Учиха Изуна: Хроники Лунной Химе

      Я всегда считала, что главное в любом деле — мотивация. Когда людям есть, что терять, они способны совершить нечто действительно невозможное. У меня на кону стояла возможность встречи с Цу-нэ, ведь прибудь мы в Коноху в разное время, и следующий раз представиться может очень не скоро. Цунаде обещала мне стараться, обещала, что вернется в деревню через два месяца. Соответственно, я тоже должна была вернуться к этому сроку, но хоть на миссию из нас двоих ушла она, я таки склонялась к мысли, что выполнить обещанное сложнее будет мне.       До школы Кубо мы с Хмырь-сенсеем, моим дражайшим «дядюшкой», добрались в достаточно странной атмосфере. Он тщетно пытался уверить меня, что как принцесса я против вышедшего расклада с помолвкой возражать не должна, что и он как-то особенно ко мне относиться был не обязан (я это знала, но принимать было слишком больно), однако, если честно, в эти моменты он выглядел глупее, чем когда-либо. Потому что весь такой опытный из себя ниндзя не понял, что от его слов я лишь злюсь сильнее. Я должна была радоваться помолвке? Ха, с чего бы? Я ни единого раза в жизни не заявляла, что хочу замуж. Любить меня Шиничи, конечно, обязан не был. Но мне ведь не это хотелось слышать, поэтому тактика по отучению меня от нового обращения была провальней некуда. Совсем мозги пропил, видно.       Таким образом, практически «на ножах» мы добрались до места. Дошли лишь до границы территорий, а после сенсей, сплавив меня на руки хиленькому сопровождающему, счел свой долг выполненным и смылся в закат (точнее, нет — стояла вторая половина дня). Я, в свою очередь, не нашла в себе сил возмущаться его поведением, потому как один вид этого самого сопровождающего вселял в меня ужас. О, он не был уродом. Худощавый парнишка, черты лица довольно мягкие, свободные одежды, лысина… Аура, его окружавшая, так и гласила: «монах». Учитывая, что Хаго — так его звали — сразу сказал, что является одним из учеников школы, я тут же прикинула, какой будет моя жизнь в ближайшие месяцы.       О школе Кубо-сенсея я знала не слишком много. Как его ученице мне, конечно, было о чем-то известно, о чем-то я догадывалась, но мне в кошмарном сне не могло привидеться, что меня туда отправят, так что… «Дом безмятежности», так эта школа называлась. Коротко: Серенити. Довольно намекающее название, да? Но о том, что моя сущность будет конфликтовать с порядками школы Кубо, я догадалась раньше, чем услышала название. Когда познакомилась с его учениками, прежде всего, а то есть, сразу.       Сдаваться я была не намерена. Цу-нэ ждала меня, клан, пусть сам отправил меня сюда, как я была уверена, тоже по мне скучал. Коноха, в конце концов, без меня совсем не та! Загвоздка была лишь в том, что быстро меня домой возвращать никто не собирался.       Чтобы отбыть наказание преждевременно, следовало понимать, что отправили меня сюда учиться не навыкам, а смирению. Не приобретать новые знания и умения, а проникаться атмосферой спокойствия. А такие вещи быстро не делаются…       Мне не нужно было проводить в Серенити всех двух месяцев, чтобы понять, что его порядки мне действительно чужды. Это я поняла практически сразу, едва только попыталась наладить общий язык с соседкой по комнате. С учителями, с друзьями ли, общение в этой школе было заковано в так ненавистные мне рамки этикета. Девочку, с которой я оказалась в одной комнате и с которой сдружилась в итоге крепче всего, звали Чин Моку, но для меня она была «Моку-сан». Я удивительна, да. К остальным обращаться приходилось по фамилии. Было тяжело, прежде всего, морально, однако я же обещала. Себе, Цунаде. Обещала, что справлюсь, пообещала, едва переступила порог школы, что вольюсь в поток. И, что сказать… влилась. Противная некогда манера речи больше не требовала усилий, напротив, мне стало трудно общаться фамильярно. Мне не составило труда стать лучшей ученицей, завоевать уважение как преподавателей, так и учеников, но…       Но если бы я не совершила хотя бы парочку ошибок, то была бы не я. На фоне общей успеваемости это даже не стало бы проблемой, если бы тип этих ошибок не выделялся на фоне безукоризненного поведения, как лица Хокаге в скале. Чтобы было нагляднее, представьте чудесную белую скатерть. Ее ткань нежна и белоснежна, изысканна, ценна, как фамильная драгоценность, и тут… Три грязнючих пятна. Чтобы придать проблеме окраску — от ботинок. На дорогой скатерти.       Я усилием (куда более слабым, чем требовалось бы раньше) давила порыв сморщиться в предвкушении взрыва. — Драка? — во взгляде Кагами на меня злости не было. Скорее там была эмоция: «ни капли не удивлен». В его представлении, раз уж дело касалось меня, ничего особенного не произошло. Как и ожидалось. Мы слишком давно не виделись, чтобы злиться на меня и ругать. Но в кои-то веки собственным поведением недовольна была я сама. Потому что я хотела, чтобы мной гордились, а не… «Как и ожидалось». Я стала ближе к клановому идеалу, но «близко» не равно «идеал». А ведь если бы… если бы!..       Однако, в целом, я молодец. И в драку эту ввязалась не потому, что была на эмоциях, а потому что ситуация располагала. Еще есть шансы увидеть гордость в чужих глазах. — Не подменяйте мои слова столь вульгарными изречениями, Кагами-доно, — произнесла я спокойно, улыбаясь слабой невыразительной улыбкой. — Всего лишь небольшой вооруженный конфликт. Недопонимание между учениками. — Трижды, — на мои хитроплетения Глава не велся, но его взгляд изменился. Стал чуть настороженным, оценивающим. Словно пытался убедиться, что вот, я говорю правильно, не прекращая. Что «правильной» будет вся моя речь, что я не сорвусь. «Правильной»… Я научилась с этим мириться. Атмосфера располагала. Но правильным я это вряд ли когда-либо буду считать. Потому что это неправильно. И то, чего требует от меня клан, на самом деле просто смешно. Они требуют соответствия клановому идеалу — холодному человеку, но при этом так сильно нуждаются в тепле. Будучи химе, не обремененной особыми обязанностями, не участвующей в политической жизни, получившей свой статус чисто «для галочки», как дань уважения моим предкам, я прекрасно справлялась с тем, чтобы «разряжать» напряженную атмосферу в клане. Снимать напряжение время от времени нужно всем шиноби, но Учиха — особенно. И я даже знаю точно, что именно за помощь в этом меня соклановцы так сильно любили. Но я решила стать Главой и больше так не могу. Не я диктую правила. Хотя бы сейчас, пока я еще не заняла желаемый пост, этим правилам нужно следовать. — Мой достопочтенный противник дважды просил реванш, — благородно кивнула я, вспоминая, как на самом деле это все выглядело. Реванша у меня тот парень действительно просил, но эмоций там было поболее, чем кажется из формулировок. — Драка, — хмыкнул скрипуче Шиджо-сама, и в его голосе я улавливала легкое злорадство, — чего и стоило ожидать от… вас.       Самой большой моей ошибкой было, наверное, начать говорить до того, как старейшины покинут зал собраний вслед за другими соклановцами. Я наивно думала, что они уйдут, не станут слушать чужой разговор. Наивно, что еще сказать. Догадаться, что хотел сказать изначально Шиджо-сама, было легче легкого. Если дело вдруг касалось меня и при обсуждении присутствовал он, его речь сводилась к одному: «бастард, бастард, бастард». На такой очевидный трюк, по хорошему, вестись не стоило. Ежу понятно, что он хочет задеть меня. Но… проблема заключалась в том, что это ему прекрасно удавалось. Шиджо-сама давил на больную мозоль. Перестать реагировать я не могла. Зато научилась делать это искусней.       Переворачивать смысл чужих слов я и раньше умела феноменально. Людей это обычно бесит аж до дрожи, и раз уж Шиджо-сама по какому-то недоразумению тоже человек… Методы везде одни. — Все истинно так, — гордо заявляю, задирая подбородок. Неприличный звук старейшина (старейшины, что уж там) пытался подавить, но я все равно расслышала — поперхнулся. Это он еще не слышал, как я его слова «поняла». — Эта поездка действительно сказалась на моем нраве исключительно положительным образом. Однако тело мое не стало слабее, и, как вы верно догадались, итог нашего поединка был предугадан. Спарринг трижды был завершен явственно в мою пользу, без малейшей досады со стороны многоуважаемого оппонента, посредством воистину девичьего оружия, что подняло мой авторитет в глазах трех категорий: последователях пути меча и благородных дам важнейших провинций Страны Огня.       Реакция на чудную эту речь разнилась от индивида к индивиду. Те, кто симпатизировал мне побольше остальных: Кагами, Танако-сенсей, Чика-сама, Шоджи-сама, — выглядели ошарашенными и, казалось, были в шаге от аплодисментов или гордой слезы. Кхм, ладно, тут я, конечно, преувеличила, но не сильно. Я смогла что-то ответить Шиджо-сама и даже не повысить голос. Еще и красиво так. Но гордиться мной не у каждого был настрой… Половина старейшин сидела с таким видом, что все. У них едва ли глаз не дергался, особенно у Шиджо-сама. Впрочем, они еще не слышали финал, поскольку концовку я намеренно умолчала. — А третья категория? — спросил кто-то, давая мне карт-бланш. Воздух, который я вдохнула в этот миг, казался мне слаще меда, потому что имя ему было — свобода. Я вернулась домой лишь полтора часа назад и сразу попала на собрание, где расслабиться также было нельзя. А сейчас… — А третья, — отвечаю вдохновленно, с придыханием и выражением лица трепетной коронованной особы, уверенной в своих словах, — это мы.       Где начинаются и заканчиваются мои границы дозволенного я, в конце концов, еще помню. А еще прекрасно понимаю, что по большей частью старейшины уже довольны моим прогрессом. В связи с этим, раздражать Шиджо-сама я не стеснялась, потому что окружающие, как минимум, настроены держать нейтралитет. А как максимум, их этот старик тоже уже достал. — И тем не менее драка есть драка. Ей не может быть оправданий, — проскрежетал Шиджо-сама, отойдя от моих вольностей. Но, по правде, у меня к нему тоже были претензии. На самом деле, не только к нему. Я, получается, два месяца училась держать себя в рамках. Я, значит, два месяца приучала себя говорить долго, нудно и запутанно, как они и требовали. И я, выходит, пока единственная, кто так заморачивается?! То ли я где-то своих клановых поучителей обскакала, то ли чего-то не понимаю.       Но что приятно… Никто даже не будет спорить, что мой авторитет среди них поднялся? Вау. А я уже аргументы заготовила, почему нет смысла скрывать очевидное и почему я на сто процентов права. Все такие красивые и аргументивные. Убедительные. Думаю, ораторские способности я за эти два месяца тоже прокачала, во многом потому, что было много сфер для их применения. — Поединок, Шиджо-сама, выражайтесь корректнее, — левел-апу подверглась и моя мимика. Широкие улыбки по этикету не приветствовались, поэтому пришлось разнообразить скупые, закрытые. Конкретно сейчас на лицо вылезла та, которая бесила быстрее всего. Чутка «крысиная», фальшивая настолько, что только взглянешь в зеркало — кулаки зачешутся. — Я не намерена оправдываться, поскольку мой поступок не требует оправдания. Поединок был единственно верным исходом, при котором не страдала бы моя репутация, репутация клана Учиха, Конохагакуре-но-сато и шиноби как класса в целом. Вы полагаете, я была не права?       Изящно приподнять бровь. Этикету не соответствует, но и не противоречит. Зато как действует на нервы, если применять правильно. Я смотрела старейшине прямо в глаза, что было той еще дерзостью. Не буду говорить, что уверена, что смогла бы победить, активируй он шаринган, зато скажу, что уверена — не активирует. Хоть Шиджо-сама и вредный, но все ж не в маразме.       Атмосфера накалялась. Не задай я изначально правила игры, да и не задавай их изначально наш статус, думаю, Шиджо-сама с удовольствием бы треснул меня по голове своей клюкой. Но, в общем-то, его статус и гордость не позволяли ему пользоваться тростью, так что она — чисто моя фантазия. Главное в этой ситуации то, что на эмоции теперь развожу я, а не меня. В следующий раз это не сработает, однако пока все вокруг поражены метаморфозами (сражены напрочь, я бы сказала — и чему удивляются, главное, непонятно), так что… Пользуюсь. — Я полагаю, вы утаиваете истинное положение дел, — чуть громче обычного сказал Шиджо-сама. «Врете». С перевода на человеческий он обвинял меня во вранье. — А я полагаю, что вам не с чего делать такой вывод, — нет, да как он посмел! Заявить, что я вру! А достойно, как и положено старейшине, выйти из ситуации не можешь, да?! Так, спокойно, спокойно. Полный контроль над эмоциями. — Не с чего? — Шиджо-сама уже давно не отказывал себе в таких вещах, пусть даже его токсичная ухмылка была просто напросто неприлична. — Любой бы усомнился, встретив вас лишь раз, в том, что за какие-то два месяца вы…       Переход на личности был громоздок и очевиден. Держаться становилось труднее. Но тут нашу пылкую беседу прервал тот единственный, кто мог сделать это без нареканий.       Кагами.       Глава. — Ты переходишь границы, Шиджо, — строго промолвил он, и старейшина тут же заткнулся, так и не договорив фразы. Я же в это время пускала слюнки… эм, то есть, поражалась тем, как велико влияние Главы. Он не церемонится с тем, с кем обязаны извиваться в рамках уважения остальные, он волен говорить что и как угодно, если это касается клана. Глава клана — место, к которому я стремлюсь, пожалуй, не только из необходимости и потому, что это — лучший путь. Мне тоже хотелось бы, чтобы меня так уважали. Кагами обвел собравшихся в зале недвусмысленным взглядом. — Думаю, вам всем уже пора.       И старейшины, безмолвные зрители устроенной мной сцены, величественно, сохраняя достоинство, покинули зал один за другим. Покинули, оставив меня с Кагами одних. Покинули…       А как же… как же аплодисменты? Никто не хочет мне похлопать, нет?       Не то чтобы я была сильно расстроена. Мне же никто не аплодировал, что бы я ни делала в Серенити, так что это вовсе не дело привычки. Да и в клане не то чтобы каждый мой успех сопровождался овациями, хотя, несомненно, свою часть поддержки я получала. Просто мне очень хотелось уже наконец осознать, вот я дома, все кончилось, дома все по другому. Но нет. Дом не отличался так уж сильно от школы, отличались лишь люди, и стоило мне вспомнить об этом, как сразу вспомнились и люди, по которым я действительно скучала. — Ты держалась хорошо, — сказал Кагами в тишине, подходя ко мне ближе и кладя руку мне на плечо. Не скрою, от тепла, расходящегося от места прикосновения, становилось приятно. Как и от слов. — Но зачем нарывалась? Шиджо на тебя теперь только зубами не скрипит. — Кагами-доно, — я улыбалась уже невольно, не контролируя степень тепла или язвительности, потому, наверное, улыбка выходила такой мягкой. Теплой не наигранно. — Какие у меня могут быть причины провоцировать конфликт? Я желала показать вам, насколько изменилась. А что до Шиджо-сама… Вам ли не знать, что в целости его отношение ко мне не изменилось ни на каплю. — Изменилась… действительно, — короткий вздох, и рука перетекает мне на макушку. Я не знаю, поддаться неге или отпрянуть, дабы сохранить прическу. Впрочем, поздно. Теперь прежде. чем выйти в люди, нужно будет распустить волосы, ведь неопрятный пучок смотрится хуже неопрятных волн. — Ты выросла, Изуна. — Вы за этим отправили меня во владения Кубо Мацуи, как я могла ослушаться, — такая покорная, сейчас заплачу. Действительно, как же могла?.. — Кагами-доно… Вас удовлетворяет прогресс?       Долгий взгляд на меня. Я похожу на приличную химе сильнее, чем когда-либо. Мои маски теперь безупречны. Пусть это лишь маски… Но, думаю, это даже хорошо. Если бы я в самом деле превратилась в лед… Сомневаюсь, что это было бы правильно. Ведь человек, Учиха рожден для того, чтобы гореть. У моего клана очень яркие эмоции, потому так странно, что каждый их скрывает. Замораживает. Может быть, им просто слишком больно от бесконечных потерь, поэтому они закрываются, но даже так поощрять это — не лучшее, что можно сделать. Если долго побарывать природу, однажды она поборет тебя. И почему всегда такие умные мои соклановцы сами этого не понимают?.. — Полностью, — наконец отвечает Кагами. И как бы я ни присматривалась, не вижу и тени неудобства. «Кагами-доно»… В самом деле, не знаю, почему я ждала, что ему это обращение будет неприятно. — Вы меняетесь к лучшему… Изуна-химе.       «Изуна-химе», по плану, видимо, должно было звучать как похвала. Кагами смотрел, ожидая реакции, высказывал уважение моим трудам. Но я была не рада. Потому что… ну в самом деле. Не хотела я меняться. Просто приходилось, и, учитывая, что самой мне перемены нравились весьма условно, слова о том, что они «к лучшему» были немного неприятны. Почему-то вдруг подумалось, что когда я стану совсем «лучшей», для Кагами я просто стану «химе». А «Изуна» останется далеко в прошлом, забытая всеми, не упоминаемая в будущем.       Я, наверное, никогда не буду готова отказаться от себя, от «Изуны». Хотя в Серенити, где-то на середине срока, я была критически к этому близка. «Полумер не приемлем» — эта фраза обо мне, и, решив проникаться атмосферой, я прониклась ей в какой-то момент так, что она изменила мои мысли. Тогда это просто казалось забавной тренировкой, чтобы не ошибиться и даже случайно вслух не сказать лишнего. Момент осознания тоже казался скорее забавой, я просто подумала, что да, все-таки меня заносит в стремлении подобраться к клановому идеалу. Но на самом деле, это страшно. Потому что именно мне, пожалуй, не стоит забывать, что «клановый идеал» клану вовсе не нужен, а только вредит. Пока я не заняла желаемого поста, следовать требованиям допустимо, но если к тому моменту я потеряю силы что-то менять, все будет зря.       Забиться в скорлупу, поставить себя выше обычных людей, очень легко, если ты Учиха. Потому что мы массово действительно лучшие шиноби, а в Конохе, как и в мире, ценится прежде всего сила. Учиха гордые, и меня этот порок стороной не обошел. Не так-то просто от него избавиться, а уж подумать о том, что в имеющейся ситуации, в которой односельчане нас боятся, делать первый шаг придется именно нам, страшно, противно. Если меня кто-то ненавидит, мне, прежде всего, тоже хочется обидеться и ничего для изменения чужой точки зрения не делать. Но если поддаваться таким мимолетным желаниям, частью деревни не станешь. Поэтому модель кланового идеала — хладнокровный, гордый, сильный шиноби — несостоятельна.       «Изуна», в конце концов, — думала я, не зная, насколько права в своих рассуждениях, а насколько просто хочу в это верить, — тоже имеет право на существование. Есть люди, которым не нужна «Изуна-химе», которым она даже противна. — Лестно слышать, Кагами-доно, — прощебетала я, понимая, что не полностью честна.       В конце концов, в противовес тем, кому приятно слышать «Кагами-доно», есть деды, у которых от одного только «Одзи-сама» случается инфаркт. А в моей голове, на воображаемых весах, как ни грустно думать, еще попробуй пойми, чья чаша перевешивает.