На обломках жизни былой

      Удар при падении вышиб из его легких весь воздух       Марко застонал, и перевернулся на спину, беспомощно хватая воздух ртом, как рыба, которую выдернули из воды и бросили на берег. Перед глазами плясали разноцветные круги, а все тело болело так, будто он переломал каждую кость в своем организме, даже в отсутствующей руке. И все же он был жив.       «Уже что-то», — промелькнуло у него в голове, и Марко, снова застонав, с трудом поднялся, вспоминая свое видение травинки, и кое-что еще.       — Надеюсь, я не раздавил с несколько сотен Вселенных, когда свалился сюда, — он оглянулся по сторонам. — Где я вообще?       Откуда-то издалека донесся тихий смех Игона, однако ответа не последовало, и Диаз счел это всего лишь еще одной галлюцинацией. Марко очутился в самой чаще леса, а поляна, на которую он упал, была лишь клочком поросшей травой земли перед небольшим, метра в три шириной, прудом. Оглядевшись, он заметил множество других таких прудов, не меньше дюжины, и все они уходили все дальше и дальше в лес.       Марко провел рукой по лицу, и с удивлением обнаружил, что его кожи касаются не металлические пальцы, но живые. Его правая рука, которую он потерял на планете-базаре Зандале, и заменил металлическим протезом, чудесным образом вернулась к нему. Как завороженный, парень принялся разглядывать её, сгибая и разгибая пальцы, и будто младенец радуясь, казалось, давно позабытым ощущениям и теплу, и даже не сразу заметил, что рукав на ней был не из черной кожи, а красной тканью. Опустив взгляд, он обнаружил, что снова одет в свою старую, красную толстовку, а на ногах снова были не ботинки с толстой подошвой, а легкие кеды. Охваченный внезапной догадкой, Марко бросился к ближайшему пруду, и судорожно выдохнул сквозь стиснутые зубы.       В отражении он увидел не потрепанного невзгодами и дурными привычками молодого мужчину, а того шестнадцатилетнего паренька, которым он был когда покинул Землю и вернулся на Мьюни.       Место, над которым не властны ни смерть, ни безжалостное время.       Марко коснулся своего изображения, и вода в пруду пошла рябью, а затем вдруг её поверхность изменилась. Вместо леса и своего отражения Марко увидел в ней нечто совершенно иное. Город, отдаленно напоминавший Мьюни, но находившийся, как ему подсказывало чутье, где-то в совершенно другой Галактике.       «А может и другой Вселенной», — подумал он, борясь с искушением коснуться воды.       Что-то, какой-то внутренний голос подсказывал ему, что стоит ему нырнуть в пруд, и он окажется в этом чудесном городе, так похожем на сказочный замок, которым был Мьюни, и Марко вдруг осенило. Отстранившись от воды, он поднялся на ноги, и в третий раз оглянулся вокруг. Повсюду были такие же пруды как тот, перед которым стоял он сам. Одинаковые, и в то же время разные. И в каждом из них, как он был уверен, отражались разные миры.       — Лес-между-мирами, — произнес он. — Вот, значит, что это такое. И какой же пруд мой?       Чаща, Стрелок. Твой путь лежит через чащу.       Марко встряхнул головой.       — Что это еще за чертовщина?!       Ты на перепутье, где открыты все миры Вселенной, этой и прочих. Но твой путь ведет не сквозь них. Твой путь ведет тебя в самую чащу леса, на перепутье времени. Туда, где сплелись воедино прошлое, настоящее и будущее, Вселенные, что уже погибли, что еще не родились, и что существуют поныне. Там, в Башне, что возвышается над всеми мирами, тебя ждет твоя судьба. Иди же к ней.       — Моя судьба? И что же это?       Увидишь сам. Ступай, Стрелок. Не заставляй судьбу ждать.       — И почему все всегда должно быть так пафосно? — пробормотал себе под нос Диаз. — Ладно уж, судьба так судьба.       Развернувшись, он, не оглядываясь, направился в противоположную от прудов сторону, в самую чащу леса. То и дело ему на пути встречались новые пруды, от полных до почти высохших или же еще не наполнившихся, и Марко лишь огромным усилием воли удалось заставить себя пройти мимо них, понимая, что если он начнет глазеть в воду, то останется в этом лесу надолго, если не навсегда. Чем дальше он уходил в лес, тем гуще и темнее он становился, и тем старше были деревья, а прудов он встречал все меньше и меньше. Наконец, пройдя мимо последней, пустой впадины, на дне которой остались лишь пара капель воды да белая галька, освещаемая последними лучами солнца, пробивавшимися сквозь кроны деревьев, и ступил в полумрак вековечного леса, который был старше, чем все Вселенные вместе взятые.       Чем дальше он отходил от прудов, тем сильнее его донимал холод. И стоило ему переступить ту черту, что отделяла залитую солнечным светом рощу от темной чащи, как ледяной холод обжег его правую руку ниже локтя, а затем она и вовсе перестала ощущать что-либо. Марко посмотрел на неё, и в сумрачном полусвете разглядел металлические пальцы, так похожие на скелет. Он снова стал самим собой, потрепанным, небритым парнем, которому недавно перевалило за двадцать, с бледным, осунувшимся лицом и мешками под глазами. Диаз обернулся, и на мгновение его охватило безумное желание вернуться туда, под свет солнца, и вечно бродить среди деревьев шестнадцатилетним пареньком, полным надежды. Забыть б отчаянии, одиночестве и всей боли, что он испытал за эти годы, забыть о тех, кого он бросил, и тех кто бросил его. Окунуться в каждый из прудов, и исследовать миры, что лежали по ту сторону, как в былые времена, когда Звездочка Баттерфляй только поселилась в его доме, а проблемы еще даже не подобрались к его порогу.       Не сегодня, Стрелок. Не сейчас.       Он отвернулся, и зашагал прочь от солнца и прудов, что были вратами в другие измерения задолго до того, как Хекапу и Глоссарик создали первые ножницы. Полумрак и тишина все больше давили на него, а запах гнилых листьев и хвои напоминали о тех временах, когда они с родителями ездили навещать его двоюродную бабушку Рамирез в захолустный городок в Орегоне. Он смутно помнил её, как и своего кузена, с которым почти не общался, но зато прекрасно запомнил, как выбравшись прогуляться по лесу в одиночестве, сбежав от сюсюканий и речей про будущих невест от бабушки, он забрел в самую глухую и темную его чащу. Он помнил мрак, запах вековечных деревьев, таких старых, что некоторые из них успели сгнить и рассыпаться в труху, а другие, казалось, застали еще эпоху динозавров. И стойкое ощущение того, что за ним кто-то наблюдал. Как будто десятки внимательных глаз следили за ним из мрака, с ветвей и крон деревьев, и его, пятилетнего самопровозглашенного борца с чудовищами, при одной лишь этой мысли распирало от гордости. Он поклялся найти тех, кто скрывался в лесу, а в итоге наткнулся лишь на медведя, которого по глупости разбудил, и чуть было не попал к нему на обед. Тогда его спасла рыжая девчушка, на год старше его и вооруженная топором, которая оказалась дочерью местного лесоруба. Она отогнала медведя, который, впрочем, явно был хорошо с ней знаком, судя по тому как поспешно он ретировался услышав её боевой клич, а Марко отвесила подзатыльник за то, что он в одиночку забрел так далеко в чащу Темного Леса. Впрочем, она смягчилась, услышав что тот тоже охотится на монстров, и до конца дня они бродили по лесу вместе, сумев, кажется, даже подружиться перед тем, как Марко был вынужден вернуться домой, где получил нагоняй уже от родителей, вместе с речью про будущую невесту от бабулиты.       «Как же её звали? Вики? Вероника?»       Венди.       Марко остановился, и прикрыл глаза, вдыхая знакомый с детства аромат леса.       «Этот лес реален? Или же всего лишь плод моего воображения, сотканный из детских воспоминаний?»       Реален как твоя душа.       Марко открыл глаза, и замер. Он был не один.       Из-за деревьев выглядывали призрачные тени, и с опаской смотрели на него поблескивавшими во мраке маслянистыми глазами. Они были повсюду, спускались с крон деревьев, кружили вокруг него в безумном вихре, будто торнадо. И в его эпицентре стоял он, Марко Диаз, безоружный и не знающий, чего ожидать.       Не бойся их. Они не причинят тебе зла.       — Кто они? — спросил Марко, немного расслабляясь.       Пляска Теней. Обрывки грез и воспоминаний, событий и видений. Они это эхо тех, кто когда-либо приходил в Дремлющий Лес, будь то во сне или наяву. Не бойся их, Стрелок. Они безобидны. Прислушайся к их песне, вглядись в их пляску. Они многое могут показать тебе. Доверься им, и они проведут тебя через грезы к истине.       Марко послушно сделал шаг вперед, навстречу теням, и те окружили его плотным кольцом, не подходя ближе, но и не отступая назад. Диаз двинулся дальше, окруженный стеной из кружащихся в безумном вихре теней на расстоянии вытянутой руки от него, и больше не видя ничего перед собой, но внутренний компас, вместе с голосом, что звучал в его голове, подсказывали ему, что идет он в правильном направлении.       Тени вертелись в безумном вихре, принимая самые различные формы, всегда впереди него, и порой Марко казалось, что он видит в них знакомые образы. Вот хорошо знакомая ему девушка со стрижкой каре проехала мимо него на скейтборде, лишь чтобы броситься на шею своему парню, который приподнял её и закружил. Девушка счастливо рассмеялась, и от звуков этого смеха в сердце Марко болезненно защемило, поскольку он узнал его, как и его обладательницу.       «О, Оскар», — произнесла тень, нежно целуя возлюбленного.       Понурив голову, Марко поплелся дальше, стараясь не глядеть на них.       «Марко! Марко, за стол!»       Он вскинул голову, услышав знакомый голос матери, однако она обращалась не к нему, а к низкорослой фигуре, в которой безошибочно угадывался четырехлетний ребенок. Отец, такой высокий и широкоплечий, как и всегда, легко подхватил малыша на руки, и вместе с ним шагнул в стену теней, слившись с вихрем. Следующей фигурой была Дженна, звеневшая ключами, по видимости, принадлежавшими либо Альфонсо, либо Фергюсону, а может и Оскару, успевшему стать парнем Джеки за это время. Видел Стар в своем замке, задумчиво глядевшую куда-то вдаль. Тома, который рубился в очередную дурацкую видеоигру. Хекапу, которая с отрешенным видом разглядывала ножницы в своих руках. Келли в походной одежде, с замотанным шарфом лицом так, что были видны лишь глаза и шевелюра, которая явно спешила куда-то. Голос говорил, что тени могут показать истину, и истиной этой был мир. Счастливый, спокойный мир без него.       «Я им не нужен», — вдруг понял Марко, и эта мысль отозвалась в нем какой-то щемящей тоской. — «Им хорошо без меня. Никому не нужен сквайр, принцесса Турдина или друг, который за спиной лучшего друга целуется с его девушкой. Никому не нужен алкаш, который давно перестал верить во что бы то ни было на свете, включая его самого. Никому не нужен Марко Диаз, тем более такой».       Он остановился на мгновение, и прикрыл глаза, стараясь унять охватившую его дрожь.       «Они счастливы, забыв про мое существование. Пусть все так и остается».       Сплошное разочарование.       Этот новый, на сей раз хорошо знакомый ему голос, заставил его споткнуться на ровном месте. Вместо тихого, мелодичного голоса, немного напоминавшего женский, который шептал ему на незнакомом, но каким-то образом понятном ему языке, он снова слышал Тоффи, вечно спокойного, с нотками надменности, и даже не пытающегося скрыть издевку и чувство собственного превосходства в своих словах. Стараясь избавиться от наваждения, Марко встряхнул головой, и, сделав еще шаг вперед, вдруг провалился под воду.       Вода была черной как ночь, и Диаз не мог разглядеть в ней ничего дальше вытянутой руки. Он отчаянно попытался выплыть обратно, но там, где по его расчетам была земля, на которой он мгновение назад стоял, пальцы зачерпнули лишь воду. Каким-то немыслимым образом он очутился на глубине огромного, темного озера, не зная, где верх, а где низ, и есть где-то поверхность, на которую он может выбраться.       Это не озеро, — все с той же издевкой шепнул ему голос Тоффи. — Это океан.       В панике, Марко принялся грести руками и ногами, плывя в том направлении, которое казалось ему верхом. Легкие горели огнем, мышцы болели от напряжения так, что, казалось, вот-вот порвутся, и Диаз понимал, что истекают уже даже не минуты, а секунды его времени. Хотя благодаря тренировкам он неплохо научился плавать, да и за время скитаний ему это умение не раз и не два пригодилось, он понимал, что в этот раз его это не спасет. Наконец, когда перед глазами у него потемнело настолько, что он не мог разглядеть даже собственные руки, загребавшие воду перед ним, где-то вдалеке вспыхнул огонек. Крошечный, едва различимый огонек, который мог быть только дневным светом. Хоть и понимая, что, скорее всего это галлюцинация от недостатка кислорода, а может и пресловутый свет в конце туннеля, Марко принялся грести к нему с утроенной силой, в отчаянной надежде добраться до поверхности прежде, чем силы окончательно покинут его, а вода хлынет в легкие.       Он даже не сразу понял, что свет приближался к нему, причем с куда большей скоростью, чем он к свету. А когда понял, было уже слишком поздно.       Здравствуй, Марко Диаз. Я ждал тебя.       Это был тот же голос, что вел его с той самой секунды, как Марко попал в этот странный мир. Огонек замер прямо перед ним, и в лучах его света Диаз почувствовал, как боль уходит из его напряженных мышц, легкие перестают пылать, а темнота уходит из глаз. Он не научился дышать под водой, вовсе нет. В присутствии этого существа ему просто не нужен был воздух.       «Но как?» — подумал он. — «Как такое возможно?»       Этот мир находится далеко за пределами вашей реальности, и не подчиняется вашим законам. Ты веришь, что умрешь без кислорода, но разве твоей душе нужна пища или воздух? Разве ей нужна земля под ногами?       «Стой. Ты меня понимаешь?»       Разумеется. Здесь мысль не менее реальна, чем слово.       «О чем это ты?»       Он услышал вздох, и в их разговор вмешался Игон.       О том, Марко, что сюда попал не ты сам, а твой, если тебе угодно это определение, астральный слепок. Как я уже говорил, чтобы перенести тебя сюда физически, тебе понадобился бы ключ, и даже тогда Лес-между-мирами, скорее всего, был бы для тебя закрыт. Сейчас ты лишь тень, отражение, подобно тем, что видел в лесу. И все же ты так боишься умереть, что умудрился притащить свой страх сюда, в место, над которым смерть не властна. А это о чем-то да говорит.       «Что? И как давно ты за мной наблюдаешь? Алло?»       Бармен не ответил, и Марко, развернувшись, снова посмотрел на огонек. Он был похож на комок чистого Света, размером с футбольный мяч, и первым словом, которое приходило на ум, глядя на него, было «дружелюбный». Огонек, судя по всему, разглядывал парня с таким же любопытством, с каким он сам глазел на него.       «Кто ты?» — спросил, наконец, Диаз, не открывая рта.       Мое имя Сэйн. Я ждал, что ты появишься здесь. Он говорил мне присмотреть за тобой, сказал, что ты сбился с пути. Но ты все еще можешь найти его. Здесь, на перекрестке миров, сплелись воедино сотни путей и историй. Все, что тебе нужно — это выбрать свою.       «О чем это ты? Кто говорил тебе присмотреть за мной?»       Сэйн, казалось, замешкался на мгновение.       Мой создатель. Он отправил меня сюда. Он сказал помочь тебе. Он верит в тебя, Марко Диаз, в тебя и твой народ. И поэтому, я здесь. Чтобы помочь. Чтобы указать тебе путь.       «Твой создатель? Игон?»       У него множество имен, и то, которое назвал ты — лишь частичка одного из них. Однако времени мало. Ты позволил сомнениям взять верх над собой, и потому сбился с пути. Грань между мирами, между Светом и Тьмой, Изначальем и Бездной, очень тонка. Ты перешагнул через эту грань, и сейчас ты на самой окраине Бездны. Сейчас Тьма дремлет, но это продлится недолго. Твое присутствие здесь может привлечь сюда силы, куда более древние и могущественные, чем даже Тени Запределья, пожиратели миров. Они зовут себя Владыками Бездны, но истинные её хозяева дремлют в глубинах этого океана. Старше вашей Вселенной. Старше Творения. Старше Начала Времен. Ты понимаешь меня?       «Нет».       Сэйн, не грузи его. Хозяева Бездны не его забота. У него есть своя история.       Вы правы, Создатель. Прошу прощения. Следуй за мной, Стрелок. Не сходи с тропы, иначе потеряешься здесь, и угодишь прямо в лапы Тем-У-Кого-Нет-Имени.       «Но я…»       Следуй за мной. Не сходи с тропы.       Огонек двинулся прочь, плавно, будто плыл по воздуху, а не сквозь толщу вод, и Марко принялся грести следом. Он больше не чувствовал боли или усталости, и не сделал ни единого вдоха за последние несколько минут, так что с таким же успехом то, что происходило, могло быть и галлюцинациями умирающего от кислородного голодания мозга в последние мгновения его жизни. И все же что-то подсказывало ему, что все, что он видел, было чистой правдой. Озеро, в которое он угодил, было средоточием чистой Тьмы. И единственным его путем наружу был огонек Света.       Сэйн оставлял за собой едва светящийся свет, немного походивший на туннель, и Марко старался плыть по нему, не выбираясь за его пределы. Чутье подсказывало ему, что его легкость, равно как и способность плавать под водой, была заслугой именно влияния этого огонька, а вовсе не его астральных способностей. И к тому же, у него не было ни малейшего желания снова очутиться в черной воде в одиночестве, испытывая на себе терпение её обитателей, чье присутствие после слов огонька начал ощущать и Марко. Это ощущение древнего, неописуемого ужаса давило на него, и Диаз принялся грести с удвоенной силой, чтобы не отставать от огонька. Он вздрогнул лишь раз, когда откуда-то позади него донесся тихий, издевательский смех Тоффи, но не замедлил хода.       Видишь теперь, малыш? Вот где истинная сила. Вот где не властны ни время, ни смерть. Прислушайся к их шепоту, и поймешь то же, что когда-то понял и я. Что смерть — лишь временное препятствие на пути высокоорганизованного разума, а не окончательный его финал. Впрочем, твой разум бесконечно далек от высокоорганизованного, не так ли?       «Пошел ты, Тоффи».       Он плыл, казалось, целую вечность, следуя за мерцающим огоньком, и продираясь сквозь толщу черной воды. Давление чужой, злобной воли на него то становилось сильнее, то наоборот ослабевало, и Марко с ужасом понимал, что пробудись хотя бы один из тех, кто дремал в самых темных глубинах Бездны, его разум разлетелся бы вдребезги от одного лишь их присутствия. Стараясь не думать об этом, он изо всех сил работал руками и ногами, продираясь сквозь толщу воды, пока та не стала светлее и прозрачней, а Сэйн вдруг не замер на месте.       Здесь я тебя оставлю, Стрелок. Плыви прямо, никуда не сворачивая, и не бойся утонуть. Твое тело может погибнуть, не твой разум. Только не здесь.       «А как же ты?»       Мой долг — оберегать тех, кто угодил в Бездну или же обитель Теней, повелителей Пустоты. Мой свет служит проводником для тех, кто заблудился во Тьме, кому предстоит столкнуться с ней лицом к лицу. Твоя история не из таких. Ты должен будешь сразиться с её творением, но не с ней самой.       Марко безмолвно уставился на огонек, и тот сразу понял его молчаливый вопрос.       Ты все поймешь когда наступит время. Пока что же знай, что твоя судьба тесно переплетена со многими, не только лишь со Звездочкой Баттерфляй, и не только из-за связи между вашими душами. Ты встретишься лицом к лицу с Разорителем Миров, и исход этой встречи определит судьбу как Мьюни, так и Земли.       «Ты знаешь, чем все закончится?»       Никому не дано знать этого. Но может быть дальше, в Башне, ты отыщешь ответ и на этот вопрос. Прощай, Стрелок. Наши пути больше не пересекутся.       «Постой! У меня столько вопросов!»       Но огонек уже исчез. Марко еще на мгновение задержался на месте, затем принялся плыть в указанном им направлении. Хотя мрак никуда и не делся, вода из черной стала прозрачной, и постепенно, когда его глаза привыкли к темноте после света Сэйна, он начал различать очертания каких-то каменных столбов впереди.       Ибо он не знал, Что за озером, что домом звал, Лежит океан, темен и глубок. Где волны бушуют и безмятежная гладь, В его портах я бывал, в его портах я бывал.       Пронзительный, казалось, сотрясавший само мироздание рев горна пронзил толщу воды, заставив Марко зажмуриться и закрыть уши руками, а следом послышался отдаленный гул. Прежде, чем он успел что-либо понять, на него налетело течение, утягивая обратно, в глубины черных вод Бездны, из которых он только-только выплыл. Отчаянным рывком Марко доплыл до ближайшего столба, и вцепился в него обеими руками, впиваясь металлическими пальцами в щели в камне, и молясь, чтобы искусственная рука выдержала. Вода, до того казавшаяся бесконечной толщей, начала стремительно убывать, и Марко зажмурился, обхватив столб руками и ногами, пока мощнейшее течение старалось снести его. В конце концов, камень, в который он вцепился, треснул, рука Марко выскользнула, и он сорвался со столба. Остатки уходившей воды протащили его по земле, которая, чему он уже даже не удивился, оказалась сухой, и исчезли, будто мгновение назад и не было никакого дна озера.       Так-так, ты все же добрался. Не думал, что тебе хватит духу выбрать короткий путь через Бездну, однако ты это сделал! Я бы поздравил тебя, если бы и вправду верил, что ты способен выбрать что-то самостоятельно, но это не так, верно? Нет, все, что ты можешь делать, это следовать за истинными героинями истории, такими как Стар или Хекапу, как преданный пёс. Впрочем, чего еще ждать от сквайра?       — Покажись, — надсадно кашляя, пробормотал Марко. — И я на твоей хвостатой заднице наглядно продемонстрирую, чего от меня ждать.       Он явственно представил, как Тоффи растягивает безгубый рот в издевательской ухмылке, обнажая острые, белые зубы.       Смело, человечишка. Но это лишь слова. А мы оба знаем, что они у тебя разнятся с делом.       — Да что ты нахрен можешь знать? Ты всего лишь голос давно сдохшего ящера, который я слышу либо потому, что это место настолько безумное, либо я окончательно спятил.       И снова ты наивно полагаешь, что ты центр этой Вселенной. Значит, я — всего лишь плод твоего воображения? А что насчет них? Их ты тоже всего лишь выдумал?       Только теперь Марко заметил, что каменные фигуры, которые он сперва принял за столбы, были на самом деле золотыми тронами на высоких постаментах. Он стоял посреди бескрайней равнины, где на много миль не было ничего, и единственным, что он видел, были тринадцать тронов, образовывавших своеобразную площадь. Шесть слева, шесть справа, и один прямо напротив него. У основания постамента с центральным троном Марко разглядел большой, высотой ему по пояс, камень, по форме похожий на наковальню, в котором что-то поблескивало. Но больше всего Марко поразили темные, массивные фигуры, восседавшие на троне. Он не видел их лиц, лишь глаза, ярко горевшие в окружавшем их мраке, да стальные когти, методично постукивавшие по подлокотникам тронов, когда они провожали его взглядом. Внимание Марко привлекла одна из таких фигур, несомненно, женская, в алом как кровь платье. У подножия её трона была изображена огромная Луна, и Марко сразу понял, кто сидит перед ним.       Да-да, твоя старая знакомая с бала. Может, поздороваешься с ней?       Фигура наградила его томным взглядом, и Марко, не удержавшись, показал ей средний палец. Кровавую Луну, впрочем, этот жест лишь позабавил, а остальные фигуры никак не отреагировали на это, продолжая равнодушно смотреть на него, и поежившись, Марко двинулся дальше.       Древние Боги. Полюбуйся, малыш, они в таком отчаянии, что избрали своим Чемпионом сопляка, который ни одного дела закончить не может. Пустая трата сил, если хочешь знать мое мнение. Их время давно прошло, наше лишь наступает. Думаю, даже такой недалекий человечишка как ты способен это понять.       Центральный трон, украшенный богаче других, пустовал. Марко замер, разглядывая его, и чувствуя затылком тяжелые взгляды остальных Богов, а затем посмотрел на каменную наковальню. Из неё торчала рукоять меча, лезвие же уходило глубоко в камень, и Диаз нахмурился, понимая, чего именно от него ждут.       Тебе не кажется, что это немного неуважительно? Тебя призывают чтобы извлечь меч из камня, а их главный даже не пришел. Впрочем, неудивительно, потому что он давным-давно оставил других Древних, и предпочитает жить среди вас и своих не менее бесполезных, чем он сам творений, прикидываясь их ручной обезьяной. Пусть так. Разоритель вернется, малыш, и он займет этот трон, нравится им это или нет. И когда это случится, мы священным походом пройдемся по самому Мирозданию, и навсегда изгоним из него Тьму. Мы сами станем Новыми Богами, теми, кому не наплевать, и мы освободим наш народ. Хочешь встать у нас на пути ради кучки старых развалин, которым либо нет дела до тебя, либо они старательно портили твою жизнь? Вполне в твоем духе, не так ли?       — Слишком уж ты разговорчив, — пробормотал Марко, разглядывая простую, отделанную металлом, похожим на темное серебро рукоять. — И что теперь? Я вытаскиваю этот меч, и сразу становлюсь королем?       Не королем.       Чемпионом.       Рыцарем.       Защитником.       Героем.       Голоса Древних эхом отдавались в его голове, и Марко поморщился. Ни один из перечисленных титулов его не прельщал, как и пророчество Сэйна о том, что он встретится со Степпенвулфом лицом к лицу. Больше всего на свете ему хотелось вернуться на Дистопию, и забыть о том мире, что предпочел выкинуть его из своей памяти.       И все же, он помнил издевки Тоффи.       И все же он помнил лица своих родителей. Друзей. Джеки. Тома. Келли. Стар.       Помнил Мьюни и Землю, помнил все хорошее, что с ним было.       Помнил это, и понимал, что все эти вещи могут исчезнуть в мгновение ока, и он до конца своих дней будет корить себя за то, чего не сделал. За то, что трусливо прятался от битвы.       Поэтому он протянул металлическую руку, схватился за рукоять, и потянул его.       Все тот же пронзительный, казалось, раздирающий саму земную твердь горн прогремел снова, как только его пальцы сомкнулись на рукояти меча. Марко нахмурившись, схватился за неё обеими руками, и потянул вверх. Горн ревел так, что от его звука поднимались вихри, земля вокруг него гремела и раскалывалась, поднимая в воздух тучи пыли, в то время как украшенное письменами лезвие меча медленно выползало из камня. Казалось, сам мир рушился вокруг него, однако внимание Марко было сосредоточено только на клинке, что медленно, с трудом высвобождался из каменного плена.       Меч выскочил из камня, и сверкнул в неверном свете луны, когда Марко поднял его над головой, и внезапно, все стихло. Клинок был простым, украшенным лишь письменами на валлийском по всей длине лезвия, с бесхитростной гардой и рукоятью из темного серебра. И все же, Марко знал, что когда-то этот меч принадлежал королю, и даже он мог ощутить огромную силу, исходившую от него.       Пыль осела, и Марко заметил, что каменные троны с Древними Богами исчезли, а равнина перед ним теперь была усеяна алыми розами, делавшими её похожей на красное, кровавое море. А впереди, прямо перед Диазом, возвышалась Башня.       «Да вы что, шутите что ли?» — мрачно подумал Марко.       У всех свое видение, Стрелок. Свое видение этого мира, всех миров, их пересечения, оси, вокруг которой они вращаются. Быть может твое видение, твой образ — это Башня. Образ цели, чего-то, к чему он стремится всей душой, чего пытается достичь всю свою жизнь. Она есть у каждого, в том числе и у тебя. И заглянуть в неё, увидеть свои стремления, желания, узнать все пути, открытые перед тобой, и выбрать из них один — поистине редкий дар.       Или у тебя просто нет воображения, малыш, и ты крадешь чужое.       — Тоффи. Заткнись. Нахрен. Пожалуйста, — процедил Марко сквозь зубы.       Голос мертвого монстра в его голове не ответил, и, сочтя это добрым знаком, Марко двинулся дальше, лавируя между роз. Те провожали его одуряющим запахом дешевых женских духов, но Марко даже не думал о том, чтобы сорвать одну из них, как советовал Игон. Во-первых, потому что он был сыт по горло советами бармена, а во-вторых, потому что чувствовал, что они были чересчур обычными. Все его нутро кричало, что где-то там, в Башне его дожидалась особенная роза. Его роза. Поэтому он продолжал идти, волоча за собой меч, который оставлял глубокую борозду в земле.       Башня возвышалась над ним как черная гора, и казалась совершенно безжизненной. Однако стоило ему подойти к ней, как из её глубин снова донесся тот безумный гул, что, казалось, разрушил мир, когда он вытаскивал меч из камня, и массивные, железные ворота медленно, со скрежетом отворились перед ним. Марко ступил внутрь, не обращая внимания на то, что врата закрылись у него за спиной, и оказался у подножия бесконечной винтовой лестницы, построенной из того же черного камня, что и Башня, и уходившей вверх, к самой её вершине. Поморщившись, он ступил на первую ступень, и убедившись, что никакой опасности нет, начал подниматься наверх, все так же волоча за собой меч, кончик которого выбивал искры, чиркая по камню.       По левую руку от него были двери, множество дверей на каждом этаже, уводивших вглубь башни. Некоторые из них были открыты, и сквозь них Марко мог разглядеть образы своей жизни, как прошлого, так и того, что происходило с ним в последние несколько дней, а порой, он был готов поклясться, перед ним мелькали и вариации будущего. Он видел их бесчисленное множество, но больше всего в его память врезались три образа.       В первом он, уже повзрослевший, в доспехах и короне стоял на коленах посреди поля боя, усеянного телами. Дым от огня застилал все вокруг, однако Марко все же сумел разглядеть многочисленные раны на теле этого себя, и выражение странного покоя на своем лице. Жизнь стремительно угасала в этом Марко-короле, а позади него, в дыму отчетливо угадывались очертания города и замка Мьюни.       Он отвернулся, и пошел дальше, стараясь не думать о том, что же могло привести к такому исходу.       Во второй двери он видел себя, примерно такого же возраста, окруженного пламенем. В руке он держал нечто, подозрительно похожее на волшебную палочку, по правую руку от него стояла выросшая Дженна, избавившаяся от шапки и приведшая волосы на голове в относительный порядок. Этот Марко ухмылялся, глядя на отделенную от него стеной огня Стар, и одного взгляда было понятно, что в этой вариации Вселенной они были врагами.       Дальше, вверх по ступеням, на самую вершину Башни.       Марко, никогда не покинувший Джеки.       Дальше.       Марко и Стар вместе, король и королева Мьюни.       Дальше.       Одинокая, полная сожалений жизнь на Дистопии, на дне бутылки, в то время как с отдаленных уголков галактики доносятся новости об ужасающей войне, охватившей Землю и Мьюни, и возвращении Степпенвулфа, Разорителя Миров.       Дальше.       У предпоследней двери Марко задержался надолго. В ней он увидел очередную картину будущего, которая, впрочем, показалась ему самой реальной из всех. Поскольку в этой двери он видел себя, сражающимся со Степпенвулфом тем самым мечом, что сейчас держал в руках.       Клинок и широкое лезвие топора летали в воздухе с немыслимой скоростью, ударяясь друг о друга с целыми снопами искр. Человек и монстр сошлись в безумной пляске смерти где-то на развалинах мира, отдаленно похожего на Мьюни, было видно, что силы их равны. И все же, монстр был куда опытнее человека. Последним ударом он отбил нацеленный ему в лицо клинок, и крутанув топор в руках, вонзил его заостренную на манер копья рукоять прямо в грудь Марко, с такой силой, что её наконечник вышел из его спины.       Кровь хлынула из страшной раны Марко Диаза, стекая по стеганой куртке поверх легкой кольчуги, а Степпенвулф посмотрел поверженному врагу в глаза, и с искренним уважением к нему как к равному себе произнес:       — Надеюсь, в смерти ты обретешь покой, которого не знал при жизни, воин.       Марко лишь улыбнулся, и эта улыбка больше походила на гримасу боли.       — Разве ты не знал? Смерть у нас, на Земле, всего лишь расходная монета.       Глаза Степпенвулфа расширились в изумлении, когда Марко одной рукой насадился еще глубже на его топор, а другой вонзил меч в грудь монстра по самую рукоять. Он завопил от боли и ярости, и одним рывком высвободил оружие из тела человека. С последним вздохом Марко Диаз отчаянно взмахнул мечом снизу вверх, и его зачарованный клинок рассек стальную шкуру, похожую на доспехи, и лицо чудовища. Его союзники, только и ждавшие этого, набросились на монстра, однако Марко этого уже не видел. Кровь с утроенной силой хлестала из раны, равно как и изо рта, и он умер, даже не успев коснуться земли.       Марко безучастно смотрел на собственное окровавленное, безжизненное тело, которое прижимала к себе безутешно рыдающая Звездочка, и отчетливо понимал, что именно такое будущее его ожидало, решись он пойти до конца. Несмотря на всю боль, несмотря на предательство и изгнание, ревность и беды, финалом его истории была смерть от рук Степпенвулфа там, на Мьюни. И если это и было покоем, что обещал Игон, то Марко оставалось лишь горько усмехнуться.       Вот что будет, если упрямо пойдешь до конца. Если будешь слушать Древних, чье время давно прошло, если будешь позволять помыкать собой и дальше. Если встанешь у нас на пути. Ты действительно этого хочешь, малыш?       Марко отвернулся, и пошел дальше.       Под самым куполом его ждала одна-единственная, последняя дверь, над которой было вырезано его имя. Понимая, что он уже зашел слишком далеко, и назад отступать было поздно, и все же не горя особым желанием узнавать, что по ту сторону, Марко отворил её, и ступил внутрь. За дверью его, к его удивлению, ждало не очередное видение будущего, голоса, Древние Боги или же ужасы, заставшие появление Мироздания, а маленькая, погруженная в полумрак комнатушка. Единственным источником света было окошко в потолке, через которое в комнату вертикально падал лунный свет, и в самом центре этого луча росла одна-единственная роза, которая, впрочем, была куда ярче, и пахла намного сильнее, чем те, что он видел по пути к башне. Машинально, не думая о том, что сейчас произойдет, Марко подошел к ней, и сорвал её. И в тот же миг снова раздался оглушительный, даже громче чем прежде, рев горна, и стены вокруг него рухнули, и все погрузилось во мрак.       Его Башня исполнила свое предназначение.       Поначалу, он ничего не чувствовал. Его тело просто парило в невесомости, летя в неизвестном направлении, и все, что он осознавал, это то, что он бережно прижимал к груди с таким трудом добытую розу.       Затем, его мир наполнился звуком и запахами, и ощущением холодных капель дождя на лице и живой руке.       А после, он услышал детский голос.       — Мистер, с вами все в порядке?       Марко с трудом открыл глаза, и поднялся. Он находился не на странной равнине, не в башне или на её руинах, не в лесу и уж точно не под водой. Он вернулся на Дистопию, и теперь вокруг него были лишь приземистые дома Старого города, а впереди, сквозь пелену дождя, он мог разглядеть огни и высотки мегаполиса. Единственным напоминанием об этом жутком, безумном видении, которое он только что пережил, была единственная алая роза, которую он до сих пор держал металлическими пальцами.       — Вы в порядке, мистер? — повторил свой вопрос мальчонка-дистопиец, не больше десяти или одиннадцати солнечных циклов возрастом.       Марко бережно спрятал розу под отворот куртки, и лишь тогда посмотрел на парнишку, который выглядел так, будто готов был в любую минуту дать дёру, и с горькой усмешкой ответил:       — Честно, малец? Не имею ни малейшего понятия.