На обломках жизни былой

      Кап. Кап. Кап. Кап.       Кровь, сочившаяся из раны в простреленном плече, размеренно капала в раковину, однако Марко не обращал на это внимания, не отрывая взгляда от своего бледного отражения в зеркале над ней. Когда он странствовал по миру Хекапу, частые занятия и упражнения, вместе с погонями и поединками с различными чудовищами и клонами самой волшебницы, сотворили из подростка тело настоящего спортсмена, накачанное и мускулистое. Марко усмехнулся, вспоминая реакцию Стар на кубики пресса, и тут же поморщился от боли, которой напоминала о себе его рана.       В этот раз время не было к нему столь благосклонно. За прошедшие четыре года Марко сильно исхудал и осунулся, тело его было худощавым и жилистым, и вдобавок его кожа приобрела болезненно желтоватый оттенок от постоянного злоупотребления виски и табаком. Не красил его внешность и отвратительный шрам вокруг правого локтя, где живая плоть его руки соединялась с металлическим предплечьем. Когда Ричи врачевала его успевшую загнить после «ампутации» руку, ей пришлось срезать кожу в некоторых местах, вместе с частичками сгнившей ткани, и от того все плечо Марко, от металлической части и до самого сустава, больше походило на плохо наточенный карандаш. Вдобавок, все туловище было усеяно шрамами от потасовок, драк и перестрелок в которых он успел за эти четыре года побывать.       И как долго ты еще так протянешь?       — Сколько надо столько и протяну, — пробормотал Марко, прислонившись лбом к прохладной поверхности зеркала, и прикрыв глаза.       Их все-таки поджидали. Когда Келли и Марко, наконец, покинули лабораторию Нэнси, убедившись в том, что никаких улик мьюнийка больше не оставила, на улице их встретили направленные в их сторону дула пистолетов. Что куда хуже, пистолеты эти были не в руках полицейских, а в когтях, лапах и щупальцах полудюжины недружелюбно настроенных монстров. К огромному удивлению Марко, они не открыли огонь сразу же, как только ребята показались в дверях. К еще большему его удивлению, старший из монстров, походивший на здоровенную помесь пекинеса с осьминогом, наградил его взглядом, полным ненависти, и процедил, чтобы они не рыпались, поскольку Вестник желает с ним встретиться, и специально уточнял, что Диаза желает видеть в живом, по возможности здоровом виде и способным к конструктивному диалогу. И на свою голову заметил, что относительно Келли никаких указаний не было, а следовательно, с ней могло произойти все, что угодно.       На свою голову — поскольку за прошедшие четыре года Марко Убальдо Диаз совершенно разучился терпеть угрозы. Тем более в адрес своих друзей и близких.       Перестрелка, впрочем, закончилась так и не успев начаться, поскольку на шум явился отряд полиции, и, увидев вооруженных монстров, и памятуя о случившемся в Садах, церемониться служители закона не стали. По итогам схватки монстры отправились к праотцам, никто из полицейских не пострадал, Марко отделался простреленным плечом, а Келли — легким испугом. На вопрос, какого лешего они забыли в лаборатории криминалистики, и что, Безымянные его забери, произошло, Марко честно ответил, что они навещали его подругу, на что получил ответ, что никакая Нэнси там не работала. Чуть позже, впрочем, полицейские уточнили, что такая девушка устраивалась работать ассистентом в лабораторию, однако вскоре руководивший ей эксперт-криминалист, как оказалось, бесследно исчез (в байку про отпуск по состоянию здоровья ни Марко, ни полиция не поверили ни на секунду), а мьюнийка осталась в лаборатории одна. Рану Диаза наскоро обработали и перевязали, и, удовлетворившись полуправдой о том, что он частный сыщик, который расследует бойню в Садах, отпустили их с Келли восвояси, предупредив напоследок, чтобы держались от всего этого бардака в целом и монстров в частности подальше. Лишь расставшись с Келли, которая поспешила в снятую ей берлогу где-то в Термитнике, и вернувшись домой Марко обнаружил, что его рана снова открылась, и чертыхаясь отправился в ванную снова её перевязывать.       Не забыв, впрочем, прихватить с собой неизменную бутылку виски.       Вот что мне нравится в тебе. После каждого сокрушительного, унизительного поражения ты просто поднимаешься обратно на ноги, и продолжаешь как ни в чем ни бывало.       Марко открыл глаза и снова посмотрел на свое отражение. Ощущение жгучего стыда перед Джеки, сказавшей ему это на их первом свидании, вновь захлестнуло его, на сей раз даже сильнее, чем после слов Игона о том, что она по-настоящему любила его. Диаз скривился от мысли о том, что в своей одержимости Стар, он умудрился разрушить отношения со всеми, кто был ему близок, начиная от девушки в которую был влюблен с самого детства, и, заканчивая собственными родителями, о существовании которых он будто забыл. Даже о том, что вместо брата у него родилась сестренка, он впервые услышал от жутковатого космического бармена, болтавшегося в пространстве и времени.       «Нет, «жутковатого» все же неверное слово», — поправил себя Марко. — «Таинственного? Загадочного? Что ты, черт тебя дери, такое, Игон?»       Ответа, само собой, не последовал, да Марко его и не ждал, памятуя о том, чем заканчивались его встречи с барменом прежде. Сделав большой глоток из бутылки, он щедро плеснул виски на рану, буквально слыша, как его друзья, знакомые и родители в придачу наперебой называют его идиотом, и зашипел от боли, когда жгучее спиртное коснулось окровавленной плоти. Стиснув зубы, он сжал края разодранной кожи вместе, а затем смазал их заживляющей мазью, которую Келли умудрилась выторговать для него у гоблина, в то время как ему оставалось лишь в очередной раз поражаться, насколько его подруга хорошо ладит с этими мелкими воришками. Марко прошипел, когда боль охватила все его правое плечо, однако разжал пальцы лишь через положенные пятнадцать секунд, с удовлетворением отметив, что на месте раны осталась лишь молодая, розовая кожица.       — Наука, сучки! — с трудом удержался от того, чтобы не воскликнуть Диаз. — Обожаю её.       Он сжал и разжал металлические пальцы, коснулся как зажившей раны, так и той, что перебинтовала Нэнси, и задумчиво произнес:       — Интересно, Ричи сможет сделать вторую половину руку, когда эту таки отстрелят нахрен? Хотя конечно сможет. А вот что она сделает с ней и мной после, я знать не хочу.       Марко натянул рваный, грязный настолько, что изначальный бежевый цвет уже не угадывался, свитер прямо на голое тело, и направился обратно в жилую комнату. В двери, впрочем, он вернулся, и взял виски, который чуть было не забыл на раковине. Посмотрел на себя в зеркало напоследок, чокнулся бутылкой со своим отражением, и только тогда направился обратно в гостиную, где, не обращая внимания на уже ставший привычным для него бардак, уселся на диван и невидящим взглядом уставился на межпространственные ножницы, лежавшие на столике перед ним.       — Надеюсь, она будет в хорошем настроении. А впрочем, её проблемы если нет, — пробормотал, наконец, Марко, поставил бутылку на столик, передумав пить, и поднял ножницы. — Ладно, Хе-пу. Давай потолкуем. И лучше бы тебе в этот раз сказать всю правду.       Мастерская встретила его хорошо знакомым полумраком, жаром и приглушенным запахом раскаленного железа, однако хозяйки дома не оказалось. Марко покачал головой, убрал ножницы в карман джинсов, сел на диван и закурил. Ждать, впрочем, пришлось недолго, и сигарета успела истлеть только наполовину, когда в середине комнаты открылся огненный овал портала, и из него вышла насупленная Хекапу. Она, казалось, даже не удивилась, увидев Марко на своем диване, лишь шмыгнула носом, и угрюмо произнесла:       — Долго же ты собирался, Мускул.       — Ну извини, — развел руками Марко. — Я все ждал от тебя официального приглашения в гости, да так и не дождался. Ты ведь не возражаешь, что я так ввалился без спросу?       — Возражаю, — буркнула Хекапу. — Но когда и кого интересовало мое мнение?       — Я так понимаю, дела на Мьюни не очень? — поинтересовался Диаз.       — Не очень? Да с тех самых пор как Эклипса вылезла из кристалла, они были «не очень». А теперь, когда Мун исчезла… Монстры и мьюнийцы готовы вот-вот вцепиться друг другу в глотки, поганые Дети Степпенвулфа и больная на голову сука Мина Лавберри упорно подкидывают угли в огонь, а Стар слишком давно засунула голову так глубоко в задницу, что света белого не видит. А разгребать это все кому? — Хекапу вздохнула, и недовольно покосилась на Марко. — Зачем пожаловал?       — Хотел уточнить пару вещей. Насчет Степпенвулфа.       — Ну разумеется, — фыркнула Хекапу. — Дурак-человек. Говорят тебе «не лезь в это дело», а ты лезешь в это дело.       — Ты сама втянула меня в «это дело», — заметил Марко. — Так что прекращай паясничать.       Хекапу буркнула что-то явно нецензурное в его адрес, и щелчком пальцев зажгла огонь под металлическим чайником, стоявшим на её наковальне. Марко никак это не прокомментировал, прекрасно зная, что когда колдунья в таком состоянии, бесить её не стоит. А потому он просто молча дождался, пока та нальет в деревянную кружку душистый отвар из каких-то трав, росших в её измерении, и вернется к нему.       — Мне тут на днях приснился абсолютно дурацкий сон, — угрюмо произнесла Хекапу, и отхлебнула из кружки. — Будто бы Стар окончательно все просрала, Мун слетела с катушек и создала Мине армию Соларианских воинов просто из-за обиды на Эклипсу, а Глобгор оказался безобидной, и, в общем-то, бесхребетной лапушкой. И знаешь, как Стар разрешила эту проблему?       — Удиви меня.       — Она решила уничтожить Магию. Не спросив ничьего мнения, и просто потому, что твоей кислой физиономии не оказалось на её королевском гобелене. И знаешь что самое тупое? Что все радостно согласились на это, Мун заявила «время магии и королев прошло», а Глоссарик вдруг превратился в старого суицидника, который заявил, что Стар все правильно сделала. Ага, этот старый самовлюбленный хрыч просто сказал, что ему надоело жить, и потому он уйдет вместе со своим кораблем.       — А как на это отреагировала ты сама? — осторожно поинтересовался Марко.       — Сказала что вы все правильно делаете, и что мне магия никогда не нравилась в принципе. И всем, включая меня саму, было плевать на мою смерть, — Хекапу покачала головой. — Приснится же такая бредятина.       — Поправь меня, если я ошибаюсь, но разве Тоффи не хотел уничтожить магию?       — Конечно нет, — фыркнула Хекапу. — Он хотел отрезать от неё Мьюни в целом и Баттерфляев в частности. Магию невозможно уничтожить, уж точно не произнеся дурацкое заклинание. Она сама, как и три Первоосновы, питающие её, старше чем Мьюни и Земля вместе взятые. Старше чем Вселенная, если уж на то пошло. Ты и правда думаешь, что взбалмошной принцесске или присосавшемуся к Бездне септарсису было бы по силам разрушить что-то такое?       — Я уже вообще ничего не думаю, — пробормотал Марко.       — Оно и видно, — фыркнула Хекапу, и сделала еще один большой глоток из кружки. — Ладно уж, давай выкладывай, что такого срочного ты там нашел, что решил столь бесцеремонно вломиться в мой дом.       — Раньше ты была более приветливой, — хмыкнул Диаз.       — Кончай тратить мое время, Мускул! — прорычала колдунья, сжав кружку с такой силой, что на ней остались обугленные отпечатки пальцев. — Я не в том настроении, чтобы терпеть твои упражнения в остроумии.       — Ты потратила шестнадцать лет моей жизни, уж будь так добра уделить мне шестнадцать минут, — огрызнулся Марко. — Это серьезно.       Хекапу прожгла его злым взглядом, и снова приложилась к отвару. Пила она долго, не отрываясь от кружки, и в какой-то момент Марко даже начал опасаться, что она захлебнется, однако огненная колдунья все же оторвалась от неё, и буркнула:       — Выкладывай.       — Припоминаешь скелет, который я нашел в Садах?       — Тот, который ты оставил у своей подружки? — хмыкнула Хекапу. — Как же, помню. И я не нашла ни единой подсказки того, кто бы это могла быть, и почему у неё оказалась эта книга, если тебе так уж интересно.       — Это Солария.       Хекапу, как раз в тот момент делавшая еще один глоток, подавилась и прыснула горячим варевом в сторону Марко, который поморщился когда капли попали на его джинсы и ботинки.       — Чего?!       — Это королева Солария, — спокойно повторил Марко. — Сперва я думал, что это какая-то мать монстра-полукровки, судя по отметинам от кесарева сечения на костях, но потом выяснил что у Соларии была трудная беременность и такие же роды. Из-за чего Эклипсу и начали считать проклятым ребенком. И если тебе этого мало, — добавил он, видя, что Хекапу собирается возразить. — У неё перебит один из шейных позвонков. Как раз в том месте, где Соларии отрубили голову.       — С чего ты взял что ей отрубили голову? — угрюмо поинтересовалась Хекапу. — Солария погибла, попав в засаду монстров. Тело так и не нашли.       — Кончай заливать, — отрезал Марко. — И хотя бы раз будь со мной откровенна. Я знаю, что Солария отправилась со всей своей армией и маленькой Эклипсой на бой монстрами. Я знаю, что она вызвала Степпенвулфа на поединок, и тот снес ей голову. Так что прошу, не надо рассказывать мне сказки про засаду плохих монстров.       — Знаешь? — растерялась колдунья. — Откуда?       — Храм Знаний, — пожал плечами Марко. — Хозяин был настолько любезен, что даже пустил нас с Келли в архив, где хранились остатки данных о Мьюни.       — Вот ведь пронырливый мешок мяса! — Хекапу посмотрела на него с искренним восхищением. — Нас этот старый хрыч и близко не подпускает.       — Считай это привилегией моей новой работы, — поморщился Марко. — Кстати о Храме, большая часть данных о Мьюни была стерта из архивов, а то, что осталось сильно повреждено. Ты ничего об этом случайно не знаешь?       — На что это ты намекаешь, Мускул? — буркнула колдунья. — Я ведь говорю, ни меня, ни кого другого из Магической комиссии хранитель храма даже близко не подпускает к архивам. Даже Глоссарика. Да и к тому же, никому из нас попросту не хватило бы сил, чтобы провернуть нечто подобное. Уж не знаю, кто делал этот храм, но энергия в которой хранятся данные там… Это выше наших сил. Любого из нас.       — Тогда кто мог сделать это? — удивился Марко. — Кому по силам играть с энергией древней цивилизации?       — Действительно, кому? — фыркнула Хекапу. — И главное, кому может быть выгодно, чтобы люди вроде тебя ничего не узнали о Степпенвулфе? Вся информация о его изгнании в Никогде тоже стерта, верно? Как и страницы, вырванные из книги монстров. Кто-то очень не хочет, чтобы мы узнали, как уничтожить этого гада, а я более чем уверена, что где-то на этих страницах, либо же в пропавших данных, об этом говорилось. Так скажи, Мускул, кому это может быть выгодно?       — Тоффи, — медленно произнес Марко. — Это был Тоффи, не так ли?       — В точку, — Хекапу заглянула в кружку, и убедившись, что она пустая, поставила её на стол. — Этот склизкий мерзавец, как я слышала, при жизни много путешествовал, в том числе и в ту дыру, где ты поселился. И к тому же мы понятия не имеем, какими силами он обладал, но вряд ли он попал в Триумвират за красивые глаза. Так что если хочешь кого-то винить в том, что случилось в Храме, вини его.       Марко поежился, вспоминая холодный взгляд и издевательскую ухмылку ящера, и продолжил:       — Ладно, допустим. А что насчет Соларии?       — Идиотка безмозглая, вот что, — буркнула Хекапу. — Она была нашей последней надеждой против Степпенвулфа и его армий, ты знаешь? Нет. Королева-воин, которую мы воспитывали и учили сражаться с самого детства. Одержимая одной идеей, уничтожить монстров и их предводителя, и спасти свой народ. Вооруженная волшебным Солнечным клинком, самым мощным магическим оружием, которое мы только могли создать для неё, выкованным большей частью Комиссии с одной целью: уничтожить Степпенвулфа. И она все прогадила.       — Большей частью? — нахмурился Марко, на что колдунья кивнула.       — Лекмет отказался в этом участвовать. И порой мне кажется, что он поступил умнее всех нас, поскольку то, что мы вырастили, едва ли можно было назвать адекватным. Она даже забеременела только потому, что нам нужно было убедиться, что у неё родится наследник, и Баттерфляи не прервутся на ней. Судя по всему, вышло не очень, потому что отец Эклипсы предпочел сбежать с Мьюни сразу после этого. Что? Никто не говорил, что быть членом Магической Комиссии приятно. Это мерзкая работа, и обязывает нас делать мерзкие вещи.       — Да, я заметил, — едко произнес Марко, вспоминая Эклипсу.       — Да нихрена ты не заметил, — Хекапу вздохнула. — И сильно ошибаешься, если думаешь, что мы этим гордимся. В любом случае, все полетело в трубу. Солария, пускай и оказалась абсолютно безумной, одерживала победу за победой, и в какой-то момент нам даже начало казаться, что мы сможем если не остановить Степпенвулфа, то хотя бы навязать ему мир на наших условиях. Но «королеве», конечно же, было лучше видно, а потому она с криками, что положит конец ужасу, собрала армию и повела её против самого Степпенвулфа. И ведь за ней пошли безропотно, фанатично, я бы даже сказала. После почти тысячи лет войны Солария была первой, кто подарил им надежду, и они готовы были идти за ней хоть на смерть. Собственно, так и случилось.       — У неё изначально не было шансов, — заметил Марко. — Не знаю из чего вы делали меч, и какие чары в него вложили, но на шкуре Степпенвулфа он не оставил ни единой царапины.       — Да знаю я. Её оруженосец об этом нам рассказала, — Хекапу хмыкнула. — Как и о той бойне, что началась сразу после того, как голова Соларии покатилась по траве. С учетом того, что она была одной из немногих выживших, неудивительно, что она полностью спятила и начала есть мусор.       — Ты ведь не про Мину сейчас говоришь? — настороженно поинтересовался Марко.       — Именно про неё. И я бы не советовала тебе её об этом расспрашивать, если не хочешь, чтобы она разорвала тебя на части.       — Мне надо выпить, — пробормотал Марко, и потер глаза пальцами живой руки. — Ладно, допустим. А что насчет Эклипсы? В Храме мне сказали, что её вернул Глобгор.       — Ага, вернул, — ровным голосом ответила Хекапу. — По приказу Степпенвулфа. Ублюдок решил проявить милосердие, и не стал убивать ребенка. Милосердие… Как будто он когда-то знал, что это такое.       Последние слова Хекапу произнесла со столь откровенной злостью и горечью, что Марко стало не по себе. Колдунья зло посмотрела на него, и громко поинтересовалась:       — Ну как, это все, что ты хотел знать? Достаточно тебе откровений? Или может еще что-нибудь выложить из тех замечательных моментов, что мы провели, сражаясь с ордой монстров, мечтавшей нас уничтожить? Потому что я только того и жду, как бы вывалить на кого-нибудь эти воспоминания!       — Хе-пу…       — Не называй меня так! — вспыхнула колдунья. — Я понятия не имею, что ты там себе нафантазировал, но я не твоя подружка как Стар, или Келли или та девчонка, которую ты бросил на Земле! Я, черт побери, член Верховной Магической Комиссии!       — Хе-пу, — не обращая внимания на её слова, произнес Марко, поднимаясь с дивана. — Что с тобой стряслось? Я никогда прежде не видел тебя такой.       — Я боюсь, ясно тебе, Мускул! — рявкнула она, и Диаз к своему удивлению увидел слезы, блестевшие на её раскрасневшихся щеках. — Мало мне того, что Мьюни превратилось в бардак, который я вынуждена разгребать, но вместо благодарности все, начиная от самих мьюнийцев и монстров, и заканчивая Стар с Эклипсой, относятся ко мне как к бездушной твари, о-о-о нет! Эти поганые культисты все никак не заткнутся с возвращением своего «божества», как будто буквально завтра он выползет из той поганой норы, куда мы его загнали, а затем, по старой памяти, велит своим прихвостням разорвать меня на куски. После чего, конечно же, «милосердно» добьет меня, отрубив мне голову и выставив её напоказ перед всей своей армией! Но кого, скажи на милость, это волнует?! Все, поди, только обрадуются, когда эта бездушная тварь с ножницами отправится на тот свет! Я… Я…       Она запнулась на полуслове, потому что подошедший к ней Марко ни говоря ни слова обнял колдунью, и легонько прижал к себе. Глаза Хекапу, из которых ручьем текли слезы, расширились от изумления и неожиданности, и она крепче прижалась щекой к груди Марко, не зная как на это реагировать.       — Десятитысячелетняя колдунья, член Высшей Магической Комиссии, как же, — ласково произнес Диаз, поглаживая ошалевшую Хекапу по волосам. — Горе луковое, вот ты кто.       Хекапу лишь заурчала, будто кошка, и доверчиво прижалась к парню.       — Я тебе рассказывала, как я стала такой? — поинтересовалась колдунья много позже, когда она, успокоившись, сидела рядом с Диазом на диване, держа обеими руками кружку с отваром. — Нет. Конечно нет. Ты не интересовался, а я не спешила это вспоминать.       — Хе-пу, ты не обязана ничего мне рассказывать, — заметил Марко. — Тем более если это на тебя так влияет.       — Помолчи, — оборвала его Хекапу, и уставилась в свое отражение в кружке, собираясь с мыслями. — Ты, наверное, знаешь, что меня, как и остальных членов Комиссии создал Глоссарик. Я понятия не имею, как он сотворил Лекмета, и знаю, что Омнитраксуса и Ромбулуса он создал из чего-то неодушевленного. С нуля, если можно так выразиться. Мне же повезло гораздо меньше.       Хекапу поджала ноги, и уселась поудобнее, не отрывая взгляда от кружки.       — Когда-то давно я и впрямь была колдуньей, — произнесла она, наконец. — Обычной мьюнийкой, почти ничем не выделявшейся. Я зачаровывала пламя, развлекала детишек и продавала всякое волшебное барахло их родителям. У меня был дом и парень, который мне нравился. И я была счастлива. Сейчас это все уже смазалось, но именно это ощущение, ощущения того, что я была счастлива, что я жила полной жизнью, оно оставалось со мной дольше всего. По крайней мере, так мне казалось, пока не пришли монстры.       Хекапу отхлебнула из кружки, и Марко увидел, что руки у неё заметно дрожат.       — Тогда были первые годы войны, и монстры нападали безо всякой жалости. Они сожгли городок, где я жила, и вырезали всех её жителей. Моего парня убили одним из последних, прямо у меня на глазах. Я пыталась сражаться, даже подпалила парочке монстров шкуры, кажется, и за это меня наказали строже, чем всех остальных. Какой-то урод, наверняка Тоффи, заколдовал меня так, чтобы я не чувствовала боли и не могла умереть, и монстры заставили меня смотреть на то, как меня разрывают на части. Они не спешили, рвали медленно, хотели убедиться, что я протяну до последнего.       — Хе-пу… — начал было Марко, видя, что колдунья вот-вот снова расплачется, но та остановила его взмахом руки.       — Тогда-то я увидела его впервые, — продолжила она. — Степпенвулфа. Он явился когда стемнело, а остатки моего города догорели, в своей стальной чешуе и с топором. Я помню, как он наорал на монстров за ту забаву, что они устроили со мной, и кажется парочка из них даже лишилась головы. Не тот, впрочем, который придумал эту мерзость и заколдовал меня, о нет, он был слишком важен. Последнее что я помню, это то, как Степпенвулф стоял надо мной, говоря что-то о «милосердии». Затем я услышала свист, когда его топор опускался на меня, и после — ничего.       Хекапу шмыгнула носом, и снова приложилась к отвару. На этот раз Марко ничего не сказал, лишь протянулся через диван, и взял её руку в свою живую, которую та благодарно сжала. Какое-то время они молчали, затем колдунья отпустила его руку, и продолжила:       — Знаешь что самое смешное? Я помню все, что случилось со мной после смерти. Помню, как плыла по бескрайнему, пустому, черному пространству, не видя вокруг себя ничего. И это было прекрасно, так умиротворяюще. Мне казалось, что я нашла абсолютный покой. А потом я увидела свет, и в этом свете был кто-то. Сперва мне казалось, что это был Глоссарик, но чем дольше я об этом думала, тем больше понимала, что это не так. Странно, — Хекапу подняла взгляд на Марко, и нахмурилась. — Теперь, когда я думаю об этом, я понимаю, что он был похож на тебя. Ну, не в том плане, что выглядел как ты, просто он был похож на человека? Я почти уверена, что он был человеком, не мьюнийцем, а именно землянином. И все же он не мог ждать меня там, по ту сторону. Верно?       — Верно, — медленно ответил Марко, тут же вспомнив Игона. — Как он выглядел, не припоминаешь?       Хекапу покачала головой.       — Нет, все слишком расплывчато. Да и давно это было. Помню только, что он предложил мне вернуться. Сказал, что может дать мне второй шанс, еще одну жизнь. Что моя роль в этой истории еще окончена, и когда придет время, я помогу уничтожить своего убийцу тем, кому суждено это сделать. Я согласилась, сама не знаю почему. А затем, был только свет. И очнулась я уже в этом теле, — колдунья коснулась рогов, будто показывая ему, что имеет ввиду. — Глоссарик не хотел поначалу мне ничего рассказывать, но я настояла, и, в общем… Он нашел мою голову, насаженной на пику, на развалинах моего городка. Сказал, что Лекмет указал ему мой город, и посоветовал использовать то, что от меня осталось, для своего третьего творения. Когда я расспросила старика, тот нехотя поведал мне о загадочном страннике, которого встретил на перекрестке. Тот гадал ему на картах, и, по всей видимости, поведал ему его будущее, хотя бы частично, пусть Лекмет и не говорил об этом прямо. А затем, он рассказал ему обо мне, о том, какая сила жила во мне, и что со мной случилось, и велел, даже не посоветовал, а велел сделать меня одной из членов будущей Высшей Магической Комиссии. И знаешь что странно? Я более чем уверена…       — …что этот странник, который рассказал Лекмету о тебе, был человеком, — мрачно закончил Марко, снова вспоминая Игона.       Хекапу лишь кивнула, и снова опустила взгляд на кружку. Рассказ был окончен, и в мастерской повисла неловкая пауза.       — Не стоило, Хе-пу, — мягко произнес Марко. — Если тебе больно вспоминать об этом, то не стоило мне рассказывать.       — Ничего. Думаю, ты заслужил право знать, — она посмотрела на него из-под растрепавшейся челки покрасневшими глазами, и слабо улыбнулась. — Помирать так вместе, и зная что тебя убьет, верно?       — Ну не знаю, — Марко потер шею. — Я знаю только, что умру в лучшем случае через неделю, и что скорее всего это будет пуля либо из револьвера, либо из крупнокалиберной винтовки вроде той, из которой убили Мойрона. Хотя, если ты хочешь прикончить меня сама…       — Я вообще не хочу, чтобы ты умирал, — буркнула Хекапу. — Так что уймись со своими упадническими настроениями. Они нам пригодятся, если Степпенвулф все же не сдох, и решит-таки выползти из Никогде.       На языке у Марко вертелось едкое замечание о том, что сама же Хекапу и убеждала его в том, что зловещий военачальник мертв, и уже не вернется, но он сдержался, не желая расстраивать её. Та, впрочем, явно заметила, как изменилось его лицо, и со вздохом пояснила:       — В последнее время всплывает все больше знаков. Или предзнаменований, если тебе так угодно. Я пыталась от них отмахиваться, как это делают Стар и остальная комиссия, но… Может, эти спятившие мерзавцы и правы. Может, Степпенвулф и вправду возвращается, и несет с собой конец для моего мира. Гибель Мьюни. И крах всего, над чем мы трудились эти десять тысяч лет. — Хекапу посмотрела в свое отражение в кружке. — Как же мне не хватает Лекмета. Он был старше всех нас, и наверняка знал бы, что делать. Надеюсь, Тоффи сейчас дополнительно визжит от боли в Аду за его смерть.       Марко хмыкнул, и колдунья подняла на него взгляд.       — Что смешного, Мускул?       — Да ничего, просто, — Марко не сдержал улыбки. — Когда я впервые тебя увидел, то подумал, что ты одна из демонов. Ну, знаешь, эти рога и огонь, и довольно-таки своеобразное чувство юмора, которое включает в себя шестнадцать лет издеваться над людьми. В тебе точно нет демонической крови?       — Кого? Тех придурков из царства Тома? — Хекапу усмехнулась в ответ. — Конечно нет.       — Ну, в любом случае, тебе стоит спросить Тома, — пожал плечами Марко. — Наверняка он может подсказать тебе котел, в котором они жарят Тоффи. И, быть может, даже разрешит тебе потыкать в него палочкой.       — Ты ведь не веришь в то, что он и прочий зоопарк из его измерения это и вправду демоны, а он сам живет в Аду? — фыркнула Хекапу. — Они всего лишь разновидность монстров, только и всего. Просто им как правило хватает мозгов не лезть в чужие разборки, и Степпенвулфу они в войне не помогали. Собственно, это единственная причина, по которой мы их терпим, и даже собирались позволить Стар выйти замуж за Тома. Ну, даже с учетом того, что случилось с Эклипсой.       — Да? — Диаз задумчиво почесал затылок. — А думал это из-за того, что у него в родственниках Сатана, который сожжет Мьюни если вы обидите его сыночка. Или кем он там ему приходится?       Хекапу рассмеялась, причем, впервые с момента, когда она телепортировалась в его квартиру и втащила Марко в эту историю, искренне, и Диаз и сам не сдержал улыбки.       — Ох, Мускул! Иногда я забываю, насколько вы, люди, наивные создания. Демоны не устраивают балы, и не интересуются политикой, и уж тем более не играют в видеоигры. Я молчу о том, что если бы кто-то и сумел создать портал в то место, где они живут, обратно бы он уже не вернулся.       — Так ты веришь в Ад? — усмехнулся Марко. — А что насчет Рая? Место, куда попадают благороднейшие души, вроде нашей, не сомневаюсь, Звездочки Баттерфляй, когда приходит их черед отправляться в мир иной?       — А сам-то ты как думаешь? — Хекапу вопросительно изогнула бровь.       Марко глубоко задумался.       — Честно? — произнес он, наконец. — Живя на Мьюни, бывая в гостях у Тома и сражаясь со всяким здоровенными хреновинами, высасывающими души, совершенно перестаешь воспринимать душу как нечто особенное. Однако она есть, и это не наш призрак, который в случае беды остается бродить по миру и безобразничать, или то, что высасывала из нас Метеора. Мне кажется душа это нечто гораздо более сложное, что-то, что понять мы не можем. И если и существует место, куда она отправляется после нашей смерти, будь то Рай или Ад, это место находится настолько за пределами нашего восприятия, что мы с нашими примитивными обезьяньими мозгами никогда не сумеем его даже представить.       — Ну надо же, Мускул, а ты не так безнадежен как мне казалось, — усмехнулась Хекапу. — И даже способен выдать пару-тройку умных мыслей, когда не напиваешься в зюзю.       — Нечего зубы скалить, — буркнул Марко, впрочем, ничуть не обидевшись.       Какое-то время они оба молчали, впрочем, чувствуя себя намного лучше. И хотя Хекапу не рассказала ему все, что он хотел услышать о падении Степпенвулфа, да и он промолчал про свое назначение стрелком, Марко решил отложить этот момент до следующего разговора, чтобы не расстраивать колдунью снова. Он уже собирался было прощаться, когда Хекапу, наконец, произнесла:       — Так значит, Солария?       — Во всяком случае, я так думаю, — подтвердил Марко. — Уж больно много выходит совпадений, тебе так не кажется?       — Да, в этом есть смысл, — произнесла Хекапу, поднялась с дивана, и направилась к своей мастерской. — Мы так и не смогли отыскать останки Соларии, и подумали, что Степпенвулф или Тоффи забрали её тело в качестве трофея, хоть и не понимали зачем. Однако теперь, Дети Степпенвулфа вдруг заинтересовались её историей, и вдобавок твои слова о том, что большая часть данных о Мьюни была уничтожена даже в Храме Знаний. К тому же, страниц с гибелью Солариии, как и тем, что было после, нет и в книге что ты нашел. И пусть меня заберет Бездна если это все не связано каким-то образом.       — Но кто мог зарыть их на Дистопии? — поинтересовался Марко. — Останки королевы и так далеко от Мьюни.       — Вот уж не знаю. Но знаю точно, что кости надо вернуть, — Хекапу сурово посмотрела на Марко. — Надеюсь, твоя знакомая еще никуда не исчезла?       — Как раз исчезла, — мрачно откликнулся парень. — Тупая сука сфальсифицировала свою смерть, и куда-то сбежала с косточками. Честно говоря, у меня были подозрения еще когда она сказала, что родом с Мьюни, но я на свою голову не обратил на это внимания, думая, что если она и работает на кого, так скорее на Эклипсу или тебя.       — Не заморачивайся так уж сильно, — успокоила его Хекапу. — Мьюнийцы крайне редко работают с монстрами, а уж с такими безумцами как Дети Степпенвулфа и вовсе никогда. Лучше подумай о том, как вернуть останки.       — Уже думаю. Даже есть пара зацепок, — Марко зло усмехнулся. — У меня к этой дряни очень большие счеты, причем кости стоят на последнем месте. Если я прав, и это она убила моего друга Мойрона…       — Избавь меня от подробностей, будь любезен, — фыркнула Хекапу. — Ну, если у тебя больше нет вопросов или внезапных откровений…       — Есть и то и другое, — признался Диаз. — Но думаю, они подождут до лучших времен.       — О, вот как? — Хекапу хитро прищурившись, посмотрела на него. — В таком случае, жду с нетерпением, Мускул.       — Не обольщайся, ни то ни другое тебе не понравится, — насмешливо фыркнул парень, отчего та разом скисла.       — Проваливай уже, — отмахнувшись, произнесла колдунья, всем своим видом показывая, что он безнадежен.       Марко послушно достал из кармана ножницы, открыл ими портал в свою квартиру, и уже собирался было шагнуть в него, когда Хекапу окликнула его в последний раз:       — Эй, Марко!       — Да-да, если я кому-то расскажу о том, что здесь было, ты расчленишь меня ножницами на две дюжины кусков, и разошлешь по разным измерениям, — со вздохом произнес Диаз, послушно оборачиваясь к ней. — Мы все это уже проходили столько раз, что… Стоп. Ты назвала меня по имени?!       Хекапу лишь посмотрела на него, и тепло улыбнулась.       — Береги себя, ладно?