Действие последнее. По следам прошедшего крокодила. Как не тасуй колоду, карты останутся прежними
Под лапами шелестит листва. Ветки, что порой попадаются на пути, когда на них наступаешь издают хруст, ломаются. По мягкому ковру из опавших листьев приятно идти, словно идёшь по пружинистой перине, каждый раз чувствую как тебя немного подбрасывает вверх. Можно просто поднимать лапы и наступать сверху-вниз, а можно волочить лапы поднимая перед собой волну из листьев, последний способ хоть и труден, но зато слух ласкает шелест листьев. Некоторые из них, что находятся на самом верхнем слое покрова взлетают вверх, кружится и падают. Единственно что омрачает так это то что к окровавленной подошве лапы прилипают листья. Это не сильно раздражает, просто вносит небольшой дискомфорт в умиротворённый шаг самки крокодила. Беатрис шла первой по ночному лесу что прилегал к особняку Хоэля Драго. За ней шёл Манахэт, на шее которого, обернув последнюю в кольца восседал Маккоя. Его морда внимательно разглядывала багровый ящик с золотистой биркой на крышке, что был в лапах Манахэта. Темные стволы деревьев время от времени становились серыми, когда луна выходила из-за туч и поливая ночной лес лунным светом придавала ему странный сребристо-светлый оттенок. Было тихо, если не считать шорох листьев и тихое потрескивание веток. Иногда раздавался скрип покачивающихся стволов деревьев. Постепенно ровная дорога стала более крутой — они стали спускаться с холма. Деревья там редели, были уже не такими большими, всё чаще появлялись кустарники. Покров из опавших листьев сменился на высокую траву. Стало прохладнее. Ночь постепенно вступала во свои права. Ветра не было, а тот, что изредка пробегал мимо всё ещё был тёплым. Спускаясь с пригорка к дороге, где в кустах, накрытой маскировочной сеткой стоял ржавый фургон, троица шла молча. За их плечами остался во всю полыхающий особняк Драго. Теперь, когда они вышли из леса и очутились на возвышенности перед ними открылся прекрасный вид на огромный город Репод Сити. Он распростёрся до гор, что стояли у самого горизонта. Миллионы огней. Отсюда, из далека он казался таким умиротворённым, словно заснувший гигант. Из-за расстояния невозможно было услышать «голос» города, но это лишь пока. Как только они сядут в фургон и подберутся ближе то тишина, свойственная этому месту, растворится без остатка и вокруг будет стоял шум живущего города. Вновь вышедшая из-за туч луна осветила полянку пригорка по которой спускалась троица словно прожектор сцены. Было светло, хоть и всё казалось выцветшим, потерявшем тон и насыщенность красок. Беатрис стала медленно спускаться с небольшого пригорка. Опустив голову, она молча глядела себе под лапы, где, наступая каждый раз, приминалась трава. Тихой звук сирены — скорей всего это были пожарные и полицейские что ехали на вызов от соседей Драго, которые увидели полыхающий особняк, всплывали где-то в далеки, там, где проходила дорога. Она слышала вой сирен, но не придала этому значение, даже неудосужив поднять морду. Беатрис старалась размышлять, но в опустошённом сознании была лишь пустота. Она думал о чём-то и одновременно не о чём. Словно впала в транс. Шелест травы. Стрекотание ночных насекомых. Где-то недалеко удалялся вой сирен. Проглотив собравшуюся в пасти слюну, Беатрис почувствовала привкус крови. Внезапно она поняла что очень медленно стала моргать, словно её клонило в сон. По телу пробежала дрожь, неся за собой «покрывало» из холодного льда. Она невольно прижала лапы к груди и попыталась сжать их в кулак. В этот момент её снова пронзила, уже знакомая и такая привычная боль в ране. При попытке сжать кулаки пальцы скорчились, едва доставая кончиками друг до друга. Нижние лапы что до этого твёрдо наступали на поверхность внезапно стали какими-то рыхлыми, она не чувствовала в них силу. Голова закружилась. Беатрис ещё раз моргнула и, споткнувшись, рухнула в высокую траву. — Беатрис. — Едва не вскрикнув бросился к упавшей самки крокодила Манахэт. Он подбежал как раз вовремя, иначе упавшая Беатрис кубарем, как бревно, покатилась бы вниз с пригорка. — Ты как? Беатрис почувствовала как старый крокодил поднял её из густой травы и усадил. Держа её за плечи, он внимательно оглядел самку крокодила. Она знала что упала, где-то в глубине замутнённого сознания знала, что лежит в траве, только вот ей было всё ровно: идет она, сидит или лежит. Всё перемешалось: добро и зло, пороки и невинность, сострадание и жестокость, сила и слабость. В этом запутанном клубке уже невозможно разглядеть истину: что хорошо, что плохо. Да и сама Истина уже давно превратилась в некое абстрактное, почти мифическое существо. Зачем искать то, чего не существует. Манахэт что-то говорил ей, но все его слова для Беатрис были лишь тихим гулом, там, далеко. Впервые в жизни она поняла почему Ала́н временами такой апатичный. Почему часами смотрит в окно с задумчивым видом, порой даже не моргая. Иногда кажется, что выход нет. Что проще оставить всё как есть. Мир сам по себе такой, как и его жители. Зачем пытаться менять природу разумных зверей? Им хорошо. Достаточно накрыть на Мир белое полотно, и вот ты уже ведёшь, где добро, а где зло, где тёмные пятна, а где светлые. А если начнёшь разбираться в оттенках, говорить, что это пятно темнее, а это светлее, то в результате лишь окончательно запутаешься, перестанешь понимать это Мир. Окончательно разочаруешься в нем. И тогда Смерть уже не будет таким бременем что несём мы на протяжении всей жизни. А станет избавлением от безысходности вопроса, на который невозможно дать ответ, и даже если ты на него дашь ответ, то он окажется лишь оксюмороном, над которым можно вдоволь посмеяться. — Беатрис! Громкий голос Манахэта наконец донёсся до неё. Самка крокодила вяло подняла голову и безжизненным взглядом поглядела на старого крокодила. — Кровь течёт, — Оглядев раненую лапу с которой всё это время бежала кровь продолжил он, — чем задели? Беатрис молчала. — Давай, снимай плащ. Наверное задели вену. — Слегка взволнованно высказал Манахэт. Он взглянул на сидевшего на его плечах тайпана. — Маккоя, есть что? Спрыгнув с плеч крокодила змееморф стал рыться в карманах своего пиджака. Тем временим Манахэт снял, хоть и с трудом, плащ с Беатрис. Скомкав его он отложил в сторону. — Беатрис. — Вновь произнёс он, стараясь достучатся до самки крокодила. Последняя вяло подняла морду. — Чем попали? — Болт, — сухо ответила она, — проклятый плащ. Не успела вскинуть меч. Старый крокодил рассержено-нравоучительно покачал головой. — Я ведь говорил, что это плохая идея надевать плащ. Хорошо, что не в глаз. — Растягивая пиджак на теле самки продолжал сентенциозно Манахэт. — Ты же знаешь: положение стрелка, вид оружия, расстояние, время полёта, траектория стрелы — тебя обучали этому. — Да. — Согласилась она. — Да. — Рассерженно повторил он — Подними лапу, сниму пиджак. Беатрис подчинилась. Морщась из-за боли, она стала приходить в себя возвращаясь в реальность. Сняв мокры из-за крови рукав пиджака, Манахэт расстегнул темную блузку, порытую кровью. Отодвинув в сторону от плеча одежу, слегка оголив, «закованную» в бюстгальтер, грудь Беатрис он поглядел на колотую рану в плече. Рана была небольшая, возле неё виднелось большое тёмно-фиолетовое пятно. Вокруг раны, словно кратер вулкана, находилась засохшая кровь. Из его центра, время от времени, пульсируя вытекала кровь. Скатываясь вниз, она падала на сухую траву. — Маккоя. — Развернувшись к тайпану немного рассержено произнёс старый крокодил. Его сердитый вид улетучился — тайпан уже держал на готове бинт и небольшую колбу с темно-желтой жидкостью. — Что это? — Спросил Манахэт. — Мой рецепт, — ответил он, — поможет остановить кровотечение, плюс-с-с обезболивающее. Кивнув, Манахэт взял из лап Маккоя бинт. Сплюнув на него, он стал отирать засохшую кровь от раны. Каждый раз надавливая на кожу возле раны — последняя не торопилась оттираться, старый крокодил улавливал как Беатрис постанывала от боли. Каждый раз, когда он надавливал из раны выплёскивалась большая порция крови. — Терпи. — Суров говорил он. Беатрис терпела: стиснув зубы она сдвинула брови стараясь быть стойкой. Большая части засохшей возле раны крови наконец поддалось. Выкинув окровавленный бинт, Манахэт повернулся к тайпану, последний уже смочил кусочек бинта зельем что был в пузырек. Взяв его он приложил мокрый бинт, что пах странной смесью разобрать которой было невозможно, к ране. — Будет щепать. — Предупредил Маккоя. Губы Беатрис поднялись, обнажив острые зубы, сквозь них, словно как сквозь дверные щели, вылетел воздух. — А-а-а. — Не выдержала самка крокодила. На морде Маккоя появилась едва заметная улыбка. Старый крокодил продолжил — обматывая рану бинтом. Когда жалящая боль в ране приутихла Беатрис произнесла: — Как думаешь если бы операцией руководил Ала́н нам бы удалось избежать ненужных жертв? — Почему ты не сказала об этом мужу? — Спросил Манахэт. — Лапу подними. Ага, так держи. Терпи милая, будет тебе уроком. — Ала́н бы не согласился на такое. — Ответила правдиво Беатрис. — А почему ты пошла на это? Беатрис молчала. — Слушай, — Манахет подался вперёд став почти вплотную с самкой крокодила — так было удобнее орудовать бинтом прикидывая его через ключицу — ниже на рану и подмышку, — ты же знаешь я до конца с тобой, но чего ты добиваешься всем этим? Думаешь Бинди одобрила то что мы сегодня сделали? — Бинди уже нет Манахэт. — Мрачно произнесла Беатрис. Он продолжила. — Знаешь историю самого большого восстания рабов в Зоо Сити. — Манахэт знал её, но орудуя бинтом, промолчал. Она продолжила: — Много лет тому назад ещё до войны «Пылающее Города» в Зоо Сити впихнуло самое большое восстание рабов. Они свергли своих господ, перебили всех угнетателей и сами пришли к власти; тот, кто раньше имел в закромах пару семечек пшеницы теперь владел целыми полями, у кого были обглоданные кости от рыбы стал владельцем целого озера, кишащего рыбой. У кого не было ничего стал владеть всем. Те кто возглавил восстание пришёл к власти и через пару лет сам объявил себя элитой и стал править Зоо Сити. — Беатрис печально вздохнула. — Бывшие рабы стали тем, кого сами ненавидели. Так что нынешнее поколение элиты в Зоо Сити — это дети бывших рабов. — Она удручённо опустила голову. — Как не тасуй колоду, карты останутся прежними. — Я знаю это историю, но чего хочешь ты? — Закончив с перевязкой — сделав на конце бинта бантик, Манахэт отпрянул от самки крокодила, и, усевшись рядом с ней на коленях, продолжил. — Изменить природу зверей? Беатрис молчала устало смотря куда-то вниз. — Передохнём минуту. — Оглядев вялую главу клана предложил старый крокодил. Развернувшись мордой к огням города он сел рядом. Маккоя тем временем ловко забрался по нижней лапе Беатрис, и, свернувшись в кольцо, уселся на её коленке. Оторвав взгляд от огней ночного Репод Сити он сочувственно поглядел на самку крокодила. — Сильно болит? — Заботливо спросил он. — Спасибо Маккоя. — Вырвалось из пасти Беатрис. — Не сдавайся, мы ещё не закончили. — Твёрдо произнёс он и повернулся в сторону прекрасного вида на город рептилий. Шум ночных насекомых заполнил пригорок. Пронёсшийся ветерок заставил их на некоторое время замолчать. Вырвав из-под лап тростинку, старый крокодил засунул себе в пасти и стал жевать. Размышляя, он неожиданно сам для себя произнёс свои мысли в слух. — Если карты в колоде не изменить, то нужно изменить игроков что играют в карты. — Бесполезно. От этого ничего не изменится. — Ответила Беатрис. — А что говорит Ала́н, он же у тебя такой умный. Самка крокодила пропустила мимо ушных раковин очередной подкол в сторону её мужа. Даже доказав свою «профпригодность» для всех Ала́н так и останется высокомерным сыном безродного рыбака. — Есть только один способ. — Ответа она. — Какой? — Манахэт, повернул морду, поглядев на Беатрис. — Изменить правила игры. — Старый крокодил хотел подробностей и Беатрис, поняв это, продолжила. — Всю историю нашего Мира мы играли в одну и туже игру, по одним и тем же правилам. Неважно какая власть стоит у штурвала: демократия, элитизм, монархия, деспотия, да даже анархия — исход всегда один и тот же. — Она усмехнулась. — В одной из статей я прочитала что Зверополис впервые хочет вывести на орбиту планеты спутник, для сканирования «Диких Земель» — великий прорыв и торжество технологий. Разумные звери огромными гребками двигаются к будущему в технологичном плане, а на деле ничего в их социуме не поменялось — они всё те же пещерные животные, только теперь у них вместо костра есть микроволновка. Манахэт не знал что сказать, но подумав немного спросил: — Ала́н хочет изменить правила игры? — Да. — Спокойно ответила Беатрис. — А Миандрий? — Не знаю. Это знает только Ала́н и сам Миандрий. Манахэт вновь, но уже с интересом, повернулся к Беатрис. — Ала́н знает, чего хочет Миандрий? — Спросил он. — Да. — И чего же? — Он не говорит конкретно, говорит, что цель Миандрия невероятно важна для Мира. — Думаешь взрыв особняка Кааша его лап дело? — Думаю, что — да. — Согласилась Беатрис. — Хотя непонятно зачем, Ала́н ликвидировал бы Кааша с помощью яда в бревнах, без лишних жертв. — В любом случаи Миандрий опасен для нас. Его нужно уничтожить. — Ты займёшься им. Нашли, где он прячется? — Маккоя работает над этим. Поглядев на молчаливого тайпана, что заворожённо наблюдал за огнями мегаполиса, Беатрис подняла лапу и нежно погладила тайпана по голове. Если бы последний умел мурлыкать то, несомненно, сделал бы это. — Кто следующий? — Спросил Манахэт. — Осталось не так много: полицейские что закрыли глаза на резню в замке «Клана Аш» и на убийство Бинди: Эминго Дэ Сит и его напарник Манти Хо. По совместительству эти двое являются главарями подпольных революционеров. Я сама займусь этим. Манахэт внимательно слушал что говорит Беатрис. Она продолжила: — Но убить нужно одного — Эминго Дэ Сит. — Почему? — Его напарник варан Манти Хо последний представитель мёртвого клана. Именно он станет первым мэром города Репод Сити. — Откуда ты знаешь? — Ала́н уже всё продумал: уничтожив «Клан Монту» мы ослабили «Совет Кланов» генерал Тайл не упустит такую возможность и нападёт на «Совет Кланов». Пока армия и кланы будут кромсать себя — обе стороны ослабнут их то и добьют революционеры. Мы избавимся сразу и от генерала Тайла и от клановой структуры. Манти Хо возглавит революционеров и станет героем народа. Пройдут выборы и Ала́н сделает так чтобы Манти Хо победил. — А что насчёт нас «Клана Арбитр»? — Встревожился Манахэт. — Они нас расформируют. — Нет. — Твердо ответила Беатрис. — С чего такая уверенность? — Успокойся Манахэт, — твёрже произнесла Беатрис, — мы при любом раскладе рискуем кланом: если победит «Совет Кланов» то для нас ничего не изменится — мы так и будем фарсом, номинальным кланом, так, для галочки, для вида, генерал Тайл придя к власти уничтожит нас — для него мы угроза, лишь демократия позволит сохранить наш клан — это лучший вариант из худших. Манахэт всем видом показал, что ему это не нравится. Он недовольно поморщился, но промолчал. — Когда у власти станет Манти Хо мы останемся независимой структурой: для всех мы будем частной охраной, а по-настоящему станем той самой последней инстанцией которая будет восстанавливать Справедливость, тем для чего и был создан «Клан Арбитр». Тем временем Ала́н восстановит Репод Сити. У него уже скопилось сотня папок, где есть чёткий план по восстановлению экономики города. Их мы предадим Мэрии и Администрации, а Ала́н станет во главе этого плана. — Думаешь получится? — Помнишь, мой отец любил говорить поговорку: «Добрым словом и мечом можно добиться больше, чем просто добрым словом». — Манахэт, смотря на город, кивнул. — Как думаешь, что произойдет если я зайду в один из местных бандитских притонов и скажу его обитателям — всем тем головорезам: что убивать и грабить невинных жителей плохо. — Беатрис сделал паузу, словно ждала ответа. По понятным причинам она его не получила — ответ был очевиден. Он продолжила. — А если я перережу глотки половине головорезов, думаю их мнение слегка изменится. Я не наивная девочка Манахэт. Я знаю, что сразу всё не изменится. Только теперь у тех кто попрал мораль и совесть не будет шанса: откупится от нас, спрятаться за ширмой власти, за спинами наёмников или тонной серебра. Мы придём к каждому и покараем их за их грехи. Без жалости и сожаления. И это будет происходить каждый раз, раз за разом, снова и снова, на постоянной основе. Пока до всех в этом городе не дойдёт одно простое правило: «Делая зло кому-то, оно вернётся к тебе в трёх кратном размере». Если звери не хотят учится и развиваться, я заставлю их, объясню всем тем выродкам на понятном для их языке. И Репод Сити станет лишь первым городом. За ним пойдут другие города: Зоо Сити, Фуррифанс, Антропомор и, наконец, его величество — Зверополис. Я изменю правила игры.От автора.
(Не уместилось в комментарии после части). Восстание рабов в Зоо Сити о котором говорит Беатрис взято из реального восстание крестьян и рабов в Древнем Египте около 1750 г. до н.э. Богатства фараона, знати, рабовладельцев увеличивались, а жизнь угнетённого населения становилась всё тяжелее и тяжелее. Но египетские крестьяне и рабы не всегда безропотно переносили свою тяжёлую жизнь; нередко они восставали против своих угнетателей. Около 1750 г. до н. э. произошло большое восстание крестьян. Об этом восстании рассказывают два папируса. Один ив них находится в Голландии, другой хранится в Санкт Петербурге — в Государственном Эрмитаже. Вместе с крестьянами восстали и рабы. В одном из этих папирусов написано: «Столица царя была захвачена в один час. Царь был захвачен бедными людьми. Придворные выгнаны из домов царя. Чиновники убиты, взяты их документы». Все списки податей восставшие разорвали и выбросили. Налогов больше никто не платил. Царских судей прогнали. Зерно из царских закромов было захвачено. Бедняки свергли царя и разогнали богачей. Но удержать в своих руках власть они не смогли; они не знали, как устроить жизнь по-новому. Поэтому их победа, была не долгой. В фанфике его последствия привели к новому ветку элиты, в реальной истории всё закончилось примерно так же: вскоре после восстания крестьян на Египет двинулись полчища азиатского племени гиксосов. Гиксосы подчинили себе Египет. Их цари стали египетскими царями. Они построили пышную столицу и окружили себя новой знатью. Вся страна платила им тяжёлую дань. По сути одно и тоже: "Как не тасуй колоду, карты останутся прежними". Даже если игроки, что сидят за столом, поменяются, в этом мире ничего не изменится.