На обломках жизни былой

      Дверь за его спиной захлопнулась прежде, чем Марко успел хотя бы задуматься о том, чтобы развернуться и выйти из злополучного бара, а раздавшийся следом отчетливый щелчок замка ясно дал понять, что до конца разговора его попросту не выпустят. С обреченным вздохом Марко сунул руки в карманы куртки, и угрюмо оглядел помещение, в котором оказался. Бар по прежнему выглядел как уютное местечко с Земли, куда приходят как пропустить пару стаканчиков или сыграть партию в бильярд, так и посидеть в компании основательно. И все же его не покидало какое-то странное ощущение того, что он словно переместился c Дистопии в какое-то иное измерение. Смутно знакомое ощущение, к тому же.       А затем его осенило: точно такое же ощущение у него возникло, когда он увидел спрятанную в книге монстров засохшую розу.       — Да ты проходи! — весело окликнул его бармен. — В ногах правды нет.       Марко вздрогнул, и посмотрел на стойку, за которой стоял уже знакомый ему приземистый, полноватый бармен, в красной клетчатой рубахе с закатанными рукавами, и очках в полукруглой оправе. Диаз был готов поклясться, что всего мгновение назад за стойкой никого не было, однако в условиях всего того, что произошло с ним за последние несколько дней, тот факт, что «бармен» вдруг просто возник из ниоткуда его ничуть не удивлял. Поэтому Марко лишь хмыкнул, и произнес:       — Дай угадаю: ты не выпустишь меня отсюда, пока не загадаешь мне еще кучу загадок, не так ли?       — Ну почему же? — пожал плечами Игон. — Я никого здесь силой не держу. На самом деле, ты можешь уйти хоть сейчас.       Словно в подтверждение его слов, замок двери за спиной Марко снова щелкнул, на сей раз сообщая о том, что она открыта. Диаз подозрительно покосился на бармена, который, казалось, даже не смотрел в его сторону, увлеченный тем, что чистил курительную трубку, подошел к двери, отворил её, и хмыкнул. За порогом вместо закоулка рядом с полицейским участком Дистопии теперь была бесконечная, темная пустота, которую освещали лишь проносившиеся мимо далекие звезды. Любого другого это зрелище наверняка повергло бы в полнейший шок, однако Марко, успевший повидать все, что только можно за время приключений со Стар и путешествий между мирами после изгнания, и подсознательно ожидавший нечто подобное, лишь пожал плечами и захлопнул дверь, замок которой сразу же щелкнул.       — Неплохо, — произнес он, подходя к барной стойке. — Иллюзия или мы и вправду сейчас болтаемся в открытом космосе?       — Иллюзия, скажешь тоже, — поморщился Игон. — Иллюзия это воплощение безвкусицы. Нет, конечно. Тем более, что создать пространственный карман в Великой Запредельной Тьме не так сложно как кажется.       — Мне кажется или я где-то уже слышал это название? — хмыкнул Марко.       — Даже если и так, это намного лучше того, как вы её называете. Космос, — бармен фыркнул, раскуривая трубку. — Миллиарды звезд и галактик, бесконечная Вселенная. А вы, люди, называете её просто пространством, будто кроме вас в ней ничего нет.       Марко хмыкнул.       — Что? — поинтересовался бармен. — Считаешь, что я не прав?       — Просто ты наконец-то прояснил тот факт, что ты не человек, — Марко окинул пустой бар взглядом. — Тогда кто? Плод моего воображения?       — Побойся Неназываемого, Марко. На кого-то вроде меня тебе воображения не хватит.       — Ты меня не знаешь, — отмахнулся Диаз.       — Напротив, — возразил бармен. — Я знаю тебя куда лучше, чем ты сам.       Марко закатил глаза       — Ну началось. Сейчас ты будешь читать мне лекцию о том, что я сбился с пути и тебя разочаровал, нет так ли?       — Ты лицо попроще сделай, сопляк, — беззлобно бросил Игон, заставив Марко растеряться, и разом потерять все свое напускное безразличие. — Я не лекции тебе читаю, а пытаюсь помочь. И уж поверь мне, помогаю я далеко не всякому.       — Да ну? И чем же ты мне помог, если не секрет?       — Да, разговор нам предстоит долгий, — вздохнул бармен. — Ну для начала как насчет того, что я метафорическими пинками выгнал тебя из твоей берлоги, и впервые за два года заставил действовать, а не напиваться вдрызг и жалеть себя?       — Прошу прощения? — Марко удивленно изогнул бровь. — Насколько я помню, это Хекапу вломилась ко мне в квартиру, и втянула меня в кавардак с сектантами, который скорее всего закончится тем, что меня прикончат.       — А кто подсказал ей, где тебя найти? Кто подтолкнул тебя к действиям, когда ты пришел в мой бар, чтобы в очередной раз напиться, лишь бы не принимать важное решение? Ты ведь именно за этим пришел, не так ли?       — Ты преувеличиваешь, — буркнул Марко. — Мне бы совести не хватило оставить Хе-пу на растерзание этих психам-сектантам.       — Да нет у тебя никакой совести, — спокойно произнес Игон, чем заставил Диаза поперхнуться. — Если бы она у тебя была, ты бы давным-давно вернулся домой.       — О да, — криво усмехнулся парень. — Вернуться домой, на Землю, и до конца своих дней жить с мыслью о том, что я законченный неудачник.       — А как же твои родители? Твоя младшая сестра? Друзья? Неужели они значат для меня меньше, чем твое разбереженное случившимся на Мьюни эго? И да, у тебя сестра, не смотри на меня так. Марипоса Диаз, названная, ты не поверишь, в честь бабочки. Не будь ты таким эгоистичным скотом, предпочитающим заниматься самобичеванием и садить печень, ты бы и сам об этом знал.       Марко посмотрел на него, но ничего не сказал. Игон покачал головой, достал из-под прилавка бутылку старого «Джек Дэниэлс», и плеснул её содержимое в стакан, который затем протянул Диазу. Тот подозрительно покосился на виски, и бармен поспешил его заверить:       — Без подвоха на этот раз.       Марко сделал глоток, чувствуя, как вкус виски, вместе с приятным жжением, растекается по языку, и отсалютовал ему стаканом.       — Недурственно.       — Еще бы, это из моих личных запасов. Только не увлекайся, потому что это последняя бутылка. Вторую на днях стащила какая-то огненная зараза, веришь или нет, — Выражение лица Марко на этих его словах странно изменилось. — Да и потом, ты здесь не для того, чтобы напиться вдрызг, не забывай.       Диаз залпом осушил стакан, поморщился, и произнес:       — Вообще-то как раз за этим.       В этот раз Игон ничего не сказал, лишь внимательно посмотрел на него из-за стекол очков в полукруглой оправе. Было в его взгляде нечто такое, отчего Марко стало не по себе, и он, решив не испытывать терпения хозяина, способного играючи отправить целый бар летать по открытому космосу без каких-либо последствий, послушно поставил стакан на стойку, и поднял руки в примирительном жесте.       — Ладно, я тебя понял, — со вздохом произнес он. — Только давай побыстрее.       — Побыстрее не получится, — возразил ему бармен. — В этот раз разговор нам предстоит долгий. И я очень надеюсь, что ты извлечешь из него хоть что-то полезное.       Марко хмыкнул, достал сигарету и, дождавшись кивка от Игона, раскурил её.       — Ну что ж, — произнес он, сделав затяжку. — Я весь внимание.       Уголки губ бармена растянулись в слабом подобии улыбки, и Диаз в очередной раз удивился тому, насколько яркими и пронзительными были его глаза. Небесно-голубые, как у новорожденного младенца, в них одновременно читалась мудрость самого мироздания, и искрилось истинное, детское веселье. Встряхнув головой, чтобы избавиться от непрошенных мыслей о природе его воображаемого или же реального бармена, Марко снова затянулся сигаретой, и уставился на Игона, ожидая, когда тот начнет.       — Давай вернемся к той части, на которой ты начал паясничать, хорошо? — произнес, наконец, бармен. — Земля. На ней у тебя остались любящие тебя родители. Сестренка Марипоса, которой нужен брат. Друзья, про которых ты забыл. Даже бедняжка Джеки, который ты умудрился разбить сердце. Однако ты предпочел скитаться по мирам, как человек, потерявший все, хоть и понимал, что это далеко не так. Почему же?       — Джеки? — удивился Марко. — В каком это смысле я умудрился разбить ей сердце?       Игон вздохнул, и медленно, будто втолковывая что-то маленькому ребенку, ответил:       — Марко, она любила тебя. По-настоящему. Возможно даже до сих пор любит, я не знаю. Честно говоря, все это время объектом моего внимания был ты, но даже этого мне хватило понять, что бедняга была от тебя без ума.       — А я повел себя с ней как конченый кретин, — с болью произнес Марко, и прикрыл ненадолго глаза. — Вот почему я не мог вернуться. Уходя с Земли я попрощался со всеми. С родителями, друзьями, даже Джеки. Собственно, именно расставание с ней стало той поворотной точкой, после которой я понял, что на Земле мне делать нечего.       — Ты, мой друг, сейчас являешь собой живое воплощение эгоизма, — мрачно заметил Игон.       — Согласен. И все же…       Марко многозначительно посмотрел на пустой стакан, и бармен, поразмыслив, плеснул в него еще порцию виски. Парень осушил стакан, и, глядя в одну точку, заговорил.       — Раз уж ты следил за мной, то наверняка знаешь, каким я был до встречи со Стар. Я был неудачником. Конечно, у меня было карате, родители, которые во мне души не чаяли, я был отличником. Однако за пределами этого идеального мирка я был никем. Эдаким невидимкой, с которым никогда ничего не случалось, и которого никто не замечал.       — Даже Джеки? — хмыкнул бармен.       — Особенно Джеки, — Марко слабо улыбнулся. — Конечно, были еще Фергюсон и Альфонсо, два таких же неудачника как я, которых я звал своими друзьями…       — И про которых забыл.       — Не без этого. В общем, как ты можешь себе представить, когда в этот скучный и пустой мирок ворвалась Стар, все перевернулось с ног на голову. Стар… — Марко задумался. — Стар была всем, чем я хотел быть. С ней вечно что-то случалось, она была в центре внимания, и еще она могла раскидывать монстров, используя волшебную палочку. Со всеми этими приключениями я будто ожил, и чем больше их было, тем более скучной и убогой мне казалась моя нынешняя жизнь. Впрочем, оглядываясь назад, я понимаю, что в общем-то нихрена не изменилось. Я по-прежнему был неудачником, болтавшимся в тени Стар. Черт, даже Тоффи мне об этом сказал, когда назвал разочарованием. Боже, как же он был прав.       — Тебе разве не говорили, не поминать имя Господа всуе? — поморщился Игон. — Однако мне кажется, что мы подбираемся к самому важному.       — Ты что, психиатр? — Марко скептически приподнял бровь.       — Пей и не отвлекайся от рассказа, — фыркнул бармен, снова доливая виски в стакан. — Скоро и сам поймешь, к чему мы ведем.       — Да уж. — Марко поднял стакан, всмотрелся в свое отражение в янтарной жидкости в нем, и, передумав, поставил его обратно. — Думаю ты знаешь, чем закончилось наше знакомство. Я угодил к Тоффи, Стар пожертвовала своей палочкой чтобы вытащить меня, ящера разнесло на молекулы, но он, оказалось, выжил. А дальше все полетело в трубу, причем как из-за чувств Стар, которые я не замечал, так и из-за взорванной ей палочки, у раскола которой была целая куча пренеприятных последствий.       — И даже больше чем ты думаешь, — сухо заметил Игон. — Причем Людо и Тоффи были даже не вершиной айсберга.       — Я догадываюсь. Сам понимаешь, со мной особо королевскими секретами не делились. Черт, да Стар даже не удосужилась объяснить, почему она уходит, ограничившись тем, что вывалила на меня это идиотское признание на вечеринке, и сбежала.       — И если я не ошибаюсь, довольно долго ты винил именно это признание и то, что ты не заметил её влюбленности, в том, что произошло дальше.       Марко кивнул.       — И все же это было не так. Оказавшись в изгнании, я долго думал над тем, что произошло со мной после Битвы за Мьюни и того, как Стар поджарила Тоффи. После того, как она ушла. — Диаз снова взялся за стакан, и покачал его, держа за верхушку металлическими пальцами. — Однако дело было совсем не в ней. Дело было в двух происшествиях.       Он снова залпом осушил стакан, и жестом отказался, когда Игон снова поднял бутылку.       — Сам сказал, я здесь не для того, чтобы напиться. Нет, причиной была вовсе не влюбленность Стар, а то, что она ушла, снова оставив меня в бесконечных, серых буднях, где я был не спутником и другом волшебной принцессы, а обычным неудачником. Черт, да достаточно было посмотреть на лица других ребят, когда они уходили. Уверен, они об этой драме с признанием еще месяцами говорили.       — До сих пор говорят, — фыркнул Игон. — И предупреждая твой вопрос: нет, я не слежу за ними. Я присматривал за твоими родителями, если тебе так уж интересно. Ну и за твоей подругой Джеки тоже.       — Для чего? — удивился Марко.       — Кто-то же должен это делать, — язвительно произнес бармен. — Но если тебе интересно, я могу сказать лишь, что им тоже уготована роль в грядущей истории. Хоть на первый взгляд она и кажется малозначительной.       — Даже спрашивать не буду, — в тон ему ответил Марко. — Ну, в любом случае, остальное ты и сам должен знать. После победы над Тоффи я вернулся на Землю, понял, что жизнь мне там не мила, как полнейший долбан расстался с Джеки, и отправился на Мьюни. Надеялся стать там рыцарем, а стал сперва прачкой-самоубийцей, а затем паршивым сквайром. Потому-то я и не вернулся обратно, когда меня выперли.       — Вот так просто?       — Не совсем, — вздохнул Марко. — То испытание, что устроила мне Хекапу. Конечно, круто было стать всадником драконоцикла, скитаться по пустошам, охотясь на её клонов, прожить шестнадцать лет сплошных приключений. Я чувствовал себя тем, кем всегда хотел быть, героем, в жизни которого каждый день это новое, незабываемое приключение. А затем я поймал её, и все, наконец, закончилось. Для Хекапу это было забавным развлечением, не сомневаюсь, да и какое-никакое разнообразие в жизни было. Меня же это сломало, — взгляд Марко вдруг стал жестоким. — Уверен, она не хотела этого, но вышло именно так. Когда после шестнадцати лет путешествий она взяла взрослого меня, и запихнула обратно в тело сопляка, я впал в отчаяние. Конечно, я не показывал виду, но меня это бесило, бесило неимоверно. И мне кажется, я именно тогда начал отдаляться от остальных ребят. Да и что общего может у мужика, которому за тридцать и который половину своей жизни провел, скитаясь по пустошам, с кучкой подростков. Но я послушно притворялся, что все в порядке, старался вести себя как раньше, старался быть идеальным парнем для Джеки и другом для Стар. Пока, в конце концов, не понял, что Земли для меня уже недостаточно, что я хочу чего-то большего. Хочу смысла в жизни. Я думал, что смогу найти его на Мьюни, а нашел только еще больше гребаной рутины, и осознание того, что я там лишний. Стар я оказался не нужен, всем остальным — тоже, сквайром я был паршивым. Я изо всех сил пытался отвлечься от все растущих во мне отчаяния и гнева, кривлялся как мог, черт, даже прикидывался принцессой как-то, о чем я, между прочим, ненавижу вспоминать. А что в итоге? В итоге я все просрал дурацким поцелуем.       Игон молчал, глядя на него ничего не выражающим взглядом, и Марко, собравшись, продолжил:       — Тогда-то думаю я и ощутил её впервые. Тьму, которая росла во мне со времен путешествий у Хекапу. Стар и другие мои друзья помогали мне сдерживать её, но когда меня выгнали, она вырвалась на свободу. Я крал, чтобы не умереть от голода. Убивал, чтобы выжить. Лишился руки. Начал пить. И в какой-то момент я понял, что дорога домой для меня закрыта. Что я не могу позволить маме с папой, которые думали, что я ушел, чтобы стать рыцарем, и совершать космические подвиги, увидеть, во что я превратился, — он горько усмехнулся. — Марко Диаз. Отличник, каратист, лучший ученик своей школы. Пьяница. Вор. Убийца. Отличная картина, правда?       — Значит, дело не в Мьюни, — подытожил бармен.       Марко покачал головой.       — Скорее дело было в ощущении цели, которое оно давало мне. Конечно, был еще мой режим гиперопеки по Стар, но порой мне кажется, что даже это решение, вернуться к Звездочке чтобы присматривать за ней, принадлежало не мне. Эта Кровавая Луна. Не могу объяснить это, но мне кажется, что связь между нашими со Стар душами, которая возникла на балу Кровавой Луны, отнюдь не добрая. И порой, знаешь, порой мне кажется, что я не выручил тогда Стар от перспективы быть привязанной к Тому до конца её дней, а наложил на наши души какое-то мерзопакостное проклятие. И не знаю насчет Звездочки, но меня оно уж точно терзает знатно, наказывая всякий раз, когда я пытаюсь построить свою жизнь за пределами её мирка. За пределами Мьюни. Знаю, конечно, что я наверняка пытаюсь спихнуть свои проблемы на что-то помимо меня, но все же…       — Вовсе нет, — спокойно возразил Игон. — Ты совершенно прав насчет Кровавой Луны. Поверь, она далеко не добрая, и связь, которую она дарует, редко кому приносила покой.       — Вот как. Полагаю, расспрашивать тебя о подробностях не имеет смысла?       — Правильно полагаешь. Не переживай, к концу твоей истории ты будешь знать о Кровавой Луне и её проклятии больше, чем кто-либо из ныне живущих. — Игон предложил Марко налить еще виски в стакан, и тот, подумав, согласился. — Пока что же утешь себя тем, что если бы ты не вмешался тогда, и позволил Тому осуществить задуманное, последствия были бы куда более катастрофичными.       — Потому что тогда бы он не изменился?       — Потому что тогда родители Стар пустили бы его демонический зад на рагу, — Игон посмотрел на него поверх очков, и его глаза весело блеснули. — Надеюсь, тебе хватило ума никому не рассказывать про этот бал?       — Нет. Да и зачем? Об этом вся Преисподняя знает.       — О, уж поверь, не вся. Да и демонам плевать на то, что творится с вашими душами, до тех пор, пока те гарантированно попадают к ним, а не к конкурентам. Что же касается Тома, он, выражаясь вашим, земным языком, попросту хреновый демон.       Марко уныло понурил голову, и вгляделся в свое отражение в стакане.       «В каком-то смысле моя физиономия в стакане виски это вся суть нового меня», — мрачно подумал он.       — Ты никогда не думал над тем, чтобы вернуться на Мьюни? — поинтересовался Игон. — Попросить амнистию, скажем. Уверен, твоя подруга Стар дала бы её тебе, особенно когда даже её парень пожалел о поспешности, с которой он потребовал, чтобы тебя выгнали.       Марко лишь презрительно усмехнулся.       — Да пошли они. После того фарса, который они устроили с моим судом, у меня не было ни малейшего желания возвращаться на Мьюни, тем более унижаться перед ними, вымаливая прощения. Нет, я разорвал с ними все связи. Даже поговорил с Эклипсой, чтобы она заклинанием стерла все мои следы, сделав так, чтобы меня нельзя было обнаружить заклятием Всевидящего Ока. — Он хмыкнул, и сделал глоток из стакана. — Даже забавно, на самом деле. Из всех обитателей Мьюни лучше всех ко мне отнеслась та, которую все звали Королевой Тьмы. Дала убежище ненадолго, помогла с заклинаниями, даже пообещала помочь, если когда-нибудь мне понадобится вернуться. К примеру, ты знал, что Стар отдала ей свою волшебную палочку, а вместе с ней и фактическую власть над Мьюни, так что мне достаточно было бы лишь её разрешения, чтобы вернуться на планету? Хотя конечно ты знал.       И вновь Игон промолчал. Марко поднял на него взгляд, и глухо спросил:       — Зачем? Зачем расспрашивать меня обо всем этом? Чего ты надеялся добиться этим? Чтобы я понял, что я уже на дне? Ну так я и сам прекрасно об этом знаю. — Он вздохнул. — Ты говоришь, что приближается одна большая История, в которой переплетутся все остальные, включая и мою, и что мне предстоит долгий, долгий путь. Однако ты ошибаешься. Какую, скажи на милость, решающую роль я в ней могу сыграть, в нынешнем-то своем состоянии? Все, что мне остается, это попытаться продержаться как можно дольше, пока психопаты-культисты не доберутся до меня.       — И снова мы упираемся в одну и ту же проблему: ты упорно считаешь себя самым несчастным человеком во Вселенной, хоть и понимаешь, что это далеко не так, и что такую жизнь выбрал ты сам. Думаешь, ты потерял все на свете? Или ты просто хочешь так думать?       — Какая разница, если результат одинаков? — фыркнул Марко.       — Большая. И именно это я и пытаюсь до тебя донести.       Бармен склонился над стойкой, и заговорщицким тоном произнес:       — Ты считаешь, что находишься в конце своего пути, но что если я скажу тебе, что это не так? Что если это лишь начало? Видишь ли, у людей, достигших самого дна, остается лишь один путь: наверх. Конечно, они могут просто забиться в уголок и сдохнуть, как это пытаешься сделать ты, однако мы с тобой оба знаем, что ты слишком упрям для такого конца. Все что нужно было сделать, это вытолкнуть тебя за порог мирка, что ты создал вокруг себя за эти годы, остальное ты сделал сам. Ты считаешь себя неудачником, Марко, и в изрядной мере ты прав. Однако ты продолжаешь бороться, цепляться изо всех сил, и карабкаться наверх, вопреки всему и вопреки своим ничтожным шансам на выживание. Знаешь, если бы все было так плохо, как ты говоришь, ты бы не пережил той схватки с монстрами в Садах. Однако ты здесь, и ты продолжаешь бороться.       — Ты драматизируешь, — поморщился парень.       — Вовсе нет. Иначе я не стал бы вытаскивать тебя из твоей берлоги, и уж тем более не стал бы давать тебе советы. А совет мой таков: перестань рефлексировать и изображать из себя человека, который потерял все на свете, и прими, наконец, то, кем ты являешься на самом деле.       — И кем же это? — Марко даже не скрывал скептицизма в голосе.       — Ты воин. Из тех, что живет ради битвы, и чувствует себя по настоящему живым лишь в схватке с достойным противником. Именно это, а вовсе не убийцу, вырастила в тебе Хекапу, и поверь, в этом нет ничего плохого. Ты подавлял в себе эти чувства, потому что видел в них лишь тьму, которая пожирала тебя изнутри. Я же вижу человека, который способен встретиться лицом к лицу с самим Степпенвулфом, причем не как один из множества, что безуспешно пытались его прикончить, но как равный ему. А это, уж поверь мне, редкое качество.       На мгновение в баре повисла тишина, затем Марко поморщился.       — Это лишь громкие слова.       — Так начни претворять их в реальность, — пожал плечами Игон. — Тем более, что начало уже положено, если я не ошибаюсь. Ты столкнулся с Детьми Степпенвулфа и выжил, даже видел их лидера. Не многие могут похвастаться хотя бы этим.       — Наконец-то мы закончили с психотерапией, и добрались до сути, — произнес Марко, и металлическими пальцами легко затушил сигарету. — Ты говоришь так, будто я добился чего-то значительно, но по сути единственное что я сделал, это взбесил толпу монстров-религиозных фанатиков и их предводителя. Что же до зацепок, которые мне удалось найти, я понятия не имеют, что они означают. И это, если честно, бесит больше всего.       — Если тебе нужен ответ, ты можешь просто спросить, — мягко заметил бармен.       — И у кого же это, интересно? — хмыкнул Диаз. — У Вестника? Боюсь, он не ответит.       — Хотя бы даже и у меня. Я то и дело даю тебе ответы, ты просто слишком упрям, чтобы их слушать. Сделай исключение, хотя бы раз.       — Вот как. То есть, если я спрошу тебя о чем-либо из найденных мной улик, ты ответишь?       — Только на один вопрос, — уточнил Игон. — Сам понимаешь, иначе это будет казаться Deus Ex Machina. Роялем в кустах, как это у вас еще называют. А такие вещи здорово вредят ходу повествования, ты не находишь?       — Ты какую стену сейчас ломаешь, четвертую или пятую? — фыркнул Диаз.       — Один вопрос, — повторил бармен. — Так что выбирай с умом.       Марко задумался.       — Почему мне кажется, что если я задам тебе вопрос о костях или же книге, — задумчиво произнес он. — Ты ответишь максимально уклончиво. Как ты сам говорил, чтобы не нарушать ход повествования.       Игон улыбнулся, однако ничего не ответил. Марко машинально коснулся внутреннего кармана куртки, сунув руку за очередной сигаретой, однако вместо неё он обнаружил там старую, засохшую розу, которая лежала в книге монстров на месте вырванных страниц, и о существовании которой он совершенно забыл, хотя отчетливо помнил, как забрал её. Глядя на пожухлые лепестки, его снова охватило странное ощущение, что он держит в руках нечто из совершенно иного мира.       — Эта роза, — произнес он. — Я нашел её в той религиозной книге монстров, она лежала вместо вырванных страниц. Что она значит?       Глаза Игона странно сверкнули, и он бережно взял розу из рук Марко, после чего почти ласково провел пальцами по высушенному бутону.       — Вот поэтому я верю в тебя, Марко, — произнес он. — Из всех вопросов ты выбрал наименее очевидный. И не важно, по какой причине; не верил, что я отвечу, или же просто посчитал его самым важным из всех.       — То есть если бы я спросил тебя, чей скелет я откопал под тем старым деревом, ты бы ответил? — хмыкнул Диаз.       — Я этого не говорил, — хитро прищурившись, ответил бармен. — Что же до этой розы, Марко, то ты совершенно прав. Она родом не из этого мира. Равно как и не с Мьюни, или Земли, или еще откуда-то. Эта роза выросла одновременно всех мирах, и ни в одном из них.       — Как это?       — Это гилеадская роза, Марко. И то, что ты нашел её, уже говорит о многом.       — В Гилаеде не было роз, — машинально ответил Диаз. — Погоди-ка. Уж не хочешь ли ты сказать мне, что…?       — Что такие розы как эта растут у подножия Башни на пересечении всех Вселенных? — Игон пожал плечами. — А почему бы и нет? Видишь ли, то, что в вашей Вселенной существует лишь в книгах, в других мирах может быть реальностью. Я же предпочитаю термин «метафора». Видишь ли, Марко, существует эдакий перекресток, место, в котором сходятся все Вселенные, и перед тобой открывается путь в каждую из них. Мьюнийцы давно знали о нем, и их короли и королевы, будучи в смертельной опасности, способны были открыть портал чтобы сбежать туда. Даже твоя подруга Стар там бывала, пытаясь отыскать свою мать.       — Волшебное измерение? — удивился Марко.       — Верно, так они его называют. Однако они не понимают всей его сути. Это измерение, Марко, на самом деле остров, который застрял на пересечении реальностей, остров над которым не властны ни смерть, ни безжалостное время. Лишь достойнейшие из достойных способны попасть туда, и даже среди них считаные единицы способны осознать его истинную природу. Остров этот был известен и в вашем мире долгие века, как место, где величайшие из героев могли исцелиться от ран, или где были достойны погребения величайшие из королей. Впрочем, ваша история поспешна в своем забвении, и из всех таких королей она запомнила лишь одного. Догадываешься какого?       — Король Артур, — медленно произнес Марко. — Ты хочешь сказать, что этот остров…       — Авалон, — спокойно подтвердил бармен, и снова сунул в зубы трубку.       — Тогда кто ты? — горько усмехнулся Диаз. — Мудрый волшебник Мерлин?       — Мерлин? — Игон на минуту призадумался. — Нет, вовсе нет. Хотя я знал Мерлина. Он был великим волшебником, но как и все, успел совершить кучу ошибок. Мы все их совершали когда-нибудь, чего уж там. Мои ошибки и вовсе по сей день эхом отдаются по всей Вселенной.       — Как скажешь. — Марко поднял обе руки, и покачал головой. — Мне кажется, я уже вообще ничему здесь не удивляюсь. Только вот скажи мне, какое отношение Авалон, Башня и их розы имеют к Мьюни и Степпенвулфу?       — Прямое. Однако эта роза их не касается, — Игон достал из-под стойки старую, покрытую пылью бутылку, с болтающейся в ней янтарной жидкостью, которая не вызывала у Марко никакого доверия. — Эта роза, Марко Диаз, была предназначена тебе.       Парень лишь посмотрел на него в недоумении. Бармен, будто не замечая его взгляда, откупорил пыльную бутылку, и налил её в стакан ровно до половины. Затем убрал её обратно под стойку, заполнил оставшиеся полстакана виски, и с неожиданной легкостью раскрошил в получившийся коктейль высушенные лепестки.       — Этой розе тысяча с лишним лет, — произнес он при этом. — Однако даже в ней сохранилась частичка силы. Живая же гилеадская роза способна отворить врата в Авалон, или даже защитить того, кто её носит. Постарайся добыть такую.       — И как же, интересно, мне это сделать? — фыркнул Марко. — Вернуться на Землю, смотаться на Холм Святого Михаила, и поискать там дверь с надписью «Авалон»?       — Ты про придурков, которые пытались отыскать там врата в него, после того как нашли гробницу Артура и Гвиневры? — Игон презрительно фыркнул. — В Авалон нельзя попасть, просто найдя дверь и постучавшись в неё. Она сама отворится перед теми, кого сочтет достойным. Или же перед теми, у кого будет ключ. Мой метод это всего лишь небольшое ухищрение, к тому же временное, так что пока будешь там, постарайся внимательно смотреть по сторонам, и запоминать то, что видишь.       — Стой-стой-стой! — возмутился Марко. — Ты что, хочешь отправить меня куда-то на пересечения Вселенных, в место, которое невозможно попасть, а значит и выбраться оттуда? А мое мнение, хочу ли я туда попасть, ты не учитываешь?       — Ты ведь хочешь получить ответы? — удивился Игон.       — Даже если и так?       — Хочешь или нет?       Марко вздохнул.       — Да, хочу.       — Тогда заткнись и пей, — бармен подтолкнул к нему стакан. — В Авалон это тебя не отправит, во всех смыслах этого слова, но заглянуть туда, на пересечение реальностей, позволит, так что держи ушки на макушке. Не все из того, что ты там увидишь, тебе понравится, но постарайся запомнить как можно больше. Позже тебе это пригодится.       — Но для чего мне это? — не унимался Марко.       — Чтобы понять свой путь, и пройти по нему, его нужно сперва увидеть. Ты же ступил за порог, и с тех пор топчешься на месте, думая, что максимум, что тебе уготовано, это найти лидера Детей Степпенвулфа, или же умереть от их руки. Это мой способ доказать тебе, что ты не прав, раз уж слов тебе недостаточно.       Помедлив, Марко взял стакан, и угрюмо вгляделся в плескавшуюся в ней янтарную жидкость, в которой плавали крошки лепестков розы.       — Я так понимаю, спрашивать, что было в той, другой бутылке не имеет смысла? — мрачно поинтересовался он.       — Правильно понимаешь, — равнодушно откликнулся Игон.       — Эта штука меня прикончит?       — Не прикончит, даю слово. Но встряхнет будь здоров.       — Ну, была не была, — пробормотал Марко, и залпом осушил стакан.       Тут же его внутренности скрутило в спазме, а по груди и желудку будто разлился жидкий огонь. Марко скрючился, ощущая на языке вкус странного зелья, а на зубах крошки лепестков розы, и повалился на пол, схватившись за живот и чувствуя, как жуткая боль охватывает все его тело, а перед глазами все темнеет.       «Отравил», — промелькнула в его голове безумная мысль. — «Так и знал. Не нужно было верить. Чертов. Бармен».       — Нет, Марко, ты не умираешь, — донесся сверху голос Игона. — Я ведь дал тебе свое слово, помнишь? Однако и том, что зелье встряхнет тебя, я предупреждал, так что без обид.       — Пошел… Ты… — из последних сил прохрипел Диаз.       Боль становилась все сильнее, будто через его тело кто-то пропускал ток высокого напряжения, и Марко завопил от боли, чувствуя, как его кожа плавится, плоть ссыхается, а кости рассыпаются в прах. А затем, вдруг, боль исчезла, так же внезапно, как и появилась. Диаз ощутил необычайную легкость, будто он парил в невесомости, во мраке, где-то посреди бесконечной пустоты.       «Я умер?» — подумал он. — «Это и есть смерть?»       «Нет, Марко», — донесся до него голос бармена. — «Ты лишь перенесся из одно края реальности в другой. Туда, где стыкуются все миры. Когда я говорил про встряску, я не думал, что переход для вас, людей, будет столь… болезненным».       И Марко поверил. Поверил, поняв, что произошло. Зелье, которое дал ему бармен, не открыло для него никаких врат. Вместо этого оно расщепило его тело, его плоть и кровь, в мельчайшие частицы, настолько мелкие, что они способны были прорваться через ткань пространства и времени, и достигнуть какой-то иной реальности. Он понял это, потому что уже слышал от Эклипсы о таком способе путешествовать между мирами, способе, который существовал задолго до того, как были созданы первые межпространственные ножницы. А потому все, что ему оставалось, это успокоиться, и просто парить, парить в невесомости через его Вселенную, а быть может и бесконечное число других заодно, через изначальный мрак навстречу стыку всех миров.       Затем, он увидел свет. Далеко-далеко впереди будто открылся туннель, из которого доносились приглушенные звуки, в котором он не сразу распознал шум ветра, тихий плеск воды, и шорох листвы в кронах деревьев. И он несся навстречу этому свету, этому миру, пока наконец свет не залил все мироздание, изгнав из него тьму.       И в этом свете он увидел нечто. Одну единственную травинку, колыхавшуюся на ветру. Затем еще и еще одну, пока то, что было пустотой, не превратилось в просторную, поросшую высокой травой поляну посреди вековечного леса, и он, вновь ощутив свой вес, не рухнул прямо на неё.       «Смотри же, Стрелок», — донесся до него откуда-то издалека голос Игона. — Смотри внимательно, ведь это — твоя судьба».