Leave the Signs and the Sirens

Название: Leave the Signs and the Sirens Автор: out_there Переводчик: Анна Шухарт Описание: Уже после того, как Джона выписали и отпустили домой, Шерлок до сих пор чувствует это. Глубоко в груди — боль, будто от раны. Физическое напоминание о теле, которое он обычно игнорирует. Это просто психосоматическое, ничего интересного. (AU после первого сезона) ------------------------------------------------------ And I knew the beat because it matched your own beat, I still remember it from our chest to chest and feet to feet. A pulse, your pulse; it's the only thing I can remember. I break, you don't; I was always set to self-destruct, though. Snow Patrol - If There's a Rocket Tie Me To It Life is always tales of lost and living, I could almost hear the breath that you were almost giving, I could hear the silence in the way that you were talking, I could leave the signs and sirens if I could ignore them. Kaiser Chiefs – Things Change *** Это похоже на открытую операцию на сердце. Будто кто-то разрезал грудную клетку, вставил ретрактор* и медленно применил давление. Будто грудь раскрыли насильно, будто места в рёбрах слишком много, лёгкие ничем не защищены, сердце бьётся в вакууме. Ужасное чувство, неправильное. Это больно. Вот так чувствует себя Шерлок, пока он кладёт ладонь на ладонь и давит на грудь Джона на счёт пять, и склоняется к запрокинутой голове Джона, и пытается вдохнуть в него воздух. Пока он ждёт, когда отдалённые сирены приблизятся. Эта метафора с открытой операцией на сердце подходит, думает Шерлок. Она точная и невозможно, болезненно правдивая. Потом — вспышки света, медики, и кто-то другой заставляет Джона дышать. Джон вдыхает с кошмарным хрипом, и Шерлока перестают заботить метафоры. *** После того, как их вынудили остаться в больнице под наблюдением — хотя Шерлок смотрит на врачей, и едва ли они действительно наблюдают что-нибудь — после того, как Джона выписали и отпустили домой на Бейкер-стрит, Шерлок всё ещё чувствует это. Глубоко в груди — боль, будто от раны. Физическое напоминание о теле, которое он обычно игнорирует как может. Это просто психосоматическое, ничего интересного. *** Он навещает Майкрофта. В больнице у Джона была личная палата, но счета не приходили на Бейкер-стрит. Если бы они пришли, Джон захотел бы заплатить по ним. Джон всё организовывает, старается быть надёжным и ответственным, даже если у него нет лишних денег. Джон не просил о личной палате, не стал бы, даже если бы деньги были, но если бы пришли счета, он был бы обеспокоен. Шерлок не стал бы беспокоиться; Майкрофт всё равно всё улаживает, так или иначе. Шерлок ожидал, что у него будет тихая комнатка, где он может посидеть, пока Джон спит, и он знал, что Майкрофт позаботится о том, чтобы их не окружали другие люди со своими болезнями и жалобами. Он ожидал этого так же, как ожидал и счетов по почте — обычный способ Майкрофта попытаться заставить Шерлока выразить благодарность за такие крупицы щедрости. В этот раз ничего не пришло. В этот раз Майкрофт не воспользовался случаем для мелочного соревнования. Поэтому Шерлок нарушает шестилетний обычай и приходит в офис Майкрофта. Шерлок не проходит через парадные двери. Он проскальзывает через пожарный выход, теряется в толпе гражданских служащих и взламывает замок на двери майкрофтовского офиса. Это не сложно, секундное дело, поэтому Шерлок даже не берётся копаться в документах на столе. Если бы там было хоть что-то стоящее, замок не был бы таким простым. Офис Майкрофта похож на его кабинет в детстве — весь в тёмном дереве, в тёмно-красных и горчичных цветах. Не тёплые цвета — размеры делают комнату внушительной, серьёзной и устрашающей. Когда Майкрофт входит и обнаруживает Шерлока, растянувшегося в одном из кресел, он не кажется удивлённым. Он просто закрывает за собой дверь и направляется к столу. Какое-то время они смотрят друг на друга. Шерлок отмечает горчичный галстук — цвет консервативный, но не во вкусе Майкрофта. Значит, чему бы ни было посвящено утреннее совещание, Майкрофт считал это что-то глупым и ненужным, и посетил только потому, что был обязан. На правой руке Майкрофта смазанный след тёмных чернил. Форма выдаёт причину: соглашение, подписанное авторучкой. Чернила в большинстве ручек можно датировать, поэтому весьма вероятно, что дата под подписью фальшивая. А может, даты там и вовсе нет. Шерлок не знает, какие выводы делает Майкрофт из его собственного внешнего вида. Он не пытается увидеть себя глазами Майкрофта. Майкрофт спокойно кивает и говорит «Пожалуйста». Довольно неожиданно Шерлок вспоминает свои девять лет. Он вспоминает попытку слезть с третьего этажа по верёвке из простыней. Он услышал об этом, решил, что это прекрасная идея, но серьёзно просчитался с длиной простыней, соотнося их с высотой здания. Воспоминания — ощущения: тепло солнечного света на спине, пыльные серые камни перед ним, то, как сильно пальцы цепляются за простыни. Он не думал, что может упасть, что будет больно, что будут последствия, пока не застрял. Пока не обнаружил себя висящим на последней простыне, всё ещё слишком высоко над землёй, слишком напуганным, чтобы двигаться или звать на помощь. Он вспоминает Майкрофта, каким он был тогда: шестнадцатилетним, с двойным подбородком и лишним весом; высоким, надёжным и терпеливым к бесконечным вопросам Шерлока. Это он увидел Шерлока, добыл садовую лестницу и взобрался наверх, потому что Шерлок был всё ещё слишком напуган, чтобы ослабить хватку и дотянуться до ступеньки. Он свёл Шерлока вниз, помог спуститься и убрал лестницу обратно. Он ни словом не упомянул об этом инциденте взрослым. Шерлок помнит себя девятилетним, верящим, что у Майкрофта есть ответы на все вопросы. Теперь Шерлоку не нужна эта вера. Он знает, что Майкрофту поистине известно всё, а неизвестное он быстро узнает при необходимости. Он знает, что у Майкрофта есть ответы на всё, но всё же... Он также знает, что ответы Майкрофта для Шерлока не работают. При всём их сходстве, они выросли очень разными людьми. Поэтому Шерлок не спрашивает. Не упоминает боль или невидимые стежки, удерживающие его грудную клетку вместе. Но когда Майкрофт поднимает взгляд, он хмурится: «Что-то ещё?» «Конечно нет», отвечает Шерлок и встаёт, будто не чувствует совершенно ничего. *** Джон не унывает. Шерлок всё ещё чувствует несуществующее, испытывает фантомную боль от чего-то, чего никогда не было (если бы была реальная операция, он уже восстановился бы к этому времени), а Джон возвращается к тостам по утрам, сменам в больнице и просмотру дурацких программ по вечерам. - Не вижу смысла, - говорит Шерлок, и Джон полностью игнорирует его, пока не начинается реклама. - Что тебе не понятно? - он переводит взгляд с экрана на Шерлока и с Шерлока на экран. - Предполагается, что это о преступлениях, а последние пять минут потрачены на какой-то поверхностный роман. - Ну, зрителям нравится, - Джон пожимает плечами так, будто это общеизвестный факт, вовсе не личное мнение. - Так персонажи кажутся более живыми и интересными. - Убийством интересоваться надо. - В жизни есть что-то и кроме убийств, - Джон смеётся, но по-доброму. У него морщинки в углах глаз, а улыбка открывает чуть искривлённый левый резец. - Ну, для большинства. Шерлок только плечами пожимает. Он не видит смысла. - Мы найдём что-нибудь более увлекательное в следующий раз, - говорит Джон, когда шоу начинается вновь. Он возвращается к просмотру, но Шерлок — нет. Он сидит на диване вместе с Джоном, его глаза следят за движением на экране, но он думает не об экранных комнатах для допросов (слишком тёмные, свет слишком тусклый; Лестрейд никогда не допустил бы такого) или офисном флирте в коридорах. Нет, Шерлок думает о бассейне. Он вспоминает тяжесть пистолета в руке, не неудобную, но незнакомую и неестественную для него. Он вспоминает, как посмотрел на Джона, как тот моргнул в знак одобрения, то, как Джон расправил плечи и посмотрел Шерлоку в глаза, показывая, что что бы ни случилось дальше, они в этом вместе. Шерлок не помнит выстрел. Помнит вспышку света, жар. Помнит внезапную тяжесть тела Джона, врезающегося в него, утягивающего их обоих под воду. Одной картинкой он вспоминает моргание под водой, звук взрыва, кажущийся таким далёким, преломления света в движущейся воде. Вспоминает мысль о том, что, если бы понадобилось, он мог бы задерживать дыхание и дольше. Затем наверху становится темно, нет отсветов огня, нет причин оставаться под водой. Поэтому он всплывает. А Джон — нет. Шерлоку приходится разыскивать его под водой, вытягивать его на мокрые плиты, усыпанные пластиковой крошкой и пылью. И вот он Джон — сидит на диване, цвет вернулся, лицо растерянно нахмурено, когда он пытается следить за сюжетом. Джон ест чипсы из безымянного пакета, который хрустит, когда он зачерпывает ещё горсть. Джон хмурится, ест, дышит — всё как всегда. Но Шерлок всё ещё чувствует себя вскрытым, выпотрошенным и сшитым обратно, но пустым. Он ощущает себя так, будто что-то было удалено, будто не хватает чего-то важного. Это всё только в его голове — Джон по-прежнему здесь, всё как было, и ничего не изменилось, кроме Шерлока. *** Джон вносит свою часть в их бюджет, и Шерлок говорит, что он будет брать дела. Это ложь. Он мог бы отвечать на e-mail'ы на сайте и получать лёгкие деньги таким образом, но каждый раз, когда он смотрит на них, он видит следы Мориарти. Оглядываясь назад, он видит сообщения, намёки, насмешки. Видит собственную ошибку. Он не может смотреть на свой форум и не видеть этих комментариев так близко к его собственным, так близко к комментариям Джона. Дело не в том, что Мориарти представляет собой угрозу сейчас (мертвецы никому не могут угрожать), но сама мысль вновь отвечать на чьи-то анонимные письма, мысль опять просчитаться, недооценить опасность... Это заставляет его руки застыть, вызывает в груди чувство вскрытости, обнажённости. Это заставляет Шерлока разобрать свой сайт, страница за страницей. Он удаляет, уничтожает. Он делает всё, что только можно сделать, чтобы скрыть самое его существование. Если кто-то захочет найти его, если они будут очень старательно искать онлайн, они смогут найти следы его присутствия, но он не сделает их явными. Он не станет стоять и кричать о своём превосходстве, чтобы дать им лёгкую мишень. Не тогда, когда он ещё помнит запах хлора на коже Джона. Эту мёртвую тяжесть, когда Шерлок вытаскивал бесчувственное тело Джона из воды. Не тогда, когда он обнаруживает, что скрещивает руки на груди, чтобы скрыть боль, которую больше никто не видит. *** Шерлок всегда думал, что умрёт со скуки, если прекратит работать над делами. Но этого не случается. Ему скучно, да, и скука эта ужасающая, отупляющая, заставляющая гадать, зачем человечеству вообще разум, если вещей, о которых стоит думать, так мало. Но скука не убивает его. Он даже не палит по стенам. Дело в перспективе, всё познаётся в сравнении, - думает Шерлок на третий день ношения пижамы и халата. Он знает чувства похуже скуки. Он знает, что скука, как и тупая монотонная боль в его груди, всего лишь маленькое предательство его разума. Это не навсегда и совсем ничего не значит. Если он подождёт, то переживёт это. Джон сегодня работает в ночную смену — четверг самая занятая ночь, эта смена, похоже, становится регулярной для Джона — но перед уходом он присаживается на диван и спрашивает: - Ты не хочешь поговорить, Шерлок? Шерлок обдумывает альтернативы. - Язык жестов раздражает, - говорит он, потому что ему не нравится думать о движениях своих рук, когда он разговаривает, - а телепатия едва ли доступный вариант. - Да нет, не... - говорит Джон и обрывает сам себя. Он хмурится очень непонятно: глаза обеспокоенные, рот довольный, на лбу морщины от задумчивости. Шерлок не знает, как интерпретировать это, как и руку Джона на своём колене. - Я хотел сказать, не хочешь ли ты поговорить о чём нибудь? Может, обсудить что-то? Иногда Шерлоку хочется, чтобы люди просто прямо говорили, чего они хотят. А они имеют в виду одно, чувствуют другое и говорят третье. Как правило, Шерлок видит в Джоне достаточно для понимания контекста (Джон не лживый, но закрытый; он честен, когда не пытается быть вежливым), но сейчас у Шерлока нет настроения угадывать. - Нет, - говорит Шерлок. Если он должен угадать, то предположил бы бассейн и Мориарти, и может быть, таким образом Джон пытается поднять эту тему. Может, Джон хочет сказать что-то, но если так — пусть скажет. Шерлок не хочет это обсуждать, ему и мыслей об этом более чем достаточно. Джон поднимается, потрепав его по коленке: - Если захочешь поговорить, ты знаешь, что я буду рядом, правда? - Ты здесь живёшь. Естественно, ты будешь рядом. Джон хмурит лоб и улыбается, слегка встряхивает головой: - Ну да, точно, - а потом, - у нас молоко кончилось. Я куплю по дороге домой. *** Лестрейд после инцидента не появляется неделю. Шерлок не удивлён. Он знает, что Лестрейд прибегает к его советам лишь в крайнем случае. Он лучше будет тратить недели со своей долго думающей командой, чем попросит помощи Шерлока. Раньше Шерлок думал об этом как о пустой трате времени (зачем пытаться, когда Шерлок может решать дела легче, быстрее, лучше чем любой из них?), но сейчас он рад отсрочке. Лестрейд приходит, но Шерлок уже читал о преступлении в газетах. Он ждал этого визита. Он одет и читает газету, но из вежливости кладёт её на стол, когда Лестрейд поднимается по лестнице. Лестрейд начинает рассказывать о деле и об их действиях, но Шерлок обрывает его: - Мне всё равно. - Тебе всегда всё равно, - моргает Лестрейд, - я другого и не прошу. Я прошу, чтобы ты взглянул на фотографии с места преступления и решил дело. Шерлок падает назад в кресло, игнорируя тело, которое притворяется, что чувствует боль, и потягивается. Не нужна даже скрипка, не нужны методы, которые он использовал бы против Майкрофта. - Позволь перефразировать: я не заинтересован, - чётко говорит Шерлок. - Женщина была задушена, но нет ни отпечатков пальцев, ни ДНК. Через два месяца её младшая сестра умерла точно так же, - говорит Лестрейд сухо и безучастно. Шерлока слегка веселит то, что он видит отсутствие Джона в таком отношении. Будь Джон здесь, Лестрейд упомянул бы третью сестру, следующую потенциальную жертву. Будь Джон здесь, он играл бы на жалости к семье до тех пор, пока Джон не принял бы решение за них обоих и не согласился. Вместо этого Лестрейд взывает к шерлоковскому любопытству. - Удушение — очень простое преступление, Шерлок, но на месте нет никаких улик. Как можно подобраться так близко к кому-то, и не оставить отпечатков, волос, ничего? - Не заинтересован, - пожимает плечами. - Веселье теперь только с обратным отсчётом, а? - спрашивает Лестрейд и морщится. Шерлок знает, что Лестрейд считает себя хорошим человеком, гордится своей приличностью и сдержанностью. Он старается быть выше, чем другие из его команды. Он редко столь прямо оскорбляет Шерлока. - Прости, я не хотел этого говорить. - Ты устал, последние две ночи провёл в своём офисе, - говорит Шерлок, потому что может видеть синяки под глазами так же ясно, как и помятость брюк, в которых спали, и магазинные складки на новой рубашке. - И ты разочарован, что я не могу помочь. - Что ты не будешь, - поправляет Лестрейд и трёт шею. - Ты даже не посмотрел. - Что я не буду, - произносит Шерлок и молчит пока Лестрейд не прекращает смотреть на него и, наконец, уходит. *** Шерлок читает все книги, которые может достать. Если он покидает квартиру, то бродит по улицам Лондона. Он слоняется по Мэрилебону*, гуляет по Риджентс-парку*, идёт по бесконечной серой Юстон Роуд*. Погода теплеет — настолько, что нет смысла носить пальто и шарф. Шерлок скучает по дополнительной закрытости и в знак протеста носит рубашки застёгнутыми наглухо. Боль не спадает. Она не утихает даже несмотря на то, что он знает, что на самом деле всё в порядке, но он всё равно привыкает. Игнорировать становится легче. Он замечает её по-настоящему только во время игры на скрипке. Ему хочется ссутулиться, хочется согнуть запястье и так держать шею, как будет неправильно, неправильно, неправильно. Непростительно играть на скрипке неверно только чтобы потакать несуществующей боли, поэтому теперь Шерлок играет немного реже. Думает дважды, перед тем как взяться за смычок. Странно обнаруживать свою самую давнюю и самую безвредную форму эскапизма* такой бессильной. Раньше он мог играть и не думать ни о чём, кроме музыки: нотах на странице, струнах под пальцами, звуках, носящихся в воздухе. Теперь скрипка напоминает ему о части его, которая притворяется сломанной. Когда он гуляет по Лондону, скрестив руки, или сворачивается на диване рядом с Джоном и смотрит что-то совершенно бессмысленное, он почти не замечает боль. Он почти убедил себя, что и вовсе забыл про неё, про самое её существование, когда Джон говорит за завтраком: - Я вчера поговорил с миссис Хадсон. - И? - говорит Шерлок, продолжая читать газету. - Она говорит что, учитывая всё, что мы прошли недавно, то, что мы задерживаем оплату нормально. - Джон наблюдает за ним, руки спокойно держат кружку. Он дует на черный чай — без молока, одна ложка сахара, крепкий, всё как Джон любит по утрам — но он не отводит глаз от Шерлока. Он спокоен, сдержан и так осмотрителен, что заставляет Шерлока чувствовать себя пациентом (или незнакомой военной зоной). - Я думал, ты сказал, что всё под контролем. - Так и есть, - Шерлок пожимает плечами. Раздражённый вздох. — Всё будет в порядке. - Просто ты сказал, что будешь брать дела. - Я прекрасно помню, что я сказал. - Но сайта больше нет, - осторожно говорит Джон и опускает взгляд на газету. Это совершенно неинтересное убийство — убийца найден полицией, признание есть, арест совершён — и нет фотографии Лестрейда, но пути мыслей Джона достаточно очевидны. - А Лестрейд звонил и сказал, что их дела ты тоже не берёшь. - Не беспокойся об аренде. Это раздражает. Раз такое дело, я попрошу у Майкрофта взаймы. Идея принятия помощи Майкрофта уже не уязвляет как раньше. Наверное, это лучший выход, какой у него есть. - Тебе стоит дать мне взглянуть, -говорит Джон, и это какая-то бессмыслица, пока тот не тянется через стол и кладёт руку ему на грудь, пригвождая там левую руку самого Шерлока. Шерлок опускает взгляд. Он тёр ладонью в центре груди, сильно давя, будто рассеивая синяк, а не плод своего воображения. - Ты периодически так делаешь в последнее время, - голос Джона звучит обеспокоенно и отстранённо-профессионально одновременно. Шерлок разрывается между гордостью за наблюдательность Джона и разочарованием в своей собственной. Он даже не знает, когда этот жест стал привычкой. - Это ничего, - говорит он, и Джон поднимает бровь. Джон отпивает чаю. Он не оспаривает это утверждение, не напрямую: - В скорой помощи тебя проверяли ведь? - Без рентгена или ультразвука ты не увидишь ничего, чего они не увидели. Джон разумно кивает, будто Шерлок тут не от ответа уходит. Сложно защищаться, когда Джон просто сидит и жуёт тост. Шерлок вздыхает и сдаётся. - Это психосоматическое, - говорит он раздражённо. Он ждёт, что Джон будет задавать вопросы, копаться, искать причину, предлагать кошмарные, нелепые решения вроде консультаций и психиатрии, но уголок рта Джона ползёт вверх. - Что? - Ничего, - отвечает Джон и пытается скрыть скрыть усмешку. - Что? - У тебя психосоматические боли в груди, - весело говорит Джон. И прежде чем Шерлок начинает защищаться или атаковать в ответ, добавляет, - а у меня психосоматическая хромота. Два сапога пара. Улыбка Джона заразна. Шерлок копирует её и говорит - Могло быть и хуже, - потому что он знает чувство юмора Джона. Он знает, что Джону нравится абсурдное и неуместное, и пусть уж он будет в курсе, раз это заставляет Джона хихикать. - По крайней мере, мы знаем что они не настоящие. Джон смеётся. Даже не пытается скрыть это за кружкой. - Но это, похоже, заразно.