над поляною хмарь
там змеиный ждет царь
за него ты просватана.
♫ Мельница — Невеста Полоза
Момо мечтательно смотрела на небо, представляя себе, как эту спокойную, лазурную, вечную синь вспарывают огромные кожистые крылья, со свистом разрезая воздух, как громадная тень накрывает столицу, как туловище безумно опасного, но в то же время прекрасного чудовища закрывает собой солнце… Дракон. Ледяной монстр, которых, по словам Рангику, больше не существует. Но как бы младшая принцесса хотела, чтобы сестра ошибалась! Чтобы был дракон. Неужели не мог остаться хотя бы один? Один-единственный, специально для Момо, что прилетит из обители молний, из-за бурного моря, чтобы навеки забрать ее из этого мира? Что будет с ней дальше, юная принцесса не задумывалась, и не думала о том, что такой желанный дракон может просто ее сожрать. Нет, он должен был забрать ее с собой, и на этом мечтания Момо заканчивались, как книга сказок на словах «и жили они долго и счастливо». Но разве такое возможно — чтобы одновременно долго и счастливо? Момо шла рядом с Рангику, послушно стараясь держать спину прямо, а подбородок — повыше. Сестра была права: замужество сделает ее не просто спутницей жизни своего принца, но и королевой, и пусть она не сможет править государством, являясь лишь женой короля и не имея должных полномочий, все же… Момо представила себя королевой. Представила, как на ее черных волосах блестит золотая корона, как она восседает на троне по левую руку от своего супруга… Своего супруга. Момо вспомнила, как затаилась в шкафу, когда отец и Айзен вошли в комнату, где ей не полагалось быть. Принцессе пришлось спрятаться, и из щелочки между дверцами шкафа она видела своего будущего мужа — и он ей заранее не понравился, хотя был прекрасен, как некое божество, и говорил с ее отцом-королем учтиво и почтительно. Что-то в нем было… ненастоящее. Как будто берешь яблоко, прельстившись блеском его гладкого румяного бочка, а с другой стороны оно оказывается гнилым, и в почерневшей мякоти шевелится червяк. Момо не знала, права ли она. В конце концов, младшая принцесса не была ясновидящей, чтобы с уверенностью сказать, что Айзен — плохой. И все же внутри что-то кричало Момо: беги от этого человека! Беги без оглядки, глупая, спасайся! Но Момо не бежала, а шла прямо в бальный зал, где уже собрались все гости, приглашенные на танцы в честь смотрин и будущей свадьбы. На этот союз действительно было возложено много надежд, и Рангику была права, говоря, что замужество Момо очень важно, но все равно — горько и обидно. Обидно, что какая-то, к примеру, доярка может выйти замуж за того, кого полюбит, а она, Момо, принцесса, не знающая ни в чем отказа, получающая все, что пожелает, не могла получить лишь одного: настоящей любви. Айзену ведь она тоже не нужна, и он идет на брак с Момо лишь ради заключения альянса с ее страной… Может, он и впрямь не будет против, если Момо заведет себе фаворита, как предлагала Ран. Но Ран проще: у нее нет мужа, который мог бы осудить ее за неверность! Момо выругала себя за такие мысли. Она помнила, как безутешно рыдала сестра у нее на коленях, когда Гин погиб — Момо могла лишь гладить жесткие рыжие кудри и повторять дурацкое «все будет хорошо, Ран». Глупо завидовать сестре, которая потеряла то дорогое, что у нее было — и все равно Момо не могла отделаться от этой зависти.***
В бальном зале было шумно, но, как только слуги торжественно отворили дверь и фанфаристы сыграли короткий марш, все шепотки прекратились, и взгляды гостей устремились на двух вошедших принцесс. Момо чувствовала себя странно: когда она появлялась в обществе сестры раньше, все смотрели только на красавицу Рангику, едва замечая ее замухрышку-сестру, но сейчас все внимание присутствующих сосредоточилось на ней, Момо. Ей было неловко, хотелось проверить, в порядке ли волосы, поправить платье, но принцесса сдержалась, напомнив себе, что на нее смотрят лишь потому, что она — невеста. И все равно — неудобно, хочется уйти, спрятаться, но — нельзя. Нужно оставаться на месте и улыбаться, как и положено хозяйке вечера. Момо растянула губы в приветливой улыбке, надеясь, что не выглядит слишком фальшиво. Айзен вчера тоже улыбался, не желая этого делать — может, именно поэтому он показался младшей принцессе лжецом? Может, он не так уж и плох? В любом случае, ей придется жить вместе с этим человеком и быть его королевой, так что надо просто смириться со своей участью, и, как говорила Рангику, научиться его любить. На ватных ногах Момо вышла в центр зала, жалея, что по правилам сестре пришлось остаться позади и ей больше не за кого держаться. Младшая принцесса почти физически ощущала на себе сотни внимательных взглядов, но сама смотрела только на дверь напротив — дверь, в которую с минуты на минуту должен был войти Айзен. И он вошел. Под звук фанфар ступил в открытый перед собой слугами дверной проем с таким царственным величием, как будто и вправду был богом, спустившимся на грешную землю. Момо невольно залюбовалась им, его красивым лицом с тонкими чертами, его приглаженными назад каштановыми волосами, его сильной фигурой — пока мужчина шел к ней, принцесса откровенно на него пялилась. Остановившись рядом с невестой, Айзен взял ее за руку и коснулся губами тыльной стороны ее ладони, как и полагалось приветствовать знатную даму. — Безумно рад видеть вас в добром здравии, ваше высочество, — произнес он. — Я тоже счастлива видеть вас в добром здравии, ваше сиятельство, — ответила Момо. Обменявшись любезностями, принц и принцесса повернулись к королю, восседающему на троне. Старик приподнялся и зычным голосом торжественно объявил на весь зал: — Прошу считать бал открытым! Оркестр, музыку! Тут же, повинуясь его словам, в зале зазвучала чарующая мелодия. Айзен склонился перед Момо, протягивая ей руку: — Могу я просить вас подарить мне танец, ваше высочество? Момо захотелось съязвить. У нее не было выбора — как и у него. Они обязаны были сегодня танцевать вместе, так к чему эти церемонии и очевидные вопросы? Но Момо была вежливой девушкой, так что подала руку Айзену, позволяя его пальцам сомкнуться на ее ладони, и сказала: — Это честь для меня, ваше сиятельство. Принцессу тошнило от собственной учтивости, и стало еще хуже, когда Айзен собственнически положил руку на ее талию и уверенно повел в танце. Он танцевал прекрасно, как и ожидалось, двигаясь пластично и уверенно, а Момо подчинялась его движениям, но смотрела куда угодно, только не на лицо своего жениха. Теперь, после смотрин — уже официального жениха. Человека, имеющего на нее право. Вот потому-то смотреть и не хотелось. — Вы так печальны, Момо, — обратился к ней Айзен, видимо, желая завести светскую беседу, — Вам нехорошо? Или вам не нравится мое общество? Он был чертовски проницателен. Принцессе хотелось закричать и оттолкнуть его, так ей было противно, что ее касаются чужие руки. И это только танец — а что будет, когда настанет время их первой брачной ночи, когда придется лечь в одну постель? Момо ужасала сама мысль об этом. — Я просто волновалась перед встречей с вами, Айзен, — солгала принцесса, храбро взглянув в глаза будущего мужа. Странно: когда он шел к ней, его глаза определенно были зелеными, а сейчас — голубые. Но не как небо. Скорее, как дорогие сапфиры. Момо предпочитала небо. Момо хотелось взлететь в небо — пусть даже в хватке огромных когтей. — Вы прекрасно выглядите, Момо, — отвесил ей комплимент Айзен, кружа по залу. — Я счастлив, что вы — моя невеста. «Ложь-ложь-ложь», — стучало сердце принцессы. Она вовсе не прекрасно выглядит, и он вовсе не счастлив. Зачем они сейчас ведут себя так учтиво, хотя их разговор никто не может слышать? Зачем врут друг другу? Зачем притворяются, что нравятся друг другу? Разве это правильно? Они ведь свяжут свои судьбы — разве нельзя быть честными перед этим? Момо чувствовала себя, как бабочка, запутавшаяся в липкой паутине и ломающей яркие крылья в безуспешной попытке вырваться, пока хищный паук подбирается поближе, предвкушая вкусную трапезу. — Благодарю Вас, Айзен, — сказала принцесса, дрогнув густыми ресницами. — Вы тоже прекрасно выглядите. А вот это — не ложь. Но Момо никогда не стала бы любить человека только за то, как он выглядит. Айзен был прекрасен, как не бывают прекрасны смертные мужчины, но… именно это Момо и настораживало. Он был слишком идеальным, без недостатков, как будто искусственное создание, а не живой человек. Краем глаза младшая принцесса увидела, что Рангику танцует со своим рыцарем Хисаги, и ее лицо сияет искренней улыбкой — сестра давно не улыбалась по-настоящему. Момо обрадовалась: пусть хотя бы она будет счастлива, она заслужила этого, как никто другой. Айзен перехватил взгляд своей невесты. — Ваша сестра хорошо проводит время, — заметил он, будто осуждая Рангику за это. — Как и я, — снова покривила душой младшая принцесса, переключая внимание Айзена обратно на себя, чтобы он не смел осквернять Ран, говоря о ней в таком тоне. — Вы правда так думаете? — спросил принц. Все-таки Момо не была искусной лгуньей и не умела скрывать свои чувства так, как умела ее старшая сестра. А вдруг Айзен догадался, что отвратителен ей? — Вы подозреваете меня в неискренности? — невинно спросила принцесса, хотя и не умеющая мастерски лгать, но все же знающая, как можно уворачиваться от прямых ответов. Нападение оказалось лучшей защитой — Айзен округлил глаза в притворном ужасе и рассыпался перед Момо в извинениях и уверениях, что его прекрасная леди ошибается и он совсем не это имел в виду. Момо смотрела на него устало и печально, но согласилась великодушно простить мужчину, и они снова закружились под музыку. Момо любила и умела танцевать. Она была изящной и грациозной, двигалась плавно, и действительно получала удовольствие от танца, пока не вспоминала о том, кто ее партнер. Но почему она так относится к Айзену? Может, он чувствует то же самое и ей просто стоит быть честной с ним, первой сделать шаг к их дружбе и пониманию друг друга? — Давайте посидим, — предложила Момо жениху. — Я устала. Айзен проводил принцессу к диванчику в углу зала и сел рядом с ней, но смотрел не на нее, а будто бы сквозь. Будто бы его невеста была пустым местом. По всем правилам Момо должно было возмутить такое отношение, но она, наоборот, обрадовалась — он в ней не заинтересован. Да он вообще впервые ее видит. — Айзен, — окончательно решившись, сказала Момо, — нам с вами нужно серьезно поговорить. Ее тон был сухим и деловитым. Принцесса больше не стремилась быть милой и нравиться. Айзен впервые взглянул на невесту с искренней заинтересованностью. — Да, Момо? — Вы не любите меня, — сказала принцесса, и подняла руку, увидев, что жених собрался перечить и уверять ее в обратном, — Вы не любите меня, а я не люблю вас. Мы заключаем не брак, а сделку, чтобы наши страны больше не воевали. Это правильно, так и надо, но я должна поставить вас в известность, что не буду требовать от вас супружеской верности. Вы женитесь на мне, но имеете право любить, кого хотите. Надеюсь, что вы тоже разрешите мне поступать так, как мне хочется. — Вы правда рассчитываете на это, Момо? — вкрадчиво спросил Айзен. — Рассчитываете на то, что я позволю своей жене наставить мне рога? Вы такая глупая, ваше высочество. Момо задохнулась от гнева: — Что вы себе позволяете?! — Что вы себе позволяете, сообщая своему будущему мужу, что будете ему изменять? — злобно проговорил Айзен, болезненно сжимая запястье Момо, оставляя красные следы от пальцев на нежной коже. — Даже не думайте, что моя королева будет принадлежать не только мне! Да, я не люблю вас, Момо, но Вы уготованы мне в жены, и заранее предупреждаю: если вы измените мне, то я убью вас собственными руками, — процедил он, и тогда Момо по-настоящему испугалась. Она попыталась вырвать руку из хватки Айзена и встать, но мужчина силой удержал ее на месте. — Вы поняли меня, Момо? — холодно проговорил принц, как будто был ледяным драконом в человеческом обличье, и его взгляд заставил юную принцессу дрожать от страха. — Мне больно, — робко пискнула она, — Я закричу. — Кричите, — усмехнулся Айзен. — Кричите, и помолвка будет расторгнута, а моя страна объявит войну вашей. Момо испуганно уставилась на него, не веря, что такое возможно, но, увидев жестокий взгляд жениха, осознала, что да — возможно. — Так Вы поняли меня, ваше высочество? — настаивал Айзен, не отпуская ее запястья. — Поняла, — тихо ответила Момо. — Простите. — Хотите вина? — уже совсем другим тоном спросил принц. Теперь его голос источал радушие и желание услужить своей невесте. Такое двуличие неприятно поразило Момо, но теперь она боялась этого человека и больше не посмела бы ему противоречить. Он знал, на что давить — бабочка окончательно запуталась в паутине и ее крылья, такие нежные и хрупкие, сломались. — Да, пожалуйста, — заставила себя ответить Момо.