Дорога, ведущая в небо

Седьмой отрезок пути. Солдат юниверсума Эрен приоткрыл один глаз (второй утонул в комковатой подушке). Проснувшийся глаз увидел стриженый загривок. Закатный луч, прокравшийся сквозь щель в стареньких жалюзи, дремал на иссиня-черной макушке. Сколько же они проспали? Но вылезать из-под одеяла? — да ну лесом. Лучше еще чуток поваляться рядом с сонным Риваем. И поскрипеть мозгами. О том, что в этот раз все было как-то иначе. Словно стена, выстроенная из сомнений, недоверия, неверия, недопонимания, вдруг растаяла и утекла мутной струйкой в ближайший ливневый сток. А еще в ауре грозного ебыря пробивался знакомый слепяще-белый огонь. Надо все-таки вылезти из-под одеяла. Доски, настеленные во времена Джона Гилроя, безнадежно застонали под босой пяткой. Дверь в ванную получилось закрыть без стука. Перейдя в боевой режим, Эрен взглянул на собственные руки. Чистое белое пламя окутывало ладони. Срываясь светлячками с кончиков пальцев, падало на испещренный мелкими трещинами кафель, оставляло полыхающие метки, доступные только зрению монстра. Получается, зализав порванную осколками стекла скулу и рассеченное запястье, он «заразил» Ривая собой? В этом причина той странной близости, навернувшейся из ниоткуда и непонятно с каких фигов? А раньше, когда тот кончу глотал, тоже получал дозу?! Прикольно, че. Хорошо, что Лошадиная Морда всегда трахался в гандоне и сплевывал после отсоса: попытка представить себе мамкиного «Жанчика» в роли солдата юниверсума вызывала сдавленный ржач с икотой. Ладно, надо вернуться в себя, залезть в душ, отдраить зубы, а потом скататься куда-нибудь похавать. Дверь отворилась бесшумно. Почти. Застонали давно не смазанные петли. Легким дыханием кондиционированная прохлада задела распаренную спину. Тихие шаги за спиной, и вот рука по-хозяйски задирает полотенце. Легкий шлепок по правому полужопию: — Выдрыхлась, красотка? — И язык мокро скользнул по лопатке. От теплой влажности, учащенного дыхания, ласкающего кожу, повело куда-то в сторону. Судорожный вздох — вспененная зубная паста влетела в нос. Эрен закашлялся, отплевываясь в отдраенное до блеска зеркало, когда Ривай сдернул с его бедер влажную тряпку и сжал в горсти яйца. Мурашки поскакали по телу, как табун мустангов по выжженным солнцем прериям Колорадо. Внизу живота закружился, свиваясь в тугую спираль, горячий вихрь. Колени дрогнули. Лучше откинуться назад, пока не рухнул мешком на пол, прижаться спиной к каменной груди. Обхватив рукой стриженый загривок, перебирать жесткий ежик волос, ощущая под пальцами выступающий пот. И дышать. Поглощать каждой порой, впитывать каждой клеточкой ставший родным до дрожи в сердечной мышце запах лимонного мыла с примесью терпкой полыни позабытых дорог. Отдаваясь затуманенным сознанием и трепещущим телом на волю Его. Подставляясь шершавой ладони, скользящей вверх-вниз по вставшему, как по команде, елдаку. Ноги отказали напрочь, когда сзади в бедро ткнулось круглое и мокрое. Эрен дернулся навстречу. Бестолково шлепая босыми ступнями по скользкой плитке, едва не уронил обоих. Но Ривай стоял скалой и держал. Обхватив поперек груди. Голова запрокинулась назад, легла на твердое плечо. Кайф! Осторожно-будоражащее прикосновение пальца к сочащейся головке отдалось жаркой судорогой в пояснице, разноцветными кругами перед глазами и обильной струей. Тут же бросило вперед. Руки успели ухватиться за край умывальника, предотвратив столкновение носа с краном. — Так и стой. — Спину обожгло дыханием, пальцы впились в задницу. И толстый хер пристроился между полужопиями. Пыхтя в слив, Эрен извивался, подмахивая ритмичному скольжению. Отросшая щетина на давно не бритых яйцах встала дыбом, когда, толкнувшись в дырку, Ривай выплеснулся с коротким рыком. И тут же снова влажно провел языком под лопаткой. — Чего не вставил? Я чистый… Даже кишку расслабил. — Гладкое, словно замерзшее озеро, зеркало чуть остудило горячий лоб. Оставляя мутные дорожки, пена от зубной пасты неторопливо стекала по запотевшему стеклу. Из приоткрытой двери донеслось настырное блямкамние айфона, но резко оборвалось. И тут же во входную забарабанили с воплями: — Йегер, слезь с Капральского хера. Вы мне нужны оба два и вменяемые… А я хавчик притащила. Сэндвичи с индейкой, португальские жареные колбаски, копченый окорок с картошкой фри и местный пивасик из «Черного медведя», — добавила Ханджи после задумчивой паузы. — Твой сержант, — ехидно хмыкнул грозный ебырь, но свинцовые глаза подозрительно прищурились. Прищур отдаленно напоминал улыбку. Ну заебумба! Где чертовы труселя?.. Чистые ваще остались? В кофре, что ли, лежат? — Лови, красотка. Пока плавал в сонных грезах, кое-кто простирнул шмурдяк. — Эрен едва успел поймать летящие в морду темно-синие плавки. Когда он в прачечную успел сгонять? Едва Ривай приоткрыл дверь, сержант ворвалась в номер, потрясая пакетами: — Понимаю, вас накрыло медовым месяцем, но у меня есть две новости. — Бросив мешки с наглой медвежьей мордой на столик, тут же нырнула в первый и вытащила боксы с едой. — Мы с Майки на вашу долю заказали… — Какие новости? — Не глядя на содержимое, Ривай забрал одну коробку себе, другую сунул усевшемуся на кровать Эрену. — Одна хорошая, а другая еще лучше? — Не совсем, — огрызнулась и, свернув крышку с бутылки яблочного фрэша, продолжила: — Барби догнало контузией. Пока в больничке отдыхает. Завтра Имир заберет его с Кристой домой и будет присматривать за обоими. Ему неделю лежать, жрать таблетосы и никаких гаджетов. Лепила разрешил только аудиокниги слушать без наушников. Еще тихую музыку. Представляешь? — Погоди, он же сам доехал и мне видос с горящей «Марией» скинул. — Ага, из приемного покоя. Перед тем, как добрый дохтур Абель отобрал айфон, — высосав полбутылки, Ханджи потерла подбородок и, сгорбившись, уставилась куда-то в угол. — Арлерта прихватило днем… Мы с Командором его на фургоне отвезли. Там гореликов* полно, — ее передернуло, бутылка задрожала в руке. — Хорошо, этот лепила у Джина на зарплате, иначе хрен бы нам на рыло, а не помощь. Кстати, никому не интересно, что помнит болтушка Криста? Я вас успокою — трехзвездный папаша накачал ее дурью по самую маковку: под капельницу пришлось класть. У девчонки в мозгах отложились только отрывки из обрывков. Какбэ, отец собирался ей дать какой-то «препарат, вроде долго действующего допинга, потом начали стрелять и все побежали, а потом случился взрыв». Конец цитаты, едрит. Это вторая новость. Хорошая. — А наш Капитан Америка? Он-то был трезвый. Отсюда пиздеца не ждешь? — Аккуратно пристроив бокс с недоеденным окороком на тумбочку, Ривай вразвалочку подошел к столику. — Чего это ты фрэш глушишь, Очкастая? Пивасик Ханнеса не по вкусу? Сержант «Титанов» пьет только то, что горит и от чего мухи дохнут? — Завали хлебальник. — Опустив голову, Ханджи зашуршала пакетом, заталкивая сок обратно. — Если Смитти не вдохновился случаем примкнуть к Рейссу с его наполеоновскими, то точняк не побежит к Аристократу. Не знаю, почему он на нашей стороне… А вдруг Железный Командор не такая уж конченая жадная сволочь?.. Машинально поймав брошенный Риваем пивас, Эрен уронил бутылку на смятое покрывало. Барби, бля, какого хрена! Вечно ты калечишься. Воображение услужливо подкинуло круглое полудетское личико друга. Чертов Арлерт! Тощий, бледный, с глазищами диснеевской принцессы — незнакомые принимали его то за пятнадцатилетного школоло, то за девчулю. То — ваще капец! — за пятнадцатилетнюю девчулю. А он в один чих крякал сайты Окружной полиции Адамса и почтовые ящики наркобаронов Тихуаны. Но почти никто не воспринимал его всерьез. Кроме Майки и Хан. Босс с сержантом точно знали, сколько удачных дел провернули, сколько дури и пушек протащили под носом у копов Айдахо и Невады. А кому спасибки? — Барби, доставшему инфу. Блять. Обнаружив на подушке сложенные стопкой джинсы, футболку и рубашку в красноватую клетку, Эрен попытался запихнуть себя сразу в обе штанины, пошатнулся, чуть не рухнул. И перекинулся. Все сразу получилось! — Хан, я скатаюсь в больничку. Какой адрес? — Сядь взад. Приемные часы уже заканчиваются. Завтра вместе смотаемся к Имир, если «Рыцари» на башку не наебнутся, — она ткнула клювом в сторону задроченных нелегкой судьбой стенных часов. — В девять Майки объявил общий сбор в «Черном медведе». Впоряде твой друган. Еще и сестричку склеит. Нуачо, гаджеты у него отобрали — заняться нечем. Уходя, сержант «Титанов» замерла в дверях. Обернулась. Брови съехались к переносице. Она посмотрела поверх очков на Ривая: — Чего хотел из-под тебя Кенни? — Прощения с отпущением, — ответил, подцепив вилкой ломтик картошки. — Ну оk. Как знаешь, Капрал, — и негодующе хлопнула дверью. В номере остался мутный запах гари, который старался отфильтровать натужно подвывающий кондёр. Доедали молча. Ривай закидывал в себя картофельные ломтики. Взгляд отсутствующий. Будто ушел в себя и возвращаться не собирается. Схомячив жареные колбаски, Эрен поднял жалюзи. День неторопливо уходил прочь из города, затянутого дымом и туманом. На стоянке перед мотелем поочередно вспыхнули фонари, осветив потрескавшийся асфальт с полустертой разметкой. — Ты же догадался, что со мной происходит? — голос глухо прозвучал за спиной. — У меня даже старый синяк с бочины сошел. — Мама дураков не рожала… Прости. Думаешь, я знал, какая хрень получится? У самого от этого — отвал жопы. — Не пизди. Жопа на месте. Я проверял. Эрен прыснул. Оказывается, старый солдат может в норм юмор, а не только ядом плеваться. Но, отойдя от окна, зачастил оправдашками на всякий случай: — С Лошадиной Мордой ничего такого не было. Я в смысле, что этот душнила гандоны натягивал и от меня требовал… — мысль настойчиво постучалась в темечко, просясь наружу. — Я с тобой всегда… в пограничном состоянии. Ну типа ни монстр, ни человек, а посередине. Прост, так пизже… Ощущения острее, — нужные слова наконец-то нашлись. — Может, в этом фича? — Щас бы Очкастую сюда, она бы точно заставила трахаться в интересах науки и прогресса. — Не, тебе бы ножом палец оттяпала, потом приставила бы взад, мне велела зализывать, а сама фиксировала бы — быстро ли прирастает. Оба заржали в голосину. Смех рассыпался в полусумраке задрипанного номера ярко-желтыми пушистыми шариками света, даря надежду. Нет. Больше. Уверенность. Вдвоем они опустят Тайбера с бандой и даже Зика прямиком под плинтус. Неожиданно Ривай выдал: — Сегодня интроверсий с интроспекциями — или как там психологи называют эту ботву — не будет? Не собираешься валяться в позе зародыша? — Глаза угрожающе замерцали расплавленным свинцом. — А?.. — Эрен подвис на секунду. — Ты про ту фигню с Сайнесом? Не-а, морпех — угроза. Я устранил. Все. — Поздравляю с адекватным отношением к здоровому явлению. Любою угрозу надо ликвидировать. Желательно — мгновенно. Без китайских церемоний. Особенно, когда понятно — где друг, а где враг. Но судьба, старая сволочь, любит подкидывать сложные задачки. Тут главное понять: чью кровь ты смоешь с рук и забудешь, а чья въестся в кожу навсегда. Не ошибись с выбором, солдат юниверсума. — Капрал замолчал и, покидав пустые боксы в пакеты, буднично добавил: — Одевайся. Пора заседать. Воздух показался не таким тяжелым. Спохватившись, ветер прилетел из мексиканской Соноры и дал бой вони горящих окрестностей LA и Сан-Диего. Смог отступал неохотно. Но щеки ощутили сухую прохладу осенней Калифорнии. И легкие не хотелось выблевать прямиком на бензобак. В Гилрое налаживалась полусонная жизнь жопы мира: шустрили по своим делам юркие тойоты, пердели в сторону пригорода задрюканные фермерские пикапы, на лужайке дома напротив старая тетка скребла садовыми граблями газон под светом уличного фонаря. В «Черном медведе» выстроили паровозом два стола. Майки сидел во главе. Справа Хан перешептывалась о чем-то с Командором. Слева уткнулся в порцию вискаря усталый Джин. Зацепив по дороге ножку стула, занятого каким-то русоволосым чуваком, Эрен приземлился напротив и осмотрелся. Ривай остался у дверей. Из-под прикрытых век свинец поблескивал затаившейся угрозой. Черные очки остались в тумбочке — называется, убрал, чтобы не наступить нечаянно. Но пофиг. Сейчас главное — не спалиться. И выход есть. — Джин, мы не вмешиваемся в дела твоего чепта. Управляй как знаешь. Тебе на месте виднее, но почему вы проморгали чужаков в городишке, где все друг друга знают?.. Ханнес у тебя на зарплате — почему не отрабатывает? Что там ответит задроченный Эрд — пофиг. Нужно почувствовать — кто здесь враг. Русоволосый чувак в новеньком жилете с нашивкой рядового — обычный овощ и выпендрежник. Посматривает на Командора как влюбленная сучка. Заднеприводный, что ли? Да не… не похож. Наверное, это и есть Флок. Рядом тощая тетка вокруг тридцатника с дебильной причей под горшок. Кто ее так постриг? Глаза темные. Даже зрачков не видно. Выражения не разобрать. Козья морда — и все тут! Похоже — та самая салага-Елена из Австралии. Мутная чува. Придется рискнуть. Эрен опустил глаза. И врубил солдата юниверсума. По столу скользнул алый всполох — сержант материт Джина. Возле нее голубоватые отблески — Смит спокоен и уверен в себе. Напротив лежит на полированном дереве худая костистая рука. Чуть подрагивая, кончики пальцев светятся беспокойным оранжевым. Вдруг с указательного слетает знакомый белый огонек. И тут же пугливо растворяется. Меркнет, потому что слишком слаб. Хераси! — Йегер! — бас президента затолкал обратно в глотку едва не выпрыгнувшую инфу. — А? — По одному не ездить. Тебя тоже касается. Увидишь Зика или кого-то из «Рыцарей» — беги. Пока не спалили. — Ага. — Хорошо. Тогда сидим, смотрим по сторонам и ждем. Понятно? — Стук молотка завершил заседание. Подойдя к Риваю, Эрен тронул его за плечо, прошептав одними губами: «Елена». «Расслабь булки и топай наружу», — прошелестело едва слышно в ответ. Дорога к клоповнику Ханнеса занимала от силы минут десять, но в седло словно забили гвозди. Остриями вверх. Нужно ведь рассказать боссу… Или нет? Заперев дверь, Ривай жестко бросил: — Почему она? — Аура. У нее есть белый огонь. Такой же, как у тебя. Только совсем дохлый… — Дерьмо, он же не знает! — У меня аура белая. У обычных людей она голубая, когда спокойны. Или желтая, когда на нервяке. Но белой не бывает. Я сегодня собственные руки разглядывал, как дебилоид. Убедиться хотел… У тебя огонь намного ярче, чем у этой Елены… — Не части. Доехало. Садись, — хлопнув ладонью по кровати. — Думаешь, братец-Зик ее пёр? — Варик годный. — Склизкий глист сомнения зашевелился в мозгу, отравляя уверенность липким ядом. — Я мог ошибиться: огонек был слишком слабый. А потом Майки окликнул… Эрен плюхнулся на кровать. Глист разрастался, назойливо копошился, лишая воли. Мысли застыли парализованные. Вдруг это баг в прошивке солдата юниверсума? Оптический обман, иллюзия, что там, бля, еще?.. Шершавые пальцы ухватили за подбородок. — Тогда кидать клич «Все, способные держать оружие…» рановато. Завтра скатаюсь в местный штаб, повидать Боззи и Шульца. Не кипишуй, красотка. Разберемся. От противоядия грубоватой ласки глист сдох в конвульсиях. Яд переварился. Жесткая ладонь мазнула по щеке. В чахлом свете ламп серые глаза переливались чистым серебром. Как мамины любимые браслеты. Она надевала их только на День благодарения и Рождество. Один был сделан в виде скрещенных крыльев. Очень похоже на эмблему клуба «Крылья свободы»… которого больше нет. Обхватив запястье Ривая, Эрен отчаянно прижался губами к теплу родной ладони. …Разомлевший, он дремал в подушку, пока пальцы любовника бродили от поясницы до шеи и обратно, изображая легкие шаги фейри. — Эр-р-рен. — Зубы прикусили мочку, послав по коже шелковисто-настойчивый импульс. Ривай, чего, назвал щас по имени? — А? — Повернувшись на бок, Эрен приподнялся на локте и натолкнулся на странный прищур, похожий на улыбку. — Пицца. — Теперь улыбка проявилась не только в глазах. Уголки припухших от долгих поцелуев губ едва заметно приподнялись кверху. Точно приподнялись. Грозный ёбарь выглядел спокойным, удовлетворенным и даже чуточку беззащитным. Его улыбка. Будто он украл кусочек счастья и тишины, будто недостоин, способен лишь на циничный ржач бывалого морпеха. Из глубокой трясины философии выдернула добродушная насмешка. — Жрать собираешься, красотка? Зря, что ли, пеперони заказывал. Потянувшись и едва не опрокинув чертову лампу, Эрен отбросил одеяло. Возле коробки, пахнущей поджаристым тестом, базиликом и копченостями, растопырился обложкой вверх раскрытый блокнот. Интересно… Если, ухватив двумя пальцами за блекло-коричневый краешек, осторожно перевернуть, получится подсмотреть, что там… Блять. По сероватым линованным страницам дешевой бумаги стремительно свивались в парящий узор буквы незнакомого алфавита. Арабский, вроде? Непруха. — Даже не пытайся. Это фарси-кабули. — Чего? — вытаскивая из коробки аппетитный треугольник. Пицца оказалась горячей и очень-очень сырной. — Когда служил в Афгане в Команде 6. Проходил спец-подготовку, в том числе и языки: пушту и фарси-кабули. Я был способным учеником, — с тенью горечи в голосе. — Когда приезжали за товаром к старому парсу, он потчевал не только чистым герычем. Закинувшись, дедуля читал нараспев касыды… Это стихи такие. У них пиздецки занятная конструкция. Тогда запомнил только имя поэта — аль-Мутанабби. Потом нашел в тюремной библиотеке переводы. — Круть! Ты сам сочиняешь? — И тут жирный шматок сыра шлепнулся на красоту арабской вязи. — Блять! — Ну это всё. Не спасут сверхспособности. Эрен осторожно соскрёб треклятую моцареллу, одновременно пытаясь промокнуть лист с двух сторон салфеткой. — Закрой и верни, пока не скормил весь хавчик записнушке, угробище. Ривай не злился. Это стало ясно, когда, забрав блокнот, дернул на себя, впиваясь в губы: — Хер знает, каким пиздецом шибанет завтра по маковке, — судорожно выдохнул, разорвав поцелуй. — Я таки не солдат юниверсума, как тритон не регенерирую. Последняя фраза. Она ударила, вспорола грудину до самого сердца, проткнув насквозь трепещущую мышцу. Ривай может погибнуть! И Эрен останется один. Останется вечно падать в леденящую пустотой бесконечность. Ни Армин, ни Хан, ни президент не заменят заскорузлое тепло хмурого мужика, чьи глаза отливают серебром, когда он счастлив. Нет! Впиться в губы. Прокусив до крови, зализать, заливая слюной ранки. Глаза монстра отчетливо видят голубой ореол вокруг густых черных волос. В ореоле все ярче вспыхивает ликующее белое. Хорошо. Толкнуть навзничь. Содрав джинсы и какую-то черную тряпку под ними (боксеры?). Придавив ладонью к кровати, высвободить собственный стояк. «Так надо. Поверь», — голос доносится словно извне, из параллельной вселенной. Разложив Ривая поперек кровати, толкнуться между ягодиц, внутрь, отчетливо видя, как голубое свечение сменяется алой болью. Но белое пламя становится еще ярче, когда, разрядившись в порванную кишку, Эрен падает на смятое покрывало со стоном мольбы о пощаде: — Прости… — И слезы текут по щекам. — Твою хениальную задумку понял. — Тяжело дыша, Капрал оперся на руки и, перевернувшись, рухнул на спину. — Дерьмом, блять, несет. — Рука вцепилась в волосы, резко дернула. — Никогда больше. Доехало? Даже солдату юниверсума надо спать. А спишь ты только в человеческой моде. Помни об этом. И о том, что когда мой нож войдет под пятое ребро, сердце не успеет регенерировать — сдохнешь, нахальная козявка. Ривай встал. Прошелся от кровати до двери и обратно. Огляделся. Замер. Потряс головой. Протер кулаками глаза. По напряженным бицепсам, по вздымающейся груди катился пот. Бледная кожа лоснилась в рассеянном мерцании горящих на безлюдной стоянке фонарей. — Йегер, накачал меня своей отравой, а теперь скажи, это можно выключить? Ты же передо мной полыхаешь как сраный Серебряный серфер. — Руки повисли плетьми. Безумный взгляд заметался по комнате. — Ой-ёй… Там в углу, у двери в ванную, — черные и темно-красные ошметки. Еле шевелятся. Откуда грязища? Что за нах?! — Ну-у-у кого-то грохнули, наверно, — хотелось ответить четко, но из пересохшей глотки вылез дребезжащий писк придушенного мыша. — Ты видишь остатки ауры. Похоже, чела замочили дня за два… Ну до нашего приезда. — Как? Это? Нахуй? Вырубить? Выключатель? — Радужка клубилась свинцовыми грозовыми тучами. Черные дыры зрачков выстреливали неоновыми прожилками молний. — Попробуй считать удары сердца. Один, два, три… Потом — один-и, два-и… Замедли сердцебиение! У меня срабатывает. — Вскочив, Эрен с опаской дотронулся до скользкой от пота кожи под левой ключицей. Мощные удары тут же отозвались под кончиками пальцев. — Считай, прошу. Капрал зажмурился. Долгие секунды тянулись липкой патокой мамаши Кирштейн. С фига она вспомнилась?.. Удары стали реже. — Чо, так просто? — грозный ебырь оклемался окончательно. — Ты усвоил, козявка? Ведь прирежу. — Знаю… — Уткнуться во взлохмаченные черные волосы, втянуть ноздрями терпкость полыни, чистого пота и въевшегося в кожу лимонного мыла. Слезы снова хлынули Ниагарским водопадом, да и похер! — Кончай реветь. Трахнул меня, понимаешь, без объявления войны, а теперь сопли распустил. Оденься и смотайся на ресепшен за свежим бельем и покрывалом. Спать в кровище и в дерьмище не собираюсь. — Оттолкнув от себя, Ривай спросил, брезгливо кривя рот: — А эту ауру у ванной вымести никак? — Не… Лупить по звонку, осипшему от старости и досады нетерпеливых клиентов, пришлось минут пять. Наконец помойно-желтая дверь приоткрылась, и на тусклый свет пылящейся на стойке лампы выползло похмельное нечто с надписью «Джонни. Ханнес-мотель», украшающей правый карман напяленной впопыхах и муках рубашки. — Вечера. Нужно чего? — приветливо выдохнуло нечто вместе с пивным перегаром. — Покрывало и комплект постельного в десятый. — Ясно. Лай… Линфей! Как тебя там, — воззвало нечто к слабо освещенному коридору. — Белье и покрывало в десятый! Попытка отобрать у пожилой китаянки стопку барахла пошла по вечерней звезде. Оставалось плестись следом. В номере Линфей с лицом буддистки в десятом поколении сгребла заляпанное красным и коричневым. Застелила постель и свалила досыпать. Все это время Ривай просидел на стуле, таращась в стену расфокусированным взглядом, в котором застыл свинец. Эрен понял: его не простили. Да и не прощают такое. Никто не сумеет простить. Полуприкрытая дверь манила сбежать. Куда глаза глядят и куда понесут ноги. Исчезнуть, прежде чем слова «пшёл вон» перерубят тонкие нити, едва связавшие их. Он перекинулся. Чуткого слуха коснулся офигевший возглас: «Йегер, какого хрена?!» Неважно. Засыпающий Гилрой промелькнул мимо сознания одноэтажными силуэтами домиков, слепыми пятнами окон, редкими огоньками припозднившихся авто, почти незаметными усталыми аурами прохожих. Золотой осенним днем — ночью хребет Дьявола выглядел пейзажем фантастического мира: на пустынно-сером инферно чернели контуры раскидистых дубов. Дубы сменили устремленные к звездам сосны. Аромат самшитовых кустов задел обоняние и остался позади вместе с ярко-желтыми ушастыми аурами заячьего семейства, сбежавшего с горящего севера. Облака над горными вершинами висели так низко, что их можно было достать кончиками пальцев. Впереди открылся узкий пляж и сонные воды Монтерея. Эрен остановился. Перед ним тихо шуршал волнами по сероватому песку океан. Лунные блики переливались в такт дыханию темно-синей глубокой воды. Нарастающая луна висела посреди черноты неба в окружении свиты далеких холодных звезд и лохматых облаков, спешащих на север по неведомому поручению суровой хозяйки. Он сделал шаг. Шипящая пена остудила ступни и откатилась назад. Шурх-х-х… Содрав шмотье, ринулся в холодные объятия вечности, рассекая мерцание бликов. Вперед! Туда, к сияющей дороге в ночные небеса. Тихий океан мурлыкал колыбельную бархатной ночи, начертанную лунными нотами на безмятежности волн. Стремительный силуэт, в алом сиянии почуявшего добычу охотника, он заметил не сразу. Нырнул в глубину и увидел рассекающего водную тьму беспощадного хищника. Касатка! Что ж, вызов принят. Боевая ярость солдата юниверсума несла навстречу владычице соленых вод. Вдруг зверь замедлился. Стремительная атака перешла в спокойное узнавание. «Мы с тобой одной крови», — сигнал оформился в слова. Равный приветствовал равного. Повинуясь ликующей в крови свободе, Эрен взметнулся вверх. Рядом в фонтане брызг мелькнула голова чернее ночной бездны. Атласная кожа поймала бледный луч, отразив его вспышкой ярче звезд. Они вместе прикоснулись к небу… …Алой торпедой касатка устремилась на юг, добывать себе на прокорм калифорнийских тюленей. Надо бы и самому поесть. Парочке крупных рыбин сегодня не повезло. Оставалось только надеяться, что они не занесены в Красную книгу. Эрен вышел на берег. Он решил вернуться. От себя не убежишь. Путь назад был не таким ярким. Хруст сухих веток под ногами. Острые камни в ущельях. Восход превратил выжженно-серую траву холмов в розовато-золотистый ковер. В неглубоком каньоне у ручья Эрен заметил молодого оленя. Прыжок со скалы сломал животному хребет, а удар кулака размозжил череп. Обглодав заднюю ногу, бросил остатки на берегу. Уже к вечеру койоты растащат даже косточки. Если раньше на тушу не заявит права матерый гризли. На окраине Гилроя Эрен перешел в режим человека. И тут же вылезла проблема: белая майка оказалась заляпана оленьей кровью. Дерьмо. Оглядев пустынную улицу, двинулся к мигающей одинокой звезде над заправкой Техасо. Сортир вонял утренней дезинфекцией и блевотно-сладкой отдушкой. Сбросив косуху, стянул майку, намочил чистый край, стер кровь с груди. Подумал и прошелся по рукавам косухи. Вроде норм, но майку придется выбросить. Встающее над холмами солнце настойчиво будило город. Мимо прогрохотал фермерский пикап, следом пронеслась юркая «тойота». — Йегер? — Что за хрень? Из магазинчика вышла с бутылкой воды та белобрысая чува. Глаза ничего не выражают. Чуть опущенные уголки тонких губ застыли в расплывчатой гримасе пофигизма и равнодушной брезгливости. Елена. — Ты почему пешком? Выдалась тяжелая ночка? — Свинтив крышку, она отхлебнула воды. — Не напрягайся. Это не мое дело. — То, что должно было означать добродушную ухмылку, на деле выглядело хитрым оскалом койота. — Рада встрече. Вот, возьми, — она вытащила из внутреннего кармана жилета скрученный в трубку желтый бумажный пакет. — Письмо от брата. Прочти перед тем, как побежишь стучать Майки. Повезло мне сегодня тебя встретить без сторожевого пса. Прежде чем Эрен успел выматериться, чува выдернула раздаточный пистолет из бензобака. Вскочила на черную дайну и газанула в сторону центра. Вот же ж ебаный насрать! Он влетел в магазинчик. Стойка с солнечными очками обнаружилась у самого входа. Кинув на прилавок три бакса с мелочью, вылетел вон. «Авиаторы» скроют золотые глаза от любопытных обывателей. Письмо пусть подождет в кармане. Сначала надо получить прощение. И он знает — как. Солдат юниверсума мчался в сторону мотеля. Ключ со скрипом повернулся в несмазанном замке. В номере пахло горечью полыни и остывшей пиццей. Одеяло на кровати сбито в сторону. Из ванной доносился шум воды и ставший родным запах лимонного мыла. Вытащив из подобия мини-бара шот, Эрен уселся прямо на простынь. Сейчас он был человеком. Затягивая на бедрах белое полотенце, Ривай остановился в дверях: — Нагулялась, красотка? — черные мокрые пряди на бледном лбу отливали синим, на широкой груди поблескивали капельки воды. — Да… Не важно. Я возьму твой нож? — сунув руку под подушку, нащупал кожаные ножны. Шершавая рукоять легла в ладонь. — Придумал кой-чо. Когда человек — регенерация замедляется. Меня можно прирезать во сне. Ты просек фичу. — Клинок казался острым настолько, что мог перерубить робкий солнечный луч. — Под пятое ребро говоришь?.. Боль ослепила. Но рука крепко сжимала стеклянную посудину. Раненное сердце выплеснуло толчком кровь, заполнив шот до краев. Донышко стукнуло о дерево тумбочки. Перед тем, как сознание затянуло в клубящуюся пелену, Эрен перекинулся: — Пей… — Сердце, пропустив три удара, забилось ровно, сильно, спокойно: Он простит. Не сможет не. — Идиотина ебучая, — выплюнув маты, Ривай опрокинул шот. — Да, блять! В задрипанном номере самого зачуханного мотеля Калифорнии горел почти чистым белым пламенем человек. Каждая мышца выстреливала ослепительными вспышками. Алая ярость и незамутненная энергия. Живая кровь и холодный свет звезд. Солдат юниверсума. — Один-и, два-и… красотка, ты точно смерти моей хочешь, — Капрал вернулся в человеческий облик. — Давай больше без экспериментов в дивной манере очкастой ебанашки? Договорились? — Ага! — радостно выпалил Эрен. Он получил прощение. Ривай получил силу. — Пойду помоюсь. Самоочищающаяся кожа бонусом не прилагается. У меня во внутреннем письмо от Зика. Елена сунула на заправке. Почитай пока. Ухватив за плечи, шершавые руки дернули на себя. Никелированная ручка моментально стала скользкой от пота. Дверь в ванную скрипнула на полпути, а сердце застучало в ритме рейва лишь от ощущения пальцев, впившихся в кожу. Губы ткнулись под лопатку обветренной нежностью: — Теперь вали, — чувствительный толчок в спину. Дверь в ванную захлопнулась. Запах лимонного мыла атаковал сразу и со всех сторон. Он чего, стратегический запас в кофрах возит? Горячие струи воды обрушились сверху, смывая вчерашний день. Надо будет сегодня рассказать Барби о касатках. И пушку дать на всякий пожарный. Бля-а-а-а, звучит-то как! Закручиваясь спиралью, в слив утекала душевная муть. Обратно в комнату он ввалился чистый до скрипа и… благоухающий любимым цитрусом ёбыря. Должен оценить. Первое, что бросилось в глаза — вскрытый конверт и листок бумаги, исписанный строгим крупным почерком, лежащие на застеленной кровати. Второе — Капрал на стуле, методично протирающий косуху влажной салфеткой (две скомканные, перепачканные темно-розовым, валялись под столом). Ну видимо, послание Зика не вызвало эмоций. — Возьми мою майку. Она тебе коротковата, но зато не соберешь всю местную «голубятню», — выдал и снова принялся за чистку нашивки рядового, где наверняка коварно пряталось микроскопическое пятнышко оленьих потрохов. — Послание твоего братца воняет желчью и ложью. Прочти сам. Эрен потянулся за письмом. «Здравствуй. Прошу дочитать до конца. Мы же все-таки братья, дети одного отца и жертвы его экспериментов. Мы одни на свете. Никто в этом мире не сможет понять нас…» Что за пафосный понос! «…мы обладаем силой и знаниями, недоступными больше никому…» Бла-бла-бла, а когда собрался поиметь меня через недельку после похорон папаши, хотел поделиться великими тайнами собственных штанов? Ну да. Похоже, поимел кого-то и просек, как хрень работает, а потом провел высоконаучный трах с Еленой и убедился окончательно?.. Так штоле понимать?! Если он накачал Ривая под завязку собственной силой, то в обмен получил прививку цинизма. И оно оказалось очень кстати. Эрен сам не знал, что подумал бы, свались на башку весть от брата хотя бы месяц назад. Зик прав в одном: других родных у них нет, и кровь — не водица… Но даже в человеческой моде понятно — ровные четкие строки написаны манипулятором и социопатом. Возможно, даже психом, в Аляску отмороженным. — Что, почуял? — Аккуратно вешая косуху на спинку стула, Ривай смотрел, прищурившись. Складка между бровей выглядела черной линией. Голос резал фоновый шум проснувшегося города за окном. — В конце братец-Зик предлагает встречу на высшем уровне в тупике Рэнбоу хилл роад. Отличное местечко: горы, ущелья, сосны и койоты. Никаких проблем с «куда девать внезапно случившиеся трупы»! И, наверное, поэтому дружелюбно разрешает тебе приехать с друзьями. Не боится, сцуко… — щека дернулась, свинцовые глаза жестко потемнели. — Почуял. Мерзость. — Отброшенный листок отлетел к ножке стола. Аж передернуло! — Сержант пожалует за тобой минут через двадцать, — глядя на стенные часы, буднично бросил Ривай. — А я таки скатаюсь к нашим строителям-любителям Боззи и Шульцу. — Его прервал стук в дверь. — Опаньки, ошибочка. Уже припёрлась. Входи, не заперто. — Йегер, я Абелю забашляла. Он подержит Барби еще трое суток под наблюдением. Едем в больничку, — сообщило нарисовавшееся в дверях воронье гнездо. — Капрал, утречка! — Гнездо исчезло. Эрен чмокнул Ривая в уголок губ и умелся на улицу. Пока не огреб за щенячьи нежности. При входе в больничку охрана вежливо кивнула: потертая косуха с черепом бизона во всю спину — самый статусный шмот в Гилрое. Сестричка на ресепшене махнула рукой в сторону лифта: «Палата 26Н, второй этаж» и уткнулась в комп. Дрыщ-Барби меланхолично страдал от разлуки с гаджетами, лежа на огромной койке в голубоватой больничной пижамке, усыпанной мелкими ромбиками: — Хан, Эрен, заберите меня отсюда. Доктор Абель — зверь. Отобрал зарядку, — грустно кивнув в сторону тумбочки, где айфон тупо уставился в потолок черным экраном. — Эта медсестра, Кайли, кажется, вернет только вечером. Ноут мой еще сгорел… — А кого вчера шатало? Кто стоянку заблевал, когда к Смитти грузили? — сержант церемониться не собиралась. — Абель сказал — у тебя первая степень, но раз катил чертову тучу миль, лучше понаблюдать. За тебя налом заплачено. Валяйся и не выебывайся. Друган горестно вздохнул в потолок. — Привет-привет, — прощебетали за спиной. Стуча костылем-канадкой, в палату прискакала Криста. Между светлыми прядями проглядывал кончик уха, залепленный пластырной повязкой. Эрен смутился. Бля, мог бы пофиксить еще на месте — рана пустяковая, а девчуля все равно нифига не помнит. — Поправляйся скорее. — Склонившись, она звонко чмокнула Барби в щеку. — Хан, — подпирающая косяк Имир подала голос. — Конни с Сашей уже в мотеле. Арлерта когда забирать? — Не-не-не, спасибо, конечно, но я лучше сразу в мотель. Когда отпустят, — Барби испуганно округлил глаза: перспектива тусить с этой отмороженной заставила забыть об утраченных гаджетах. — Позаботься о Кристе. — Не сомневайся, дорогуша. — Имир отлипла от двери и подхватила подружку за локоть. — Моя зая будет в порядке. Стук костыля потерялся в шуме больничных будней: «Белая женщина, возраст около тридцати, ожоги второй степени левой голени, травма шеи…» Пожары собирали огненную жатву. — Сегодня еще тихо. — Ханджи рассеянно присела на край кровати. — Вчера везли одного за другим. В новостях читала — вокруг Фриско уже потушили… Каждый год эта морока! Вы тут поболтайте, а мне нужно кое-куда заглянуть. — Странная она какая-то. — Барби проводил взглядом понурую спину сержанта. — Клуб так не шатало с тех пор, как Закклея замочили. Чо ты хочешь? А я с касаткой плавал! — Губы разъехались в широкую лыбу, в то время как голубые глазищи другана расплылись на всю физию. — Пробежался до Монтерея и поплавал. Знаешь, касатки умеют разговаривать… Ну ее сигналы как-то превратились в мысли в моей голове. Похоже на телепатию. А вот рыбы не поют. Они примитивные. Совсем. Даже аура какая-то… похожа на салат, который неделю валялся в холодильнике. — Да ты чо? Да пошел ты!.. Во повезло! А я тут даже инфу поискать не могу… — На, возьми, — Эрен не знал, как сказать самое важное. Просто достал из внутреннего кармана Глок 18. Хорошо, что захватил с собой. Пусть пистолет и провалялся в тайнике под сидением без дела. — Послезавтра мы покатим на стрелку с Зиком. Ну… вдруг тайберовцы сюда заявятся… — Бли-и-и-н, — снова заныл Барби, не забыв, однако, заныкать пушку под подушкой. — Ты с касаткой поплавал, скоро с Зиком разберешься, а я тут — долбаный овощ! Готовую разверзнуться драму прервали: настырное блямкание в кармане; вошедшая в палату сестричка с таблетосами (видимо, Кайли); приближающийся грохот 13-дюймовок сержанта в коридоре. Звонил Капрал. «Очкастая вне доступа. Как нарисуется на горизонте, катитесь прямиком к «Черному медведю». Я рассказал Майки о письме». Отбой. — Твой хахаль-трахаль СМС-ку кинул, — сержант угрожающее потрясала вороньим гнездом на голове и зажатым в руке айфоном. — Так и знала, что Елена — мутная чува. Барби, не вздумай сбежать. Йегер, поехали. Эрен осторожно приобнял другана за тощие плечи. — Не спались с пушкой, — шепнул на ухо и громко добавил: — Кайли, смотри за ним в оба. Сестричка ответила понимающей улыбкой и задорными ямочками на щеках. — Можно мне зарядку? Пожалуйста?.. — Барби решил воспользоваться добродушием сестрички по-своему. — Выпей лекарства. Вечером приду и сама тебе «Моби Дика» почитаю. — Не-не, не надо «Моби», поищи, если можно, инфу о случаях телепатического взаимодействия людей и касаток. — Оk, в перерыве погуглю. Даже уходя, Эрен не пропустил кокетливую улыбку Кайли. Вот ведь задрот! Последний девственник Америки. Извиняй, детка, у нашего Барби стоит только на двоичный код… Гарь в воздухе почти не тревожила чуткое обоняние. Южные холмы, похоже, потушили. Пусть женщина, которую привезли, станет последней жертвой… На противоположной стороне улицы дежурил «форд» с эмблемой Управления шерифа на борту. Ханнес поднял жопу и прислал своих охранять. Наверняка по пинку Майки. Сегодня день разливался над Гилроем солнечной надеждой, а не душной тяжестью смога. Рокот любимого Урода добавил уверенности в лучшем завтра. Возле знакомой зелени дверей Саша нервно тянула сигарету. За окном болталась табличка «Закрыто на спецобслуживание». Внизу белого прямоугольника медведь показывал язык как-то особенно ехидно. — Все уже собрались. Конни тоже там. — Фонарь под глазом был замазан ровно настолько, чтобы не освещать всю улицу. Эрена передернуло. Зикки втирает за братские чувства, а сам приказал Сайнесу взорвать склад! Друзей Ривая разворотило в фарш. Или они у Зика проходили по графе «Допустимые потери»? Нет. Ошибочка. Изи тайком учила его, соплю двенадцатилетнюю, кататься на своем харлее, а Фар — стрелять по пивным бутылкам в холмах на окраине Рино, когда они с Мики прогуливали школку. И, смеясь, хлопал по плечу, если им случайно удавалось попасть в цель. Магнолию и Чёрча не получится списать. «Чью кровь ты смоешь с рук и забудешь, а чья въестся в кожу навсегда?» Что ж, ответ на вопрос, подброшенный сволочью-судьбой есть. — Ханджи, Эрен? Ждут только вас, — удивленный возглас Саши выпнул из задумчивости. — Ничо, не развалятся за полминуты, — сержант толкнула дверь. Майки сердито скреб бородку над письмом, валяющимся рядом с перечницей и айфоном. Смит приветственно поднял киберправую. Настороженно поглядывая на босса, Конни сидел на краешке дивана, готовый вскочить по первому чиху. Ривай небрежно развалился напротив Командора. На лице поселились темные очки-авиаторы. Эрен не смог сдержать глупое хихикание: врубил боевой режим и мониторит ауру! На смех даже не обернулись. Не до этого. — Для опозданцев. Джину пока ни слова. Потом узнает. Сейчас начнет суетиться и спалится. Не стоит недооценивать Елену — она грамотно развесила по ушам спагетти всему чепту. Даже Боззарт ничего не заподозрил, — Ривай кивком подтвердил слова босса. — Этот разворот Рэнбоу роад — та еще дыра, но оно только на руку. Йегер, подойди, — включая айфон. — Здесь только ущелье, деревьев нет. Если не удастся договориться, сумеешь заманить Зика на точку? Командор заляжет в полумиле на холме и оттуда стрельнет из «Ракеты-законника». Сам сиганешь вниз. Согласен?.. — правая бровь поползла вверх, губы сжались в бескровную линию: президент отлично понимал, о чем просит рядового. — Согласен, — Эрен посмотрел на выведенную со спутника картинку. — Доберусь обратно по ущелью минут за пять. — Отлично. Конни, смотри сюда. Тебя ведь Саша учила стрелять из охотничьего карабина? Заляжешь на холме здесь. Командор, найдется что-нибудь подходящее? — Майки, может, саму Блаус позовешь? Оби-ван лучше падавана, — небрежно выдал Ривай. — Нет у меня к Лупоглазому полного доверия. Конни вздрогнул и чуть не навернулся с дивана. Ну недотепистый он, правда. «Титаны войны» приютили дурошлёпа после смерти матери. Да и куда податься в Сильвер сити, если в банке — хрен, а дом заложен?.. Только к байкерам. — Йегер, позови, — переглянувшись с сержантом, президент принял решение. Табличка стукнула о стекло. Саша ворвалась в зал, размахивая руками: — Я с отцом на оленей ходила, еще когда совсем мелкая была! Не подведу! Ой! — вихрь растопыренных рук, черного жилета и конского хвоста остановился у витрины с сэндвичами. — Да, подслушивала. В щелочку. Простите… пожалуйста? — Командор, покажи Саше и Конни, как обращаться с оптикой, и выезжайте по платной дороге вместе в фургоне. Мы следом, через три часа. Рации не включать — тайберовцы могут поймать частоту. Попадете в засаду — рвите когти. Никакого геройства. Еще… объясни им по дороге… про Йегера. — Удар ладони по столу завершил заседание. Листок, исписанный ровным почерком, испуганно отлетел от солонки, растерянно перевернулся и приземлился на матовый дощатый пол. Воздух пах горькой решимостью с ноткой ожившей надежды. Словно в Гилрой заглянул ветер с ледяных пиков Блу Маунтин родного Айдахо. Капрал поднял бумажку. Зиппо блеснула в руке хромом, выплюнув голубое пламя. Пафосное послание стало пеплом в урне у дверей «Черного медведя». Лишь войдя в номер, Эрен сообразил, что все заседание Хан просидела молча, отрешенно рассматривая пустынную улицу за окном. О чем она думала?.. Мысль не успела хорошенько обустроиться в черепушке: помешал Ривай, хлопнувший дверью. Он ввалился с чем-то тяжелым под правой полой косухи и армейским походным одеялом под левой подмышкой. На чахлый свет ламп явился новенький автомат Узи с тремя магазинами. Который тут же был методично разобран и завернут в лесное камуфло. — Одолжил у твоего дружка Смита. Вещички пакуй, красотка, — подколол и оставил с разинутым ртом, свалив на стоянку, где одеяло отправилось в боковой кофр. А вот сейчас обидно было. Эрен попытался поднять криво висящие жалюзи. Дернул за шнур, наверху прощально хрустнул пластик. Механизм сдох. Жалюзи рухнули. Да и хрен с ним! Он с размаху плюхнулся на кровать мордой в подушку. Скрипнула дверь. Нарочито печальный вздох. Рука с нажимом опустилась на шею, дернула за волосы, заставив посмотреть в кипящий свинец глаз: — Эй-эй, перестань дуться — лопнешь. Зик крупнее тебя? Как думаешь? — Да… Да. Он выше и шире. Массивнее, что ли. Точно выше. — Память услужливо нарисовала здоровенного чувака с мускулатурой и кубатурой игрока первого дивизиона НХЛ. — Мда… Ни хера не знаем о твоем братце, но катим на стрелку. И победим на выебонах Смита и твоей дурости. Охренеть расчет! — Ривай присел рядом. Разжав хватку, рука легла на щеку, даря заскорузлое тепло. Пальцы чуть подрагивали на скуле. — Еще у нас в распоряжении Диана-охотница с фингалом и лупоглазым дружком… Эрен, — голос прозвучал в зачуханном номере полузадушенной нежностью и тщательно запрятанной болью. — У тебя одно преимущество — скорость. Ты быстр. Очень быстр. Понял, еще когда гнались за крысой-Сайнесом. Возможно, — только возможно! — регенерируешь тоже быстрее… Майки запланировал ночевку в Рэнбоу Хилл. Вот и потренирую тебя. Или решил, что я Зика собрался из жидовской пукалки завалить? — Рука ненавязчиво скользнула вниз по майке. Пальцы настойчиво сжали сосок… Косуха с майкой содраны через голову и отброшены куда-то в угол. Язык, теплый и влажный, скользил, изучая каждый изгиб уха. Зажмурившись, Эрен зарылся пальцами в гладкие волосы, ткнулся носом в щеку, вдыхая до разрыва легких порожденную солнцем терпкость полыни и горчащую свежесть лимона. Губы Ривая жадно впились в рот, обжигая, высасывая дыхание, и дарили взамен силу с привкусом тревоги. Не дай потерять тебя! Пусть остальной мир разлетится нахрен и вдребезги! Но останься со мной… «Пряжка застряла. Помоги», — хриплый глуховатый голос обжег шею. Неловкие пальцы бестолково дернули крупную серебряную бляху. Чувствительные укусы дразнили шею, вышибая вон слабые попытки думать. А пошло все! Полный режим солдата юниверсума — всратая пряжка открылась с жалобным звяком. Рука рванула вниз растянутую резинку трусов, хищно сжала торчащий елдак. Ладонь впитывала пульсацию налитой вкусной плоти. Под закрытыми веками поплыли, сменяя друг друга, разноцветные круги… Вдруг его резко перевернули на спину. Глаза невольно распахнулись. Ривай навис над ним, упираясь кулаками в постель. Облаченный в алый огонь, прорезаемый немыслимо-белыми всполохами. И глаза. Черные дыры зрачков, извергающие неоновые молнии в клубящуюся свинцовыми тучами радужку. Эрен нырнул в грозу и потерялся в обжигающих вспышках. Грубо, яростно надрачивая стояк мокрым от потеков смазки кулаком, подался вперед, цепляясь свободной рукой за скользкое от пота плечо любовника, когда его собственной головки легко, словно крылом бабочки в весеннее утро, коснулось дыхание, растревожив и без того сверхчувствительную плоть. Влажный язык толкнулся в уретру. Потом снова. И снова. И снова… Шершавые сильные пальцы перекатывали яйца. А когда обхватили кольцом основание, крупная дрожь прошила тело от макушки до пяток и обратно. Тысяча иголок впилась в поясницу, посылая каждому нерву электрический разряд. Эрен «выстрелил» через секунду после того, как густая конча брызнула в ладонь, и рык Ривая, похожий на раскаты приближающегося грома, разогнал затхлую тишину задрипанного номера. — Что-то доставка задерживается. — Зачесав пятерней назад влажные волосы, Ривай слизывал с запястья белесые потеки, усмехаясь напротив. — Теперь и мне жрать охота. На полу блямкнул СМС-кой айфон. В дверь осторожно постучали. Упаковав обвисший елдак в труханы, бывалый и не в таких ситуёвинах морпех спрыгнул с разворошенной кровати. — Ваш заказ. — Рябой мекс-курьер поставил на пол объемистый пластиковый пакет и живенько смылся. — Хватит нам на двоих? — Вывалив коричневатый сверток на стол, Ривай содрал бумагу. Внутри оказался сырой говяжий огузок. Сталь ножа развалила шмат мяса на две равные половины. — Кушать подано, красотка. — Сейчас, — Эрен демонстративно облизал пальцы. — Сначала закуска. — Ёрничаешь? Нахватался у меня и на мою же голову… — И довольное хмыкание. Смачный кусок коровы сожрали подчистую минут за пять. Даже успели почистить зубы и потолкаться в душе, целуясь под горячими струями. Пена цитрусового геля лезла в нос, вода ласкала распаренную кожу пронзительным ароматом лимона с вкрадчивой терпкостью полыни. Вот так, с удовольствием оглаживая широкую спину, Эрен готов был работать губкой всю оставшуюся вечность. Осторожно трогать татуху на правом бицепсе. Два скрещенных крыла. Синее и Белое. «Синий — цвет свободы. Белый — цвет равенства», — вспомнились уроки сержанта по символике байкерских клубов. — Ты скоро меня до дыр протрешь. Никакая регенерация не спасет, — фыркнул Ривай. — Ополаскиваемся и вылезаем. А то у меня опять встанет. В дверях Эрен оглянулся. Стена цвета зубной боли, испещренная мелкими трещинками. Бра в полосочку. Пожеванная лампа на такой же замудоханной тумбочке. Кровать, покрытая чем-то с аляпистыми мексиканскими узорами. На ней было сладко до одури и дрожи под коленками. До коллапсирующих перед глазами звезд. Почти до обморока оттого, что тело к телу и пальцы переплетены в смертельный замок. Он вернулся и плотно задернул шторы поверх кривых жалюзи. Пусть метки жара и силы, подаренных им с Риваем друг другу, останутся здесь дольше. Ну да, будто едва тлеющее за облаками осеннее солнце сотрет хилыми лучиками алый и белый огонь. Следы ауры солдат юниверсума. Нового вида человека. И вот опять асфальтовая лента ведет их сквозь пыльно-желтые холмы в неизвестность. Хотя, почему в неизвестность? «Титаные войны» катят на стрелку, которую забила судьба. Бычара-Майки, Хан, он сам и Ривай шли к этой встрече всю жизнь. А могло ли сложиться иначе? Слишком сложно. Каждый из мотобратьев начал свой путь за сотни миль от Калифорнии, но сегодня дорога лежит в городишко, о существовании которого не ведает даже почитаемый сержантом Один. Или кто там у викингов отвечает за всякие подзалупински?.. Не хватает кого-то рядом. Эрен, понял, что привык видеть Барби верхом на мощном трайке. Друган, наряженный в ярко-зеленый свитер, придуманный дальтоником в пятом поколении, всегда катил справа. Но сегодня его нет… И внутри словно мышь скребется. Не по себе и паршиво. Хотя, пусть дрыщ отлеживается в больничке с сестричками, а не валит прямиком к черту в зубы… Лос-Анджелес помаячил огнями небоскребов, затянутых низкими раздутыми облаками. Пробки заставили президента вести «Титанов» по шоссе Сан-Фернандо, и мимо долго тащилась чистенькими домиками одноэтажная Пасадена, пока не перешла в застроенный складами пригород и мексиканские трущобы. День уползал за горизонт. Солнце спряталось от человеческой суеты и лишь подсвечивало облака оранжевым, переходящим в темный пурпур за низкими крышами. LA отпустил, не прощаясь. Рябые мексы, толкающие тако вместе с дурью из облезлых фургончиков, остались позади вместе с городом секса под коксом на пляже. Эрен проезжал через «город разбитых надежд» второй раз. И не жалел, что опять мимо. Шоссе Ренбоу хилл оказалось главной и единственной улицей. Пафосное название не оправдывало себя ни с какого бока. Поздний вечер дремал в зарослях чапареля, оккупировавших темные холмы. На царапающих горизонт верхушках чахли от скуки одинокие платаны и дубы. Похоже, что отцы-основатели, добыв первое золотишко, ужрались кукрузным самогоном до полной и окончательной радуги. Других вариков нет. Покинув пустыню Мохавэ, Санта-Ана** решила навестить подкопченную пожарами Южную Калифорнию и прихватила сухую суровость каменистых троп. Воздух сладковато пах дремлющей сосной и печалью увядшей юкки с «чарующей» примесью куриного помета. Но не давящей гарью. У Эрена не задержалось в башке название загрызочной, где им подали по четырехфунтовому стейку с кучей щедро посыпанных чили ломтиков картофана. Хотя оно и настырно подмигивало истерично-оранжевыми буквами, торчащими в ночи над плоской крышей. — Смит и Конни с Сашей заночуют на точках. Уже отчитались, — скупо обронил Майки, отхлебнул из пинты и, смахнув пену с бороды, уткнулся в тарелку. Больше никто не произнес ни слова. Мотель словно впал в спячку еще прошлой осенью, забыл проснуться весной, а потом обнаружил: за окном октябрь и решил, что ну его. Мотобратья минут десять любовались развешанными по стенам фото суровых бородатых мужиков с лопатами и в комбезах славной эпохи золотой лихорадки, когда с улицы припыхтела, отдуваясь, круглая черная мамми: — Хай, ребятки, в номерах прибрано, не волнуйтесь. А вот повара нету — он послезавтра женится на своей шалаве… Так о чем это я?.. Утром завтракать к Алише топайте, ее бургерная ниже по улице. Не промахнетесь. Все номера двухместные, разбирайте ключи и не буяньте, а то знаю я вас, байкеров. Позавчера банда пронеслась на юг. Чуть мою Рокси не переехали, белая рвань! — Услышав кличку, из-под ресепшна на дежурный «дневной» свет материализовалась трехцветная кошандра и тут же заинтересовалась берцами Эрена. Присев, он почесал рыжую грудку, за что получил в ответ мурчание и нежный кусь за палец. — Смотри-ка, чего творится! Она даже мне не всегда дается гладить. Кого приветствует Рокси — тот мой гость! Спите спокойно. Да хранят вас ангелы господни. — Мамми истово прижала унизанную массивными серебряными перстнями пятерню к обширному бюсту, обтянутому кофтой цвета жабы в ахуе с кудрявыми цветочками под экстази, и деликатно рыгнула пивным духом. Заселение состоялось. То, что «Рыцари дорог» наведались в Ренбоу хилл перетирать не стали. Незачем. Перед мотелем темнели стриженные шариками лавровые кустики. Над дверью каждого номера был прилеплен путеводный фонарик с цифирью, чтобы измученный бухлишком постоялец не промахнулся на бреющем полете, а половичок у порога провозглашал «Welcome!». У Эрена невольно прочиталось «Welcome to Hell». Но до назначенного Зиком времени еще далеко. Есть целых десять часов! А потому, смачный шлепок по левому полужопию вызвал адекватное шевеление в трусах и вопрос: — Будем трахаться? — Не совсем, но около того. Скорее мудохаться, — жестко обломал Ривай и продемонстрировал знакомый камуфляжный сверток. — Прогуляемся? Ночь вокруг шуршала шинами редких авто, шелестела сонной оливковой рощей — у подножья холмов промелькнула ферма. Насыщенный, маслянисто-горьковатый аромат свежего масла поддразнил чуткое обоняние и остался позади. Эрен покосился на Ривая. Тот бежал рядом, разгоняя темноту насыщенным голубым неоном. Они проникли в мир, сотканный для двоих, из бледных лучей луны, вытянутых теней деревьев, едва слышного перешептывания высохших трав о цветущем апреле. И это было настолько правильно, что перехватывало дыхание. От Ривая исходили вибрации уверенности и твердой, как острые отроги скал, решимости. Они справятся. Бездумный бег привел в глубокую лощину. Камни, разбросанные вдоль русла ручейка, иссякшего лет сто назад. Сиротливые кустики на уступах, безуспешно тянущиеся к недосягаемому небу. И луна, задумчиво смотрящая вниз сквозь серебристые облака. — Готов проверить, насколько быстр? — Позади раздался металлический щелчок. Бывалый морпех собрал Узи и подсоединил магазин. — Собрался расстрелять меня из автомата? — Это пистолет-пулемет, лошара необученная. Сначала попробуем одиночными, — между бровей залегла знакомая жесткая складка. Аура сменила оттенок с ясно-голубого на кристально-синий с белыми протуберанцами. — Велика вероятность, что братец-Зик подготовился к встрече хорошенько и заранее. А у нас есть только несколько часов и твоя скорость. Сумеешь увернуться от пули — обойдемся без драки и без трабблов выведем Зикки на точку. Первый выстрел разбил тишину. Первая пуля знакомо ужалила правое бедро. Скривившись, Ривай закусил губу. Второй выстрел. Комариный укус в левый бок. — Ты шевелиться собираешься? Или будешь до утра изображать памятник Колумбу на Манхэттене? — Хриплый баритон сочился плохо сдерживаемой тревогой. Суровый ёбырь на нервяке? Фигасе! — Постарайся увидеть пулю. Что ж, придется напрячься… Эрен заглянул в угрожающую черноту, нацеленную на грудь. Вспышка. Огонь и желтые искры в стороны. Медная пуля вылетает с тихим гудением, вращаясь вокруг собственной оси. Круглый наконечник в облаке пороховых газов поймал неверный лунный свет. Как же медленно она движется! Словно время превратилось в вязкую субстанцию, воздух сгустился, расстояние увеличилось до вечности. Нужно лишь чуть отклониться в сторону и вот за спиной раздается глухой хлопок. Металл поглощен землей. Пуля прошла мимо цели, не потревожив высохших трав. Ривай одобрительно хмыкнул и дал короткую очередь. Но Эрен уже почувствовал подлинную сущность солдата юниверсума. Для него нет преград. Есть цель. Свобода. Он наклонялся, изгибался дугой, стлался по мелким камням. Он становился ветром, светом, лучом луны. — Стоп. Я на тебя два рожка извел. Хватит. Нужно оставить немножко братве Вилли Тайбера. — Опустив ствол, Ривай замолчал, задрал голову к небу, пнул носком 13-дюймовки непонятно в чем виноватый камушек и спросил: — Поймаем пару зайцев? Боюсь, тошниловка Алиши уже закрыта. Зайцы Радужных холмов оказались мелкими, костлявыми, но вкусными. Торшер, похожий на офисную лампу в кабинете шефа Доука, накачанную гормонами роста, старательно излучал в углу бархатистый уют. Трогал теплым светом память, вызывая далекий образ зала заседаний в особняке Закариусов. А ведь времени прошло хуй да маленько! Но Сильвер сити будто остался в параллельной вселенной. Вместе с дотошным Шадисом, преданной Мики и добрым занудой Бернером. Так же, как раньше, — могила мамы и рождественский перезвон ее браслетов, когда она накрывала праздничный стол… Дверь ванны приоткрылась, впуская в комнату пахнущий лимоном пар. Стянув с бедер полотенце, Ривай забросил его на стул. Капли воды падали с кончиков коротких черных прядей на широкую грудь, скатывались вниз к влажным черным кудряшкам в паху и полувставшему концу. Взгляд остро блеснул из-под полуприкрытых век, левый уголок рта пополз вверх. На щеке вдруг проявилась игривая ямочка. Почему раньше такого не замечал? Или просто улыбка не посещала каменный еблет? — Хорош пялиться, красотка. Сегодня надо выспаться. А завтра, если братец-Зик не поотрывает руки-ноги, буду неделю трахать с перерывом на перекур. — А чего хер в приподнятом настроении? — Эрен решил рискнуть. — Спать, я сказал! — Ривай быстро отвел взгляд и сердито ткнул босой пяткой ножной выключатель. Лежа на боку в обнимку с одеялом, Эрен улыбнулся в темноту, когда грозный ёбырь пристроился сзади ложечкой и губы ткнулись под лопатку: — Поделись, дылда, — буркнули в шею. Он поделился. Странно. Им, солдатам юниверсума, не страшны ни жара, ни мороз, а заснуть под одним одеялом хочется. Потому что вместе. Это утро было настороженным и молчаливым. Эрен не запомнил, что заказал в тошниловке Алиши. Не почувствовал вкуса еды. Только кофе обжег глотку горячей лавой. В дверях Ривай, ухватив за шею, шепнул: — Угодишь в захват, напряги все мышцы, потом резко расслабь, обмякни, повисни и выскользни. Если Зик — тренированный боец, он протупит. Всякие мастера боевых искусств тупят, когда дело идет не по «феншую». — Сухо — губами по щеке. И, оседлав чоппер, окликнул Бычару: — Майки, я сверну на грунтовку. С вами не поеду. Нельзя, чтобы Зик увидел меня глазами монстра, понимаешь? — Блять! — Хан замерла в двух шагах от байка, неистово блеснув очками. На лице образовалась знакомая улыбка алигатора, в чье болото прискакала неведома лягушка. — Точно, ты же получил нечто вроде прививки. Значит, это передается через кровь и, возможно, половым… — Завали хлебало, гениальная ты наша. Отлипни от моей личной жизни и попрыгай на мужнином конце. — Хмм… — Майки блеснул хитрым прищуром из-под каски. — Тогда наши шансы повышаются. На прыжки на конце тоже. — Тупое мужло! — огрызнулась, сердито пнув «кочергу». Босс первым вырулил на Старое шоссе, за ним — Ханджи. Белый череп бизона на спине косухи смотрел черными глазницами прямо в лоб. И кровь на рогах казалась до одури настоящей. Позади чоппер взрыкнул на повороте. Боковым зрением Эрен заметил скрещенные крылья на черной коже. Белое и синее. В клубах пыли Ривай исчез в сонной серости холмов. Тупик Ренбоу хилл оказался полукруглой площадкой, заасфальтированной еще при Джордже Буше-старшем, окруженной такой же задроченной до блеклой серости каменистой землей. Справа остановился президент, рядом с ним — сержант. Моторы умолкли, обнажая тишину уснувших до весны холмов. «Титанов» уже ждали. Двое. Вилли Тайбер небрежно опирался на руль ядрено-синего харлея рокера — пафосной подделки под кастомный байк за ахуеть бабла. Правильно. Чего еще ожидать от тощего сынка сенатора великого штата Нью-Йорк. Вон как волосы блестят. Наверняка шампуни рекламит. А еще натурал, бля. Зик сидел боком на обманчиво простой дайне. Его не узнать. Сколько ему сейчас? Двадцать девять? Высоченный громила с рожей физика-пидараса из частного колледжа. Даже борода с усами не сделали похожим на своего. На байкера. От обоих несло фальшью и душной угрозой. Эрен всмотрелся в глаза брата, скрытые круглыми профессорскими очечками. Серовато-голубая радужка с черной точкой зрачка. Взгляд пустой и бесцветный. Никаких золотых проблесков. Самоуверенный братец решил пока остаться в режиме человека. — Здравствуй, Эрен. — Не спеша, Зик наклонился вперед, перебросил колено через сидение. — Я пришел за тобой. Выслушай, пожалуйста. — Два шага вперед. Жилет надет на голое тело. Гладкая безволосая грудь. Мышца играет рельефом. Похоже, и правда, тренился 24/7. — Мы уникальны. Нас только двое в этом мире. Грег Йегер был всего лишь орудием судьбы. Он родился на свет, чтобы сделать нас теми, кто мы есть. И ушел, исполнив миссию. Мы должны держаться друг друга. Быть рядом, быть вместе. Должны соединить наши силы. Стать богами этого мира. И сделать его лучше… От неебического бреда о божественном предназначении у Эрена уши свернулись в трубочки. — Соединить силы. Спасибо за инфу. Буду знать, как называется инцест в улучшенном мире. — Он слетел с Урода и встал перед Зиком. Тот опустил глаза. А когда поднял, то посмотрел так, словно перед ним — тупая мелочь, нуждающаяся в опеке и целительных пиздюлях. — Я понимаю: ты предан своему клубу. Весьма достойно похвалы. Но посмотри на этих людей, что они дали тебе? Образование в деревенской школе… Ты даже не знаешь о том, что родственные связи между богами — это естественно. Осирис и Изида. Или античная Спарта, где каждый юноша имел старшего наставника и был связан с ним и духовно, и телесно? Знаешь об этом? Нет?.. Посмотри на тех, кто рядом с тобой… — Да, полюбуйся, — резко и с ленцой грянул за спиной незнакомый низкий голос. — Майки, совсем у «Титанов» дела хреново? Малолеток в засаду отправляешь? А где Командор? Слился, стратег, унюхав угрозу своей задницей. Он всегда был таким. Что, блять, еще? Плечистый качок даже не шагал, а маршировал по щербатому асфальту, волоча за ворот жилета какую-то темноволосую девчулю. Саша?! Голова безвольно моталась, в конском хвосте запутались крошечные веточки. Левая штанина джинсов потемнела ниже колена. Кровь? Жива? Без сознания?.. За что? Внутри образовалась огненная точка. Она разрасталась. Закручивалась, превращаясь в огненный вихрь. Кап. Кап. Кап. Густо-алые капли падали, взрывая серость дорожной пыли. Выставив ногу в черном армейском ботинке, качок застыл поодаль от Зика. Прямой, как флагшток у мэрии Сильвер сити. Квадратная морда высечена из гранита. Выбеленный ежик волос. Кинжальный взгляд из-под таких же светлых бровей. Машина для убийств. Бывший морпех? Едва слышное шуршание справа. Сдвинув брови, Бычара-Майки потянулся к наплечной кобуре. Металлический щелчок взводимого курка — и рука бессильно упала на бедро: Вилли Тайбер прицелился из Магнума в Ханджи. Она лишь зашипела, вытянув шею. На скулах тяжело ворочались желваки. Пальцы сжали рукоятку газа до побелевших костяшек. «Рыцари» не нашли Командора? Или это уловка? Где залег Ривай? Стараясь не пропустить ни малейшего движения, Эрен удерживал в фокусе Аристократа, Зика и качка. — Слишком рано, Райнер, — тошнотворно-ласковая укоризна прозвучала в голосе того, кто назывался Эрену братом. — Но, возможно, оно к лучшему. Ты предан клубу и президенту — я избавлю тебя от обоих. В блеклой радужке блеснуло золото. Зик в прыжке сорвал Майки с седла и подбросил вверх как перышко. Грохот упавшего тела. Воздух, с хрипом вырывающийся из легких. Удар черного ботинка по белому черепу бизона на спине. Хруст. Безнадежный треск ломающегося хребта и чавкающий звук, замораживающий кровь в сердце. Зик наклонился. И снова хруст и влажный, похожий на шлепок мокрой швабры об пол, звук разрываемой плоти. Кровь залила хром вилки, тонкими струйками потекла по переднему крылу круизера президента. Верхняя сторона тела с болтающимися кишками одним движением отброшена на обочину. Перед Эреном — лицо с пустыми глазами. На скуле ссадина сочится алым. Выстрел слева. «Бронированную» башку качка превращает в красный цветок смерти разрывная пуля. Ривай? Он что, так близко? Взгляд мечется по камням и выцеливает на миг черную макушку впереди за голой скалой. Совсем рядом с застывшим в ахуе Аристократом. Разинутый рот и выпученные глаза выглядят почти смешно. Вихрь в груди разрастается, рвется наружу. Эрен бросается вперед. Что с Хан? — потом. Как Саша? — неважно. Куда делся Лупоглазый Конни? — пофиг. Надо вывести Зика на точку. Вперед, солдат юниверсума. Перед ним перекошенный страхом тонкий рот. И Магнум, выплевывающий из черноты ствола последнюю бесполезную пулю. Схватив байк Аристократа, Эрен протаранил передним колесом узкую грудь с такой силой, что ядрено-синее крыло пробило тело, и вилка вошла по самый руль. Скрежет ломающего кости металла прохрипел грязным воем гитарного запила. — Пошел, ты, Зикки. Пошли все. Мне никто не нужен! На фоне низких простуженных туч маячила в отдалении вершина горы, поросшая измученной осенью юккой и редким чапарелем. Туда он должен привести чудовище. И сделает, как решил президент. Майкл Закариус. Вперед. С камня на камень. Мимо редких сосен и полыни с ее горчащим запахом вечности. Остановился за шаг до края. Тревожный шепот золотистой травы сливался с гулом адреналина в ушах. Высоко над безмолвием гор кружила одинокая птица. — Ты прав. Мир принадлежит нам. Знаешь, я говорил с касаткой, когда плавал ночью в Монтерее. — Эрен обернулся к замершему на склоне Зику. Ривай оказался прав. Братец — медленный. Даже слишком. А еще сквозь заросли чапареля виднелось родное до слёз лицо. Сложенная узкой лентой бандана перечеркивала бледный лоб — беспощадный знак войны. Черные дыры зрачков выстреливали в клубящуюся грозовыми тучами радужку. Аура светилась синевой свободы со всполохами слепяще-белого неона. — Только мы — это не я и ты. У меня есть, с кем разделить мир. — С двумя не справишься. — Обойдя Зика по широкой дуге, Ривай осторожно приблизился к Эрену. Крепкая пятерня уверенно обхватила запястье, даря близость. — Сюрприз удался, Зикки? — Променял меня на жалкого недомерка… Ты не имеешь права на подобную ошибку, брат, — слова искреннего сожаления стекали с губ. Отчего вихрь внутри Эрена взорвался гневом. Последний взгляд в золотые глаза под стеклами очков. Мощную фигуру окутывало белое свечение, уже подернутое по краям тьмой, вестницей смерти. Рука, обхватывающая запястье, потянула назад. Мелькнули простуженные тучи и парящая под ними одинокая птица. Затем бурые уступы гор… И тут же ухнул взрыв, заполнив пространство желтым пламенем. Прижимая к себе Ривая, Эрен рухнул на дно ущелья. В спину прилетел увесистый камень. Слева хрустнуло. Короткая вспышка боли и вот он уже на ногах. Не разбирая дороги, понесся вперед, вместе со своей ношей. Ноша громко материлась и требовала опустить нахер. Когда горы расступились, открывая выход на заросший какими-то колючими кустиками проселок, Эрен остановился. И тут же огреб по уху: — Йегер, ты у нас красотка. А я — благородный спаситель. Не путай в следующий раз. — Хан там одна… с Сашей. — Руки разжались, и Ривай спрыгнул в дохлый ручеек. Вода тут же зажурчала по 13-дюймовкам, смывая пыль. Эрен тупо не мог поднять голову. — Майки… — Мать твою. Подожди. — Бывалый морпех пришел в себя мгновенно. Вытащил из внутреннего кармана косухи айфон. — Оживай, сцуко. Есть. Смитти, нужен фургон. Есть убитые и раненные. — В ответ прозвучало короткое «да». — А теперь, Йегер, бегом. Обхватив себя руками, Ханджи сидела на коленях, раскачиваясь из стороны в сторону. Возле того, что осталось от Майки. Кто еще утром был президентом «Титанов войны». Вокруг натекла лужа темной крови, превратив придорожный песок в ржавую кашу. Нижняя часть туловища валялась возле брошенных байков. — Очкастая, ты как? — Рука Ривая замерла в дюйме от плеча. — Пошел на хуй! Я беременна! — Очки улетели на асфальт. Она спрятала лицо в ладонях. — Мне давно диагностировали дисфункцию… Бесплодие. На лечение забила… Я тогда не за прокладками ездила, а за тестом. — Сквозь испачканные подсохшей кровью пальцы просочилась слеза. — Потом, когда Барби навещали, сделала УЗИ. Семь недель… Пойду в абортарий! — И судорожный всхлип. — Очкастая… Ханджи, погоди. — Широкая ладонь неуверенно погладила вечно растрепанные волосы. — Ты же вроде любишь его? Любила. — Даже бывалый морпех растерялся, а Эрен просто застыл. — Да. Майки надоели свиданки на троих, и он сказал, что уходит к Нанабе. Я в тот же вечер хуйнула Бернера и через полгода мы поженились. Если бы он остался с Нанабой… — Он все равно не перестал бы быть президентом «Титанов». И случилось бы то, что случилось, — жестко отрезал Ривай. — Это все из-за меня! — Эрена прорвало. Горечь. Не та терпкая горечь полыни, а жгучая, разъедающая каждую клеточку разлилась внутри. — Хан, прости… — Ебать, все горные фиалки! Здесь виноватых нет. Ищите в Пентагоне. Йегер, ты чего, умолял папашу вкатить сыворотку? А братец-Зик — тоже? Нет. — Но если бы не мои эти суперспособности, ничего бы… — Если бы не твои суперспособности, кое-кто остался бы калекой. Завали хлебало. Похоже, я тут один со здоровой кукухой, блять. Очкастая, погоди с абортарием. Будешь кататься на трайке системы «Годзила» и командовать клубом. Проф смастрячит — только в путь. Родишь прямо на дороге. Барби там нагуглит чо-куда-зачем, и все чики-пуки. До Эрена дошло: Ривай отчаянно пытается отвлечь, вывести ее из полубезумного состояния. Вдруг тихий стон. Жалобный скулеж раненого зверька. Саша. Они забыли про нее!.. — Очкастая, вставай: у тебя подстреленная «старушка» и Лупоглазый непонятно где валяется, — рука сжала плечо и рывком поставила на ноги. — Смитти с фургоном уже едут, но что-то задерживаются. — Да. У меня есть. — Выпрямив спину, сержант «Титанов» подошла к «дукати». Откинув сидение, порылась в тайнике и вытащила шприц, заполненный вязкой жидкостью. — Потерпи, тыковка. — Закатав рукав изгвазданной рубашки, всадила иглу в плечо. Саша посмотрела в пространство мутными от адовой боли глазами. Спекшиеся губы дрогнули. Запутавшаяся в волосах сухая веточка упала на асфальт. Дурь сработала. Девчуля обмякла. — Так сойдет, — буркнула Хан и осторожно осмотрела раненое колено. — Дерьмо… Эрен, ты не поможешь. Пуля засела в кости, вытащить нечем, но кровь уже остановилась. Ничего, будет жить и даже прыгать. — Ханджи, Эрен, я поссать отошел, меня по башке сзади отоварили, — слабый голос из кустов на выезде из тупика заставил всех посмотреть на дорогу. Пошатываясь, к ним брел Конни. — Саша? Она жива? Майки… — Глаза едва не выскочили из орбит и закатились, блеснув белками. Тощее тело сложилось кучей хвороста за крузаком президента. — Надо бы прибрать, пока не заявились копы, — процедил сквозь зубы Ривай. — Повезло, что Тайбер забил стрелку в жопе мира. Йегер, помнишь выступ, где ручей сворачивает к югу? Выкопай за ним яму как-нибудь. Да поглубже и поширше. Эрен понесся к ущелью. Лишь бы не видеть. Остервенело вырывал из окаменелой земли обломки скал. Лишь бы не думать. — Молодца, — Ривай свалил на дно осыпающейся могилы затянутое в черную кожу тело Аристократа, нанизанное на байк. — Эх, какой аппарат. Сто тридцать кэсов хороним. Слушь, ты Вилли так хорошо насадил, что снять не смог. Тащить было, пиздец, неудобно, — ворчливо, недовольно. Но рука, скользнувшая под майку, утверждала обратное. — Лан, пойду за вторым жмуриком. — Где-то читал про племя, которое поедало печень мертвых врагов, чтобы обрести их силу. Может, перекусим? От Ракеты-законника Смитти все зверье галопом в Мексику иммигрировало: даже зайцев не наловишь. — Ривай задумчиво смотрел на тело качка. От головы осталась только нижняя челюсть. Под окровавленными лохмотьями плоти поблескивали белые зубы. — Ну вот и свиделись, Райнер Браун. Впрочем, катись-ка ты в яму. Еще стукачество от твоей печенки подцепишь. — И пинком отправил вниз. Могилу завалили камнями. Присыпали сверху песком и землей. Выдрав с корнем юкку, Эрен замел следы. В воздухе знакомо потянуло гарью. Взрыв снаряда поджег чапарель, и столб сизого дыма над пылающей вершиной сливался с распухшими тучами. — Пошли. Смит уже пожаловал. Байки загрузили. Воскресший Конни сидел на дороге. Устроив голову Саши на коленях, выбирал трясущимися руками веточки и листики из конского хвоста. Командор выпрыгнул из открытого фургона, где у правой стенки стояли «дукати» Хан и «дайна» Зика, закрепленные тросами, протянутыми через петли в полу. Просто и буднично. Если бы не расстеленная рядом черная пленка. — Йегер, поднимай, — сержант «Титанов» оклималась, но голос шелестел мертвой травой на ветру. Эрен поднял. Тело еще сохраняло тепло. Кто-то (Ривай? Смит?) опустил веки. Это хорошо. Увидеть пустой взгляд было самым страшным. Согнувшись, он положил останки на пленку и понял — что-то не так. Посмотрел. Длинные бледно-розовые кишки зацепились об откидную лесенку. — Вылезай. Дальше я сам, — бесцветно проронил Командор. Сверток он обернул обычной упаковочной лентой. Конни с Сашей усадили в кабину. — Мальчики, на два слова. — Хан отошла к обочине. Очки снова торчали на горбатом носу. Левое стекло треснуло у наружного края, но металлическая оправа держала плотно. — Капрал, я не отдам клуб Смиту. Его жадность не знает берегов. Он запросто подведет нас под ATF, и все присядут на дцать пожизненных. Но щас не про это. Валить вам надо. Трехзвездного уже ищут — к гадалке не ходи. Что найдут — большой вопрос. Но эта скотина могла наследить. Если о планах знал кто-то, кроме Кенни… — Она вскинула голову. Со дна темно-карих глаз всплыла знакомая сумасшедшинка. — По Джейкоб Декма фривей домчите до Тихуаны в три плевка. Йегер, отпускаю тебя кочевать.*** Одного ребеночка уже вырастила и горжусь им. — Хан, — спазм и слезы не дали сказать, и Эрен просто обнял своего сержанта, зарываясь лицом в воронье гнездо на макушке. — Хан… — Думал о том же и рад, что сошлось. Давай, Очкастая. До встречи за столом. — Смачный хлопок по спине от Ривая и дружеское напутствие: — Потерпи с абортарием до Гилроя. Боюсь, в Ренбоу хилл им заведует веселая мамми из мотеля и ковыряет клиентов шуруповертом в подсобке. Она легко оседлала круизер мужа. Пальцы с обломанными ногтями крепко ухватили ключ зажигания. Поворот. Байк отозвался хозяйке преданным рыком. Он готов служить верой и правдой до смерти под прессом на свалке. Прощально взметнулась под задним колесом усталая дорожная пыль. Смит махнул из опущенного окна. И повел фургон следом. — Отомри, красотка. Нам еще надо чистое шмотье раздобыть. Не светить же кровищей перед погранцами.