«Шоджи — казнить нахрен. А ты мелочь поганая — не пиши мне. Мое предложение о помощи больше НЕДЕЙСТВИТЕЛЬНО.»
***
— Изуна-химе, — Шоджи-сама довольно сощурился при виде меня ака добрый дедушка. Таковым я его и видела до сих пор, однако теперь мои подозрения насчет того, что хобби всех пожилых Учиха — строить козни и проворачивать незаконные махинации, подтвердились и воспринимать его, как раньше, сложно. Только-только я повзрослела, чтобы начать шарить в происходящем, как окружающий мир усложнился еще больше. Ну и где справедливость?! Хотя об этом тоже лучше не спрашивать, а то еще ответят. — И что же привело тебя ко мне? Дайте-ка угадаю, слыхал, тебе Глава важную работенку поручил. Теперь за припасы отвечаешь, нас кормить будешь, а? Я занимался этим до тебя, так что, конечно же, помо… — Да вы уже помогли, — фыркаю, перебивая, и пренебрежительно скрещиваю руки. Грозно хмурюсь. Старейшина смотрит растерянно… Ну… Давайте начистоту. После прокола с Коу мне бы стоило усомниться, а не является ли недовес в мешках проверкой от хоть того же Кагами, мол, убедиться бы, как вы, дорогая наша химе, тщательно все проверяете. Из случая в убежищах урок можно было бы и извлечь. Но тут нюанс: и в убежищах я оказалась права. И насчет заговора, и насчет Коу. Судила поспешно, зато верно. Также, можно было бы сказать: а как же вера в людей? Я ведь так давно и так хорошо знаю Шоджи-сама… Вот именно. Давно и хорошо знаю Шоджи-сама. Обычно, когда речь заходит о предательствах от близких людей, реагировать полагается в стиле: «Нет! Не верю! Не может быть! Он не мог!..» и все такое. Что ж, повторюсь… Да. Верю. Может быть. Все он мог. О своих соклановцах я всегда была не самого лестного мнения, но любила их именно такими вот нехорошими. В чем-то я даже очерняла их, но мне было проще сразу принять установку, что все Учиха плохие по умолчанию, ну да и что с того? (Хотя не во всем свой клан я представляла абсолютным злом, почему и разочаровалась так из-за случая с Имой.) Я злилась на Шоджи-сама. Я считала, что он виновен, и возможность того, что все это лишь проверка… Если проверка — объяснюсь потом. Если нет — объясняться не придется. Во всяком случае, не мне. — А?.. — вот не надо мне щас щенячьи глазки только строить. Провинился, значит, будешь отрабатывать. Словно прочитав мои мысли, Шоджи-сама тут же вернул себе самообладание и грозно зыркнул уже на меня. Между нами сверкнула молния, но… — Изуна-химе, что за тон? Из столицы неделю как вернулась, а гонор не выветрился? Ха… Склонив голову набок и ласково щурясь, я улыбнулась… опасненько. Проверка, не проверка, плевать. Для моего выступления всегда найдется зритель. — Тон подобающий, — для разговора с предателем — самое то. — Так, говорите, вы раньше занимались поставками? Я видела ваше имя… Скажите, Шоджи-сама, вы лично проверяли все мешки? Это важный вопрос. Важный, и многое определяющий. Не стоит думать, что в недовесе, в случае, если Шоджи-сама занимался проверкой, виноваты поставщики. При лучшем исходе старейшину можно обвинить в халтуре, при худшем — в осознанной подставе, но невинным его не сочесть никак. Шоджи-сама казался мягким человеком и, по сравнению со своим старшим братом Шиджо-сама, действительно таким был, однако то лишь в обыденной жизни. Когда я играла с Кио, я мало знала о нем. В этот раз я знала куда больше. Шоджи-сама — крайне внимательный и щепетильный человек, халатность с его стороны маловероятна, а вот такая хитрость — вполне. — Конечно, все одиннадцать мешков по пятьдесят килограмм, — отчеканил старейшина, а я едва удержалась от фырка. Ну да, конечно. — А что хуже, совершить ошибку по халатности или злоумышленно? — тяну и не без удовольствия замечаю, как напрягаются руки Учиха. Заметив мой взгляд, он быстро прячет их в длинных рукавах, но я все видела. Взгляды наши пересекаются. Напряжение, дрожь, противостояние!.. И, впрочем, что толку тянуть. Спрашиваю в лоб: — Шоджи-сама, в мешках не по пятьдесят килограмм. Там только сорок восемь с половиной. Полтора килограмма это не полкило, с одних только этих одиннадцати мешков мы теряем шестнадцать с половиной килограмм риса. Полмесяца питания для одного взрослого члена клана. Так что спрошу еще раз: вы лично проверяли эти мешки? Будь мы незнакомцами или чужаками, наверное, Шоджи-сама соврал бы, что не он. Заявил бы, что, мол, ленился работать сам, поручил кому-то другому, а тот возьми и обмани! Будь мы незнакомцами или чужаками, мне бы даже пришлось в это поверить. Но я же его «любимая Изуна-химе». Для старейшины я, конечно, не подобна родной внучке, но довольно к ней близка. Так что… — Понимаешь, Изуна-химе, во время закупок кое-что произошло, вот мне и пришлось… Не надо говорить об этом Кагами, поняла? — мда, Шоджи-сама, не впечатляет. Речь путается, так волнуется… Я сглатываю, подумав, что, должно быть, права в своих опасениях. За такой поступок Кагами реально может и казнить. Конечно, я ему не скажу. Конечно, продолжаю испытывать к Шоджи-сама теплые чувства. Однако. — Не поняла, — улыбка становится шире. Я начинаю давить ки. В прошлый раз боялись Изуну-джи, в этот — будут бояться меня. — Я вот уверена, что Кагами будет очень интересно об этом узнать. — Не смей, — в глазах старейшины полыхнул шаринган. На жажду крови ответили жаждой крови. Я не активировала додзюцу в ответ, только продолжала улыбаться. — Не угрожай… те… — задумчивый хмык. И почему я должна уважать тех, кто разочаровал меня, наедине? Это ставит нас в неравное положение, и вовсе не в мою пользу. Если об этой сцене никто никогда не узнает… — Я скажу ему. Ужас искажает черты. — А может и нет. А может, только мне решать, говорить или нет, — подначиваю спокойно и продолжаю: — Вы сейчас в не самом выгодном положении, Шоджи. У Кагами нет столько терпения, чтобы прощать такие поступки… или проступки. Не столь важно. Он может и казнить. Старейшина сопротивлялся долго. Я раз за разом напоминала: закон, правда и Кагами на моей стороне. Я давила, но он сопротивлялся, во многом потому, что не желал проигрывать конкретно мне. Я была для него… непривычной. Но вариантов не было. Убивать меня, чтобы замести следы, он в любом случае бы не стал. Не потому что опасно, рискованно и так можно потерять последние шансы на спасение. Просто он тоже меня немножко любил. В итоге он сдался. — Чего ты хочешь за свое молчание? — проскрипел Шоджи, гневно сверкая темными, без додзюцу, глазами, лишь каплю померкшими от старости от кромешно черного до темно-серого. Он дважды активировал шаринган, взрываясь от ярости, от злости, от бессилия. Я же и пальцем больше не шевельнула, не повысила концентрацию ки, только поддерживая на прежнем уровне. Антураж не нужен, когда тебя боятся и так. — Я? Ничего особенного, — лукавая усмешка ползет по губам. — Просто поддержите меня. Больше ничего не нужно. Тогда я не стала говорить, что поддержка с большой вероятностью окажется не только моральной, но и существенно материальной, а также многоразовой. Я позволила рыбке закрепиться на крючке так, чтобы не слететь во время шторма. А когда пришло время рыбачить, легко выдернула удочку, не сомневаясь в том, что улов будет. «Рыбка» понадобилась мне уже на ближайшем собрании. Собрании не простом, а Совета. Таком, на которое меня, несмотря на статус химе, не допускали по простой причине — нечего мне там было делать. А теперь… все иначе.***
Сделай вздох… Преодолей свой страх… Протяни руки… Возьми и… Стучись! Стукнув по двери лишь раз, я дернулась как от ожога. Медленно, со скрипом, разрывающим тишину, в кромешной тьме приоткрылась дверь, а свет из нее осветил улицу. Хозяин черным силуэтом виделся в проеме, а его лица не было видно. Сердце заколотилось комом где-то в горле. Ноги подкосились. — Кто здесь? — звучит голос спокойно, мелодично, бархатисто… со сталью где-то в глубине. Я пяточками пячусь назад, по сантиметру отъезжаю дальше от него. Едва ли он будет счастлив тому, что я пришла. — Изуна-химе. Но деваться некуда. Судорожно вздохнув, я… — Привет, а я к тебе в гости! — машу руками в воздухе — абсолютно свободными руками, без гостинцев — и старательно делаю вид, словно завалиться к без году неделя пока-еще-не-лучшему-да-и-вообще-сомнительно-что другу в десятом часу вечера — это норм, это гуд, это фантастика! — Добрый вечер, — ну может же интонации проявлять, когда захочет. Ха-ха. Его лица мне не было видно, но я представляла. В десятом часу Кайо обычно предпочитал… ну, спать? Я старалась уважать его выбор и именно поэтому, очухавшись от работы в девять, целый час держала себя в руках, но… — Можно поинтересоваться, почему сейчас? Не утром, не днем, не хотя бы к ужину (тут живот жалобно буркнул, и мы оба словили просто испепеляющий взгляд от Кайо), а… Хорошо, проходите. Ути, мой хороший! — умилилась я и, под очередной бурк желудка, поскакала внутрь дома. Не то чтобы я планировала у Кайо кормиться (звучит хорошо, но как-то не дружески — дружба бескорыстна!), однако, когда тот повел меня на кухню, от мысленного восторженного писка не удержалась. Я сюда пришла и близко не за тем, чтобы покушать. Есть хочется, но потребность в пище скорее довела бы меня до моей кухни. Тут было кое-что иное… Однако обо всем я забыла, когда Кайо без лишних вопросов усадил меня за стол и выставил передо мной бо-жес-твен-но-е. Рис! Подливочка! Е… — Еда-а-а!.. — пропищала я радостно и пропала. Если Кайо хотел узнать о цели моего визита, ему следовало сначала спрашивать, а потом уже кормить меня. Потому что кроме этого я больше ни слова не сказала, пока миски передо мной не опустошились. Чтобы насытиться мне хватило половины, но… — Это божественно, Кайо-сама, это божественно!.. «Кайо-сама» подавился чаем, который цедил, ожидая, пока я наемся. Я замерла. Кайо…-сама… Кайо-сама… Это я сказала?! Не-е-ет! — «К-Кайо-сама»?.. — давясь кашлем, переспросил он. Я мысленно выла и металась. — Аха-ха-ха, что? Тебе послышалось, — нервно засмеявшись, взглядом бегаю по всей кухне, лишь бы не пересекаться им с Кайо. Кайо смотрит скептически, но в конечном итоге милостиво делает вид, будто ничего не было. — Так что привело вас ко мне в такое время? — спрашивает он, с опаской подавая мне чай. Есть у меня подозрения, чего он боится… Ну дык чай — не еда, чай — это как раз чтобы пить его и одновременно болтать, давясь им в нужные моменты. — Ну… — с одной стороны, делиться переживаниями с друзьями это нормально, и именно этой мыслью я руководствовалась, идя сюда, но с другой конкретно с Кайо такое представлялось… с трудом. У Кайо можно спросить инструкции на разные случаи жизни, с Кайо можно обсудить работу или потренироваться с ним, но чувства… И тем не менее, я решила поговорить об этом именно с ним. — Знаешь, я сегодня начала работать над поставками, и… Я замолчала, вспомнив, что о тайне Шоджи никому рассказать не могу. Кайо теперь мой друг. Вот только… Если он узнает об обмане старейшины, он даже не станет обещать молчать. Он сразу пойдет к Кагами. О моих проступках у него еще мог быть какой-то резон молчать (я хотела на это надеяться), но прикрывать старейшину? «Щаз, разбежались», — выдает воображаемый Кайо, и этим все сказано. В общем… — Возникли проблемы? — Кайо смотрит непривычно поддерживающе. На кухне вообще атмосфера стоит очень интимная, и это — удивительно! — смущает. Так и должно быть, но Кайо… Кайо!.. — Ну так, небольшие, — показываю пальцами, насколько ми-и-изерные. — Короче, у нас нет денег. Никогда бы не подумала, что мы настолько бедные! Ты прикинь, на оружие бюджет почти в два раза больше бюджета на продовольствие! И я просто не представляю, как нормально закупиться на то, что есть… Сначала я думала, что покрыть получится в лучшем случае половину рациона Учиха, или треть. Ну, знаешь, полкило риса, полкило овощей, немного рыбы. Как в этом году! Я, конечно, не знаю точно, как сильно это помогло, но вроде нормально же… Кайо медленно кивнул. — В этом году клан помогал ощутимо, — проговорил парень, и я вспомнила, что к элите он не относится, а относится как раз к тому классу, ради которого я работаю. Поймав мой заинтересованный взгляд, он начинает говорить подробнее: — Без внешней подмоги такое питание было бы хорошо только для гражданского. Шиноби не хватало, особенно мяса. Однако каждая семья докупала то, что нужно ей, и, благодаря клану, никаких проблем с пропитанием не возникло. Этого было бы более, чем достаточно, даже в более трудные времена. Вот и здорово! Вот и замечательно! Вот и… — Ага, — выдаю хмуро, — было бы. Но у нас денег нет. И если клан будет голодать, это моя вина! Вот. Вот и проблема, с которой я пришла. Точнее, нет, не совсем. Я переживала из-за Шоджи… Что, если он не послушается? У меня будут неприятности. Или что, если это все была проверка от Кагами и моя реакция не оставит его довольным? Я считала, что защищать соклановцев и решать проблемы бескровно до тех пор, пока это хоть как-то возможно, как раз хорошая для Главы стратегия поведения. Но Кагами мог считать иначе. И, в конце концов, что, если несмотря на все ухищрения, даже если Шоджи будет помогать мне во всем и вся, обеспечить клан хорошим питанием в этот трудный год у меня не получится? Что тогда? О Шоджи Кайо не расскажешь… Но и так проблем достаточно. В голодные года умирают люди. Умирают маленькие дети, которым достается меньше еды, ведь пользы от них немного, а сами они не могут достать пищи. Умирают старики, которые «отжили свое» и уже слишком слабы. Умирают взрослые, шиноби, которым не хватает сил сражаться так, как раньше. Кто-нибудь точно да умрет из-за голода, не важно, будет тот следствием или причиной. В жизни шиноби чаще, конечно, умирают от куная или техники. Но это я проконтролировать не могу. И пока моя зона ответственности продовольствие, я буду выкладываться на полную в ней. Я все прокручивала у себя в голове худшие варианты. Так-то еще не факт, что год будет голодным. В этом году урожай был меньше, чем в прошлом, но не сильно, и кто сказал, что в следующем все будет хуже? И не факт, что не получится защитить поставки. Может, власти найдут выход. Но лучше перебдеть, чем недобдеть, — думала я и… — Не берите на себя ответственность за все, — реплика Кайо резко вырвала меня из мучительных дум. От него подобное заявление об ответственности выглядело, мягко говоря, странно. — Если не хватает средств, вы в этом не виноваты. И не стоит считать, что без вас Учиха не способны о себе позаботиться. Раньше жили, справлялись, и сейчас не многое изменится. Тишина. Ну, то есть, ты мне сейчас пытаешься донести, что клан — преимущественно взрослые люди, которые сами о себе позаботятся, а если сгинут, то я тут и ни причем, да? Да?! — А если не справятся?! — вспылила я. Взрослые!.. Да неужели?! А ничего, что, во-первых, не такие уж у нас соклановцы и взрослые по поведению, да и по возрасту — далеко не все, а во-вторых, практически все чрезмерно консервативны и, пойди что не так, возможно, даже не попытаются придумать, как поправить ситуацию? Старые способы перепробуют, а как не поможет, так все, баста, пора помирать. Я так думала, я переживала, а он!.. А Кайо смотрел проще. — Тогда умрут, — все, точка. Парень хлебнул еще чаю, сделал еще глоток, а потом и вовсе залпом допил остатки чая в кружке. — Делайте, что считаете нужным, но не берите все на себя. В крайнем случае, не думаю, что Кагами-сама откажет вам в помощи. А сейчас лучшим решением будет пойти спать. — Спать?.. — спать? Я скривилась. Когда внутри такая буря, идти спать как-то… — Не. И вновь я не уловила намека. — Не «не», а идите домой и поспите, — никаким доброжелательным советом его слова не являлись, это было прямое руководство к действию. Кайо был непоколебим. — Я вас провожу. Это че, щас по улице идти, ногами шевелить, постель, там, стелить?.. Я ужаснулась. — Ну… — я опустила нос и кинула исподлобья на Кайо грустный взгляд. Не то чтобы я пользуюсь ситуацией, но вообще-то все-таки да. — А у тебя, случаем… запасного футона нет? Пять минут до дома и три секунды до его спальни — вы только сравните, какая разница! Хотя тут дело было даже не в моей лени. Ночевка! У друга! Юх-ху! Кайо скривился. Для него так ярко выражать эмоции не характерно, но кто хочет на ночевку, тот таких мелочей не замечает! Я, отбросив всякий стыд, строила щенячьи глазки и коварные планы. Ну вы вот представьте, сегодня мы спим, завтра утром просыпаемся… Ну, если я встаю в девять, а Кайо в пять, то вместе мы встанем часов в семь-восемь (поскольку баланс сил в нашем тандеме не сбалансирован). Кайо, разумеется, встанет пораньше и побыстрее и наверняка еще завтрак наварганит, пока я буду пытаться оторвать себя с футона. Завтрак будет о-о-очень вкусный, из-за чего я заряжусь хорошим настроением на весь день. Потом я как-нибудь сбегаю за своими бумажками, закончу списки, торжественно отнесу их к Кагами, в общем, покончу с этим блоком работы быстро и изящно. Получу похвалу. У нас с Кайо останется еще полдня, которые мы проведем вместе. Но не обязательно вдвоем! Можно будет в приют сбегать, проверить, как же там Ми-кун… Честно, я не только о клане беспокоюсь в плане пропитания, хотя о Ми-куне все-таки меньше. Он сирота, конечно, но я его не брошу, а одного мальчика прокормить проще, чем две сотни прожорливых бойцов. В общем, Кайо с Ми-куном познакомятся, наверняка поладят, я поржу над реакцией Кайо на то, что Ми-кун считает его своим будущим папой… Э-э-э, или нет, что-то уже от мыслей об этом краснеть начинаю. Короче, все было идеально!.. …Кроме того факта, что все это — мои фантазии, которые рушатся на первом же пункте. — Изуна-химе, мы с вами еще не женаты, — в смысле, «еще»?! Едва ли Кайо, говоря это таким тоном, имел в виду, что однажды мы все-таки поженимся, но я как представила… Уиу-уиу-уиу. В ушах заиграла сирена. Скорую! Скорую! — Формально мы помолвлены, но не пренебрегайте так своей и моей в том числе репутацией. После разрыва помолвки нужно будет еще разобраться с последствиями. До вашего дома идти всего несколько минут. «Не ленитесь» — повисло в воздухе. Я надула губы, фыркнула, схмурилась, скрестила руки на груди, глянула обиженно. Словом, продемонстрировала весь спектр своего недовольства. Длилось это секунд пятнадцать, и, надо сказать, на Кайо это таки подействовало. Немножко. — Если хотите, я могу отнести вас на руках, — вопль едва удержался в груди. На ручках донесет?! И прямо сам предлагает?! Уи-и-и! О да, о да, давай!.. Хотелось бы сказать, но нет. Я еще не закончила. Судорожный вздох, грудь так резко поднимается. Выдох — как падение. Я отвожу взгляд… И вновь возвращаю. «Ты так не хочешь меня видеть?» — вопрос в глазах. Н-ну… Ну трогает же, да?! У Кайо не дрогнуло ни-че-го. Вообще никак. Абсолютно. И только когда я уже задохнулась возмущением, он тяжко вздохнул. — Сдаешься? — выдала я и тут же заткнула рот. Вот блин! Это не должно было быть вслух! — У меня есть запасной футон и нет сил с вами спорить, — тц, выкрутился. Ловко из игры вышел. — Напомню только: о последствиях я предупреждал. Пойдемте. Мы вышли с кухни, пошли в комнату. Кайо готовил постель, а я оценивала интерьер — неизменный, но все такой же… «говорящий». Дом Кайо — это Кайо и есть. Все так сухо, чисто, минималистично. В шкафу постельное и запасной футон лежат идеальными стопочками. Постельного, выходит, всего два комплекта, футона — тоже два. Посуды на кухне — мало, всего на четырех человек максимум. Все идеально, чисто. Раньше мне казалось, что это место как неживое, ну не живут люди так! Но теперь… Как-то даже… уютненько. Не сдержав улыбки, прикрываю ладонями щеки. В доме гас свет. За пару минут убравшись после ужина на кухне, Кайо вернулся ко мне, а я уже лежала в постели, в темной комнате, освещаемой лишь одной свечой. Атмосфера, как я обычно говорю, «самое то для разговоров», но, удивительно, хочется спать. Такое ощущение неги при каждом движении, вот просто свернись клубочком, закрой глаза и легко провались в сон. Не та усталость, когда отрубаешься, не та сонливость, когда тормозишь, а именно то чувство комфорта, когда и заснуть не страшно. Кайо ложится рядом, на соседний футон. Вздыхает шумно, и я хихикаю. Он резко переводит взгляд на меня, вздрагивает, будто забыл обо мне. Не вижу, улыбается или нет, он свечку собой загораживает, но представляю, что да. К моему удивлению, он говорит снова: — И все-таки, пойдут слухи, если кто-то узнает. Вам сложнее будет выйти замуж… — бурчит беспокойно. Я фыркаю от смеха. Он прерывается. — Смеетесь? А потом тоже будете смеяться? Свет очерчивает его силуэт, а еще, привыкнув, я начинаю различать его лицо. Особых эмоций там не прочитать, Кайо их и не выражает лицом. Зато по голосу все понятно. — Буду, — киваю и заворачиваюсь сильней в одеяло. Кайо явно таки уверен, что потом я проблем не оберусь. Но я, во-первых, замуж и не собираюсь особо, а во-вторых и в-третьих… — Хе-хе, ты серьезно? Мне-то сложно будет выйти замуж? Не волнуйся, женихов только больше станет (когда я стану Главой, а еще, потому что…). Я шедевральна, так что многим нравлюсь. А если вдруг разонравлюсь из-за слухов или еще какой ерунды, то и не нужны мне такие женихи. — Тут вы правы, но будет ли вам приятно слышать обсуждения за вашей спиной? — разумеется, нет. Кому приятно будет? Однако… — Нет, но я не услышу, — заявляю уверенно, — потому что это дружеская ночевка. А еще, потому что не собираюсь трезвонить на каждом углу, что у тебя ночую. Тоже мне проблема. Слухи — это просто слухи, Кайо. Люди легко меняют свое мнение, а соклановцы ничего плохого о нас и не подумают. — Да? — усомнился Кайо. Я хихикнула, уткнулась лицом в подушку и, уличив момент, выскользнула рукой из-под одеяла. Шершавый пол, доски, чужой футон… Боже, и что я делаю? — Да. Они ведь хорошие. У Кайо рука горячая и чуть влажная после мытья посуды. Когда я касаюсь ее, она вздрагивает и замирает, напряженная. Честно, я даже не понимаю, зачем к нему лезу сейчас. Кажется, будто сейчас только соберусь с силами, потрогаю немножко, да и уберу свои культяпки подальше. Это… совсем не дружеский жест. Но Кайо берет меня за руку раньше, чем я решаюсь ее убрать. Он перекладывает наше рукопожатие в середину, на чуть прохладный пол, и меня это устраивает. Больше никто ничего не говорит. Соклановцы «хорошие», значит «хорошие». А рука… Держаться иногда с друзьями за руки — это нормально. Даже во время сна, наедине, смотря друг на друга… так.