, уделял свободное время семье брата, изредка тренируя команду внучатой племянницы. Та вдобавок была под руководством его ученика, так что ничего удивительного в этом не было. Грязный слушок витал в определенных кругах и раньше, никто не принимал заявление всерьез. Но тренировки участились, люди заговорили снова, громче. Мне определенно не стоило их слушать, ведь… А почему? Почему я должна их игнорировать?       Это глупо. Глу-по.       Но у Джирайи такие же белые волосы, как у папы. Моего или нашего общего? — Это глупо, — выдавила я вслух, и от того, как звучал мой голос, в глазах кольнуло. Не то чтобы мне не нравилась сама мысль, что Джи-чан может оказаться моим братом. Я всю жизнь была одна в своей семье и, естественно, завидовала сиблингам и мечтала о собственном брате или сестре. Не то чтобы в самой этой мысли было что-то отталкивающее… Но да, она мне не нравилась. И причина была столь же глупа, как и склонность моя верить этим идиотским слухам. — Что-то с-с-случилос-с-сь, Ис-с-суна? — чешуя Каэру, обвивающейся вокруг моих ног, холодная и гладкая. Глаза змеи блестят неправильно, явно нечеловечески. Легко догадаться, что перед тобой существо иной расы. Но, может мы и разные, она хотя бы пытается меня понять. И может, потому что знает… — Ты выглядиш-ш-шь грус-с-стной.       Секунду я сомневаюсь, однако потом до меня доходит: если не с ней, то мне больше не с кем поделиться этими переживаниями. Никто не знает, никто не поймет. — Это все эти дурацкие слухи! — всхлипываю тихо, стараясь взять себя в руки. Ну же!.. Соберись ты уже! Мысленные выкрики помогли, хоть и немного. Этого хватает, чтобы ныть, но не плакать. — С-с-слухи? — змеиная мимика непонятная, однако с Каэру я давно знакома и общаюсь часто, так что несложно понять, что она в замешательстве. Действительно, зачем существу из другого мира, работавшему по контракту, следить за сплетнями в этом. — Последнее время все в Конохе только и шепчутся, что Джирайя наверняка внебрачный сын Нидайме, — может, эта тема и не была единственной и главной темой для разговоров, но я слышала лишь ее. У кого что болит… А у меня болела гордость и что-то внутри, глубинное, личное. Я ощущала себя брошенной и недостойной. Мы с Джирайей в одной лодке? Как бы не так. — Я знаю, это глупо, но… Джирайя похож на папу, а я нет. И он мальчик. Я Учиха, а его мама… не знаю, кто она, но бесклановая куноичи для отца лучше, чем Учиха! — Ис-с-суна…       Я уже не хотела плакать. Я начинала злиться. — Но неужели… неужели только поэтому ему он уделяет внимание, а меня игнорирует? — да. Наверняка, скорее всего, точно я обрадовалась бы возможному брату, будь обстоятельства иными, будь мы с ним в одной лодке, игнорируй (или люби, — хочется сказать, но даже подумать страшно) нас общий родитель одинаково. Но мы не были в одной лодке. Джирайя в одной команде с Цу-нэ, под руководством ученика Хокаге, и сам Нидайме порой его тренирует, несмотря на занятость. Тренирует не только в комплекте с Цунаде… Четыре дня назад он тренировал его лично. Индивидуальная тренировка с Хокаге — не то, что можно получить так просто. Можно думать, убеждать себя, что все не так, что Тобирама просто решил подтянуть боевого товарища Цунаде, ведь от силы окружающих зависит ее жизнь…       Но, все-таки, этот глупый слух, если принять его за факт, слишком просто все объяснял. У них волосы — белые. И Джирайя для бескланового сильный — в отца. О своих детях знать — вовсе не странно, и тренировать их, помогать, устраивать в сильную команду да к родне поближе — нормально и очень легко, если ты правитель в своей деревне.       Кого бы это волновало, будь Джирайя единственным внебрачным ребенком Тобирамы Сенджу? Никого. Однако он не единственный… А свою дочь Хокаге-сама даже по имени не зовет.       «Учиха-химе» от человека, который Учиха ненавидит. Нечто большее, чем просто игнор. Я привыкла к этому, когда была одна, но теперь, на контрасте, это вдруг стало слишком тяжелым.       У него волосы белые… И он парень, поэтому на отца еще больше похож. А у меня глаза становятся красными только от шарингана, и на том сходства — все, кончаются. — Из-с-суна, это вс-с-сего лиш-ш-шь с-с-слухи, — Каэру медленно гладит меня хвостом, но это не помогает, только подкрепляет чувство ущербности. Неполноценности. То, чем положено гордиться (шаринган, чисто «Учиховская» внешность), начинало восприниматься как недостатки. И это было унизительно. Потому что Хокаге-сама в конце концов прав: я же Учиха-химе. — Да, всего лишь, — отозвалась я сухо. Остыла, выгорела. Эта бесконечная истерия длилась без малого четыре дня. Достаточно, чтобы устать. — И они наверняка скоро утихнут… Адекватные люди же не могут верить в такой бред?       Но слухи не утихали, а мне, в конечном итоге, нужно было признать одно из двух: либо что некоторые авторитеты не адекватны… либо что это не бред.

***

      Мариновалась я в своих мыслях и чужих домыслах долго, и на сегодняшний момент в моей голове было две мысли.       Во-первых, я дура, идиотка, рискованная авантюристка и бестактная дрянь. Во-вторых, я таки очень наивна, раз думаю, что так просто мне и ответят. Но терпеть сомнения и эту мерзкую тошнотворность («Со мной что-то не так? Я что-то делаю неправильно?») в своей голове стало совсем невыносимо, и раз я больше не могла терпеть…       Я такая глупая. Или наивная. Но все же… — То-сан! То-сан! — я окликнула его дважды, и от этого возгласа — «Папа! Папа!» — на моих губах начинала дрожать смущенная и радостная улыбка. Только внутри кололо. Мне так нравится называть его так… Только… — Ой, то есть, Тобирама-сама.       Я смутилась, нагнав гулявшего по Коноховскому парку Нидайме и поймав его странный взгляд. Да, со стороны это действительно выглядит глупо, но ведь мы оба знаем тайну. Это главное. Щеки предательски начали гореть, словно приблизила лицо к огню. Так неловко от грядущей темы разговора, от внимания, хотя его — крохи, и радостно… Понимая, что раскраснелась не на шутку (светлая кожа… может нас роднит она? Он альбинос… а я Учиха), я невольно закрываю щеки руками. Кожа чувствует мягкость подушечек ладоней и гладкие ногти. Пальцы полусогнуты, а левой рукой я даже ощущаю слабые движения ресниц.       О чем я только думаю?.. Обычно взрослые умиляются мной, даже самые черствые, даже мужчины. И я почему-то… Но на лице того самого черствого мужчины, от которого этого можно (хочется) ожидать, тающего выражения никогда не появлялось. Не в мою сторону. Как бы мило я себя не вела… — Учиха-химе, — да, именно так. — Вы тоже гуляете? — я вложила в голос всю свою беспечность и жизнерадостность. — Правда тут сейчас красиво? Все зеленое-е-е. — Да, красиво, — Нидайме слабо улыбается, но, увы, не мне. Он любит Коноху и восхищается ей. — Погода располагает к прогулкам. Даже я не смог устоять. — А там дальше ку-у-уча одуванчиков, — делюсь наблюдением, — давайте я покажу? — Давайте.       Мы идём к той самой аллее, вокруг которой все лужайки в белом пуху. Он идет уверенно, тяжело, я — скачу вприпрыжку, почти лечу и сама — девочка-одуванчик. Мы играем на контрасте. Сенджу весь в светлом, его волосы на свету сами становятся светом, а я, Учиха — тёмное пятно. У него внутри, наверное, умиротворение, а у меня — тревожная дрожь. — Вот!       Я нагибаюсь во время бега, легко и плавуче оборачиваюсь, демонстрируя сорванный с звонким чпоком одуванчик. Крупный, пышный, белоснежный. Выражение умиротворения и довольства на лице Нидайме становится четче, а улыбка — чуть шире. И вновь не мне… Ну и ладно. — Действительно, одуванчиков целое поле, — хмыкает отец. Знал бы он, насколько похож в такие моменты на Учиха, пересмотрел бы свое к нам отношение. — Спасибо, что показали, Учиха-химе. После первого же ветра я бы упустил возможность увидеть это.       Я улыбаюсь не широко (просто не могу), больше мило, жмурюсь. Как подвести к теме?.. Она все ещё меня терзает, хотя торопиться, по правде, и не хочется. — А Вы знали, что одуванчики умеют исполнять желания? — спрашиваю, сминая стебель пальцами. Головка, невзирая на эти махинации, остается все такой же полной и пышной. Нидайме корчит то же непонимающее лицо, как и все те, кому я об этом рассказываю. Действительно, не самая распространенная информация, и тем не менее, я продолжаю это утверждать. Если даже в другом мире люди верят в звезды, то почему бы им не поверить в способность одуванчиков исполнять загаданное? — Прямо как падающие звезды. Говорят, что если дунуть на белый одуванчик, а он от этого облетит полностью, то желание, загаданное перед этим, исполнится. —Впервые слышу, — мужчина косится на белые поля цветов. — Об этом мало кто знает, — говорю привычное оправдание. — Но одуванчики, мне кажется, в чем-то лучше, чем звезды.       Вопросительный взгляд. — Больше попыток. — Интересная теория, — он хмыкает задумчиво и возобновляет прогулку. Странно. Не остановился сорвать одуванчик, как я думала… Наверное, он просто в это не верит. — Люди, — глубокий вдох, — много чего интересного говорят. Они прямо очень-очень любят говорить. — Учиха-химе слышала еще что-то любопытное? — настроение у Нидайме явно хорошее, что дает надежду. Быть может, он не сильно разозлится, если спросить?.. — Последнее время все постоянно говорят об одном, — попытка не пытка, в конце концов, это и было моей целью, а не одуванчики. — Правда, что сокомандник Цунаде-химе — Ваш сын?       Птицы, беспрерывно щебетавшие до сего момента, будто стали петь тише. Внутри все замерло, дрогнуло, окаменело. На ясном небе вдруг обнаружилось облако, закрывшее солнце на долгие секунды. Этот вопрос звучит еще более грубо и бестактно, чем можно было предположить, а в такой формулировке — «сокомандник Цунаде-химе» — все начинает выглядеть так, словно я лезу не в свое дело. Но ведь это меня касается! — Нет, — настроение у Нидайме больше не хорошее, оно испорчено, и он не считает нужным это скрывать. Все очевидно, очевидно все, кроме ответа. «Нет»? А это правда? — Действительно нет? Если нет, извините, просто все так много об этом говорили, а я подумала… — опускаю голову. Ну, в том случае, если слухи — лишь слухи, мой поступок реально неправильный. Но… — Ведь было бы очень грустно, если бы у вас был сын, а вы только держали бы его рядом, не признавая. Джирайе было бы очень… грустно.       Как грустно мне. — Если он бесклановый, а у Вас нет семьи, — продолжала я, а тот, к кому я обращалась, кому намекала, молчал, — то нет причин держать его на отдалении. Он сильный, это не будет стыдно. Но он же не ваш сын? — Будь Джирайя-кун моим сыном, причин бы не было. Но я не его отец, — твердо перебил мое давление Тобирама, и в голосе четко звучало: «окончим этот разговор». — Значит, вы никогда бы не стали игнорировать своих детей, — я улыбнулась. Не знаю, действительно ли меня так обрадовала эта новость или мне просто показалось, что если причин не будет, то все станет правильным. Так или иначе, Хокаге этот подозрительный диалог конкретно достал. В жестах сквозило раздражение, которое тот не скрывал достаточно тщательно, видимо, думая, что десятилетний ребенок его не заметит. — Да, будь у меня сын, я бы не игнорировал его, — повторил Сенджу сухим тоном и ощутимо ускорил шаг. Взрослому человеку не составило бы труда его выдержать, но для меня это было слишком быстро, а начни я бежать, это выглядело бы нехорошо. И я отстала, замедлила шаг, пока совсем не остановилась. Рискнула задать последний вопрос, не уверенная, услышит его адресат или нет. — А дочь?..       Нидайме, отойдя уже так далеко, что слов не услышать, обернулся, на секунду, не больше, а затем вновь продолжил свой путь. Одуванчик в руках начал облетать. Вот и ветер…       Дом Цунаде, к которому мы с Джирайей шли молча, не сговариваясь, был предельно близок, когда плотину слов и вопросов вдруг прорвало. Саннин говорил риторически. — Ты ведь к Цунаде идешь, — даже не вопрос, а просто факт. Ну да, к ней, — хотелось бы ответить, чтобы не напрягать витиеватыми формулировками ни себя, ни его. Однако… — Есть весомые причины, по которым мне нужно встретиться с химе Сенджу в кратчайшие сроки. Временные рамки не позволили мне вовремя получить разрешение и договориться о встрече, потому я искренне благодарна вам за вашу помощь, Джирайя-сан, — выдала я ровно, малость бездушно. Такая формальность у человека типа Джирайи — и моего — наверняка вызовет дискомфорт, но мне тринадцать — не десять — и я уже гораздо лучше разделяю стили поведения «принцессы» и «шиноби».       Неловкая тишина. — Одного «спасибо» было бы достаточно, — выдавил наконец он. Вновь задумываться о том, что мужчина передо мной может оказаться моим старшим братом, было гораздо легче морально, чем в первый раз. Не стоит надумывать там, где это излишне. Нидайме сказал «нет», значит нет. Я уже натревожилась достаточно три года назад. — Вы взяли за меня ответственность, — пожимаю плечами, — это большая услуга, хоть вы этого и не осознаете. Я могу напасть на кого-то, ранить его, и это будет ваша вина, словно вы направляли мои руки. — Надеюсь, такого не случится, — занервничал, еще бы. Следует хорошо знать правила клана, чтобы полностью осознавать такие вещи. — Конечно же нет. Я говорила: моя цель — встреча с Цунаде-химе, — мне кажется… нет, точно, я совершенно точно веду себя не так. Мой обычный стиль поведения с чужаками, да, я прекрасно его придерживаюсь, однако есть один нюанс: Джирайя — не чужак. Он, Цу-нэ и даже Орочимару перестанут быть чужаками в ближайшее же время, но такими темпами, как бы я ни была похожа на «Цуки» внешне, они просто не поверят. Или поверят, но разочаруются уже в прошлом моем образе. Мне оно надо? Нет! — Будете говорить о каких-то ваших, «принцесских» вещах? — Джирайя невесело хмыкнул, меня дернуло. Слишком нервно реагирую после этого неуместного воспоминания. Его хмык совершенно не похож. Мне вообще теперь многое кажется глупым: они и внешне совсем не похожи, только цвет волос, но и тот отличается.       В любом случае, нужно дать зацепку, намек. — Нет, это личный разговор, — не в силах избавиться от мысли, что Учиха-химе не похожа на себя в таком действии, улыбаюсь. — Есть тайны, которые следовало бы достать из могилы. Но, естественно, придавать их огласке не стоит, не считаете?       Я пыталась. Если я приплету еще и намеки на мою «смерть» от огня, какую-то огненную метафору, это будет перебором. На улицах, где каждый шиноби берет себе в обязанность просверлить меня подозрительным взглядом, проще сразу проорать: «Хэй, а Учиха Цукиеми с Изуной-химе — один и тот же человек!». Что тогда развернется, предсказывать не хочу. Свой талант в намеканиях мне предстоит раскрыть в полной мере в разговоре с Цу-нэ. Там же, по правде, я и планирую, собственно, орать, признаваться в любви и полностью уничтожать свою репутацию как холодной принцессы Учиха. Все наедине, само собой. — Да, — саннин отвечает на выдохе, смотрит круглыми глазами. Ага, мысль донесена.       А мы к ее дому все ближе, и на улицах, как ни странно, очень мало людей. И все далеко, и уже отчего-то не следят за мной так пристально. — Все-таки хорошо, что ты мне помог, — улыбаюсь еще ярче, теперь — совершенно искренне, и голос «оживает». — Иначе бы я не смогла встретиться с Цу-нэ.       Последний шаг. Стук. Джирайя ощущается за спиной, но я не него больше не смотрю, лишь чувствую… Цунаде идет навстречу.       Тук-тук, — зачем повторяться, я сама не знаю, просто делаю что-то странное. Скрип. Начиная делать шаг вперед, Цу-нэ, лишь увидев меня, кинув взгляд на стоящего позади сокомандника, тут же отшатывается назад. — Пусть осветит ваши пути свет Цукиеми, — улыбка не слезает с лица, просто становясь сдержаннее, — Цунаде-химе.