Мистер Чон?

— Ой, ну надо же! Тэхен беременный? — ироничная нотка удивления на том конце провода. — Да-а, прикинь! — Пак хохотал, он был поистине рад за Кима. Дети — это счастье, которое с годами растет. Время порет постоянную горячку, а Чимин теряет надежды на светлое будущее с Мином. Будто всё неправда, Юнги неподобающе выражает свои чувства. Парень терпит выходки старшего — он глава, он альфа. И Чим смотрит назад, даже оглядываясь, кошки скребут, когда он представляет красивую жизнь с Шугой. Стало жутко обидно, за выдуманную историю, но это только пока. Чимин шесть лет состоит в отношениях с брюнетом, а тот не смеет его даже пометить. Как это? Жизнь без обязательств? Или он готов, что какой-нибудь сильный альфа прижмет блондина в углу, и уже там сделает ребеночка Паку? — Собираюсь в магазин после работы заехать. — баритон одурманивал от «темных» мыслей. — Хочешь чего-нибудь? — Хочу счастья … маленького такого счастья, с крохотными ручками и ножками, и с твоими глазами. — Пак громко заявил это у себя в голове, а позже уже сказал Мину. — А ты хочешь детей? — Чимин, мы слишком молоды и бла-бла. Светловолосый нахмурил широкие брови, несколько раз посмотрел иконку в контактах с кем он сейчас говорил. — Юнги? Смоляные кудри, холодная, как лед кожа и милый сердцу одеколон. Нектар и амброзия, эх! — Чим, но если бы так получилось. — гнул извилины брюнет, — я был бы не против. Пак повесил нос на квинту, услышав это. То есть, можно было давно залететь и выйти замуж по залету. Не-ет, белокучерявый так бы не смог. «Ребенок должен рождаться в семье, а не семья из-за ребенка». — Минни пришел к такому раскладу. Он прав. — А-а, — Чимчим, ихтиандра звавший, пострадал от утреннего завтрака. Извержение еды прошло вместе со стоном «А-а.» — Тебя тошнит? — Юнги смятенно задает вопрос. — Уже. Блондин вылетел с комнаты, не желая смотреть на последствия тошноты. Чимин старается не дышать, ибо это ужасно. Он несется в заветную комнату принцев, туалет благополучно смывает остатки непереваренной пищи. *** Тэхенши было по-кайфу лежать и наблюдать, как новый диктор из корпорации Чонгука, балаболит о землетрясениях неподалеку от Токио. Ким раскинул ноги в сторону, беспрерывно глотая холодное мороженое. — Мм, банановое. — *ам* и банка опустела. Карамель, политая сверху и грецкие орехи, украшающие светлое мороженое переваривались в желудке парня. Третья банка за сегодня. От наслаждения изоляции и покоя прерывают громкие звуки; Оточенные дробью стуки по входной двери квартиры. — Чонгук. — разъяренно шепчет Тэ, — уходи. Как только шантрет узнал о беременности Кима, он сразу же к нему приехал. Да только, его не пустили. Также и сейчас. — Нам надо поговорить. — негодующе говорит Чон. — Чонгук, нам не о чем разговаривать. — В смысле? Ты носишь под сердцем моего ребенка. — перебивает старший рыжего. — Это зародыш, который ни черта не ребенок. Это уродец сейчас. Чонгук, я клянусь тебе — если ты от меня не отстанешь, я прикончу нас обоих. Я лично поеду и забронирую себе могилу. Я обращусь в «Шудэ» — в самые элитные ритуальные услуги. Ты меня понял? — Ты не посмеешь. — огрызнулся темноволосый. Гуку очень досадливо терять такого человека, как Тэхена. Ким пишет о том, что у него на душе: например в следствие последних событий: «Проклятые деньги! О, как вы умеете править Телами и душами, нашим сияющим миром, Куда мы пришли — для того, чтоб следа не оставить, Откуда — послушно мы ляжем в немые могилы!» Или же красивый, ухоженный внешний вид. Главное — больной душой и её травмой человек. Его можно вылечить и совратить. Ой, как грубо. трахнуть. не-е, Чонгук влюбился в Тэ. Чонгук понимал, что рыжик совсем другой — он странный, живущий с лунными кроликами, но не сумасшедший. Ему нравился Чон с самого первого дня, но тот разочаровал его. Шатен погряз где-то в заднице Тэхена, не хочет вылезать и не собирается. — Он не посмеет. Тогда. я прыгну с моста. — мыслил темноглазый. — Я был скотиной в первые дни, но я погружен в эту канаву любви и ненависти. Наверное. не стоило играть чувствами с ним, потому что он играет с моими сейчас. *** Кучерявый жил в доме Сокджина. Милосердный бывший пустил рыжего к себе — все равно он в больнице. Пак не мог вечно оставлять Ви у себя — Юнги надо же близкого общения с Чимчимом. Ах, да. рыжий даже вблизи видел. Так что, это бы не было помехой. Дверь глухо захлопнулась, а замок сухо щелкнул. Солнечный мальчик достал белые наушники и зашагал вперед. Город утопал от осеннего жаркого солнца. Тэхен выдыхал паром. Он быстро скидывает с себя его любимую куртку, закинул портфель только на одно плечо, и удлинил свои огромные шаги до предела, ударился о запечатанный высокий столб. — Ай, — что только и мог он произнести. Мозг барабанил в лоб Кима, сообщая, что лёд просто необходимо приложить. Тем более, парень был с синяками на лице: сине-красноватый синяк под глазом, разбитая нижняя губа, нос с двумя царапинами, наклееными синим с морской тематикой, пластырем. Ким резко поворачивает голову направо. Откуда-таки выглядывало небольшое здание. Это была какая-то книжная лавка, довольно старая на вид, но явно реставрированная. Яркие от всевозможных бумажек и скотча окна почти касались плоской крыши и опускались практически до асфальта. Найдя глазами дверь и, решившись войти внутрь, Ким чувствует блаженство. Яркий запах древней бумаги и свежей краски, наполняя помещение атмосферой невероятного уюта. Новые, старые, желтые, раскрытые и в упаковке, с обложками и без — книги были повсюду: лежали на тумбах, словно разбросанных по всей лавке, стояли на многочисленных стеллажах вдоль и поперек стен. — Добро пожаловать, — что вы хотите? — консультант начал жестикулировать. — Ну. — Кхм, — вежливый кашель раздался прямо над его ухом. Тэхеновы глаза встретились с невозможно карими, которые ласково смотрели на кучерявого. Обладателем этих глаз стал довольно-таки высокий шатен лет двадцати четырёх. — Вы будете что-то брать, или так и продолжите смотреть на меня, а не на книги?  — Что? Ой, — Тэтэ снова потерялся в своих мыслях. Дурак, дурак, дурак! — я случайно зашел, я сначала посмотрю, наверное.  — Хорошо, если понадоблюсь — обращайтесь, — парень развернулся и прошел за кассу. Теперь он мог без проблем рассмотреть его внешний вид: изящные скулы красиво контрастировали с небрежной каштановой шевелюрой. Элегантная рубашка в клетку, словно сшитая по его силуэту, была расстегнута на одну пуговицу. Из заднего кармана темных джинс торчал раньше белый, теперь серый, платок. И, помимо вышеперечисленного, на парня был надет оливковый фартук с большим карманом спереди. Неизвестно почему ухмыльнувшись, Ким растворился в многочисленных рядах полок, тумб и стеллажей. Пальцы скользили по переплетам, собирая на себя книжную пыль, глаза жадно впивались в названия. Поглощенная рассматриванием ассортимента, Тэхен и не заметил, как прошёл час. — Я возьму это. Рыжий ничего не смог придумать, как купить «Все для новорожденных и все о них». Руки нехотя открывают первые страницы «Имя малыша». — Имя? Точно, у него должно быть имя. — чешет затылок Ви, — так. — Джунг — девочка, хм. Динх — мальчик. всё на «Д». Пф, а фамилия. чья она будет? — Ким забегал миндальными глазами по сторонам улицы. Он сидел на деревянной скамье, возле которой проходили люди, уставившись на кучерявого. И всё было хорошо; мир замер, а Тэтэ продолжал выбирать имя ребенку. А вот, у Чимина всё было совсем не сладко. От каждого выдоха и вдоха, приближающегося «звука» еды, Пака мутило, как после пьянки. — Пора в больницу. — блондин вздыхает, — я, кажется, умираю. Жуткий, но такой родной запах таблеток и спирта. Больница с белыми колонами и всегда отзывчивым персоналом, даже трупы в обиде не остались. А вот Чим. он решается сдать анализы. Медперсонал решился сдать своё, так сказать добро, человек, уговаривавшийся с маленькими детками на колючую иглу взамен на кровь, человек, несущий, всю прелесть человека — сейчас просто решился сделать это. Паку страшно, он побледнел. — Привет, Чимин, как ты? — высокий мужчина поправил стетоскоп и обратился к светловолосому. — Привет. Да что-то не то со мной. Тошнит меня, хожу, еду обхожу, — нервно улыбается парень. — Что же не то? — доктор сел на кожаный стул, пододвинулся ближе к пациенту. — Ну, знаете. Тошнит меня, голова бывает кружится, а еще я не переношу запахи пищи… — задыхается Чимин. — А вот. — Я не беременный, — резко обрывает Пак, мотая головой то налево, то направо, — Я проверял по тесту. — У нас в больнице по тесту определил? — усмехнулся темноволосый в очках, аккуратно приподнимая свой аксессуар с черной оправой. — Да. — замялся Минни. — Они неверно показывают, тем более, ошибочные тестеры от издателя. Было слышно, как муха пролетела, когда повисло беззвучие этих двоих. Но оно быстро оборвалось, лекарь говорит: — Сдать нужно ультразвуковое исследование яичников и маточного тела, ЭКГ и диспансеризация, которая включает стоматологическую и эндокринологическую консультацию, осмотр у окулиста, невропатолога и хирурга. У Пака волосы встают дыбом. — Я не пойду. — Возьми направление и иди. Смотри, какое у тебя красное лицо. Я уверен, что ты. — он протягивает какую-то бумажку. — Это какая-то ошибка! — Чимин надул огромные губы и вышел вон. Прошло несколько часов — и это не ничего, ведь расклад совершенно неожиданный. — Ты видишь эту маленькую головку ребеночка? — писклявым голоском говорил парень в медицинском халате с синими перчатками, водя прибор узи по животу Пака. — Нет! — трезвонил он. — Да ты глаза открой. — балаболит, продолжая рассматривать изображение на экране. — А ты прекрати трогать меня этой штукой! Она холодная и неприятная, а еще эта мазь, что это? Жидкая и мерзкая, в общем убери. — требовал блондин. — Всё-всё, полегче, папаша. Я поздравляю вас, а проверка крови закончится через несколько дней. Зайдете, и мы скажем вам, всё ли в порядке со здоровьем. — Кстати, вы уже записали с доктором последние половые близости? — парень в маске что-то записывал на ту самую бумажку, — А вот, вижу. Шестнадцать дней после течки. — Ага. Теперь уже с новым чувством Чимин выходит из больницы. Теперь уже разъяренных автомобилей не слышно, а теплой погоды осеннего вечера не ощущается. Кровь стынет в жилах, мурашки по коже бегают, перебегая со спины до головы. Ни слёз, ни глухих вздохов, уши заложены, вакуумированы — просто мысли, что всё будет по-другому. — Что скажет Юнги?