Учиха Изуна: Хроники Лунной Химе

      Желание Кенджи навестить Кайо казалось невероятным. С той точки зрения, что хотя бы с ним всё складывалось идеально. Если бы всё было бы так же хорошо с Кайо, мир бы, наверное, схлопнулся. И все-таки желание подружиться хотя бы со стороны Кенджи было уже половиной дела! Я, соответственно, была довольна, и, уверенная в том, что рано или поздно все образуется, самозабвенно фантазировала о том, как здорово наше трио будет проводить вместе время.       Кайо в моих планах был четко между мной и Кенджи поделен. Или, скорее, интересы Кайо в моем представлении прекрасно делились между мной и Кенджи. Я могу поддерживать разговоры о том, каким должен быть идеальный шиноби, обсуждать поведение тех или иных людей на миссиях, но такие разговоры между мной и Кайо часто заканчиваются спорами, поскольку то, что кажется мне пустяком, с точки зрения Кайо грех смертный, а мнения по поводу того, как должен жить шиноби (точнее, должен ли жить вообще — образ жизни, предлагаемый Кайо, это не жизнь, а существование! Причем мучительное! Даже при том, что он сам так (не)живет) — прямо противоположные. Не так чтобы мне совсем не нравились такие разговоры (я с Кайо всегда поболтать рада), но если выбирать между ними и болтовней о вещах поприятнее, я выберу второе. Заявление о том, что в бытовых вопросах наши мнения не расходятся, было бы ложным. Кажется, нет еще сферы, где мы с Кайо сошлись бы на одном. Но споры о том, нужна ли вкусняшке блестящая посыпка (разумеется, нужна!), и дискуссии по поводу поведения главного героя книги воспринимаются как-то иначе. Создают впечатление, что мы не огонь и лед, которые несовместимы, а что мы действительно близки.       Кенджи же… Кенджи в плане тем для разговоров был интересным объектом. Я не видела его в полевых условиях (не считать же ими нашу нынешнюю «миссию» — наши задачи на ней можно назвать полубытовыми: разбор завалов, поиск убийцы… ничего такого), но была уверена, что, хотя он и более лоялен к ошибкам, но все-таки больше близок к точке зрения Кайо на все это. Но, что очень важно (ведь дружить-то мы будем втроем!), мне с ним тоже есть о чем поговорить, и — о чудо! — кажется, общаться с ним мы будем не только на тему политики. — Ты так радуешься, — взгляд Кенджи на меня был почти умильным, хотя он и старался добавить в свой голос поддевки. Я, радостно скачущая вприпрыжку и совершающая нашими скрепленными руками чуть ли не полные обороты, засмеялась и улыбнулась лишь шире. — Ну а чего грустить?! — голос мой раздавался на пол-улицы, но и что с того?! — Все ведь просто за-ме-ча-тель-но! Ну просто зашибенно!       По сравнению с тем, как чинно и важно мы вели разговоры в столице, мое нынешнее поведение рядом с Кенджи наверняка вызывало вопросы… Но даже если и вызывает: пусть привыкает! — Грустить причин нет, — согласился Кенджи и в следующий миг я вдруг почувствовала, что не одна теперь качаю рукой. И это было дико непривычное чувство, так как обычно люди стремились спасти свои руки от меня, а не поддерживали. — Но и причин для такой радости я не понимаю. Неужели так рада из-за Кайо?       Услышав имя Кайо, я даже особо не думала. — Да-а-а!.. — проверещала восторженно. — Да, из-за Кайо, но не из-за него, а за него!       Лицо Кенджи стало сомневающимся. — Ты просто не представляешь, как я рада, что у Кайо появится новый друг, — протараторила уже на умеренной громкости и, приостановившись, накрыла замок наших рук свободной ладонью. — Кайо… он… Он классный. Просто не очень общительный. Но, я уверена, тебе понравится с ним дружить!       Услышь меня Кайо, наверняка, дико бы оскорбился. Я говорила о нем так, словно он сам не способен найти себе друга, словно он в этом плане беспомощен… Но ведь так оно и есть. Сам Кайо друзей себе завести не может, хотя и нуждается в этом, а значит я, как его подруга (самозаведшаяся, если вспомнить), должна ему помочь! — У меня есть сомнения, что он сам захочет иметь меня в друзьях, — усмехнулся Кенджи в который уже раз. — О его… «необщительности» я наслышан.       Э? Наслышан?       Подобная формулировка вызывала ощущение, словно за ней стоит нечто большее. Выражение моего лица Кенджи понял верно. — Среди шиноби он довольно-таки популярен, — сказал он, пожимая плечами, словно это было общеизвестно. А у меня чуть глаза не выпали. Кайо? Популярен?! — Кайо достаточно известный и сильный шиноби, так что познакомиться с ним многие не прочь, но его характер делает его неприступным. Впрочем, некоторой категории везет больше. — Кайо… известный… — сложность его характера не была для меня новой. Уж характер Кайо я, как мне казалось, понимала лучше многих (он, в свою очередь, лучше многих понимал мой). Но принять мысль, что Кайо может быть в чем-то популярным… Эта мысль не вписывалась в то, как я представляла Кайо. Я думала: ну и где же эти толпы желающих познакомиться с ним?! Вот только… Большая часть его жизни скрыта от моих глаз. Что происходит на его миссиях? Когда он гуляет по Конохе один (один ли?..), без меня? Я не знаю. И хотя это лишь слухи, не верить им (раз уж имя Кайо в них вообще упоминается!) смысла нет. Если о нем говорят, значит, и правда интересуются.       И кроме того… — Кому везет? — и почему «категории»? Слово «категория» подразумевает целую группу людей, а не одного-двух человек. И в чем именно проявляется везение? Неужели… у Кайо есть друзья, кроме меня?! — Шиноби не так уж сильно интересуются твоим женихом, чего не скажешь о куноичи, — Кенджи говорил так легко, так, словно это какие-то мелочи. Всем. Известные. Факты. Всем известные. Кроме меня. — Девушек вокруг него много вьется, и к их вниманию он, по слухам, относится гораздо благосклоннее. В чем я убедился и сам.       Застыв на дороге столбом, я не сразу поняла, почему мир вокруг прекратил движение. На меня напал какой-то невнятный, непонятный мне ступор. Мысли текли вяло, с трудом оформляясь во что-то ясное. Кенджи не сказал ничего такого… Просто слухи. Но я словила такой диссонанс. Картина мира затрещала по швам.       У Кайо всегда были проблемы с личными отношениями. Насколько я помню, вокруг него всегда была пустота. Я не видела его в шумных компаниях, да и рядом с кем-то, кто воспринимался бы иначе, чем коллега, тоже. Со стороны Кайо… выглядел холодно. Он и сейчас так выглядит: радость, печаль, грусть? Различить их не каждый способен. Для незнакомцев он, наверное, выглядит, как кусок льда без чувств и эмоций. Кайо вообще не создавал впечатления человека, которому нужны эти глупости: любовь, дружба. Но я его знала давно, и потому теперь (лишь теперь!) точно знала, что все-таки и ему это не чуждо. Кайо нуждался в близком себе человеке, в людях, с которыми можно просто поговорить, провести свободное от работы время. Кайо нужны были друзья.       Друзья, а не!.. В моем представлении, Кайо, хотя и нуждался в каких-то отношениях, но к отношениям романтическим не имел никакого отношения. Никакого! Я никогда не видела, чтобы он как-то заглядывался на девушек. Парни (ну а вдруг?!)… Да никто ему не был интересен. Кайо относился именно к тому типу людей, которые совсем не нуждаются в романтике. Так мне казалось. И так бы казалось и дальше, если бы не одна оговорка.       «В чем я убедился и сам». — Как… убедился? — спросила наконец я, но так и не возобновила шага. Голова поникла, а руки обвисли безвольно. Лишь левая рука как-то висела в воздухе, удерживаемая рукой Кенджи. — Ну, дамы на него, определенно, заглядываются, — потерев большим пальцем тыльную сторону моей ладони, Кенджи посмотрел на меня с едва уловимым сомнением, замолчав. Но вскоре он продолжил с уже большей уверенностью и легкостью: — Едва ли кто-то рискнет демонстрировать это открыто при тебе. Но та же Айере-чан больно жадно на него смотрит, местные девицы заглядываются, а об Айко-сан и говорить не стоит: убийство ее брата позволяет ей достаточно часто видеться с теми, кто его расследует, а статус скорбящей сестры — искать утешения.       Я должна была быть рада за друга. На него засматриваются девушки, даже Айере-чан он нравится. Значит, он не совсем пропащий в социальном плане. Может быть, однажды он даже женится, будет счастлив… Но я от этого факта отчего-то была не счастлива. — А он? — как на это реагировал Кайо? Он всем этим девушкам нравится, а они ему? — Как я и говорил, к девушкам, жаждущим его внимания, он более благосклонен, — вновь пожал плечами Кенджи. Я хотела спросить у него, допытаться, в чем же именно проявляется благосклонность (скорее всего, Кайо просто, как всегда, учтив и вежлив, и ведет себя, как положено вести себя джентльмену с леди, но…), когда Кенджи вдруг сменил тему. — Я, впрочем, тоже на внимание не жалуюсь. Особенно женское.       Во все той же легкой и непринужденной манере он начал рассказывать о том, как и сколько раз за эту миссию с ним пыталось познакомиться девушек, какие-то комичные ситуации, возникшие по ходу дела. Я вроде постепенно начала успокаиваться и в конечном итоге на замечание, что я-то, к слову, тоже довольно популярна, весело ответила: — Что есть, того не отнять, — моя самооценка может и не была восприняла Кенджи, как должное (как ни крути, люди базово ожидали от меня другой реакции), но и не вызвала неприятия. Что уж там, в этом плане мы были похожи. Я задумалась. — Наверное, если мы все вместе соберемся, мир ослепнет от такого великолепия. И как тогда шаринган использовать… Но, ой, да ладно, без него обойдемся! — Сейчас и проверим, — кивнул Кенджи, на секунду перевел взгляд с меня куда-то вперед и, с какой-то непонятной тогда еще заминкой добавил: — Смотри, мы почти пришли. Уже виден дом Айко-сан.       Встрепенувшись, я с глупой радостью перевела взгляд туда же, начала выискивать глазами дом. Узнать его было несложно, ведь действительно-искомое стояло у самой его двери. И в этот же миг стала кристально ясна причина заминки Кенджи. И на этом все, что я понимала в этом мире, иссякло.       Кайо, непривычно ярко улыбаясь, неотрывно смотрел на высокую худую девушку, а потом вдруг не то утыкался ей в шею, не то ее в эту шею целовал. Все было до боли очевидно, и никаких иных трактовок или неверных толкований ситуации здесь быть не могло. Я должна была быть рада?..       Но я не была. Я просто… остолбенела и никак не могла распознать чувство, сковавшее меня по рукам и ногам. Это был шок, но шок неприятный. Мне как будто было все равно, вот только… По щеке скользнула одна крупная слеза, другая. Грудь отчего-то затрясло, а губы задрожали. Перед глазами все расплывалось, но на фигуры Кайо и, видимо, Айко-сан, я смотрела до конца. — Изуна?.. — прозвучал как сквозь пелену опасливый голос Кенджи.       В этот миг я наконец сморгнула пелену, и по щекам потекли целые реки слез. Мир стал яснее, но от этого я только лучше смогла рассмотреть то, что вообще видеть не хотела. — У… у-у… — мир казался ненастоящим, а всхлипы, то и дело вырывающиеся, — чужими. Смутно ощущалась на плече чья-то теплая рука, но успокаивающего эффекта это не возымело. В какой-то момент дрожь, копящаяся и усиливающаяся в груди, вырвалась наружу мощным… — Ва-а-а!!!       Разрыдалась я так внезапно, что напугала саму себя, и так громко, что на меня тут же, вздрогнув, уставились все прохожие, а Кенджи, стоящий рядом, побледнел. Я ревела в голос, стоя посреди улицы, и это было тем глупее, что я сама не понимала, из-за чего. Кайо, не иначе как услышав знакомые нотки в завываниях, дернулся. Кенджи в эту же секунду, явно не столько из опасений, что Кайо нас заметит, а от стыда за этот концерт, утянул нас в переулок.       Едва затолкав меня туда, Кенджи тут же жестко сжал мои плечи и не менее жестко меня встряхнул. Это, разумеется, не помогло. И тогда он встряхнул меня еще раз. — Что ты тут устроила? — подобного тона мне от него слышать еще не приходилось: Кенджи всегда был либо подчеркнуто сладоречив, либо дружески беспечен, а тут… Но я, хотя и прекратила кричать в голос, все равно не могла успокоиться. Слезы продолжали катиться из глаз, а из груди рвались то всхлипы, то икания, то нарастающие рыдания. Вскоре Кенджи смягчил тон, но я не обратила внимания ни на это, ни на странности в его словах. Я вообще ни на что не обращала внимания, силясь осознать тот факт, что… ч-что… — Не думал, что тебя это так заденет… Тебя… настолько расстроило его предательство?       Его предательство. Да, предательство — примерно так это и ощущалось. Кайо ничего мне не обещал, зато я обещала ему, что помолвка не будет ограничивать его в личной жизни. Айко-сан даже не претендовала на дружбу с ним, ей было интересно другое, но… Но!.. Я не знаю почему, но мне так!.. Так плохо!..       Вернув себе на секунду способность мыслить, я тут же домыслилась до того, что расстроило меня еще больше. Неконтролируемые рыдания вновь взяли контроль. Хотелось просто сесть на землю, и реветь, как маленький ребенок, но в то же время последнее, чего мне хотелось, это чтобы меня услышал Кайо. Не хочу ни чтобы он меня слышал… ни его самого ни слышать ни видеть сейчас не хочу. Не зная, что еще сделать, я вцепилась в руку Кенджи, сжимавшую мое плечо, мертвой хваткой и, уткнувшись лбом ему в грудь, изо всех сил старалась сдерживаться. — У-у… ва-а!… — получалось так себе.       Кайо, наверное, спросил бы или хотя бы сделал это плавно, но Кенджи, взяв меня на руки, был резок в своих движениях, и еще более внезапным ощущался момент, когда он запрыгнул на крышу и понес меня обратно в гостиницу. Ни о каком «дружеском» знакомстве его с Кайо и нашем совместном времяпровождении не могло быть и речи. Кайо сейчас… с другими время проводит.

***

      К моменту, когда я оказалась в своем номере, легче мне не стало. Кенджи даже не пытался меня успокаивать (наверное, решил, что бесполезно) и, донеся меня до кровати, просто ушел.       Тот, кто говорил, что горе от ума, был абсолютно прав. Потому что чем больше я думала, тем больнее и горьще мне становилось. И чем больше я думала о том, что видела, о своей реакции, о том, какими последнее время были наши отношения с Кайо, тем понятнее мне становился каждый пункт из этого.       Кайо… влюбился. Ему нравится эта Айко, а он в свою очередь нравится ей (и не только ей: Кенджи упоминал, что он и Айере-чан, моей соседке по комнате, нравится, и еще многим). Что это значит? В моем представлении, это было началом конца. Скорее всего, Кайо увезет эту Айко в Коноху, в его характере было бы даже сразу же обозначить серьезность своих намерений предложением, а затем свадьба, четверо детей, внуки, и где-то там на фоне — одинокая я. Его влюбленность была бы идеальным поводом для разрыва помолвки, но… Эта помолвка дурацкая всегда воспринималась мною как оковы, кандалы. Но если выбирать между свободой и другом? Кайо мне дороже. Я бы до смерти в ошейнике проходила, если бы альтернативой было его полное отсутствие в моей жизни.       И ведь до чего же, если подумать, на этой миссии удобные условия для развития подобного рода отношений, — думала я, — я же сама их создавала… правда, для дружбы. Сейчас Кайо работает над делом по смерти брата Айко-сан (пора ли мне называть ее Айко-чан?.. Все-таки скоро она его женой станет), а значит вполне естественно контактирует с его родственницей. Когда он выяснит, кто же убийца, он будет для нее героем!.. Она полюбит его еще больше, а он, увидев ее счастливой, влюбится сильнее, ведь счастье — это лучшее украшение! На этом его миссия закончится, но наше следующее общее заданиие — охрана поместья — предполагает посменный график, достаточно свободный для того, чтобы проводить каждый день с любимой. Возможно, Кайо будет уделять и мне часок… или полчасика… хоть секундочку!.. Но большая часть времени будет принадлежать ей, той, как он сначала будет думать, кого он больше никогда не увидит!.. Для Кайо свойственно недооценивать свои чувства, ставить долг выше них, но он ведь просто никогда так сильно не любил. К концу месяца он влюбится в Айко-чан так сильно, что не сможет без нее!.. И тогда!.. Тогда он наверняка сначала проведет серьезный разговор со мной, а затем предложит ей уехать с ним!..       Айко-чан нечего терять, ее брат мертв и все здесь ей об этом напоминает, — размышляла я, лежа на кровати и обнимая одеяло. Глаза уже болели от слез, белки, наверное, уже не белки, а красняки, нос заложило. Но слезы продолжали катиться, а сопли — течь, и я ничего не могла с этим поделать. Я просто не могла перестать думать о том, что будет дальше. — У нее здесь еще мать, но Кайо тоже свою маму любит, поэтому, может, согласится и тещу с собой забрать? Наверняка согласится. Жить они, конечно, будут у него. Но у Кайо маленький дом, одну комнату займет он с женой, вторую — теща, а я… А я буду иметь все меньше доступа туда, ведь в одной комнате Айко, во второй — ее мать. Проблема могла бы решиться, подружись я с Айко-чан, вот только… Бывшая невеста. Люди будут шушукаться, она будет ревновать (а я нет?! Друга увела!). Иллюзий питать не стоит. В дом меня она не пустит точно. А вне него… У Кайо всегда было мало времени. И времени своей возлюбленной он будет уделять больше, чем просто подруге, и сколько в итоге останется? Пять минут между делом? Однажды и эти пять минут исчезнут. У него родятся дети, затем внуки… На меня дед прорву времени тратит, а если их несколько будет? И жена, и дети, и внуки, и теща!.. А я-я-я?!..       Уткнувшись лицом в скомканное одеяло, я зарыдала.       Предатель! Предатель! Предатель!       Я уже приняла мысль, что скоро нашей дружбы не станет. Я понимаю, что Кайо так будет лучше (буду у него не одна я, а целая толпа домочадцев!), что он сам этого хочет и я не должна препятствовать, но!.. Но!..       Кайо, ты предатель! Предатель! Предатель! Братву на баб не меняют, а ты!.. — Ува-а-а!..