Зверополис. Столько стоят мечты

Действие последнее. По следам прошедшего крокодила. Эмерджентность

      Система отлажена. Работает исправно. Но стоит произойти небольшой поломке и система начинает работать не так эффективно, сбоит. Небольшая поломка — нестрашно. Но со временем она может привести к другим поломкам, и вот, механизм уже начинает лихорадить. В конце концов множество поломок скапливаются, срываются и несутся лавиной полностью приводя систему и механизмы внутри неё к полной неработоспособности.       Так устроена вся механика. Без должного и своевременного ремонта она без всякого сомнения выйдет из строя. Её главная проблема несколько в зависимости от внешней помощи, сколько в невозможности развивается, эволюционировать. Но есть один процесс, один механизм, система которая лишена этих недостатков — жизнь. Казалось, что такая хрупкая система без всяких сомнений не устоит перед тяжестью внешних факторов: разрушительная сила Природы или собственное несовершенство. Вы можете провести тысячи явлений, которые сметут в одночасье всю жизнь. Но есть одно небольшое, весьма важное — но.       Как после испепеляющего пожара молодые ростки выглядывают из пепла, так и жизнь продолжит своё существование. Учёные изучавшие «Дикие Земли» находили жизнь на ледяных просторах при огромных отрицательных температурах, в огненных гейзерах. Да, это была простая форма жизни, но сам факт её существования уже впечатляет.       От простого к сложному.       Разумные звери не могут похвастаться такой приспособленностью, но у них есть одно неоспоримое преимущество — разум, способность приспосабливаться к меняющимся условиям, выживать, казалось, в не выносимых условиях.       Любая система не идеальна. Можно назвать десятки государственных строев и в каждом будут как положительные, так и отрицательные черты. Впрочем, не стоит винить систему в том, что она неидеальна. Разве это логично упрекать систему в том что она плохо работает, когда мы сами — небольшие шестерёнки этой самой системы так же неидеальны.       Но и тут не всё так печально. У разумной жизни есть ещё козырь в рукаве — способность эволюционировать от простого к сложному, от неказистого к идеальному, от шероховатого к гладкому. Именно эта особенность делает такую систему уникальной. Её практически невозможно уничтожить. Чтобы вы с ней не делали она обязательно прорвётся через все опасности, страдания и невзгоды.       Боюсь невозможно описать сколько поломанных жизней и страданий выпало на город рептилий, впрочем, как и на другие города разумных зверей.       Когда вокруг невидно ничего кроме непроглядной тьмы, когда за очередным дном виднеется новая бездна, когда уже умерла надежда, совесть, мораль, да и само добро, а все её приверженцы испустили дух, когда отчаянье стало единственным чувством, когда нет света и вокруг лишь тьма, когда все склонили голову в ожидании кончины, обязательно найдётся тот кто встанет с колен и язвительно, во всё горло, насмехаясь над самой Судьбой вскрикнет: «Хрен вам!»       Этот безумец живёт в каждом, даже в самому отчаявшемся небольшом зверьке, что загнан в угол страха под гнётом безысходности. Имя этому безумцу — желание жить. Когда вокруг не останется света он сам станет светить ярче звезд. Жизнь не сломить, её не остановит даже смерть, она не властна над ней. Она как слепой, безумный убийца будет охотится за ней, но жизнь слишком юрка, проворна, всегда в движении и словно гидра отращивает головы взамен потерянных.       Кажется это сумасшедшее заявление!       Какой-нибудь философ скажет, что отсутствие жизни это и есть смерть. Получается оксюморон: если отсутствие жизни это и есть смерть, то присутствие жизни это отсутствие смерти. Отсутствие жизни — это пустота. Смерть не может существовать без жизни, самое её естество жаждет жизни, иначе её деятельность не имеет смысла. Смерть бессмертна, потому что есть жизнь, что значит, что и жизнь бессмертна.       Жизнь будет всегда, потому что по-другому не умеет.       Раннее утро.       Через приоткрытое окно ворвался прохладный ветерок. Покачнув тонкие белые занавески, он двинулся вперёд; довольно робко как любознательный зверёк. Слегка отпрянул от горячих батареей, что находились под подоконником. Перепрыгнув их, он опустился на пол. Тут было хорошо: можно было вдоль поиграть со страницами раскрытой книги, пробежаться по пыльному ковру, заглянуть под широкую кровать и посдувать с потёртых чемоданов, что были под ней, пыль. Когда надоест можно забраться по белым простыням на дубовую кровать. Очутившись на толстой перине ветерок двинулся в сторону подушек, на которых лежало две седых головы. Озорник дотронулся до них и оба немолодых гребнистых крокодила недовольно поморщились; спугнув его они накрылись одеялом оставив снаружи только большие ноздри.       Так как тут делать было больше нечего, ветерок вновь вернулся на пол.       Спальня, в которой он резвился, была большой: толстые стены, высокие потолки. По краям кровати, где спали рептилии, находилось две тумбочки: слева и справа. Вещи что были разложены на них явно принадлежали двум противоположным полам. На одной были сложены различные крема и масла, салфетки, заколки, мягкая тряпочка для протирания дредлоков, небольшая книга с закладкой и золотая цепочка с именем владелицы Миакела Стоик.       На другой лежали мужские очки, блокнот, хьюмидор внутри которой находились не самые дешёвые сигары, стакан с остывшем чаем, таблетки, всё это накрывал сверху невероятного размера кастет. Отполированный до зеркального блеска он словно брильянт сверкал в лучах солнца, что заглянул в спальню вслед за ветерком. На идеальной поверхности кастета виднелась старая гравировка: местами потемневшая, особенно в падинах, местами стёрта, но всё ещё читаема: «Главе борёкудане до три (15) нома Дрирэйку «Гильотине» Стоик, от парней».       Ветерок не заметил эти вещи, они ему были неинтересны. Всё что его сейчас волновало так это два странных прибора находящихся вблизи кровати. Они тиши шипели, а воздух вблизи них как-то странно вибрировал, словно мираж. Подавшись вперёд холодный ветерок почувствовал, как его «тело» наполняет жар. Он отпрянул от странных машин, и обойдя, двинулся к большому шкафу, чей «рост» был чуть ниже высоких стен. Макушкой он упирался в самый потолок.       В приоткрытом шкафу плотно висела одежда — играть тут было не с чем, и он обратил своё внимание на статный письменный стол. Перепрыгнув деревянный таз с остатками воды он ловко запрыгнул на кресло, воспользовавшись пиджакам что висел на спинке. Оказавшись на мягкой сидушке он поглядел на стол. Там было много чего интересного, и озорник тотчас очутился на нём.       Но поверхности чёрного, как смола, эбе́новое дерева ветерок огляделся.       В углу стояла настольная лампа в форме пальмы, где кокосы являлись лампочками, а чтобы свет не бил в глаза сверху их накрывала декоративная листва, вырезанная из дерева. Вся конструкция опиралась на широкую основу, имевшую множество ячеек и служившая органайзером для множества канцелярских предметов. Тут было всё что нужно дельцу для ведения бухгалтерии.       Рядом с чернильницей лежали папки. «Расходная книга отеля «Гокудо» — виднелось на обложке самой верхней. Чуть ближе к центру стоял увесистый арифмометр, носивший гордое название: «Сешат». Столь странный прибор был увесист даже для старшего брат ветерка, что отличался буйным нравом, — урагана, посему малыш оставил его в покое.       Ближе к арифмометру находился стеллаж с папирусами: скрученные в рулон они налегали один поверх другого. Тут же стояла рамки с чёрно-белыми фотографиями. На одной из них виделось два гребнистых крокодила; супружеская пара была странной: невероятно огромный, даже по меркам гребнистых крокодилов, муж — он едва умещался на снимке, рядом с ним миловидная девушка — жена, её макушка доходила гиганту до пупка. Оба зверя улыбались.       На другой фотографии была изображена ладонь самца в которой, как в большой лодке, лежало яйцо. На фоне лап титана оно выглядело совсем крошечным, почти перепелиным. Рядом вновь фотография супружеской пары: они сидели на стульях, а рядом сними стоял невысокий паренёк лет десяти.       Последняя фотография была очень старой, поблеклой, сделанная во времена давно забытой молодости. На ней, на фоне самодвижущейся повозки стояла группа зверей. Одетые в костюмы, молодые звери молча глядели в сторону объектива. Все они были разными, не только по виду, но и по взгляду, но всех их что-то объединяло. В центре мужчин, возвышаясь над остальными, стоял огромный самец гребнистого крокодила. Одежа, судя по его росту и массе наверняка шилась на заказ. В его лапах виднелся огромный нодати, который гигант прибросил через плечо. Фотография была сделана на местном рынке. На дальнем фоне виделось строившееся здание с вывеской «Отель «Гокудо».       В отличии от свое владельца величественный меч не старел. Теперь он висел на стене, над письменным столом. Занимая почти всю длину стены, он поистине внушал уважение своим размером и весом, об огромной массе последнего свидетельствовали толстые крепежи для удержания оружия, что были вбиты в стену.       Если не считать свежего папируса, что лежал в центре стола, то играть больше тут было не с чем. Но ветерок лишь успел дотронуться до края бумаги как звери на кровати зашевелились. Испугавшись, он мгновенно растворился в прозрачном воздухе. Скинув с морщинистой морды толстое одеяло, старый гребнистый крокодил открыл глаза. Перед его взором возник белый потолок в центре которого висела люстра.       — А-а-ах. — Выдал он, протирая сонные глаза.       Его взгляд блуждал по убранству спальни, пока не нашёл висевшие на стене часы. «5:12»       «Время вставать» — Подумал он и резким рывком скинул с себя теплое одеяло отдаваясь в зубы утренней прохладе. Та не заставил себя ждать и жадно вписалась в тело старого зверя. Но это лишь позабавило гиганта.       Усевшись, гребнистый крокодил сжал челюсть наслаждаясь таким ненавистным для многих рептилий временим суток.       Только сейчас, когда он вылез из-под одеяло можно воочию увидеть размеры монстра. Под его весом кровать скрипела и изгибалась, раздался хруст. Первым делом Дрирэйк раскинул в стороны лапы, потянулся. Так он легко мог ухватиться от одного края кровати до другого. Вдох. Подобно воздушному шару грудь гребнистого крокодила надулась, почти округлилась. Сквозь старую кожу и слой жира выступили стальные мышцы.       Да, живот, что свисал подобно тесту, говорил сам о себе: о возрасте, о том, что лучшие годы уже давно позади, но в противовес ему на спине гиганта, пока тот разминался, выступили толстые мышцы; подобно телам питонов, что заползли под кожу, они выпирали наружу, скручивались и сжимались, накрадываясь друг на друга. Его телу уже полных шестьдесят, до юбилея ещё два года, но оно всё ещё помнит ту былую мощь, а несгибаемый характер всегда готов продемонстрировать её любому опрометчивому богатырю.       Потянувшись в разных направлениях Дрирэйк приподнялся. В коленях что-то хрустнуло — тяжесть двухтонного тела никуда не делась, а вот крепость хрящей уже не та. Но эта боль опять порадовала исполина.       Он улыбнулся, вспоминая молодость, когда с удивлением смотрел как его отец легко тушит горящий уголь лапами, не получая ожоги. Пройдя долгую жизнь и испытав в ней много боли теперь Дрирэйк относился к ноющим коленям и холоду как к укусу комара. Без них он не знал жив он или уже мёртв.       Засунув в широкие тапочки огромные лапы, она встал с постели, и та с облегчением вздохнула.       В пасть залетело несколько таблеток. В лапах появился недопитый вчерашний чай, что остался на тумбочке. Запив таблетки Дрирэйк поморщился — на дне кружки лежал целый лимон, которые хоть и почернели от заварки, но всё ещё был кислым. Опустошив «ведро» — по другому его кружку назвать было невозможно, он двинулся к окну.       Сейчас, в утренях лучах солнца можно было полностью разглядеть его тело. От подбородка, до пяток, от затылка до кончика хвоста оно было покрыто всевозможными цветными татуировками.       По дуге, от плеча до плеча, на спине гравировкой было высечено «Стоик». Ниже, занимая всю спину, почти до копчика был рисунок высокой гильотины. Она упиралась в небо, а в её «пасти» был изображён несчётный зверь, имевший черты всех видов пресмыкающихся.       На груди виднелся дракон. В его лапах был нодати. Верхние лапы также имели большие и малые татуировки. Одна из них показывала перевернутого зверя с которого сдирали кожу, рядом с ним знак обозначавший табу. Ещё рядом виделась река с двадцатью двумя водопадами. В конце последнего была спокойная гавань: умиротворяющая, дарующая свободу. Другая татуировка — странный символ. Рядом, татуировка окровавленные лапы с девяносто семью пальцами; было видно, что их дорисовывали каждый раз, добавляя. Ближе к запястью, разорванная цепь и кандалы. На обратной стороне ладони изображение цветка — мак и такой же символ как на татуировке освежёванного зверя — табу. На второй лапе виднелась татуировка — выбитые зубов. Указательный палец был вытатуирован красными потёками крови. Едва найдётся, если не считать головы, место, где осталось хоть немного «чистой» кожи. Ухватив одним пальцем окно, что открывалась только вверх, Дрирэйк поднял его. В грудь ударил свежий воздух. Втягивая его, гребнистый крокодил открыл глаза. Стоя в белых панталонах перед первыми лучами солнца он взглянул в окно. Там было все по-прежнему.       Окно выходило на местный довольно крупный рынок. Со всех сторон он был окружён домами. В центре площади — именно на нем располагался рынок, стоял квадратный помост, где каждую неделю, вечером, выступали лучшие бойцы по хвостоборью.       Вокруг помоста было разбросанно множество палаток, лавочек, хилых контейнеров, небольших «торговых точек» в виде ящиков, столов, или просто пустых мест куда каждый мог принести ковёр, расстелить его и выставить на продажу свои товары.       Как и многие подобные места, местный рынок напоминал пустой военный лагерь. Шатры. Ветре залетая во внутрь теребил толстый брезент. Кое-где виднелись потушенные костры. На треногах стояли пустые чаны — тут готовили стряпню для зашедших покупателей.       Сейчас, в это время, рынок был относительно пуст. Дрирэйк заметил лишь двух невысоких парней и пару девушек, что рассредоточившись по рынку, убирали с каменной брусчатки грязь скопившуюся здесь после вчерашней торговли. Шли приготовления к очередному дню. Скоро на площадь потянутся торговцы и покупатели, местные обитатели будут заниматься обыденными делами, и пустую площадь наполнит шумящая толпа разнообразных зверей.       Дрирэйк любил эту суматоху. В молодости он мечтал, что если доживет до таких лет, то уединятся вместе с женой и ребёнком где-нибудь на окраине Репод Сити и будет доживать жизнь в тишине и покое. Как же он ошибался. Ему это не хватало. Тишина сводила его сума. Поэтому он улыбнулся, смотря как зарождается новый день.       — Ты что окно открыл? — Внезапный голос заставил его оторвать глаза от площади. Голос негодующе продолжил. — Дрирэйк ты сума сошёл? Закрой, холод родниковый.       Гигант исполнил пожелание жены.       Дрирэйк знал, что несмотря на её крошечные размеры, Миакела слава на воздух не бросает. За это он её и полюбил. По характеру она была схожа с ним: сначала била по зубам, потом понимала что без зубов отвечать на вопросы сложно.       — Доброе утро. — Аккуратно опустив окно, а то были случаи, когда Дрирэйк, не рассчитав силу, разбивал его, он поздоровался.       — Ай. Весь ковёр промёрз. — Встав с кровати на цыпочки Миакела стала искать тёплые тапочки.       — Брось, что может быть лучше утренней прохлады. — Развернувшись к жене весело подколол её Дрирэйк. В довесок своим словам он набрал в грудь холодный воздух.       — Теплая кровать. — Отмахнулась Миакела. Укутавшись в халат, она посеменила к дамскому столику, распложённому в другом углу от моментального стола. — Таблетки выпил?       Усевшись на стул, она стала наводить марафет, немного печально поглядев на свою постаревшую мордочку.       — Ага.       — Сегодня дел уйма. Тухан привезет еду? Нам постояльцем скоро кормить будет нечем.       — Должен, обещал сегодня утром.       — Уголь закупить нужно.       — Помню.       — Рари опять отлынивает от работы.       — Я поговорю.       — Я сама. Мне его походы по юбкам уже как кость в горле.       — Хе. — Дрирэйк по-мужски усмехнулся, за что получил строгий выговор от жены в виде осуждающего взгляд.       — Сегодня день дохода. Нужно рассчитать плату за проживание.       — Справишься?       — Не тебя же за арифмометр сажать. Конечно справлюсь. Вода в баке кончалась, а сегодня банный день.       Поглядев на загрубевшую кожу Дрирэйк кивнул.       — Слушай, сегодня бой по хвостоборью будет. Пойдёшь смотреть, все собираются. Говорят из до шесть (18) нома чемпион приедет.       Закончив с марафетом Миакела быстрым шагом, двинулась к шкафу, попутно спрашивая:       — Чё за боец?       Её «чё» вновь заставило Дрирэйка улыбнуться.       — Новый местный чемпион. Говорят сильный самец. На той неделе побил Уэто из до семь (19) нома.       — Поставь от меня пять серебряников на нашего Горидольда. — Скинув халат, а заодно и пижаму Миакела стала быстро одевать брюки — холод всё ещё оставался в спальне.       — Даже не узнаешь, что это за парень? — Заинтригованно спросил Дрирэйк.       — Ты же знаешь, жена Горидольда работает у нас на кухне. Если этот хвост проиграет я оторвусь на его жене по полной программе. — Закончив с брюками, накидывая блузку, ответила она.       На её мордочке появилась ухмылка. Прожив с женой больше тридцати лет Дрирэйк так мог понять шутит она или нет.       — Жёстко. — Всё что он мог ответить.       — Лишняя мотивация не помешает.       Поглядев на Миакелу, что уже закончила переодеваться он вновь спросил:       — Ну так чё, придёшь посмотреть на бой?       — Если управлюсь с делами — да. — Повернувшись к мужу ответила она, продолжила в саркастичном тоне. — Вы же с парнями, когда построили отель думали, что он будет приносить доход из воздуха, заботятся о нем не нужно. Можно расслабить хвосты жрать алкоголь, щупать за влажные места девочек и время от времени разбивать челюсть другим парням из соседнего нома у которых есть ресторан, где они жрут алкоголь и щупают самок. Верно?       Она приподняла одну бровь и опустила другую.       Дрирэйк призадумался, но ответил правдиво:       — Ну, общая бизнес модель была именно такой.       Оба немолодых крокодила улыбнулись.       — Всё, я пошла. — Поправив складки на одежде закончила Миакела.       Она уже двинулась к выходу как услышала грустный, немного наигранный голос, мужа.       — А поцелуй?       Развернувшись уже возле двери, она скорчила мордочку, как бы спрашивая саму себя: да или нет.       — Вдруг меня сегодня убьют. — Всё ещё игриво давил на жалость Дрирэйк.       — Невелика потеря.       Усмехнулась она. Но всё же вернулась к мужу.       Очутившись возле него, она задрала морду вверх, так как это делают альпинисты, когда смотрят на непреступную гору, пытаясь найти её вершину в облаках. Обхватив одной лапой талию жены, Дрирэйк нежно поднял её вверх.       Поцелуй.       Так же нежно он поставил Миакелу на пол, и та быстро направилась к двери, точнее двери что была вырезана в двери, так как открыть огромную дверь, предназначенную для её мужа, она не могла физически.       — Разбужу Нария.       Выходя за дверь, произнесла Миакела.       — И её…       Дрирэйк хотел напомнить о ней, но запнулся на полуслове. Положив огромную ладонь на морду, он глубоко, слегка опечаленно вздохнул. Его взгляд упал на шкаф с одеждой.       Дрирэйк вышел из спальне чуть позже жены. Одетый в деловой костюм он очутился в длинном коридоре. Миакела вышла немного раньше, но этого было достаточно чтобы весь отель ожил. В длинном коридоре, конец которого упирался в широкую площадку, где находилась лестница на нижние два этажа, кипела работа. Три горничные суетились убирая пыль с толстого зелёного ковра — им был застелен весь этаж, протирали настенные лампы, сметали паутину, мыли двери, постоянно бегали с ведрами и тряпками в специальное помещение для хранения уборочного инвентаря — такие кладовые, где можно набрать воду и хранить инструменты для уборки, располагались на всех трёх этажах отеля, обычно где-то в закутке, подальше от комнат постояльцев.       Работа шла полным ходом.       Выйдя из комнаты Дрирэйк чуть не споткнулся об одну из горничных. Она стояла у порога их двери держась лапами за ручку металлической тележки. На тележке, чем-то схожей с той на которой развозят блюда в ресторанах, имелось три полки: нижняя была самой большой, на ней имелся мешок куда из отопительных обогревателей складывались прогоревший уголь. Так как ночи в Репод Сити часто опускались, пускай и не до невысоких, но всё же отрицательных температур, почти все жители города пользовались не только обычным водяным отоплением, но и специальными «грелками». По форме они были разными, но суть была одной. В металлическую емкость укладывали уголь, который томился ней нагрева помещение. Иногда такие грелки клали под матрац, чтобы согреть постель. После каждой ночи приходилось выбрасывать использованный уголь и засыпать новый. По этой причине на нижней полке тележки имеюсь два мешка один для пепла, другой был наполнен «свежим» углём. Верхние полки занимали всевозможные рукавицы, тряпки и щетки для прочистки обогревателей и удаления с них нагара.       Сама тележка каталась на полозьях, что пролегали, как рельсы, вдоль обоих стен коридора. Так было намного легче таскать ведра и уборочный инструмент — водрузив всё на тележку. Тележки были разными, под стать работы: одни были для замены угля, другие только для протирания пыли и уборки ковра, замена постельного белья, третьи для разноса еды в комнаты постояльцев.       — Доброе утро Дрирэйк. — Отойдя в сторону поздоровалась уборщица.       — Привет Лит.       Немолодой гребнистый крокодил погалдел куда-то вниз, где возле его коленки стояла самка варана, одетая в повседневную одежду просто жителя нома.       В отличии от новомодных отелей мира, где имелась специальная униформа для всех работников, в отеле «Гокудо» все было проще. Его владельцы Дрирэйк и Миакела Стоик не сильно волновал внешний вид работников — одежда должна быть чистой — это было основное правило, потому все служащие отеля одевались обыденно, так как хотел. Исключением был персонал камбуза. Миакела строго следила за чистотой кухни и качеством блюд.       Общение персонала со своими начальством носил неформальных характер; здесь редко можно было услышать слова: «сэр», «мэм», «господин» — все отлично друг друга знали и обращались по именам, сохраняя при этом уважение друг к другу.       — Уборка?       — Ага.       Не став мешать Дрирэйк двинулся к лестнице, а Лит открыв небольшую дверцу, углубилось в его спальню.       Он медленно двинулся по коридору к лестнице.       — Доброе Минда. — Поздоровался Дрирэйк.       Минда была чуть моложе его. Немолодая самка аллигатора. Упав на четвереньки, она тщательно оттирала ковёр щеткой.       — По краю обходи, только протёрла. — Недовольно прошипела она в ответ.       Прижавшись к краю стены, обходя горничную как мину, что в любой момент может взорваться, Дрирэйк двинулся дальше. Уже у самого холла, где располагалась широкая лестница, он поздоровался с ещё одной горничной. Молодая девушка поставила стремянку, забралась на неё и протирала пыль с люстры.       — Не упади, как в прошлый раз. — Проходя мимо сказал он.       — Доброе Дрирэйк. — Отозвалось сверху.       Основная лестница, соединявшая три этажа отеля, была широкой. По ней, идя плечом к плечу, легко могли уместится четыре таких махины как Дрирэйк. На каждой из площадок были огромные панорамные окна. Их ещё не помыли, отчего вид на рынок — именно туда выходили окна был слегка мутноватый. Под скрип коленей и скрип ступенек старый гребнистый крокодил спустился вниз. Спускаться было легче, чем подниматься.       Когда Дрирэйк закинул в пасти недокуренную сигару он уже стоял в холле первого этажа.       Овальное помещение было самым большим, если не считать ресторан — последний, в виду малого количества клиентов, давно не применялся по назначению, теперь он больше походил на склад, куда стащили ненужные вещи и мебель.       Лестница упиралась в паркетный пол. Слева находился ресепшен за которым суетился Есток — портье. Самец варана средних лет. Славный зверь. Толковый. Миакела хвалила его, а услышать похвалу от его жены можно было весьма редко. По образованию он был то ли бухгалтер, то ли экономист — Дрирэйк не вдавался в подробности, главное — это то, что Есток выполнял свои обязанности не только в качестве портье, но и помогал Миакеле с бухгалтерией.       Справа шили шкафчики для клиентов, мягкий уголок со столиком, где вселяющие могли подождать, когда их оформят. На стенах висели большие зеркала. На потолке люстра. Несколько дверей: больших и меленьких, двухстворчатые и одиночные, все они вели к разным помещениям.       Дрирэйк вынул из кармана пиджака металлический цилиндр, верхняя часть которого имела выпирающий колпачок. Раскрутив его, он вынул его из цилиндра. На конце штока, что вышел вслед за колпачком из центра цилиндра, имелся пропитанная горючим маслом ворс. В центре пушистого ворса торчал стержень-огниво. Гребнистый крокодил чиркнул им о шершавую поверхность цилиндра и появилась пламя. Поднеся его к «обрубку» сигары Дрирэйк краем глаза заметил недовольную морду портье.       — Дрирэйк вы же знаете правила. Миакела строго на старого запретила курить в холле отеля. — Напомнил он.       — Да это я его построил. — Фыркнул недовольно гигант.       — Правила устанавливаю не я. — Увильнул портье.       — Хереть, — убрав горящее огниво от чёрного уголька кончика сигары раздосадовался Дрирэйк, — шиоиис.       Выругался он.       — Сквернословить так же запрещено. — Немедленно дополнил Есток.       — Даже на раздвоенном?       — Да.       — Пизд… — он запнулся, не договорил. Брезгливо сравнив портье глазами Дрирэйк возмущенно дополнил, — да я помню времена, когда на твоем ресепшене девок драли.       Есток хотел что-то ответить, но Дрирэйк даже не стал его слушать, отмахнувшись лапой. Он двинулся к главным дверям и скрылся за ним, оставив портье в небольшом шоке. Есток с неприязнью поглядел на отполированный поверхность ресепшена. Быстро вынув из ящика стола белую салфетку, он смочил её водой и стал протирать поверхность.       Закрыв за собой центральную дверь, старый гребнистый крокодил оказался на обширной площадке. За спиной две двери, под лапами крепкие дубовые доски — они не скрепили даже под его весом. Треугольный козырёк, на фронтальной части которого виднелось название: «Отель Гокудо», подпирали два массивных столба. Подобно колоннам, вырезанные из стволов дерева, они имели красивые узоры. Вырезанный на них орнамент не был помпезным, простые кольца у основания и верхушки, вертикальные рёбра, с углублением. Но несмотря на всю простоту, они очень гармонично вписывались в образ отеля.       Всё же архитектор которому не повезло работать на банду Дрирэйка постарался на славу, правда они чуть не сожгли его в камине, когда узнали о том, что последний слегка корректировал смету на материалы, явно не в пользу Дрирэйка. Естественно, сжигать его по-настоящему никто не собирался, это было лишь как назидание. Правда бедолага об этом не знал отчего многие годы, как слышал Дрирэйк, обращался к психиатру за помощью.       Вспоминая славные деньки бурной молодости, он двинулся к ступенькам. Проведя лапами по лацкану пиджака, он слегка отдёрнул его. Закурил. Дым перед его носом смешался со свежим воздухом, а перед глазами открылась площадь. Выйдя на свободу, он почувствовал облегчение. Кровь в его венах заиграла. На морде появилась улыбка. Рынок постепенно оживал. Уборка подходила к концу. Зверей, суетившихся возле своих палаток, становилось всё больше и больше. Постепенно тихое шуршание мётел стал заглушать грохот ящиков, скрежет замков и сонные, ещё ворчливые, бывало приветливые, голоса торговцев.       Широким шагом, по-барски, словно он был капитаном корабля, вольготно он двинулся по ступенькам вниз.       Выпуская клубы дыма как идущий на всех порах паровоз он сразу заприметил высокого самца крокодила. Он стоял, опершись на одну из колонн, что подпирали козырёк отеля. Одет он был просто: в старый пиджак, поношенные брюки. На воротнике белой рубашке виднелся черный бантик. Дымя папиросой не молодой, жилистый самец уткнулся носом в газету. Прижимая веками монокль, привязанный на цепочке к внутренней подкладке пиджака, он внимательно изучал новости на чёрно-белой, местами пожелтевшей станице.       — Привет Дрирэйк. — Не отводя глаз от газеты, услышав скрип лестницы, по которой спускался гребнистый крокодил поздоровался он.       — Привет Ман. — Сравнявшись с ним он спросил, оглядывая рынок. — Как ночь?       — Без ряби.       — Чё пишут? — Заглянув краем глаза в газеты спросил без задней мысли Дрирэйк.       — Херню всякую. Говорят «Клан Монту» разнесли по щепочкам, всех положили. Даже до главы клана добрались. Революционеры орут что это они, «Совет Кланов» твердят что это дело лап генерала Тайла.       — Слышал.       Поняв что Дрирэйку всё это не интересно, Ман собрал газету воедино и свернул в трубочку, убрав подмышку.       — Походу заварушка грядёт не хилая. — Выдал он на конец.       В ответ Дрирэйк лишь многозначительно, задумавшись постучал кулаком об ладонь.       — Пойдём шлюз откроем.       Он двинулся вперёд.       Отель «Гукодо» прилегал к площади, на территории которой расположился рынок. Вокруг него стояли высокие двух-трёхэтажные дома. От площади-рынка шли четыре дороги. Все они, кроме одной, упиралась в огромные стены. Когда начались опустошающие набеги бандитов, что плодились как мошкара на болоте бывший борёкудана до три (15) нома Дрирэйк первым позаботился о безопасности. В то время он уже ушёл «на пенсию» отдав правление нома своему младшему брату. К сожалению, последний не смог сдержать нахлынувшие на ном банды. Они были столь многочисленны, что не только подмяли под себя полицию, но и все приступные группировки Репод Сити. Даже солдаты генерала Тайла опасались их.       В живых из глав борёкуданов Репод Сити остались лишь единицы. Одним из них был Дрирэйк.       Всё что ему оставалось делать так это спасти то малое что осталось от его нома: дома возле площади-рынка, дома что были за ними и те дома что прилегали к ним. Три рядят домов, в общей сложности чуть больше двадцати.       Все улицы, кроме одной были замурованы. Между домами возвели стены до самой крыши. Окна последних домов, что выходили наружу улиц принадлежавшим теперь бандам, так же заделали. На карнизах крыш появилась колючая проволока. Все выступы по котором можно залезть на задние были сбиты. Каждую ночь поставленные в график Дрирэйк мужчины оградившегося от нома района, дежурили на крышах домов. Любой кто посмеет поставить лестницу и попробовать прелесть через стену или забраться на крышу получит копьём в морду или стрелой в глаз. А если нападавших будет больше, то в дело пойдут кадки с китовым жиром. Им обливают нападающих и поджигают.       Подземные туннели, и прочие лазы, которыми пользуются змееморфы закладывалась на ночь бетонными блоками. Все подвалы домов, что были на краю, были замурованы. На улицах постоянно дежурили местные жители. Неся в лапах факела и мечи.       Единственным проходом в их райончик были огромные дубовые врата. Их прикрепили к двум краям домов, усилий арматурой и металлом для прочности. По высоте они доходили до второго этажа, Дрирэйк хотел сделать их выше, но тогда стены домов не выдержали бы нагрузки, да и открывать подобные врата без механизма было сложно. А порой требовалось быстро их закрыть.       Возле ворот постоянно дежурили местные. Дрирэйк снабдил их оружием и защитой. Меняясь, они предавали амуницию новой смене. В общем, каждую ночь на защиту своих домов к стенам выходило около тридцати мужчин. Многие из них были торговцами, ремесленниками, да и просто простыми работягами, однако страх гнал их на стены: страх за своё имущество и конечно же страх за свою семью.       Они боялись. Дрирэйк видел это в их глазах. Однако они так же видели в какой кошмар превратился их ном за пределами этих стен.       Несмотря на все усиления по защите, маловероятно что их оборона выдержит серьёзного наступления. Если головорезы подкатят катапульты или подложат динамит к стене-домам то, несомненно, прорвутся. На этот случай, который Дрирэйк надеялся никогда не наступит, объявлялась общая тревога. Огромная сирена, что располагалась возле ворот, а его собрат стоял на площади, взвыл бы так сильно что поднял всех. Поэтому сигналу все мужчины, кто был в райончике, должны были вооружиться и выдвинутся на площадь.       Дрирэйк не знал многим ли хватит смелость это сделать, проверять он это так же не хотел. К счастью до такого крупного столкновения не доходило. Но это дело времени, холодно рассуждал Дрирэйк. Их маленький райончик походил теперь на тюрьму, только с одним отличием: они огородились как раз от тех, кого обычно сажают в места отдалённые, от тех, кто опасен для общества.       В их маленьком гнёздышке было тихо и спокойно. Выживать приходилось благодаря рынку. Местные не только скупали принесённый с нома товар, но и продавали свой. Тут были ремесленники, механики, пекарня, кузнецы и другие нужные профессии. Многие из нома хотели попасть в «оазис», что был огорожен стеной от полчищ головорезов. Но Дрирэйк понимал, что место для всех не хватит, с присущей ему жестокостью, он отпроваживал каждого пинком под хвост обратно.       Естественно это светлое пятно, в котором было чем поживиться, было настоящем бельмом на глазу для всех головорезом не только этого нома, но и других. К счастью для всех жителей райончика в отличии от борёкудана Репод Сити — цельной, сплочённой, незаконной организации, бандиты ещё на подходе к стенам райончика перегрызали друг другу горла. Да и солдаты генерала Тайла нет-нет да устраивали удачные вылазки на бандитов. Особенно, когда последние набирались огромную мощь и собирали осадные орудия.       Самое большое нападением на райончик произошёл месяц назад. Тридцать оголтелых бандитов подорвали часть стены одного дома и хлынули во внутрь, к счастью, их удалось остановить, отчасти из-за того, что подрыв совершали дилетанты, отчего взрыв разрушил не только часть стены, но и раскидал ошмётками по ному самих подрывников-самоучек.       Из настоящих бойцов, что побывали в стычках, Дрирэйк мог выбрать лишь горстку.       Бывших его коллег по бизнесу, что работали сначала под его началом, потом под началом брата. Бывшие члены, хоть бывших не бывает, борёкудана до три (15) нома. Матёрые парни. Они, конечно, не солдаты генерала Тайла и даже на войны «Совета Кланов», но в бою бьются до конца, без страха. А откуда он возьмётся? Все они прошли суровую школу: поножовщина на улицах, убийства, выбивали долги вместе с зубами, поджоги, разборки между борёкуданоми номов. Почти все они сидели в тюрьмах, порой и не один раз. Когда в городе существовала цивилизованная жизнь от подобных ребят обычные граждане старались держатся подальше, а встречаясь с ними взглядом быстро прятали его. Их боялись. Их уважали. Они были настоящими монстрами, для которых перерезать горло проще чем выкурить сигарету.       Жизнь порой странная штука, думал Дрирэйк. И те кого ты ещё вчера боялся и тайно призирал за преступный образ жизни, сейчас, по сути, стали единственными кто защитит тебя и твою семью от тех кто был за стеной. А тот кто там обитал, мало чем отличались от парней Дрирэйка, разве что в отличии от членов борёкудана они были абсолютно отмороженными; понятие чести, понятие справедливости, да даже понятие простого сострадания, пускай и жестокого в рядах мафии, для них казалось не существовало.       Обычно с такими головорезами ни Дрирэйк, ни его брат не церемонился. Но их было слишком много. А численность — это сила, а сила это в этом мире всё, с ней приходится считаться.       Помимо зверей Дрирэйка в райончике были и другое крепкие ребята. Штук восемь бывших солдат из армии. Их Дрирэйк особо ценил. Да, его братва — ребята матёрые, но что толку от их потуг, когда к такому делу как оборона нужно подходить тактически. Именно бывшие военные показали, как строить оборонительные сооружения, где размещать постовых, да и вообще, без них Дрирэйку пришлось бы туго. Так что сила силой, а тактика была важна не меньше.       Он старался их беречь. Солдаты были своенравным народом, всегда держались друг за друга. Там, где матёрый бандит выхватит острый как бритва ножик, бравый вояка достанет двуручный меч. А ты иди потом попробуй угомонить солдатика с посттравматическим синдромом! Что шел в первых рядах когорты под шквальным огнём горящих бомб катапульт, стрел баллист в штыковую к обезумевшим от крови бандитам из «Диких Земель».       Дрирэйк часто засиживался в местном баре слушая как его ребята и солдаты вспоминают былые сражения. Старые байки, от которых сейчас на душе тепло, а в те времена в жилах застывала кровь. Нередко подобные разговорчики кончались ссорами, тут то и вмешивался Дрирэйк. Он знал почему его слушаются его парни, но не знал почему к его голосу прислушиваться солдаты. Может они тоже понимали, что без них им долго не протянуть? Как бы там не было, он был тем ограничителем, который останавливал все внутренние распри. Мир вокруг них и так кишел опасностями, не хватило ещё и друг друга резать. Дрирэйк строго карал, как и своих парней, так и солдат. Стараясь быть справедливым в случаи неправоты первых или вторых. Помимо солдат была ещё семья кузнецов. В своё время Дрирэйк захаживал к ним, когда был ещё обычным бандитом. Дед кузнеца любил играть и часто оказывался в долговой яме. А выбить из этой семейки деньги было ещё той задачей. Все как один: дед, отец, его сын, братья — всего их в семье было тринадцать, если не считать самок, рыл. И все они были здоровыми. Дрирэйк вспоминал что бить их по морде словно бить кулаком об наковальню. А если пропустишь удар, то, считай, нокдаун: сотрясение мозга, отсутствие зубов, сломанная челюсть, а вместе с этим и долгая головня боль, и это если повезёт. Всё ещё ухудшалось тем, что эта семейка приходила на разборки в полном мужиком составе. Даже прадеда привозили на коляске. Старый хоть больше вопил, но лихо махал трёх пудовым ломом как заправский джигит шашкой. Если бы Дрирэйк не был бы обделён Природой отменным силой — его отец любил говорить, что он вылупился из яйца как взрыв гранаты, то навряд ли бы дожил до своих лет.       Старые стычки. Теперь он и нынешний глава семьи кузнецов — в те годы он был обычным парнем, как и Дрирэйк, вспоминают прошлые драки с любовь. А что ещё остается делать двум старым пням?       Так что услышав весть о том что Дрирэйк собирается оградить небольшой участок у площади стеной, всё семейство кузнецов сразу поспешило к нему на помощь. Их таланты были весьма кстати. Именно они помоги с металлом и укрепили главные врата. Теперь те могли выдержать не один выстрел катапульты и не один подрыв. Хоть семейство кузнецов всегда отличалось бурным нравом: непокладистым, зазорным — если день прошел без драки, значит он прошёл зря — девиз их клана-семейки, они были мастерами своего дела. Всегда рвались на передовую. Хорошие бойцы, хоть мало что соображают в военном деле. Дрирэйк вспомнил как один из солдатиков лихо расправился с самым старшим, самым здоровым из семьи кузнеца, да так что последний неделю ходил в синяках и с мрачной, как туча, рожей. С мечом обращаться они не умею, но зачем им эти навыки, когда в лапах недюжинная сила и молот размером с голову Дрирэйка.       Еще в их маленькой общине был Горидольд — боец по хвостоборью. У него тут свой спортивный клуб, где он преподаёт этот вид боевого искусства. Его жена работала поваром у них в отеле. Мужик крепкий, хвост как полотно шпалы, и бьёт он им, судя по крикам его партнёров по спаррингу, как всё той же шпалой. Несмотря на бойцовский нрав самец он спокойный. Он даже не ругается. Говорит, что не любит сквернословить, да и дочке показывать дурной пример не хочет.       Остальной народ был из простых. Ни военному делу, ни боевому искусству не обучен; да и особыми физическими свойствами не выделялся. Простые граждане, оказавшиеся по воле случая за стеной, а не за её приделами. Они боялись — их можно понять. Кто бы на их месте не боялся? Порой с ними приходилось общаться резко. Порой запугивать. Мало кому из обычных торгашей прельстит в ночь выходит в караул; им проще откупится, заплатить. Дрирэйк брал деньги и назначал их в караул. Что б впредь неповадно было. Теперь они в одной лодке. Разные: хитрецы, мудрецы, добрячки, смельчаки, трусы, безумцы, убийцы, авантюристы, простаки — все они пытались выжить. А когда за стеной Ад, выжить можно только сплотившись.       Вот так, вся эта разношёрстная компания худо-бедно держала оборону бесчисленное количество дней, в городе, где погасли огни.       Улочка по которой шёл Дрирэйк и Ман была широкой. Чем ближе они подбирались к воротам, тем меньше она походила на обычную улицу и всё больше напоминала военный пост. В крайних домах мало кто хотел обитать, боясь постоянного подрыва, отчего их быстро переоборудовали под нужды местного ополчения.       Тут была своя казарма, точнее её подобие. Склад с вооружением и амуницией. Склад, где хранились кадки с рыбьем жиром. Столовая. Между крышами домов были натянуты верёвочные лестницы с широкими досками, для того чтобы можно было быстро перебраться с одной крыши дома на другую. У стен домов стояли леса — всё для быстрого подъёма и спуска.       Подходя ближе Дрирэйк провел пальцами лап по недоделанной баллисте. Её расположили напротив ворот, на случай подрыва последней. Рядом лежало три-четыре снаряда для неё. Дрирэйк хотел чтобы местные кузнецы и плотники построили второю баллисту, но это были лишь мечты. Они хоть и были мозговитыми, толк в своём ремесле знали, но соорудить рабочую баллисту, не могли. Для этого требовались инженерные знания, чертежи, специальные породы дерева и металла. Не говоря уже о том что нужны были испытания. Не факт что то, что они собрали сможет вообще выстрелить. Местные солдатики ухмылялись, видя странную конструкцию что походила на баллисту, но являлось ею так же, как рыбацкая лодка, военным кораблём. Работяги замечали их ухмылки. Мгновенно в их сердцах вспыхивало пламя праведного негодования. Если хочешь задеть ремесленника, скажи ему что его работа полное говно.       Дрирэйк, конечно, знал, что солдаты кидали такие взгляды не из-за того, что хотели обидеть работяг, а потому что видели настоящие баллисты. В любом случаи это лучше, чем ничего.       Эх, найти бы им хотя бы чертежи, а ещё лучше инженера что направил бы умелые лапы мастеров в нужное русло. Бросив взгляд на идущего Мана он спросил:       — Чё по чертежам для баллист?       — Работаем.       Этот ответ Дрирэйка не устроил.       — Поломанный хвост Ман, чё так трудно достать у военных чертежи или найти инженера? Серебро есть — заплатим. А ещё лучше такого головастого у себя в районе держать, про запас. — Выпалил он.       — Ты лучше меня знаешь как относится полиция и армия к подобным конструкциям.       — Да насрать на них. — Фыркнул гребнистый крокодил. — В этом городе сейчас легко достать до лет (двенадцатилетнею) шлюху, а ты мне тут воду мутишь насчёт чертежей.       Ман промолчал.       Обойдя то, что должно было стать баллистой, Дрирэйк двинулся дальше подходя ближе к воротам, где уже собралось большое количество самцов.       Стоял шум. Возле закрытых ворот, в окружении домов, на широкой улице, покрытой грязью, копотью от постоянных костров собралась заступающая и сменяющаяся смена.       Не дойдя до них Дрирэйк остановился неподалёку. Опёршись плечом о грязную стену, он дымил сигарой. Его взгляд был устремлён на толпу, где, судя по ору, шла очередная перепалка.       Собравшиеся мужчины разделись на два лагеря. Периодически то с одной стороны, то с другой выходил звери и яростно что-то кричали в сторону оппонентов.       Дрирэйк присушился. Всё, как всегда.       Из сменяющейся смены вышел средних лет полноватый крокодил. Под запачканной кольчугой виднелась добротная одежда. Остинг — один из портных, владел лавкой, где продавал свой товар — ткань и одежду.       — Я, — начал рьяно он, — уже неделю на ночную смену заступаю! Сколько можно! У меня бизнес простаивает. Ночью на стене, днём шей одежду! Спасть когда?! А?!       — А чё ты хочешь? У меня мать болеет, я не могу ночью выходит на дежурство! А днём работа!       Тот кто ему отвечал был Лэотэд обычный работяга работал где-то в номе. Каждое утро уходил на работу.       — И чё?! Это твои проблемы! Я за тебя должен вкалывать?! Мне семью кормить надо!       Кто-то выкрикнул.       — Поменяйся с Тогором!       — Вот ещё! Я в ночную смену не пойду! — Возмутился гигант что выделялся на фоне остальных.       Тогор — младший сын кузнеца. Малой лет шестнадцати, хоть по нему и не скажешь этого.       — Я товаром отдам! — Вымолил портной.       — На кой мне твои кружева. Мы на наковальне серебро именем. — Фыркнул, сжав кулаки-кувалды, Тогор. — Чё ноешь?! Я стою у горнила по шестнадцать часов в день! И не жалуюсь!       Его бас заставил толпу самцов приумерить пыл.       Вышедший в центр портной неожиданно вскрикнул. Крик полный отчаянья.       — Ну пожалуйста! — Вымолил Остинг. — Как вы не поймёте, я не могу лавку открыть уже неделю. Товар и так плохо продаётся. Монет осталось на кончике когтя поместится. Моей семье жрать уже нечего! — Последние слова он выкрикнул из всех сил. Он продолжил. — Вы же знаете, что на Латию напали, когда она в ном за тканью ходила. Всё уроды отняли! Она сейчас лежит с раной в боку. За ней дети ухаживают. У меня всё на лекарство ушло. Она даже лавку открыть не может. Мне на что жить?! А лекарства на что купить?! Мне что тут лечь и умереть!       Вскрикнул он. На его глазах выступили слёзы. Стоя в окружении толпы он постыдно опустил голову. Слёзы в Репод Сити признак слабости, а слабость тут равнозначна смерти.       — Не ту ты профессию выбрал дебил. — С призрением смотря на расплакавшегося самца усмехнулся Тогор. Он громко захохотал, став родоначальником дружного смеха.       Толпа засмеялась над шуткой. Воодушевлённый таким вниманием сын кузнеца продолжил:       — Кому твои тряпки сейчас нужны.       Расталкивая лапищами топу перед собой, он вышел вперёд, встав перед портным.       — Если не хочешь выходить на дежурство тогда может тебя и твою семейку за ворота выгнать. А?! — Он оглядел собравшихся обращаясь к ним. — На кой хер нам этот ноющий слабак сдался?!       Дрирэйк, стоя в тени внимательно смотрел за всей толпой. За их мордами. Многие кивали, соглашалась. Кто-то отводил взгляд, наверняка думая, что на месте портного мог оказаться любой из них. В углу, у самых ворот, где была тьма, два солдата молча курили, равнодушно наблюдая за происходящим.       — Ну чё думаете народ! — Повторил громогласный голос. — Балласт нужно скидывать! Толку от него?! Со слабаками много не навоюешь!       Поняв что дело приняло серьёзный оборот несчастный портной побледнел от страха. Он быстро опомнился, продолжая слёзно:       — Вы что серьёзно? Ребята, мы же с вами в одну школу ходили, вы же меня знаете. Наши матери и отцы вместе дружили. Мы же в дома друг к другу без стука заходили. — Он кинулся к толпе ища в глазах собравшихся ответа. — Лирис, Парти, Авиен, Гаук.       Все к кому он подходил отводили взгляд. Осознав, что не найдёт помощи, Остниг с ужасом отпрянул назад.       Поняв решение толпы Тогор резко схватил за шкирку портного.       — А-а-а-! — Обхватив лапой воротник закричал Остниг. Он почувствовал как его нижние лапы оторвались от земли.       — Решено, выкидываем балласт. — Громко заявил Тогор.       Толпа сделал шаг назад словно пропуская гиганта, что держал Остинга в одной лапе как пушинку, к воротам.       Выдохнув дым из лёгких Дрирэйк прокричал:       — А чё ты тут раскомандовался малёк!       Его громкий голос пронёсся по улице, эхом отскочив от окон, из которых выглядывали взволнованные жители районичика, привлечённые шумом толпы. Дрирэйк, а за ним и Ман, двинулись к собравшимся самцам.       Услышав громкий, знакомый крик собравшиеся звери стали расступаться, прижимаясь к стенам домов. Дрирэйк двигался быстро, всё так же вольготно. Заметив старого гребнистого крокодила Тогор разжал кулак и Остинг рухнул на асфальт. Затаив дыхание все наблюдали как Дрирэйк, оглядывая толпу, вышел в её центр. Его взор остановился на младшем сыне кузнеца.       — Ты берега случаем не попутал? — Засунув в пасть сигару спросил Дрирэйк. Несмотря на свои шестнадцать лет Тогор едва мог уступить гребнистому крокодилу в росте и мессе.       — А чё не так? — Недовольно фыркнул он.       — А всё не так. — Приблизив морду почти вплотную к парню сурово начал Дрирэйк. — Ты чё без шести минут из яйца вылупился, а уже командуешь? — Он отпрянул от Тогора и обратился уже к толпе. Его голос был громкий, хоть старый крокодил и не старался кричать, создавалось такое ощущение что он именно орал. — А вы чё носы в асфальт опустили? Вами тут пизд… кхе, — Дрирэйк громко кашлянул, сплюнул на асфальт и продолжил тяжёлым басом, — командует, а вы стоите как первоклассники слово сказать не можете.       Я тут решаю кого выкинуть, а кого оставить, а не это яйцо недоваренное. Чё зажались как самки перед первой брачной ночью. Своих на улицу начнём выкидывать?! А кто вам даст гарантию что этот дебил не начнёт выкидывать вас?! Тоже мне мужики, драть вас в жопу. — Он вновь вернулся к парню. — Слушай меня Тогор, ещё раз услышу от тебя подобное, я сам лично выкину тебя на улицу. Уяснил, сопля тупая.       Ответа не последовало.       Удар!       Вскинув лапы Дрирэйк со всего размаху ударил ладонями об грудь Тогора. Молодой гребнистый крокодил отшатнулся, сделав пару шагов назад. Боясь что сын кузнеца рухнет на них, толпа зверей быстро стала отступать.       Невозможно предать какая ненависть выступила на морде Тогора. Его морда скрючилась. Он сжал кулаки с ненавистью смотря на старого гребнистого крокодила. Дрирэйк видел с каким усилием воли Тогор сдерживает себя. Он продолжал всё так же напористо и вызывающе:       — Кивни если не имбецил!       Рявкнул Дрирэйк.       В ответ Тогор, скрепя зубами, отвернул морду в сторону. Дрирэйк расценил это как знак согласия. Оставив парня в покое, он сделал шаг в сторону портного. Последний сидел с заплаканной мордой, не шевелясь, наблюдая за разборкой снизу-вверх. Вытянув лапу Дрирэйк ухватил за воротник Остинга. За секунду он поднял самца крокодила вверх, прижав его к своей морде. Нижние лапы портного уже во второй раз качались на весу.       — Сопли прибери кусок говна. — Жестоко начал Дрирэйк. Он приблизился губами к ушным раковинам Остинга. Говорил громко, чтобы все слышали, отчего последний воротил морду, так как его барабанные перепонки разрывались. — Мне плевать Остниг какие у тебя проблемы. У всех тут проблемы. Ты будешь выходит на ночные смены. Мне срать что ты, твои дети и Латия будут есть. Мне плевать как ты будешь работать в своей лавке. Хоть не спи сутками. Если ты чем-то недоволен, то может я послушаю малолетнего придурка и выкину тебя и твою семейку из района.       Вскрикнул жестоко Дрирэйк. Он взмахнул лапой и портной отлетел в ближайшей стене. Рухнув на ящики Остинг скатился с них, провернул и очутился на грязном асфальте. Обняв лапами морду, он вновь зарыдал.       — Проклятье.       Властный голос вновь прогремел возле ворот.       — Это касается всех! Каждого! Напоминаю что если кто напьётся, уснёт или не придёт на смену мгновенно вылетит из района. Или вам напомнить, как месяц назад взорвали часть дома. Напомнить, что будет когда, эти отморозки ворвутся сюда! Сказать, что будет с вашими близкими? Вы самцы или сучки ноющие?! За бабами будете прятаться?! Не выйдет он на смену, не выйдет другой на смену, — Дрирэйк тыкал наугад пальцем в толпу, — и всё, хана всем. Или вы как думали? Моё озеро с краю — ничего не знаю! Нихера так не получится! Или вы думаете, что кто-то вас защитит? Или бессонные ночи и дни — это слишком большая цена за спокойный сон близких? Может выйдите в ном и поглядите как там живётся?! А?! Задолбали скулить!       Дрирэйк вновь поглядел на портного. Продолжил:       — Сопли прибери Остинг. Хочешь чтобы твоя семья выжила, так будь самцом, хватит истерить. Бейся. Это касается всех. Бейтесь, или подохните.       Последние слова он адресовал толпе самцов.       Поймав взгляд гребнистого крокодила портной проглотил ком в горле. Сжав челюсть и кулаки он едва заметно кивнул.       Вынув из пасти сигару Дрирэйк продолжил, но уже отходчивее.       — Есть вопросы по поводу смены?       Тишина. Молчаливые взгляды.       — Тогда меняйтесь.       Наступила суета.       Ночная смена передавало обмундирование заступающей. Последних было меньше вдвое, так как в денное время бандиты редко нападали, да и подобраться незамеченными толпе головорезов в светлое время суток проблематичное, чем ночью. С крыш спускались уставшие звери, что скидывая с себя тяжёлую кольчугу и незаметно шевеля губами благодарили Судьбу за тихую ночь без происшествий. Обменивались нескольким фразами с заступающими и уставши брили по улице к своим домам, где им предстояло работать весь день. Измотанные, они всё же улыбались так как дома их встретят любимые, а главное живые звери.       Накал после небольшой стычки постепенно сошёл на нет и вот уже послышались весёлые смешки, подолы. Кто-то где-то заваривал свежий кофе, делясь с каждым кто просил. Встав в кружки, самцы курили, разговаривали.       В начале улицы появилась повозка, с двумя чанами похлёбки и горой испечённых этим утром лепёшек. Их тащил старый крокодил — Зиастул один из местных пекарей. По большому счёту подкармливать охрану его об этом никто не просил, но старый все равно это делал. Две его дочери сидели на повозке старясь удержать бочки с едой, постоянно нравясь спрыгнуть чтобы помочь отцу, что как рикша тащил за оглобли телегу. «Вот ещё. Я старый, а не мёртвый» — ругался каждый раз Зиастул. Пыхтя, он двигался дальше. Зачем он это делал? Может хотел таким образом отблагодарить зверей за охрану, так как сам едва мог держать в лапах оружие. А может ему просто нравилось травить байки с местными, а молоть языком старый пекарь любил, практикуясь этому ремеслу всю жизнь.       Подходя ближе, он всегда громко кричал: «Кто голодный налетай!». Второй раз просить не приходилось.       Во всей этой возни Дрирэйк и Ман медленно продвигались к воротам.       — Зря ты так с Тогоном. — Идя рядом заявил Ман. — Семейство кузнецов этот выпад так просто не оставит.       — Ни чё, прорвёмся. — Смело ответил старый крокодил.       Пробираясь сквозь толпу, они наконец добрались до ворот, у которых, опёршись о дубовые доски, стояло три бывших солдата. Облачённые в латные доспехи, в их лапах были двуручные мечи. — Открывай. — Произнёс Дрирэйк.       Раздался шум засовов. С петель слетел толстый брус — балка что запирала обе ставни ворот, за ним вторая, третья. Опершись о врата, солдаты со скрежетом в зубах и скрипом петель открыли их.       Дрирэйк сделал шаг вперёд наблюдая как первый лучи солнца возвышаются над Репод Сити. Перед его взором раскинулись дома родного нома.       — Здорово Репод Сити. — Улыбаясь во всю морду поприветствовал родной город старый гребнистый крокодил.       Через широкую улицу виднелись ряды домов. Появлялись прохожие. Телега для сборов трупов медленно катилась вдоль стен домов заглядывая в подворотни. Возле ворот в райончик уже скопилось немало зверей. В центре стоял грузовик. Его водитель и зверь что сидел рядом, откинули головы на душки для головы и дремали. Скрип открывающихся ворот заставил их проснуться. Протирая лапами глаза, они поглядели на вышедшего Дрирэйка. Последний кивнул и в гул собравшейся толпы ворвался рокот заведённого двигателя.       Грузовик медленно тронулся. Проезжая мимо старого крокодила, что отступил в сторону, сидевший рядом с водителем пассажир выглянул в окно и протянул Дрирэйку лапу.       — Здраствуйте сэр. Заждались?       Зверь, что это говорил, был поставщиком еды для отеля «Гокудо».       «Одной проблемой меньше» — подумал Дрирэйк пожимая лапу. Он добавил, но уже вслух: «Миакела с меня всю кожу содрала. Чё запаздываете?»       — Простите сэр. — Уважительно ответил сидевший в грузовике.       — Скидку давай. — Сказал гребнистый крокодил. Но зверь в машине поднёс ладонь к ушной раковине словно не слышал его. Дрирэйк ухмыльнулся. Грузовик остановился за воротами для проверки, а Дрирэйк, в сопровождении Мака, двинулся дальше.       Толпа зверей, со всякими пожитками, медленно начала просачивается в закрытый райончик.       В стороне, возле небольшой оградки, на углу дома стояло два полицейских. Вместе с ними находилось ещё двое — солдаты генерала Тайла. Стандартная группа для поддержания порядка, который ещё остался в номе. Солдаты, недоверчиво смерили взглядом идущего к ними гребнистого крокодила, что шагал так словно он хозяин огромного замка и вышел прогуляться по своим владения в тапочках. Заприметив знакомых солдат из райончика они двинулись к ним. Дрирэйк остановился возле двух полицейских.       — Привет Дрирэйк.       Почти синхронно поздоровались блюстители порядка. Поклон.       — Привет. — Поздоровался бывший глава борёкудана. — Как на улицах?       Гребнистый крокодил поглядел на «каменные джунгли» так, словно в них скрывался страшный хищник.       — Сегодня спокойнее чем вчера. — Ответил один.       — Даже как-то странно. — Поддержал его второй.       Дрирэйк постучал зубами, раздумывая, из-под бровей смотря на разрушенный бесконечными стычками ном.       — Слышал новость?       Старый крокодил бросил взгляд на полицейских. Он вспомнил про статью что читал Ман когда встретил его у порога отеля.       — Про «Клан Монту»? — Решил угадать Дрирэйк.       — Дэ Сита убили.       — Эминго? — Вспомнил одного полицейского Дрирэйк.       — Ага.       — Кто?       — Хер знает. Отморозки какие-то. Он вместе с напарником Манти к золовке ездил. Помогал ей чем мог. Вышел от неё в подворною и всё.       — Что — всё? — Дрирэйк не любил недосказанность.       — Голова с плеч.       Дрирэйк призадумался и спросил:       — А чё его напарник Манти.       — Живой. Говорит, что ничего не видел. — Ответил один.       — Вот такие дела. — Подвёл второй.       Оба полицейские приглянулись, и, бросив взгляд на гребнистого крокодила, с ропотом начали.       — Дрирэйк, при всём уважении к вам сэр. Босс, — они говорили о начальнике полиции нома — догадался Дрирэйк, — требует, чтобы ты демонтировал ворота и убрал бетонные стены. Грозится принять меры.       — Незаконно всё это. — Поддакнул второй.       — Скажи своему начальнику чтобы сел голой жопой на ближайший гейзер. Хером ему по губам, а не демонтаж. — Весело огрызнулся Дрирэйк.       — Так и передать?       — Так и предай.       Не став спорить, полицейские вновь поклонились и двинулись к воротам — место их дежурства.       Как только они скрылись, смешавшись с толпой что выходила и входила в райончик, раздался громкий голос. Он был таким сильным, что, казалось, говорит сам небосвод.       — Дрирэйк!       Этот голос старый гребнистый крокодил узнал. Старший кузнец. Развернувшись к воротам, он заприметил главного в семействе кузнецов -гребнистого крокодила примирено его возраста. Расталкивая перед собой зверей, которые не успели уйти сами, он, в сопровождении трёх своих сыновей, одни из которых был Тогор, широким шагом двигался в его сторону. Стоявший всё это время рядом молчаливый Ман поглядел на своего босса. На его морде читалось: «Ну, а я что говорил». В ответ Дрирэйк улыбнулся.       — Привет Бракс! — Поздоровался он, смотря на четырёх верзил в робе кузнецов, что двигались к нему.       — Давай без «привет». — Недовольно фыркнул Бракс. — Чё за дела на разводе. Ты поругаться хочешь?       Задав этот вопрос, он, в окружении трёх сыновей, очутился возле Дрирэйка. В лапах последних виднелись молотки.       Усмехнувшись Дрирэйк вынул из пасти сигару и взглянул в глаза Браксу. Морщины на морде, сажа, но в самих глазах всё ещё горел воинственный уголёк. Их обладатель жаждал ответа на свой вопрос.       — Бракс, ты гальку в воду не кидай, кинь сразу камень. Чё воду мутишь, если есть претензии — говори открыто. — Спокойно начал Дрирэйк, словно не догадываясь о чём идёт разговор. Именно об этом ему напомнил Бракс:       — А то ты не знаешь. — Злобно усмехнулся то. — За что на Тогора толкнул, да ещё при всех?       — За дело.       — За какое дело?       Дрирэйк бросил взгляд за плечо кузнеца поглядев на младшего сына последнего. Тогор сверлил его взглядом. Старый гребнисты крокодил продолжил:       — Много на себя взвалил, — усмехаясь начал он, — я побоялся что не вывезет, вдруг геморрой из жопы вылезет.       Подобное обращение вызвало у всех кузнецов лишь негодование. Они напряглись.       — Не юли Дрирэйк. — Бракс едва сдерживал себя.       — Решил покомандовать, Остинга выкинуть из района. — Честно ответил Дрирэйк.       — Швею? — Надменно улыбнувшись, вспомнил о ком идёт речь Бракс.       Дрирэйк кивнул.       — И чё? Если решил, то так и нужно было сделать. — Согласился Бракс. — Ты же сам говорил, что со слабаками далеко не уплывёшь. Чё скажешь? Твои слова.       — Мои, — не стал спорить Дрирэйк, — только вот я тут решаю кто слабак, а кто нет. Или напомнить тебе как всё было. Когда все в районе собрались на площади, кого поставили главным? Забыл?       Дрирэйк сдвинул брови. Он сжал кулаки. Если драка начнётся, то бить нужно первым. Бракс в отличии от остальных кузнецов был самым разумным.       — Тебя назначили главным. — Неохотно высказал он.       Дрирэйк вновь кивнул.       — Ты и остальные из кузнецов лапы вверх подняли?       Теперь очередь кивать настала Бракса.       — Так чё твой отпрыск решил покомандовать? — Продолжал напористее Дрирэйк. — Я не люблю когда мою работу делают за меня. Вот и осадил малька. Вопросы?       Их взгляды пресеклись.       — Не на ту ты фигуру решил поставить Дрирэйк. — Выдал враждебно Бракс. — Без нашей помощи хрен бы ты ворота сделал. Мы приносим куда больше пользы чем этот портной.       Было видно, что Бракс намеренно избегает имени «Остинг», словно пытаясь его таким образом принизить. Он продолжал:       — Сам то ты на воротах не стоишь.       — Как и ты.       — За меня сыновья стоят, шкурой рискуют.       — А за меня мои ребята стоят.       На морде Бракса появился оскал.       — А чё тогда млеки из твоего отеля хвосты прячут? Чё, мы их должны защищать? А?       — А они платят мне за безопасность. — Спокойно отвечал Дрирэйк. — Пока они проживают в моём отеле я отвечаю за их жизни. И их никто их не тронет. Токов договор.       — Чё-то ты больно сильно сдружился с млеками.       Продолжал Бракс, а Дрирэйк уже знал, что тот просто ищет повод для конфликта.       — Каждый зарабатывает как может. У тебя кузница, у меня отель. В чём проблема?       — Проблема в мелках что живут в твоём отеле. Я продаю товар только рептилиям.       — Слушай Бракс, — Дрирэйку уже стал надоедать этот разговор, — есть конкретные претензии к моим постояльцем помои того, что они млеки? Кто-то из них что-то плохое сделал? Давай конкретно: имя, что натворил, кого обидел. Есть что?       Бракс молчал. Поняв ответ, Дрирэйк продолжил:       — Вот когда появится конкретные претензии, даю слово что лично разорву жопу любому млеку что в моём отеле, если он где-то будет не прав. И так, чё воду из озера в озеро переливать.       — Я тебя понял Дрирэйк. Надеюсь, что ты понял меня. — Собираясь уходить произнёс напоследок Бракс.       Он ждал ответа и Дрирэйк дал ему его:       — Я тебя услышал.       Смотря в глаза, произнёс старый гребнистый крокодил. Не попрощавшись Бракс развернулся и двинулся к воротам, за ним последовали его сыновья — прежде чем уйти каждый из них, словно обязан был это сделать, косо поглядел на старого гребнистого крокодила, осуждая.       Дрирэйк вновь развернулся в сторону нома. Взглядом он задел Мака.       — Так чё там по баллистам? — Словно секундой назад не произошло ничего из вон выходящего повторил Дрирэйк.       — Сказал же, работаем.       — Мак, ты тут с утра стоишь со мной. Чё-то я не вижу, что ты работаешь? — Не унимался Дрирэйк.       — Я думаю.       — Не пугай меня так.       Два зверя улыбнулись, смотря как всходит солнце над городом рептилий.