***
Комната на втором этаже залилась бирюзовым оттенком. Шторы не позволяли свету проходить сквозь них, поэтому было достаточно темно. Дверь закрыта на ключ. Книги с шкафа вместе с одеждой раскиданы по полу. Бетти без остановки рыдала и рыдала, сидя на кровати. Перед глазами только одно. «Надеюсь, это не изменит наших дружеских отношений?» Одна и та же пластинка в голове. Без умолку. «Знаешь… Прости за поцелуй.» Каждая черта его лица. Каждая маленькая морщинка. Всё перед глазами, как сон наяву. Бетти щипала себя раз двадцать, чтобы убедиться, не спит ли она. Снова и снова верила, что он сказал это сгоряча. На горячую голову.Но нет. Всё это было. Всё.
Перечитав много книг, Элизабет знала, что в такие моменты девушки сидят на подоконнике, слушают грустную музыку и едят ложкой мороженное из миски. Но Элизабет не героиня книги. Она, действительно, может и маленькая, замкнутая, не уверенная в себе на сто процентов, но не жалкая. Никогда в жизни не позволит себе… А нет. Бетти уже сидит на подоконнике, выбирает подходящую музыку, говоря при этом вслух. Ей вспомнилась Wannabe Spice Girls, которую она пела тогда. И опять слёзы ручьем, ноги прижаты к груди. Хоть бы цистит не заработала. Бетти вглядывается снова и снова в здание Латвийского университета за окном напротив. Там, рядом с университетом, он это сказал. Стоя очень близко друг к другу, ощущая вздох и выдох на себе, он не побоялся. Это не испортит наших дружеских отношений? Ох, опять. Опять Бетти сходит с ума. Окончательно сломалась. Припев песни она немного напевала, в перерывах сглатывая комок в горле. Когда наконец допела песню, то закричала на всю комнату так, чтобы это услышал сам Джагхед, находясь в соседнем доме. Быстро моргая, она выдохнула. Выдохнула глубоко и непренуждённо. Ничего не было. Этот вечер Бетти провела дома, смеясь и листая комиксы, напевая Karma Chameleon. Ох, эта песня… Напомнив себе, улыбка сошла с её лица и снова полились слёзы. Будто там бесконечный запас воды, ей Богу. После, пару минут в тишине. В такой же атмосфере, как тогда, когда она шла по бульвару Аспазияс с ним. Стоило ей только моргнуть, как мысли сами окунали её в, так называемую Вероникой, пучину слёз Джагхеда. Только вряд ли он сейчас плачет, вряд ли горюет. По правде говоря, он сидит, замкнувшись в ванной, смотря на себя в зеркале. Уже тридцать минут. Карал себя за то, что сказал. Бил по лицу самого себя, но не мог понять, что сделал плохого. Будто его разум затмили. У Бетти уже играла вторая пластинка, под названием Arabesque — Midnight dancer. Настроение вдруг стало таким хорошим, Элизабет даже в пляс пустилась. Не замечая стуков в дверь, она продолжала трясти бедрами в такт, позабыв обо всех неприятностях. И от жизни ей больше ничего не нужно, лишь бы танцевать и танцевать, не думая ни о чём. Толкнув бедром стену, случайно упала картина и Бетти напомнила себе о дневнике. Нет, нет, слёз не оказалось, но весёлый настрой пропал. — Не хочу я читать ваш дневник! У меня своя жизнь! Пусть даже такая ужасная, — крикнула Бетти, наступив босой ногой на картину. Предстал образ Джагхеда. Такой красивый, как ангел. Бетти вот-вот хотела к нему потянуться рукой и дотронуться до шрама на лбу, залечить все раны, как в ту же секунду вместо него на холодном полу опустился демон с небесно-голубыми глазами. От милой улыбки и следа не осталось, лишь гневный и одновременно весёлый взгляд. Бетти закричала вновь. Потрогав горячую кожу на лице ледяными руками, она успокоила себя на время. Сны наяву реальны. Позже, последовала Gloria Gaynor- I will Survive, и на этот раз перед глазами встал образ Джагхеда в совершенно иной форме. Ранее, она представляла его сердитым, хмурым, как грозовое облако, но сейчас он предстал перед ней как луч солнца, как что-то очень и очень желание, как воздух, от которого нельзя отказаться и просто не замечать и таким же и остался, если бы Бетти не закрыла глаза в ужасе. Песня играет, говоря, что «Бетти выживет», но почему-то обессилевшись, она присела на ковёр, закрывая лицо руками. Запас слёз закончился, с серьёзным видом она смотрит на бардак вокруг неё. — Я выживу, я выживу, — повторяет Бетти, тяжело дыша. Сердце ушло в пятки ещё час назад, вместо него осталась пустота, такая же, как и в душе. На губах до сих пор вкус лимонных конфет, с неких пор такой родной и такой чужой. Хотелось бы почувствовать их снова, заполняя пустоту в душе. «Честь дороже», — вздохнула Бетти, привстав на колени. Она дотянулась до старенького граммофона и переставила пластинку на Roxette — It Must been love. Лёгкие, кажется, уже не выдерживают и скоро взорвутся. Бетти посмотрела на себя в зеркало. Вместо лица большое красное пятно. Глаз почти не видно, губы больше, чем нос. «Какое-то странное безвольное животное. Как и сказала Вероника, — подумала Бетти, — Всё это правда». Вполне возможно, что Бетти больше и взглянет на лимонные конфеты, а может наестся их до сахарного диабета. Спокойствие. Через секунду потекли слёзы. Сразу же за ними, смех. И так минут три без остановки. Пластинку сменила Sinead O'Connon — Nothing Compares 2 U. «Последняя, — сказала Бетти про себя, — Господи, кого ты обманываешь?» Смеясь над собой, она снова надеется увидеть в зеркале себя. Настоящую себя. Но ошибается, глупо и по-детски ошибается. — Что же ты сотворил со мной, Джагхед Джонс, — вздохнула она, плюхнувшись на кровать. Почти закрыла глаза, как громкий стук в дверь пробудил её. — Элизабет! Открывай немедленно, или я зову отца! — крикнула Элис. Бетти нехотя повиновалась, — Во-первых, выключи эту ужасную музыку, — Бетти закатила глаза, — А во-вторых, тебе письмо. Не бойся, я не открывала. Завернувшись в свой шелковый розовый халатик, Элис протянула дочери письмо. По её физиономии можно было понять, что она всё ещё злится на младшую, хотя уже не было ни кругов под глазами, ни опухших глаз. Миссис Купер выглядела по прежнему идеально, что взбесило Бетти. Почему она не может выглядеть так же прекрасно, как её мать? Заподозрив не ладное, Бетти закрыла дверь и потихоньку начала открывать письмо. «Хоть бы не от Джагхеда, хоть бы не от него», — повторяет про себя. Бумага, словно старый пергамент, как будто письмо написано в Средневековье. Перечитывая несколько раз, Бетти ни как не могла понять о чём оно:«Приветствую, грязная лгунья!
Совсем скоро ты падёшь, как самый нелепый ангелочек. Так что советую покинуть город как можно быстрее.
С наихудшими пожеланиями, Р. И.»
Смятение. Слеза невольно опять покатилась по щеке. Облизав пересохшие губы, в памяти всплыл вкус лимонных конфет. Такой родной и такой чужой. Ей необходимо вкусить его снова. Немедленно.***
Ночь казалась невозмутимо долгой. Ворочавшись в постели, Бетти отказывалась принимать действительность. Всё слишком запущено, не такое, как раньше. Потолок холодный, стены холодные, кожа как у мертвеца. И бежать куда-то поздно. Был шанс, когда она гуляла с Вероникой, но сделала большую ошибку, вернувшись домой с Джагхедом. Приняла для себя новое нерушимое правило: больше никому не доверять. Абсолютно никому. Синий свет от штор отражался тенью на мебели, лице. Что-то горячее и приятное тронуло её за руку. Бетти ясно поняла, что это сон. Сон, потому что в жизни ей никогда не было так радостно. Возможно, её накачали амфетамином, а может её подсознание спасает. Это «что-то» затянуло её в чудесный сон, где она не чувствует ничего. Уж лучше это, чем чувствовать всё сразу. А может, Бетти наконец то сошла с ума. Подушка вдруг стала до жути жёсткой и неудобной. Элизабет проснулась. Описать то, что было в том сне, невозможно. Можно обойтись простыми словами: снилась обычная темнота, где она была одна на всём белом свете и никто не мог ей навредить. «Лучший сон за всю жизнь», — подумала Бетти. По крайней мере, бабушка в эту ночь не испытывала боли, ведь никакого Джагхеда в её истории не было. Повезло, однако. Спать уже совершенно не хотелось, поэтому она подошла к окну, схватив телефон по дороге.«Пропущенный от Арчи». Выступил холодный пот.
А ведь Бетти совсем забыла о своём лучшем друге. Если ещё можно его так назвать. Сердце затрепетало, захотелось позвонить ему. Пусть сейчас два часа ночи, Элизабет знала, что он ответит. Сам ведь позвонил. Гудки, раздражающие гудки. Она бы отключилась, как вдруг… — Привет, — беззаботно, будто и не обижался. И снова у Бетти на лице улыбка и она готова летать. Так же высоко, как прежде. — Привет, ты в порядке? Прости, что я так поздно, но… — Тс-с-с, не кричи, — завопил Арчи, — Я звонил, чтобы узнать, что задали по алгебре. Мне уже сказали, — молчание длиной в минуту, — Чего не спишь? «Значит ему не всё равно», — подумала Купер. — Бессонница, как всегда. А ты чего? — Так ты же разбудила! — возмутился Арчи, — Ладно, пока. Комок в горле. Последнее — так равнодушно. И всякое настроение снова пропало. Если бы не этот Джагхед, она бы смогла поговорить с ним, обсудить всё, а сейчас Эндрюсу плевать. Он редко звонил Бетти только по поводу домашнего задания. Значит, что-то серьезное случилось. Определённо. Организм Бетти не смог больше выдержать нагрузки, и она просто свалилась на пол, затылком задев стол.***
— Нет, ты уже одеваешься и идёшь ко мне! В таком-то состоянии, — хмыкнула в трубку Вероника. К сожалению, никакой тональный крем не смог скрыть все синяки и круги под глазами. Вместо щек — два красных круга, совершенно не красивых. И пусть сегодня воскресенье и ей не надо идти в колледж, но выглядеть как зверь Элизабет не хотела. — Ронни, я сейчас так выгляжу, что ничто меня не спасёт. — Угораздило же тебя связаться с бомжом Джонсом. Я конечно всё понимаю, но Бетти! Ты выше этого! — Кто бы говорил, — улыбнулась Купер, приподнимая пальцами верхнее веко глаза, — Знаешь, кое-кому нужна помощь больше, чем мне. Поможешь? Твоя харизма и сообразительность понадобится. — Без моей харизмы и сообразительность ни в каком приключении не обойтись. Собирайся, леди Баттерфляй, встретимся возле «Лаймы». — Договорились, — неуверенно, Бетти положила трубку и взглянула на себя в зеркало в последний раз перед выходом, — Я люблю тебя, Арчибальд. Надеюсь, ты меня поймёшь, это всё ради тебя. Накинув на плечи пуховик, Бетти побежала вниз по лестнице. Чувствовала себя героем-спасителем, хотя так и было. Закрыв глаза на свои проблемы, она старается помочь своим близким. Отдаёт себя во имя дружбы. Зря. — Ненавижу тебя, — крикнула Полли, сидя за столом, — Так же, как и ты меня. Вздохнув, Бетти закрыла входную дверь. Снег окончательно растаял, веяло теплом. Верхушки деревьев позеленели, из-за туч вышло солнце. Купер расстегнула куртку. Перед ней Латвийский университет -сердце сжалось. Так же, как вчера вечером. Джагхед не знает её, не верит в неё, и далеко не любит. А она — да. И в этом вся проблема. Душераздирающая проблема. Пересекла бульвар Аспазияс, завернула на Центральную улицу. Оранжевый рассвет, город начал просыпаться. И с каждым вздохом, кажется ей лучше. Всё забудется, утрясётся. Её шаг становился то быстрее, то медленнее. Недавно идеально расчесанные волосы спутались. Наматывая на палец локон, Бетти нашла спокойствие. Голова перестала болеть. Золотистый цвет её волос поблёскивал на солнце. И вот главная площадь. Совсем недалеко стоит Вероника Лодж с безупречной укладкой и в красивой замшевой бородовой куртке. И она — Элизабет Купер — в пуховике и запутанными распущенными волосами. Две стороны медали. — Здравствуй, — улыбнулась Лодж. — Ну здравствуй, — уныло произнесла Бетти. — Никогда не начинай предложение с «ну», — Купер закатила глаза. Взяв как всегда Бетти под руку, она удивлённо взглянула на неё, выжидая, когда та скажет, к кому они идут. — Ладно, ладно, хватит на меня так смотреть, — заскрепела зубами Бетти, — сейчас всё увидишь. — Только не говори, что мы идём в тот ужасный бедный район! — Ронни… — засмеялась Элизабет, — это район абсолютно нормальных людей. — Я и сказала, бедный! Не сравнивай Манхэттен и Бруклин. В Бруклине тоже живут абсолютно нормальные люди. Бетти остановилась. — Хватит умничать, сейчас будет интересно, — она указала на вполне приличный дом. Аккуратный двухэтажный желтый домик с небольшой вирандой смутил Веронику. Она ожидала увидеть коморка или же чулан. Представление об этом районе явно было ужаснейшим, всё благодаря отцу. Вчера вечером, она хоть и сказала, что пойдет домой, но к превеликому сожалению, прогуливалась ночными улочками, на риск себе. Но гуляла не по центру, а именно улицами этого района, где она с Бетти сейчас. В памяти всплыли моменты, когда к ней подходили странные мужчины. Сглотнув, она прижалась сильнее к Купер и выдохнула, открыв рот. Открыв входную дверь и увидев хозяев, Вероника раскрыла рот, в прямом смысле этого слова. Приключение начинается.