На обломках жизни былой

      На улице снова моросил дождь.       Марко прислонился к косяку двери, чувствуя, как ноги после бормотухи монстров начинаются подкашиваться, и отхлебнул из бутылки. Каким бы мерзким не было это пойло, оно делало свою работу, и боли в разбитом дракой теле он почти не чувствовал. И что куда важнее, оно было крепче виски, которым обычно накачивался Марко, так что выпитого им минимума хватило для того, чтобы его ощутимо начало вести в сторону. Примерившись было для еще одного глотка, он со вздохом опустил почти пустую бутылку, понимая, что за рулем аэрокара лучше находиться если не в трезвом, то хотя бы во вменяемом состоянии. Не потому, что он боялся несуществующих на этой планете дорожных полицейских, а потому что ему не улыбалось закончить свою жизнь, тараня ближайшую высотку.       В переделанном под часовню складе позади него царила подозрительная тишина, и Марко с трудом подавил стойкое желание сунуться туда, чтобы проверить, все ли в порядке. Конечно, он знал, что Хекапу, которая не переносила убийств, ни за что не исполнила бы ни одну из угроз, которыми она сыпала все то время, что он привязывал Тэлона к стулу, и уж тем более не стала бы ничего отрезать тому ножницами. Но с другой стороны, как он сам сказал наемнику, нет врага страшнее преданной женщины.       Спустившись с деревянной лестницы, он ненадолго замер, прикрыв глаза и подставив лицо под мелкие капли дождя. В голове снова царил кавардак из разрозненных образов и воспоминаний, самым ярким из которого было то, как он в первый раз напился по-настоящему. До сих пор ему казалось, что это был случай, когда они напились до полусмерти с Ричи, бойкой рыжеволосой девушкой-механиком с Сигмы-6, после того как та сделала ему механическую руку взамен отрубленной на планете-базаре, однако это было не так. После пьянки с Ричи он пристрастился к алкоголю по настоящему, однако это был далеко не первый раз, когда он напился вдрызг. Это произошло четыре года назад, еще на Мьюни.       Неверный, тусклый свет луны проникает в комнату сквозь окно, едва разгоняяя царящий в ней мрак, а потому поначалу Марко показалось, что спальня принцессы еще пуста. Украдкой вздохнув, он заходит в комнату, и, стараясь не скрипеть половицами на тот случай, если Стар, все же, уже легла спать, направляется в комнатушку для прислуги. Конечно, обычно он ночевал в общей комнате, с остальной прислугой, однако после исчезновения королевы Мун один из дурацких законов настаивал на том, чтобы личный сквайр той, что приняла на себя обязанности королевы, все время находился как можно ближе к ней. И даже тот факт, что Стар отдала титул королевы Эклипсе не останавливал их, поскольку последняя предпочла вернуться к своему мужу, Глобгору, где, по слухам, заняла трон королевы монстров рядом с ним, и делала все что в её силах, чтобы сдержать вспыльчивый характер своего мужа, и не допустить войны между мьюнийцами и монстрами.       Впервые за сотни лет на Мьюни воцарился мир. К сожалению, того же нельзя было сказать о душе простого сквайра, выходца с Земли по имени Марко Диаз.       Звездочку он заметил не сразу. Лишь спустя добрых полторы минуты после того, как он вошел в спальню, и уже готов был открыть дверь в свою комнатушку, он чувствует на себе чей-то пристальный взгляд, и не спеша оборачивается, стараясь держать бутылку с краденым бренди под плащом. Она сидит на кровати, и, не мигая смотрит на него, и лунный свет, отражающийся в её глазах, делает эту сцену еще более неловкой.       — Ох, Стар, ты еще не спишь, — Марко нервно смеется, попутно потирая шею ладонью. — А я думал ты уже…       — Нам надо поговорить.       Тон, которым она произнесла это, как и взгляд, опущенный в пол, ему совершенно не нравятся. Нервно сглотнув, Марко ставит бутылку на столик у кровати, и садится рядом с ней.       — Поговорить? О чем?       Стар поднимает на него взгляд, и очень серьезно произносит:       — О том поцелуе.       Марко вытирает разом вспотевшие ладони об одеяло, и отвечает:       — О чем там еще говорить? Стар, мы ведь это уже обсудили, помнишь? Это было только для того, чтобы вытащить нас из будки, в которой нас запер этот дурацкий гоблин.       Стар улыбается уголками губ.       — И все?       — И все.       Она отвернулась, и закусила губу, продолжая глядеть на светившую в окошко луну.       — Это было неправильно.       — Да, и мы оба согласились в этом, — устало отвечает Марко. — Перестань терзать себя из-за этого. Это было глупой ошибкой, гоблин полный козел и я надеюсь, что в его дурацкую будку больше никто никогда в жизни не заберется. На самом деле, у меня безумное желание пойти и спалить её, и если ты не против, этим я и займусь.       — Против. Сядь.       Марко послушно садится обратно на кровать, а Стар вздыхает.       — Все не так просто. В смысле, я встречаюсь с Томом, ты — с Келли.       — Да вы что, издеваетесь?! — теперь очередь Марко возмущаться. — Нет у меня с Келли ничего. Ни-че-го. И никогда не было. Она мой друг, только и всего. Ну ладно, лучший друг, в смысле, одна из. Ты поняла, о чем я, в общем.       — Но Дженна говорит…       — Нашла кого слушать.       Стар снова закусила губу.       — Но вас с ней постоянно видят вместе…       — Прямо как нас с тобой, когда все только начиналось. До всего… этого, — Марко разводит руками, подразумевая и неловкость между ними, и проблемы с Тоффи, и то, что он стал сквайром. — Когда мы просто дрались с Людо и его монстрами, и веселились.       — Жизнь тогда была проще, правда? — хихикнула Стар.       — Намного. По правде говоря, я скучаю по тому времени, когда она была проще.       — Да уж, проще, — буркнул Марко, и поднял бутылку для очередного глотка.       В слабом, пробивающимся сквозь свинцовые тучи свете солнца он, наконец, увидел, что пойло монстров странно шевелится. Присмотревшись, он увидел червяка, который дергался в мутной, похожей на болотную воду жиже, отчаянно пытаясь выбраться. Чувствуя как его мутит, Марко отшвырнул бутылку в сторону, и та, звякнув, ударилась в старое, покореженное дерево напротив часовни, и упала между его корней, расплескивая остатки содержимого по его коре. К привычной тяжести опьянения примешалось еще и стойкое ощущение, вероятно вызванное разыгравшимся воображением, будто что-то шевелится у него в желудке, ползая по стенкам, и не успел Марко пройти и дюжины шагов, как его вывернуло наизнанку, прямо под корни того самого дерева, в которое улетела бутылка.       «Ради всего святого, Марко Убальдо Диаз, только посмотри на себя! Посмотри, на кого стал ты похож! И это называется «лучший ученик школы Эхо Крик»? Неужели тебе не…»       — Заткнись, мама, — поморщившись, прохрипел Марко, прислонившись лбом к коре дерева. — Не до тебя сейчас.       Его взгляд упал на бутылку, лежавшую между корнями, в которой в остатках пойла по прежнему шевелились червяки, и Марко снова замутило. Он собрался было отвернуться, как вдруг заметил что-то, вырезанное на коре дерева, у самого основания меж двух корней. Опустившись на корточки, он, стараясь не задеть массу, которая пару мгновений была содержимым его желудка, провел большим пальцем живой руки по надписи, очищая её от налипшей грязи.       Где сокровище ваше, там будет и сердце ваше.       Слова эти показались Марко смутно знакомыми, но где он их слышал, он не мог точно сказать. Встряхнув головой, отгоняя остатки хмельного морока, он выпрямился, и поспешил прочь от часовни, больше не оглядываясь. Холодные, мелкие капли дождя окончательно отрезвили его, и вместо приятно гудящей пустоты, навеянной алкоголем, в его голову снова один за другим врывались воспоминания о той злополучной ночи.       Стар берет бутылку с бренди со столика, и с любопытством рассматривает её.       — Что это?       — Ничего особенного, — поспешно отвечает Марко и выхватывает бутылку из её рук. — Так, мои антидепрессанты. После всего что случилось, имею право.       — Ты что… пьешь?! — Стар выглядит потрясенной.       — Нет. Хотя вот намерен попробовать. У тебя есть возражения?       — Но ты ведь мой сквайр!       — Ох, да ради всего святого, Стар! — Марко закатил глаза. — Оглянись. Замок в руинах, из меня вырывали душу, я как полный идиот, полез драться против огромного монстра в макияже и дурацком платье, и вдобавок ко всему, Том наверняка открутит мне голову за тот идиотский поцелуй, который не дает тебе покоя. Если это недостаточный повод для того, чтобы впервые в жизни напиться, то я не знаю что еще должно произойти.       — Но ведь тебе всего шестнадцать, — голос Звездочки звучит расстроенно.       — Тридцать два, — мрачно поправляет её Марко.       Больше всего на свете Марко хотелось, чтобы это прекратилось. Плотина, которую он старательно выстраивал последние четыре года, словно прорвалась от схватки с Тэлоном и выпитого пойла монстров, и теперь его разум затопил поток из образов, которые он так тщательно пытался запереть в самой темной глубине своего разума.       Потому что в образах этих его ждала только боль.       — Марко, что с нами происходит? — голос Звездочки звучит расстроенно. — Что происходит с ТОБОЙ?       Диаз смотрит на неё, не зная что ответить, и лишь крепче сжимает в руке бутылку бренди, которую стащил с кухни.       — Неужели… — принцесса запинается, и краснеет. — Неужели теперь ты… в меня…       «Разумеется, нет, Стар», — мрачно подумал Марко, шагая по окутанным испарениями, опустевшим Садам. — «Я не уверен, был ли я влюблен в тебя когда-либо вообще. Быть может, это была всего лишь моя отчаянная попытка найти хоть какую-то цель в своей жизни, и целью этой было оберегать тебя. Быть может, все это время я, как пес, пытался догнать едущую по дороге машину, и как всегда понятия не имел, что буду с ней делать, если догоню. Любовь? Понятия не имею, что это вообще такое».       — Нет-нет-нет-нет-нет, — лихорадочно бормочет Звездочка, заламывая руки. — Это совершенно неправильно.       — Стар, — тихо зовет её Марко.       — В смысле, ты ведь мой сквайр, и мы не можем просто так…       — Стар!       — Да и потом, я встречаюсь с Томом, и…       — СТАР!       Звездочка вздрагивает, и смотрит на него.       — Не влюблен я в тебя, хорошо? — Марко разводит руками, в одной из которых до сих пор зажата бутылка бренди. — Этот поганый гоблин с его игрой «создай новую парочку» может пойти и… В общем, занять себя более подходящими для него вещами, — он густо краснеет, ясно давая понять, что именно он имел под подходящими для гоблина вещами.       Стар лишь качает головой, явно ему не веря.       — Это все моя вина, — произносит она севшим голосом. — Сперва там, на Земле я схожу с ума от ревности, вываливаю на тебя свое признание перед тем, как вернуться на Мьюни, а затем… Ох. Прости меня, Марко.       — Эй, ты тут совершенно ни при чем, — спешит успокоить её парень. — Просто…       — Просто что?       «Просто во мне живет тьма, Звездочка», — подумал Марко, глядя свои металлические пальцы. — «Я не знаю, всегда ли она жила во мне, или её поселила там Хекапу своим испытанием. Во мне живет тьма, и как бы я ни пытался избавиться от неё, Мьюни, званием сквайра, клоунадой или же мнимой влюбленностью в тебя, тьма все еще со мной. Всякий раз, когда я пытался стереть её, она возвращалась, и становилась только сильнее».       Он остановился возле одной из теплиц, и прикрыл глаза, пытаясь унять тошноту.       «Прости, что не смог сказать тебе этого сразу».       Звездочка подходит к нему, и смотрит прямо в глаза.       — Просто что, Марко?       — Я думал, что найду здесь цель, — медленно отвечает он, наконец. — В смысле, это ведь волшебное королевство, разве нет? Думал, что смогу научиться здесь чему-то по-настоящему крутому, стать рыцарем, например. Даже бросил свой дом и друзей ради этого. Блин, мои родители уже даже не знают, кто я такой. И ради чего?       — Чтобы стать лучшим сквайром в истории Мьюни, конечно же, — Звездочка слабо улыбается.       — Ха-ха, — Марко даже не пытается скрыть сарказм в своем голосе. — Убийственная шутка, Стар.       — Вот уж точно, — буркнул Марко, пытаясь вытащить ногу из засосавшей её грязи рядом с одной из теплиц, не оставив при этом в ней свой ботинок. — Шутка просто обхохочешься.       — Я не шучу, — отвечает Стар, обиженно надув губы. — Ты и вправду лучший в мире сквайр.       — Да брось ты, — уныло отвечает ей Диаз. — Я все испортил, за что только ни брался. С тех пор, как я на Мьюни, мне кажется я только и делаю, что все порчу и выставляю себя на посмешище.       — Неправда, — пытается успокоить его Звездочка, но тот её не слушает.       — И что самое противное, еще, когда я сюда вернулся, я понял, что никому здесь не нужен. В том числе и тебе.       — Неправда, — упрямо повторяет Стар. — Мне ты очень нужен. И всегда будешь нужен.       Марко оборачивается, и видит, что Звездочка стоит так близко к нему, что он может разглядеть собственное отражение в её широко раскрытых небесно-голубых глазах. Завороженный этим, он даже не замечает, как сам тянется навстречу ей, и как луна, светившая в открытое окно, вдруг окрашивается в кроваво красный цвет. Лишь в последнее мгновение, когда их губы уже готовы были вот-вот соприкоснуться, он находит в себе силы отпрянуть от неё.       — Нет-нет, нет. Нет, — тараторит он. — Мы… Мы не должны этого делать.       Звездочка выглядит не менее ошарашенной чем он, и оба они не замечают, как Кровавая Луна исчезает так же неожиданно, как и появилась.       — Мы чуть не…       — Я знаю.       — Если Том узнает…       — Ничего не было.       — Но про тот поцелуй…       — Про тот поцелуй он знает.       — Что? — Звездочка удивленно смотрит на него. — Откуда?       — Потому что я сказал ему, — через силу отвечает Марко. — Еще когда мы сражались с Метеорой. В смысле, он мой лучший друг, я не мог просто позволить ему рисковать своей жизнью ради меня, зная что… Эх.       Звездочка смотрит на него, не произнося ни слова, и Диаз поспешно произносит:       — Спокойной ночи, Стар.       После чего заходит в свою комнатушку, и запирает дверь на засов. Звездочка даже не пытается последовать за ним, или же постучаться, просто смотрит на запертую дверь, чувствуя себя совершенно опустошенной. В конце концов, она оборачивается, понимая, что их дружеские отношения с Марко отныне можно считать разрушенными раз и навсегда.       Лишь чтобы увидеть Тома, стоявшего в проеме двери в её спальню. Сколько он так стоял она не знала, но судя по боли и обиде в его глазах, достаточно, чтобы застать по крайней мере конец разговора.       — Том, — упавшим голосом произнесла Стар, но демон уже выскочил прочь, с оглушительным треском захлопнув за собой дверь.       Марко остановился, сунув руки в карманы куртки, и невидящим взглядом уставился перед собой. В ту ночь, как он теперь помнил, он в одиночку прикончил бутылку бренди, напившись до поросячьего визга, и это ощущение абсолютной пустоты в голове показалось для него настоящим спасением от всех навалившихся проблем. Увы, продлилось такое состояние недолго, и утро встретило его безжалостным похмельем, к которому, к тому же, присоединилась новость о том, что его, Марко Убальдо Диаза, будет судить Верховная Комиссия Мьюни.       — Ну и на кой-черт я это вспомнил? — угрюмо пробормотал Марко, продолжая шагать в том направлении, где он оставил свой аэрокар.       Вспомнил? Я бы на вашем месте этого не делал. Воспоминания опасны. Прошлое полно тревог и волнений. Старые недобрые времена, можно сказать. Память так коварна. Сначала она преподносит вам букет удовольствий. Трогательные родные запахи детства, волшебное сияние юности — всю эту мишуру. А потом она ведет вас туда, куда вам совсем не хочется возвращаться. Туда, где холодно и темно, где в тумане бродят расплывчатые тени, которые, как вы надеялись, уже никогда не вернутся. Воспоминания, эти маленькие засранцы, могут быть подлыми и гадкими. Совсем как дети.       Свой аэрокар он обнаружил там, где и оставил. На нем не было ни царапины, однако вокруг него была целая куча следов, и в одном месте, как ему показалось, он увидел пятно крови, которое еще не успел смыть дождь. Очевидно, что сбежавшие сектанты проходили здесь, и очевидно что они хотели угнать его аэрокар, но после того, как система охраны автомобиля подстрелила одного из них, всякое желание связываться с ней у беглецов пропало. И судя по тому, что за все время что Марко шел сквозь Сады ему не встретилось ни одного сектанта, с этого момента прошло прилично времени. Вздохнув, он щелчком кнопки снял режим охраны с аэрокара, и забрался кабину, промокший, заляпанный грязью и к тому же побитый и абсолютно опустошенный нахлынувшими воспоминаниями. Бросив картину, которую он притащил с собой, на заднее сидение, Марко откинулся на спинку кресла, и потер глаза пальцами живой руки, думая о том, что после всего этого ему не помешает выпить чего-то, предназначенного для человеческого организма.       Но можем ли мы жить без них? В конце концов, память — основа разума. И следовательно, мы отвергаем разум, если не можем смириться с собственным прошлым. С другой стороны, почему бы и нет? Никто вроде бы не связан с разумом долгосрочными обязательствами. Зачем же все время быть в здравом уме и трезвой памяти? Так что, в случае неудачного поворота ваших мыслей, если вдруг вас на полном ходу занесет в тот уголок памяти, где царит непереносимый ужас, помните: безумие всегда рядом. Безумие — это запасной выход. Вы можете просто шагнуть через порог, оставив позади весь этот кошмар, и запереть дверь. Отгородиться от него навсегда.       — Предложение, конечно, заманчивое, — усмехнулся Диаз. — Но, пожалуй, я пас.       Щелчком кнопки на коммутаторе он отправил сигнал бедствия полиции мегаполиса, и, не дожидаясь стражей порядка, чтобы избежать ненужных вопросов, поднял аэрокар в воздух. Больше всего его тянуло обратно в центральный район города, в ближайший оружейный магазин, купить замену утерянному бластеру, а затем в бар, за заменой пойлу монстров. И все же, пересилив себя, он развернул автомобиль, и направил его в сторону Старого города.       Оставалось закончить еще одно дело.